Глава 15. Дни постепенно становились длиннее, и второго февраля, на Сретение, Адэр подарила священнику годовой запас свечей для церкви

Дни постепенно становились длиннее, и второго февраля, на Сретение, Адэр подарила священнику годовой запас свечей для церкви. Настал Великий пост, во время которого, однако, дозволялось есть рыбу. В один прекрасный день в Клайт стали съезжаться незнакомые люди, и Адэр сообразила, что, должно быть, настало время для встречи сторонников принца. Она отправилась на кухню предупредить Элсбет и остальных.

– У нас не хватит рыбы, – объявила Элсбет.

– О, вряд ли они постятся! Зажарь кабана, трех гусей, испеки шесть пирогов с крольчатиной и сделай побольше овощного супа. Пошли на рыбалку Мердока и Джека. Если понадобится, пусть пробьют лед, но я не позволю, чтобы нас посчитали скупыми и негостеприимными.

– Как много еды! – удивилась Элсбет. – Сколько же их приехало?

– Понятия не имею. Но лучше приготовить побольше, чем позориться, если еды не хватит.

Однако, к облегчению Адэр, гостей оказалось менее двух – дюжин, включая солдат, сопровождавших господ.

За Йеном Армстронгом тоже послали, и он приехал, поскольку Дункан все ему объяснил заранее. Лэрд Даффдура был не женат и очень походил на Дункана. Между ними было всего несколько лет разницы. Адэр, медленно передвигаясь из‑за огромного живота, приветствовала высокородных гостей. Но даже сейчас, на сносях, она была прекрасна. Рядом с ней стояли Конал и Дункан, знавшие всех заговорщиков. Теперь уже было ясно, что в Клайте обсуждается неминуемое свержение короля Якова. Принца с ними не было. Он не приехал из опасения быть замеченным посторонними и обвиненным в заговоре, хотя прекрасно знал, что происходит в Клайте.

В Клайт прибыли его ближайшие друзья: Александр Хоум и Патрик Хепберн, а также графы Ангус и Аргайл, представляющие Красных Дугласов и Кэмпбеллов из Аргайла, и сам епископ Глазго, который, презрев форель, съел огромный ломоть жареного кабана и почти половину гуся. Все они не обращали ни малейшего внимания на Адэр, поэтому та без помех слушала их разговоры.

– Нужно действовать как можно быстрее, – заявил граф Аргайл.

– Совершенно верно, – согласился епископ. – Нам гражданская война ни к чему. Макдональд будет рад воспользоваться ею, чтобы сплотить силы в Шотландском нагорье, а принцу это не нужно.

– Паренек сможет сговориться с Макдональдом, – возразил Патрик Хепберн.

– Макдональд – хитрый лис, – покачан головой епископ.

– А что будет с королем? – спросил граф Ангус. – Нужны гарантии безопасности, как мне, так и моей семье. В конце концов, считается, что именно мой клан похитил юного Джейми, чтобы поднять мятеж.

– Короля посадят под домашний арест в Стерлинге, – объяснил епископ.

– Если с ним раньше не произойдет несчастный случай, – пробормотал Аргайл.

– Принц не допустит убийства, – тихо заметил епископ.

– Два короля в стране – это опасно, – бросил Ангус. – Два короля – это слишком много.

– Принц твердо верит, что это можно сделать без всякого вреда для родителя, – вмешался Патрик.

– Ну разумеется, ему лучше знать, – жизнерадостно ответил Аргайл. – Но Джейми должен понимать, что, если он хочет править Шотландией, отца нельзя оставлять в живых. Найдутся люди, которые непременно затеют мятеж во имя Якова Третьего, лишь для того, чтобы причинить неприятности сыну и заодно добиться собственных целей. Да, и англичане будут рады подлить масла в огонь. Если очень повезет, короля убьют в сражении и его кровь не будет на наших руках.

– Король не создан для битв, – мрачно бросил лорд Хоум. – Что, если он попробует решить вопрос дипломатическим путем?

– Мы не дадим ему на это никаких шансов и вынудим применить оружие, – так же мрачно ответил Ангус. – У нас нет выхода. Если мы затеем восстание, значит, либо принц окажется на троне, либо мы все будем повешены в Эдинбургском замке за государственную измену, милорды. И не только мы, но и немало наших людей. Слишком многое поставлено на карту, и сейчас уже поздно отступать.

– Успокойтесь, милорды, – вкрадчиво начал епископ. – Я лично отпущу вам грехи государственной измены и любого убийства, которое вам придется совершить. Мы все согласны, что короля Якова Третьего, ради блага Шотландии, придется свергнуть с трона, и считаем, что его должен сменить Яков Четвертый, сын нынешнего короля. Я долго молился, прежде чем присоединиться к вам. Но на то Божья воля, в этом я уверен.

– Ангус прав, – кивнул Патрик Хепберн. – Когда мы начнем?

– Думаю, сразу после Пасхи, – оживился епископ.

