МУАД'ДИБ 19 page

– Да, милорд.

Барон просветлел:

– Ну, завтра утром ты соберешь остатки здешней администрации и объявишь им: «Наш высочайший падишах‑император повелел мне принять во владение эту планету и окончить все раздоры».

– Понимаю, милорд.

– На этот раз я вижу, что действительно понимаешь. А теперь оставь меня, хочу еще поспать.

Выключив дверное пентополе, барон глядел в спину удаляющемуся племяннику.

«Танк, – думал барон, – живой танк, сила без мысли. Там, где он пройдет, останется кровавая жижа. И тогда я пошлю моего Фейд‑Рауту, чтобы облегчить их судьбу… его будут приветствовать как избавителя. Обожаемый Фейд‑Раута, благородный Фейд‑Раута, посочувствовавший страданиям, спасший их от зверя. Фейд‑Раута, за которым можно последовать и умереть. К тому времени мальчик научится угнетать безнаказанно. Я думаю, он именно тот, кто нужен. Он научится. И какое дивное тело! Действительно, очаровательный мальчик».

***

В пятнадцать лет он уже научился молчать.

Принцесса Ирулан. «История детства Муад'Диба»

Одолевая сопротивление пульта управления, Пол вдруг заметил, что разум его перебирает тесно переплетенные вокруг силы. Сверхментатское восприятие позволяло рассчитывать пылевые фронты, порывы ветра, мелкую турбулентность, случайные вихри за доли секунды.

Изнутри кабина озарялась лишь сердитым светом циферблатов приборов. Светло‑коричневый поток непроницаемым полотном занавешивал окна кабины, но внутренним зрением он уже начинал прозревать сквозь этот занавес.

«Надо дождаться нужного вихря», – думал он.

Он уже давно успел заметить, что сила бури ослабевает, но топтер еще сильно трепало. Он поджидал, когда придет нужное завихрение.

Резкий толчок возвестил, наконец, об этом. Пол бесстрашно накренил аппарат налево. Джессика заметила маневр по указателю.

– Пол! – взвизгнула она.

Вихрь крутил их, вертел, переворачивал. И вдруг, словно щепку, муху, пыльный столб всосал их и выбросил вверх, к свету второй луны, серебрившей бурлящую пыль под собою.

Поглядев вниз, Пол заметил четко обрисованный пылью вихрь горячего воздуха, извергнувший их, стена взвихренного песка неслась по пустыне словно река все дальше и дальше…

– Вырвались… – прошептала Джессика.

Пол отворачивал топтер от бури, озирая ночное небо. Аппарат мерно взмахивал крыльями.

– Ускользнули, – проговорил он.

Сердце Джессики бешено колотилось. Глядя на отлетавшее облако, она заставила себя успокоиться. Чувство времени говорило, что в тесном сплетении элементарных сил они пробыли почти четыре часа, но для какой‑то части ее существа полет длился целую жизнь. Она чувствовала себя заново родившейся.

«Как в литании, – подумала она, – мы обратились к буре лицом и не сопротивлялись. Буря прошла над нами и в нас. Но мы остались».

– Не нравится мне шум крыльев, – сказал Пол. – Они явно повреждены.

Скрежет неровных взмахов словно отдавался в рукоятках под его пальцами. Из бури, из облака пыли они вылетели, однако в своих видениях он не предугадывал, что будет дальше. Но они спаслись, и Пола знобило, словно его вот‑вот посетит озарение.

Он поежился.

Ощущение было и магнетическое и ужасающее, он осознал, что ему нестерпимо хочется понять, что именно вызвало нервную дрожь ожидания. Частично причиной была насыщенная специей пища Арракиса. Но ему казалось, что и в литании крылось нечто, что слова ее имели собственную силу.

– Я не должен бояться…

Причина и следствие: он уцелел вопреки грозившим ему силам, и вот‑вот накатит на него нечто… этого не было бы без магии литании.

– Там скалы, – сказала Джессика.

Пол сфокусировал все внимание на быстро кренившемся топтере. Выравнивая машину, он качнул головой.

Поглядев направо вперед, куда указывала его мать, он заметил выступившие из песка черные скалы. Ветер трепал его брюки вокруг лодыжек, вздымая пыль в кабине. Где‑то внизу буря проела дыру…

– Лучше садись на песок, – сказала Джессика, – при торможении могут переломиться крылья.

Он кивнул ей туда, где зализанные песком скалы в лунном свете подымались над дюнами:

– Сяду как можно ближе к ним, проверь, как ты пристегнута?

Она повиновалась, размышляя: «У нас есть вода и конденскостюмы. Если мы найдем пищу в пустыне, то можем сколько‑нибудь продержаться. Фримены здесь живут. Что могут они, сумеем и мы».