– Когда настанет время, придется зажечь сигнальные огни по всей границе, – решил Ангус. – Где мы встретимся?

– Почему не в Лаудон‑Хилле? – спросил епископ. – Поскольку там почти двести лет назад произошло сражение, думаю, вполне пристойно сосредоточить наши силы именно в этом месте.

Остальные согласились со святым отцом.

– Милорды, – заговорил Йен Армстронг, – присоединятся ли к нам горные кланы?

– Вряд ли, – покачал головой граф Ангус. – Гордоны из Хантли наверняка встанут на сторону короля, а они имеют большое влияние на северные семейства.

– Епископ Абердинский уверял меня, что одна семья поддержит принца, – сообщил епископ Глазго. – Это небольшая ветвь Лесли из Гленкирка. Их лэрд – человек проницательный и свободомыслящий. Но Гордоны, разумеется, могут попытаться остановить лэрда Гленкирка. Они не пожелают, чтобы какое‑то другое семейство затмило их собственное.

– У нас достаточно людей, и правда на нашей стороне! – воскликнул Патрик и, встав, поднял кубок: – За Якова Стюарта Четвертого!

Остальные последовали его примеру.

– За Якова Четвертого! – дружно откликнулись они, после чего снова уселись и продолжали есть.

Адэр заметила, что на джентльменах не было пледов, а также знаков их клановой принадлежности, – очевидно для того, чтобы, если их ненароком заметят, никто не смог бы упомянуть об этом публично. Что же, это совсем неплохо, ибо Адэр все еще боялась за Конала, его братьев и ребенка в своем чреве.

Она втайне обрадовалась, когда, выйдя на следующее утро в зал, обнаружила, что все гости разъехались еще до рассвета, когда было меньше вероятности, что их увидят.

На второй день весны у нее отошли воды и начались схватки. Конал немедленно послал в деревню за повитухой, а Элсбет оставила кухню на Гризел и Флору, чтобы находиться рядом с госпожой.

Роды были трудными. Адэр пыталась сохранять присутствие духа, но к вечеру боли стали еще сильнее, а схватки участились. В замке не было ни родильного стола, ни родильного стула, и Адэр поклялась себе, что исправит это упущение при первой же возможности.

Она вышагивала по спальне, которую делила с Коналом, пока не лишилась последних сил и не смогла даже стоять. Боль стала такой невыносимой, что она не выдержала и закричала. На лбу выступили крупные капли пота.

А в зале молча сидели Конал и его братья, ожидая известий. Они пили виски Брюсов и метали кости на камешки.

День перетек в ночь. Гризел дважды подавала на стол. За окнами завывал ветер, а по деревянным ставням бил дождь. В большом очаге потрескивали поленья. И тут Бейст неожиданно вскочил и повернул голову к лестнице, по которой очень медленно спускалась Элсбет с белым свертком в руках. Подойдя к лэрду, она протянула ребенка.

– Ваша дочь, милорд. Благословите ее, ибо, боюсь, она не переживет эту ночь. Мердок, малыш, поезжай за священником, нужно окрестить малышку.

– Адэр! – ахнул Конал, побелев от страха, и братья удивленно переглянулись. Да, они знали, что Конал любит жену, но в конце концов она всего лишь женщина!

– Роды были тяжелыми, милорд, но она выздоровеет, как только справится с горем потери ребенка. Вы ей нужны.

Конал взял девочку, совсем крошечную и бледную. На маленькой головке чернели длинные прядки. Глаза были закрыты, а веки отливали фиолетовым. Нос и ротик были копией материнских. Но малютка едва дышала, и на глазах Конала выступили слезы. Его дочь. Это его дочь. И она умирает!

– Как ее назвали?

– Пока никак, – покачала головой Элсбет. – Адэр ждет вас, милорд. Вы подниметесь к ней?

– Да, – кивнул лэрд и с ребенком на руках стал подниматься по лестнице.

Адэр, слабая и измученная, лежала в постели. Щеки были мокры от слез. Повитуха как раз закончила прибираться. При виде лэрда женщина поклонилась и, пробормотав слова сожаления, вышла. Конал сел на край кровати и осторожно положил ребенка на сгиб материнской руки.

– Мне так жаль, – прошептала Адэр. – Я хотела дать тебе сына, но родила всего лишь дочь, у которой не хватает сил жить.

– Она слишком прекрасна для этой земли, – вздохнул лэрд. – Господь послал нам маленького ангела, но возревновал и хочет вернуть ее себе. Не нам спорить с ним, моя медовая любовь.

Сердце его сжималось от боли и тревоги за жену.

– Как ее зовут?

– Может, Джейн, как мою мать?

– Хорошее имя. Джейн Брюс. Так и будет.

Конал осторожно коснулся щеки ребенка кончиком пальца. Девочка не пошевелилась.

– Я послал за священником, Адэр.

– Ты хорошо сделал… – пробормотала Адэр. – Ее нужно немедленно окрестить. Она прекрасна, верно?

Конал молча сжал холодную как лед руку жены, поднес к губам и поцеловал, продолжая согревать в своей ладони.

– Поистине прекрасна, – согласился Конал, не выпуская руки Адэр и продолжая укачивать дочь.

Прибыл священник со всем необходимым для крещения и святой водой. Элсбет и Мердок вызвались быть крестными родителями. Священник окрестил Джейн Брюс, которая даже не пискнула, когда ее круглую головенку полили святой водой, а на лбу, освященным елеем, начертили крест. Только когда губки помазали солью, малышка обиженно поморщилась. Священник и крестные немедленно удалились, а Конал всю ночь просидел рядом с женой и дочерью. К утру, когда над холмами поднялось весеннее солнце, малютка испустила последний вздох. На склоне холма вырыли могилку. Джейн положили в маленький гробик, наскоро сколоченный плотником, которому повитуха принесла печальную новость, и опустили в могилу.

Адэр глубоко скорбела по своей дочери.

– Лучше бы я оставалась твоей любовницей. Не нужно было жениться на мне. Я не смогла дать тебе сына, в точности как когда‑то моя мать, оставившая Стентон без наследника мужского пола.

– Семя графа было негодным! – возмутилась вошедшая Элсбет. – Ни одна из трех жен не родила ему ребенка. Твоя мать не была бесплодна, да и он не был твоим отцом.

– У нас будут другие дети, – попытался утешить ее лэрд. – Сыновья и дочери, моя медовая любовь. Я с радостью дам их тебе.

Адэр тут же зарыдала. За последние дни она часто плакала. Набухшие молоком груди болели, и Флора как могла лечила ее травяными настоями.

Прошло несколько недель, прежде чем скорбь начала понемногу утихать. Погода с каждым днем становилась теплее. Наступила Пасха, и через несколько дней на холмах появились сигнальные огни, призывающие сторонников принца Джеймса собраться в Лаудон‑Хилле. Конал с братьями и со своими людьми покинул замок. Адэр не хотела отпускать мужа.

– Тебя убьют, – твердила она. – Когда я в последний раз послала мужа на войну, он так и не вернулся. Что будет с нами, если ты погибнешь в сражении? Умоляю, останься!

– Но у меня долг перед принцем, – напомнил он. – Я человек чести. Клан Брюсов славится своим благородством. Я должен ехать.

– Но ты уже заплатил долг, позволив заговорщикам собраться в Клайте. Заклинаю тебя, Конал, останься!

– Я вернусь к тебе живым и здоровым, – поклялся он.

И вдруг Адэр стало безразлично, что он так и не признался ей в любви. Она с трудом сглотнула, смахнула слезы со щек и вскинула голову:

– С Богом, милорд. Возвращайтесь ко мне невредимыми. Все вы. – Она оглядела обоих деверей. – Но, пожалуйста, будьте осторожны. Ты мне нужен, Конал.

– Чтобы сделать еще одного ребенка, – едва слышно пробормотал он и, перегнувшись, поцеловал ее в губы.

– Да, – кивнула Адэр. – Чтобы сделать еще одного ребенка.

Она долго стояла на вершине холма, глядя вслед небольшому отряду. И была вне себя от изумления, когда, десять дней спустя, они вернулись. Сражения так и не было, поскольку король, не понимая, что его собственный сын и есть вдохновитель восстания, отказался драться и вместо этого попытался вести дипломатические переговоры, к величайшему отвращению графа Ангуса и остальных мятежников. Они не хотели видеть на троне Шотландии Якова III. Им был нужен его сын. Король был абсолютно бессилен, и Шотландия лишилась даже того небольшого престижа, который имела до сих пор. Но Яков III пообещал лордам, что будет чаще советоваться с ними и сыном. Армия восставших отправилась в Ферт‑оф‑Форт, где предводители попытались привлечь на свою сторону войско короля. Но лорды не распустили своих сторонников, поскольку, судя по прошлому опыту, доверять Якову III было нельзя.

Одной Адэр было безразлично, какой король правит в Шотландии. Она была счастлива, что Конал благополучно вернулся домой. Радость была так велика, что Адэр стала реже вспоминать о дочери. И постепенно начала сознавать, что ее муж просто не умеет красиво говорить. Он не был похож на ее прежних мужчин, умевших плести паутину затейливых речей. Конал – неотесанный приграничный лэрд. Ее муж. И она любит его.

Может, именно потеря малышки Джейн заставила Адэр понять, что ей суждена именно эта судьба и именно такая жизнь. Англия осталась только в воспоминаниях, а Стентона больше нет. Адэр еще повезло оказаться в Клайте, ибо ее участь могла быть намного хуже. Смерть ребенка яснее ясного показала Адэр, что она хочет детей. Детей Конала. Он был терпелив с ней, и Адэр решила отплатить за его безмолвную любовь способом, наиболее приятным для них обоих. Адэр намеревалась соблазнить мужа.