– Сразу, как только остановимся, беги к скалам, – сказал Пол. – Я возьму ранец.

– Бежать, – сказала она и кивнула, – черви.

– Друзья наши, черви, – поправил он ее, – они получат этот топтер. И следов нашего приземления не останется.

«Как точно он рассуждает», – подумала она.

Они планировали все ниже… ниже…

Под крылом мелькали тени дюн, скал. С мягким толчком топтер врезался в гребень дюны, скользнул над долиной, врезался в гребень, другой.

«Тормозит о песок», – поняла Джессика и с восхищением отметила его уверенность.

– Держись! – предупредил Пол.

Он нажал на тормоз, расправляя крылья, сперва мягко, потом сильнее и сильнее. Крылья изогнулись, подъемная сила их уменьшалась все быстрее и быстрей. В поредевших перьях посвистывал ветер.

Резко, почти вдруг, ослабленное бурей левое крыло вывернулось внутрь и вверх, хлопнуло по борту топтера. Аппарат перевалил через гребень дюны, заваливаясь налево, закувыркался по склону вниз и зарылся носом в противоположную дюну, вздымая каскады песка. Они остановились, аппарат повалился на левый поврежденный бок, правое крыло торчало вверх, к звездам.

Отстегнув пряжки пристежного ремня, Пол, перевалившись через мать, распахнул дверь. В кабину хлынул песок, принесший с собой сухой запах горячего кремня. Он схватил с заднего сидения ранец, увидел, что мать уже отстегнулась. Встав сбоку на правое кресло, она выбралась на металлическую обшивку аппарата. За ней последовал Пол, не выпуская лямок ранца из рук.

– Беги! – скомандовал он.

Он показал ей на поверхность дюны, в сторону выступавшей над нею источенной песком каменной башни.

Спрыгнув с топтера, то и дело оступаясь, Джессика побежала вверх, к гребню. Она слышала, как за спиной тяжело дышал Пол.

– Вдоль гребня, – приказал Пол, – там быстрее бежать.

Они направились к скалам, песок под ногами осыпался.

Теперь до них донесся новый, впечатляющий звук: смесь шепота, шипения, абразивного шороха.

– Червь! – сказал Пол. Звук приближался.

– Быстрее! – крикнул Пол, задыхаясь.

Первый выступ скалы словно пляж, вдающийся в песок, был перед ними метрах в десяти, когда они услышали за спиной треск и скрежет металла.

Пол перекинул ранец в правую руку, держа его за ремни. Он хлопал его по ноге. Другой рукой он взял за руку мать. Они лезли вверх по вздымающейся скале, по засыпанной щебенкой поверхности проточенного ветром изогнутого канала, сухой воздух царапал горло.

– Я больше не могу бежать, – выдохнула Джессика.

Пол остановился и, втолкнув ее в расселину, обернулся, чтобы глянуть в пустыню. Скалистый островок в пустыне огибала движущаяся гора, на поверхности которой рябили песчаные волны… гребень ее был почти на уровне глаз Пола… в километре. За ним дюны были будто сглажены… след петлей охватывал то место пустыни, где они только что бросили сломанный орнитоптер.

Там, где побывал червь, даже следов топтера не было видно.

Длинный холм направился обратно в пустыню, пересек собственный след, засновал из стороны в сторону.

Теперь тварь окончательно отвернула от скал и по изогнутой линии устремилась к горизонту. Они прислушивались, пока шум его движения не исчез в шелесте падающего вокруг песка.

Глубоко вздохнув, Пол глянул на посеребренные луной каменные башни и произнес слова из «Китаб‑аль‑Илбар»: «Путешествуй ночью, а днем отдыхай в черной тени». Он поглядел на мать:

– Осталось еще несколько ночных часов, ты можешь идти?

– Подожди немного.

Пол спустился на скалистый выступ, закинул ранец на плечи, подтянул ремни и достал паракомпас.

– Скажи, когда будешь готова.

Оторвавшись от скалы, она почувствовала, как возвращаются к ней силы:

– Куда?

– Туда, к хребту, – показал он.

– В глубокую пустыню, – сказала она.

– В пустыню фрименов, – прошептал Пол.

И он замер, вспомнив странное место, которое привиделось еще на Каладане в одном из пророческих снов. Эта пустыня была знакома ему. Но все здесь было как‑то не так, чуть иначе. Изображение, запечатленное в памяти, не совсем совпадало с реальным. Реальность словно была тогда повернута к нему под иным углом.

«В том видении с нами был Айдахо, – вспомнил он. – Но теперь Айдахо мертв».

– Смотришь, каким путем нам пойти? – спросила Джессика, неправильно поняв причину его нерешительности.

– Нет, – сказал он. – Ты готова?