Они не спали вместе со дня рождения Джейн, и лэрду не терпелось отведать прелестей жены. В ночь его возвращения Адэр встала из‑за стола и, прежде чем уйти, прошептала ему на ухо приглашение. Дункан, оказавшийся сообразительнее Мердока, тут же поднялся.

– Мы с парнишкой собираемся навестить Агнесс, – сообщил он, хлопнув по плечу брата. – И не вернемся до утра, так что запри дверь, Конал.

– Я слышала, что после принца Агнесс не смог удовлетворить ни один любовник, – заметил лэрд. – Боюсь, кроме Джейми, она теперь никого знать не хочет.

– Поэтому мы и собрались к ней вдвоем, – смеясь, пояснил Дункан. – Теперь требуется не менее двух мужчин, чтобы удовлетворить распутную девицу. Мыс Мердоком не поссоримся из‑за ее милостей. Будем развлекать ее всю ночь и к рассвету окончательно измотаем. Она почему‑то неравнодушна к нашему младшему брату. Отсутствие опыта он возмещает юным энтузиазмом и энергией. Я сам видел, как он развлекался с ней без устали почти целый час. Лично я просто благоговею перед такой выносливостью.

Конал рассмеялся и, встав, взъерошил темные волосы Мердока.

– Отец, упокой Господь его душу, гордился бы тобой. Ладно, идите. Увидимся утром. Мы должны тренировать наших людей, ибо то дельце с королем еще не закончено.

К лету все, так или иначе, уладится.

– Каким образом? – спросил Мердок.

– Победит король, вопрос только какой, – задумчиво протянул лэрд. – Думаю, теперешний слишком слаб, чтобы выстоять против амбиций сына.

– Но горцы все еще на стороне короля, – отметил Дункан. – Их силы велики в сравнении с войском принца.

– Да, но пойдут ли они в бой за короля? – возразил Конал. – Этот вопрос, братцы, нуждается в точном ответе, а его мы не узнаем до вечера этой самой битвы, в которой мы либо выживем, либо погибнем.

– Доброй ночи, – попрощался Дункан, он был не в настроении спорить сегодня по столь серьезному поводу. Конал же обычно не слишком любил задумываться о делах государства, но последние события его изменили.

Дункан поманил Мердока, и они вместе вышли во двор. Вечер в постели с Агнесс куда приятнее, чем разговоры о будущем.

После их ухода лэрд обошел замок, желая убедиться, что все огни потушены, лампы и свечи погашены, а дверь заперта. И только потом поднялся по лестнице в спальню. Едва открылась дверь, в нос ударил аромат цветов лаванды. И перед огнем стоял большой высокий чан, которого он раньше не видел. Из него поднимался пар, сквозь который едва виднелась макушка Агнесс.

Заслышав шаги, она нежно пригласила:

– Идите ко мне, милорд. После долгого отсутствия вы нуждаетесь в ванне. Раздевайтесь. Сбоку от чана увидите ступеньки.

– Откуда взялась эта чертова штука? – спросил Конал, поспешно сбрасывая одежду.

– Гризел сказала, что в деревне поселился бондарь. Я пошла к нему, объяснила, что мне нужно, и вот! Теперь мы оба сможем поместиться в этом чане! Разве не приятно искупаться вдвоем?

Почти спотыкаясь, спеша оказаться рядом с женой, Конал добежал до маленькой лестнички рядом с чаном и застонал от удовольствия, как только горячая вода согрела его ноющие мышцы.

– Иисусе, женщина, с тех пор как ты появилась здесь, мой дом становится все уютнее, – пробормотал он, схватив Адэр в объятия.

– По‑моему, теперь тебе понравится всегда быть чистым, – поддела его Адэр. – Ты скучал по мне?

Конал не знал, что послужило причиной таких перемен, но был вынужден признать, что это ему очень нравится. Он стал ласкать пышную грудь Адэр.

– Бесконечно, – признался он и был вознагражден долгим поцелуем. – А ты? Ты скучала?

– Еще как, – вздохнула Адэр, принимаясь щекотать его яички кончиками пальцев.

Конал судорожно сглотнул.

– Жена, сейчас я войду в тебя. Не знаю, как это удастся в лохани, но я попытаюсь! – прорычал он.

– О, надеюсь, у тебя получится, – промурлыкала Адэр, зазывно улыбаясь мужу.

Конал молча прижал ее к стенке чана, и Адэр ощутила прикосновение его напряженной плоти.

Конал сжал ее ягодицы, приподнял, так что она смогла обвить ногами его талию, и в тот же момент насадил Адэр на свое копье. Она оказалась тугой, горячей и мягкой, и Конал глубоко вздохнул. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не излиться в нее в ту же секунду.

Ее соски кололи ему грудь. Адэр чуть вильнула бедрами и еще сильнее сжала ноги. Это послужило безмолвным сигналом, и Конал стал двигаться. Медленно, медленно, медленно, неспешными выпадами, пока за ее прикрытыми веками не взорвались звезды. Адэр тихо застонала. Муж вторил ей, сгорая от вожделения, и все‑таки не сдержался. Его соки вырвались фонтаном, наполняя Адэр. Она бессильно обмякла, продолжая обнимать Конала.

Обретя дар речи, он едва слышно пробормотал:

– Ты соблазнила меня, колдунья. Намеренно соблазнила.

– Но тебе понравилось?

– Еще как, – протянул он.

– А мне этого мало. Но сначала я вымою тебя.

Сняв тряпочку с бортика лохани, Адэр зачерпнула жидкого мыла и стала тщательно мыть мужа.

– Сегодня ты не так жестока, как в первый раз, – заметил он, целуя ее в макушку. – Тогда ты содрала с меня кожу.

– Тогда мне пришлось бороться с двухлетней грязью, – напомнила Адэр. – А теперь я имею дело всего лишь с десятидневной.

Конал молча терпел, пока Адэр мыла его волосы, и больше не жаловался, что пахнет как цветок. Мало того, наслаждался терпким ароматом лаванды.

Наконец, по ее команде, он осторожно выбрался из лохани и стал вытираться. Адэр последовала его примеру, после чего, вынув из волос шпильки, вручила ему щетку, а сама уселась на край постели.

Конал не мог отвести глаз от ее обнаженного тела. Казалось, оно еще больше расцвело за последнее время.

Лэрд заставил себя сосредоточиться на своем занятии. Даже волосы Адэр стали еще роскошнее!

– Мм, как хорошо, – пробормотала она. – Я рада, что тебе нравится расчесывать мне волосы.

– Вы снова пытаетесь совратить меня, мадам, но я с радостью принимаю игру, – смеясь, ответил Конал.

Адэр повернула голову и встретилась с ним взглядом.

– Вы сказали, милорд, что вам это нравится. Если же нет, я немедленно одеваюсь и ложусь в постель спиной к вам, – пообещала Адэр.

– В таком случае я буду вынужден тебя побить, – пригрозил лэрд. – Священник, который сделал принца твоим опекуном, советовал колотить тебя регулярно, чтобы ты всегда помнила, кто в доме хозяин.

– Этот священник просто старый дурень! Ты вовсе не хочешь меня бить. Скорее уж уложить на спину!

– А ты? Ты этого хочешь? – спросил Конал, откладывая щетку и наматывая на руку шелковистые пряди. – Скажи, что сгораешь от желания, Адэр. Скажи…

Вместо ответа она встала, раздвинула его бедра и, опустившись на колени, взяла в рот его вздыбленную плоть и стала сосать и обводить языком головку. Наконец она поднялась и забралась ему на колени, чтобы поглотить эту плоть своим горячим влажным лоном.

– Я ответила на твой вопрос, муженек? – прошептала она, глядя в его серые глаза и принимаясь подниматься и опускаться. Вскоре она уже не помнила себя от наслаждения и, тяжело дыша, откинулась назад. Конал стал мять ее груди, покусывать соски. Когда Адэр закричала, он подул на них, посылая озноб удовольствия по ее спине. Его губы прошлись по ее шее и плечу, и Адэр изогнулась, охваченная экстазом, а потом упала в объятия Конала.

Но ему этого было недостаточно. Он держал Адэр, пока та не отдышалась, а потом встал, уложил ее на постель и стал вонзаться в жадное лоно. Почему‑то ему вспомнился младший брат, который сейчас, возможно, забавлялся с Агнесс Карр. Мердок может держаться целый час. Сам Конал на такое не способен. Но он сумеет ублажить жену!

– Иисусе, – простонала Адэр. – Опять. Ты сделал это опять! О Боже, только не останавливайся, умоляю!

– Ни за что, – пообещал Конал и продолжал вонзаться в нее, пока оба едва не потеряли сознание от наслаждения. В какой‑то момент они достигли блаженного небытия, дарованного только истинным любовникам. Конал взлетел к небесам, и Адэр последовала за ним. Волна за волной омывали их, постепенно замирая.

Потом они лежали в постели, держась за руки, довольные и уставшие. Оба долго молчали.

– Ты знаешь, Адэр, что я тебя люблю, – неожиданно сказал он.

– Знаю, – выдохнула она, изнемогая от ощущения невероятного счастья.

– Прекрасно. В таком случае больше об этом говорить необязательно.

– Только если ты сам захочешь повторить эти слова.

– Ты веришь мне? – встревожился Конал.

– Конечно, верю. И тоже люблю тебя.

И правда, она больше не станет беспокоиться по этому поводу. Даже если Конал никогда больше не признается ей в любви. Но что‑то подсказывало Адэр, что, несмотря на свой характер, он еще не раз повторит ей эти три коротких слова.

– А теперь пора спать, милорд, – прошептала она. – Сегодня у меня больше нет сил вас соблазнять.

И, уютно свернувшись в его объятиях, положив голову ему на плечо, Адэр заснула.

Но к Коналу сон не шел. Он признался ей в любви и не солгал. Адэр сказала о своей любви, сказала не в гневе и не в печали. Странно, почему он так боялся излить ей свои чувства? Но теперь это не важно. Отныне между ними нет ничего недосказанного, и от их союза родятся здоровые дети.

Впереди у них было долгое лето, и следующие несколько недель прошли в счастливом забытьи.

Но как‑то, в начале июня, на холмах вновь загорелись сигнальные огни. Посланец Хепберна явился в Клайт и объявил, что король нарушил данные им обещания и принц собирает войско, поскольку горцы встали на сторону законного правителя. На этот раз сражение неминуемо, и когда оно закончится, в Шотландии останется всего один король.

Адэр накормила гостя и оставила ночевать. На рассвете парень вернулся в Хейлз. Адэр дала ему на дорогу несколько овсяных лепешек и вяленой говядины. Он поблагодарил хозяйку и на прощание сказал лэрду:

– Мой господин просит вас как можно скорее прибыть в Хейлз, ибо через два дня мы отправляемся походом на север, милорд.

– Мы там будем, – пообещал лэрд, – и мой единокровный брат, лэрд Даффдура, тоже присоединится к нам.

Гонец ускакал, и сразу же вслед за ним Дункан Армстронг поскакал в Даффдур. Адэр стала готовить мужчин к отъезду. Всего в замке было тридцать солдат, кроме Конала и его братьев. Двадцать пять должны были сопровождать лэрда, но Конала очень тревожило то обстоятельство, что в замке остаются всего пятеро вооруженных мужчин. Сумеют ли они защитить Адэр и служанок? Не окажется ли его дом в опасности?

Но жена сумела успокоить его несколькими рассудительными фразами:

– Клайт – замок бедный, не обиталище знатного лорда, и о нем знают только те, кто приезжает сюда с какой‑либо целью. Ворота день и ночь будут на замке, и мы не впустим в дом незнакомых людей. Кроме того, замок стоит на холме и с крыши прекрасно видны те, кто пытается подойти ближе. Ты и сам знаешь, что в него невозможно проникнуть, когда ворота закрыты. Да и красть у нас нечего, – добавила Адэр с лукавой улыбкой.

– Я смотрю, ты не слишком боишься, – заметил Конал, сжав ее руку.

– Просто знаю, что ты ко мне вернешься, – уверенно заявила Адэр.

Приехавший днем Дункан сообщил, что лэрд Даффдура вместе с двадцатью членами клана присоединится к ним назавтра у Мелвилл‑Кросс, после чего они отправятся к Хепбернам.

Вечером Элсбет и служанки превзошли себя, готовя торжественные проводы лэрду и его людям. Элсбет приготовила лососину в белом вине на ложе из свежего салата, хотя было не совсем ясно, откуда взялось столько красной рыбы. Реками, где она водилась, владела только знать, а лэрд Клайта не принадлежал к аристократам. Элсбет состряпала также оленье рагу с морковью и луком‑пореем, кроличий пирог с густой коричневой подливой, зажарила обвалянную в каменной соли половину говяжьей туши, подала каплунов с соусом из имбиря и лимонов. На столе красовалась даже туша небольшого кабанчика, имевшего глупость подойти слишком близ7 ко к замку в поисках обеда и вместо этого попавшего на обед к обитателям замка. Рядом высились горы караваев, кружков масла и головок сыра, рекой текли вино и эль. Завтра мужчинам предстояла бешеная скачка, но сегодня настало время праздника и песен о прошлых боях и подвигах.

Когда мужчины наконец отправились отдохнуть, Адэр медленно обошла замок, проверяя, все ли огни потушены, и только потом отправилась в спальню, где ожидал ее Конал. Он был обнажен и жаждал ее ласк, но Адэр нежно охладила его пыл, не желая торопить события в эту ночь. Он горящими глазами наблюдал, как она медленно раздевается, аккуратно складывая одежду, а потом умывается над тазиком. Вожделение Конала разгоралось все сильнее при виде высоких грудей и соблазнительных изгибов бедер.

– Ты расчешешь мне волосы? – спросила Адэр и, не дожидаясь ответа, вручила ему щетку из грушевого дерева.

Конал молча взял щетку и провел по черным волосам, но уже через несколько минут забыл обо всем и, обняв жену, сжал ее груди и прижался жаркими губами к ее плечу.

– Не хочу оставлять тебя, – прошептал он, играя ее сосками, и лизнул розовую раковинку уха.

– А я не хочу расставаться с тобой, но мужчина должен выполнить свой долг. Конечно, ты никогда не станешь знатным лордом, но от этого я не стану меньше любить тебя. Трусость может обесчестить имя Брюсов! Ты обязан поддержать принца! Я чувствую, что победа будет на его стороне.

Повернувшись в объятиях мужа, Адэр толкнула Конала на постель, наклонилась и стала лизать его тело горячим язычком.

– Я утешу тебя, муж мой, и ты уедешь завтра, зная, что должен вернуться ко мне, – шептала она, покусывая его соски, целуя живот и щекоча языком ямку пупка.

Конал застонал от восторга и, сжав Адэр покрепче, стал целовать, пока у нее не закружилась голова. Она безудержно ласкала его, и он, скользнув между ее мягких бедер, стал играть с ее крохотной любовной драгоценностью зубами и языком, пока из лона не начали изливаться молочно‑белые пряные соки. И только потом, взгромоздившись на Адэр, Конал наполнил ее своей плотью и стал ублажать, пока оба не обессилели.

– Теперь нам нужно отдохнуть, – смущенно пробормотал Конал. – Необходимо сохранить силы для завтрашнего путешествия.

Он прижал к себе Адэр, и оба заснули.

Конал проснулся с первыми рассветными лучами. За окнами уже пели птицы. Адэр крепко спала, прижавшись к нему. Несколько долгих минут он наслаждался видом и запахом ее обнаженного тела. Он унесет память о жене в битву, где бы и когда бы она ни случилась.

Наконец он со вздохом сожаления поднялся, облегчился в ночной горшок, умылся и быстро оделся. Но когда натягивал сапоги, Адэр открыла глаза.

– Пора? – спросила она.

– Почти. Я еще не завтракал, – ответил он, наклоняясь и целуя ее.

– Я сейчас спущусь, – пробормотала Адэр.

В зале уже собирались мужчины. Флора и Гризел разносили овсянку. За ними шел Джек, громоздя на раскладные столы масло, сыр и хлеб и наполняя кубки горьким элем. Конал уселся за высокий стол.

– Похоже, ночь была добрая, – хитро улыбнулся Дункан.

– А у тебя, по всему видно, – тяжелая, – парировал Конал.

– Агнесс хотела попрощаться с нами. Мердок все еще с ней. Она клянется, что он как раз успеет к нашему отъезду, – сообщил Дункан. – Вместе с людьми Йена нас пятьдесят человек. Он приведет двадцать солдат во главе с капитаном, бастардом нашего отца. Между ними всего несколько месяцев разницы. Отец обрюхатил служанку, когда матушка носила Иена. Она здорово разозлилась на отца, но и слова не сказала матери Тэма.

– К счастью, у нашего папаши не было бастардов, – заметил лэрд. – Ма была женщиной строгой. Ох и досталось бы мне от нее за такое обращение с Адэр, когда та впервые появилась в Клайте!

– А по‑моему, она бы еще больше рассердилась на Адэр, за то, что та отказывалась выйти за тебя, – рассмеялся Дункан. – А вот и эта коварная особа пришла попрощаться с нами. Доброе утро, мадам!

Адэр постаралась хорошенько накормить отъезжающих. Одному Господу известно, когда им доведется сытно поесть!

Зал опустел, и остался лишь один Конал. Адэр сунула ему хлеба и сыра.

– Береги себя, дорогой, и возвращайся ко мне живым и невредимым. Нам еще нужен сын для Клайта!

– У нас будет сын! – пообещал Конал. – Вся эта история не займет много времени. Битва будет яростной, но короткой. И у нас еще будет впереди несколько летних недель.

Они вместе вышли во двор, где мужчины садились на коней. Среди них был и молодой Мердок, уставший и явно невыспавшийся. Адэр поправила красный тартан Конала и почистила рукавом серебряную бляху, родовой знак клана. Конал вскочил в седло, наклонился, поцеловал жену и, – >77 собрав поводья, поднял руку, что послужило знаком к отъезду. Только потом он оглянулся на Адэр, и она в ответ махнула рукой и еще долго стояла в воротах, глядя вслед удалявшемуся отряду.

Когда улеглась пыль, поднятая конскими копытами, Адэр со вздохом приказала закрыть ворота и ушла в зал помогать женщинам убирать остатки завтрака.

Следующие несколько недель Бейст повсюду следовал за ней, не выпуская госпожу из поля зрения. Мало того, устраивался по ночам в ее спальне, словно понимая, что, пока хозяина нет дома, его обязанность – охранять Адэр.

Вся округа неожиданно опустела, словно люди чего‑то ожидали. Много дней они не видели ни одной живой души, хотя оставшиеся мужчины день и ночь следили, не появится ли кто, опасаясь, внезапного нападения.

Адэр ела на кухне вместе с Элсбет и остальными и целыми днями возилась в огородах. Травы, лекарственные и кулинарные, теперь росли не по дням, а по часам. Кроме того, она сумела возродить цветник, ранее принадлежавший прежней хозяйке. Время тянулось на удивление медленно, и однажды стражник, стоявший на самом верху, крикнул, что к Клайту приближается всадник.

Когда незнакомец уже был у ворот, во двор вышла Адэр.

– Не открывайте, пока мы не узнаем, кто это, – велела она.

– На нем плед Хепбернов, – возразил страж. Второй, дежуривший у ворот, открыл маленькое смотровое оконце и, выглянув, строго спросил:

– Кто ты и зачем явился?

– Херкьюлез Хепберн, с посланием от моего хозяина к госпоже Клайта.

– Откройте ворота и впустите его, – бросила Адэр.

Стражник открыл половинку ворот ровно настолько, чтобы всадник мог проехать. Он спешился и, немедленно подойдя к Адэр, вежливо поклонился.

– Мой хозяин велел передать, что все хорошо, – торопливо объявил он, видя ее взволнованное лицо.

Адэр даже ослабла от радости.

– Заходи в дом, Херкьюлез Хепберн, и выпей вина, – пригласила она, только сейчас заметив, как он высок и могуч.

Адэр налила ему чашу вина, дождалась, пока он выпьет, и снова наполнив кубок, пригласила сесть у очага. Сама она села напротив, подалась вперед и спросила:

– Что случилось? Говоришь, мой муж жив и здоров?

– Да, и сражение безоговорочно выиграно нами, миледи.

– Сейчас я созову людей в зал, чтобы все могли послушать, как было дело.

В зале собрались служанки, Джек и три стражника. Двое остались охранять замок. Окружив Адэр и гостя, все выжидающе уставились на последнего.

Херкьюлез Хепберн осушил половину кубка и начал:

– Битва завязалась в долине Стерлинга и продолжилась у Баннокберна, в том самом месте, где сражался славный предок вашего мужа, Роберт Брюс. И в том же месяце!

Очевидно, Херкьюлез оказался замечательным рассказчиком и был вознагражден дружным аханьем всей компании.

– Горцы стояли за короля. Графы Хантли и Кроуфорд, члены кланов Гордон и Линдси, а также эдинбургское ополчение, явились поддержать его. Мы оказались лицом к лицу с огромным войском, в несколько раз превышавшим количество наших солдат, но правда была на нашей стороне. Принц Джеймс был великолепен. Под его знаменем собрались силы Ангуса и Аргайла, Дугласов и Кэмпбеллов, Хепбернов, Брюсов, Армстронгов и Хоумов. Даже епископ Глазго прислал своих людей. Но только один лэрд с севера стоял за нас: Лесли из Гленкирка, высокий горец, который дрался как сам дьявол.

– А мой муж? – всполошилась Адэр.

– Жив и здоров, мадам. Счастлив сказать, что на нем нет ни царапинки. Но позвольте мне продолжить. Битва длилась несколько часов, и наши люди, зная, что иного выхода нет, сражались яростно и свирепо. Горцы падали как подкошенная трава от наших копий и мечей. И, говорят, Яков Третий, поняв, что дело плохо, бежал с поля битвы. Свидетели утверждают, что у мельницы Битона конь споткнулся и сбросил его. Две крестьянки, не зная, кто он, но видя, что человек ранен, оттащили короля на мельницу. Там он вроде бы попросил привести священника. Одна из женщин побежала искать служителя Господня. И вскоре вернулась с незнакомцем, объявившим себя священником. Король заклинал оставить их наедине, поскольку пожелал исповедаться. Вскоре священник ушел. Когда крестьянки вернулись на мельницу, чтобы помочь несчастному, оказалось, что тот лежит мертвым, с кинжалом в груди. Они с воплями убежали с мельницы и бросились к возвращавшимся со сражения солдатам.

– Иисусе! – прошептала Адэр. Остальные набожно перекрестились.

– Непонятно, кто убил прежнего короля, но теперь у Шотландии есть новый, имеющий неоспоримые права на трон, – Яков Четвертый, да защитит его Господь.

– Господь да защитит короля! – вторили собравшиеся.

– Благодарю за то, что приехали и сообщили вести о моем муже, – кивнула Адэр. – Не знаете, когда он вернется в Клайт?

– Король просил всех своих сторонников явиться на коронацию в Скон двадцать пятого числа нынешнего месяца. После коронации ваш муж вернется домой, мадам.

Адэр облегченно вздохнула.

– Ты переночуешь у нас?

– Нет, но спасибо за приглашение. Июньские дни длинные. Сейчас только полдень, а по ночам поднимается яркая приграничная луна. Я смогу добраться до Хейлза, а потом вернуться к господину.

– Может, пообедаешь? – с улыбкой искушала Адэр.

– Да, неплохо бы что‑нибудь положить в рот.

Элсбет покормила гонца, восхищаясь его аппетитом и приговаривая, что имя Херкьюлез[4]удивительно идет ему.

Пообедав, он уехал, но сначала Адэр попросила сказать Коналу, чтобы тот не медлил и сразу же после коронации мчался домой.

– Напомни, что у нас еще есть незаконченное дельце.

– Обязательно, – пообещал Хепберн и, вскочив на коня, помчался по северной дороге.

Date: 2015-07-17; view: 298; Нарушение авторских прав