Он пошевелил плечами в лямках и вступил в выточенную песком расщелину в скале. Она ступенями выходила на ровную поверхность, откосом вздымавшуюся вверх.

Дойдя до первой ступени, Пол вскарабкался на нее. Джессика последовала за ним.

Постепенно сам этот путь стал делом насущным и конкретным: в углублениях между скал скапливался песок, шаги их замедлялись, источенные ветром камни резали руки, все заставляло размышлять – обходить им или идти прямо. Рельеф налагал собственный ритм.

Говорили они лишь при необходимости, хриплые голоса обоих выдавали крайнюю усталость.

– Осторожно, здесь скользко, – камень присыпан песком.

– Не разбей голову… нависает…

– Не вылезай из‑за гребня, луна у нас за спиной, тогда нас легко будет заметить.

Пол остановился, прислонившись ранцем к каменистой стенке.

Джессика вытянулась рядом с ним, радуясь минутному отдыху. Услышав, как Пол потягивает влагу из трубки конденскостюма, она приложилась к собственной. Водяной конденсат был безвкусным, она припомнила воды Каладана, дугу высокого фонтана на синем небе, – такое немыслимое богатство, тогда оно даже не осознавалось… Она помнила лишь форму струи, плеск воды, блеск капель.

«Остановиться бы, – подумала она. – И отдохнуть… по‑настоящему».

Сейчас ей казалось, что сама возможность остановиться была бы милосердием. А раз останавливаться невозможно, о милосердии не могло быть и речи.

Оторвавшись от скалистого гребня, Пол повернул вверх по склону. Вздохнув, Джессика последовала за ним.

Потом они спустились на широкий карниз, огибавший скалу. И снова их охватил рваный ритм движений по этой неровной земле.

Джессике казалось, что вокруг нет ничего, лишь под ногами, а то и руками – булыжник или гравий, комья породы или песка, сам песок или пыль, наконец, мелкая пудра.

Пудра забивала носовые фильтры, ее приходилось выдувать. Комки песка и гравий катались по гладким камням и, потеряв осторожность, можно было поскользнуться. Куски породы резали, а вездесущий песок задерживал шаг.

Пол резко остановился на каменном карнизе, мать по инерции подтолкнула его, он помог ей сохранить равновесие.

Он показал налево, она поглядела туда. Оказалось, что они стоят на вершине утеса, а в двух сотнях метров под ними словно застывшие волны вздымаются дюны. Застывший океан серебрился под ногами: гребни вздымались один за другим, уходя к тонущему в сером тумане другому хребту.

– Открытая пустыня, – сказала она.

– Далеко, – отозвался Пол глухим голосом сквозь фильтр на лице.

Джессика поглядела налево, направо – ничего, лишь песок внизу.

Пол глядел прямо вперед на открытые дюны, наблюдая за смещением теней от быстрой луны:

– Три‑четыре километра, – сказал он.

– Там черви, – произнесла она.

– Вне всякого сомнения.

Она уже не ощущала ничего, кроме усталости, боль в мышцах притупила все чувства:

– Поедим и отдохнем.

Пол выскользнул из лямок ранца, опустил его на землю и сел, прислонившись к нему спиной. Опершись рукой на его плечо, Джессика тяжело опустилась рядом. Усаживаясь, она ощутила, что он повернулся и что‑то разыскивает в ранце.

– Вот, – сказал он, сухими руками передавая ей две энергокапсулы.

Она проглотила их, запив едва ли полным глотком из трубки конденскостюма.

– Воду выпей всю, – сказал ей Пол. – Это аксиома: наилучшее место для воды – в твоем теле. Это экономит энергию. Ты становишься сильнее. Доверяй своему конденскостюму.

Она повиновалась, осушила карманы и почувствовала, как возвращаются к ней силы. А потом подумала, как мирно здесь, в этом месте, где их одолела усталость, и припомнила, как однажды менестрель‑воин Гарни Холлек сказал: «Лучше сухой кусок в тишине и покое, чем целый дом, где царят суета и томление духа».

Джессика повторила Полу эти слова.

– Похоже на Гарни, – отвечал он.

Она услыхала в его голосе интонации, с которыми вспоминают мертвых, и подумала: «Бедный Гарни, быть может, уже мертв». Все, кто служил Атридесам, были теперь мертвы, или в плену, или, как и они сами, затеряны в безводной пустыне.

– У Гарни всегда находилась цитата к месту, – продолжил Пол, – я словно слышу его слова: «И я высушу реки, и обреку землю в руки неправедных, и я сделаю землю пустошью, и погибнут живущие в ней от руки незнаемых».

Джессика закрыла глаза, пафос сына почти до слез растрогал ее.

Наконец Пол спросил:

– Как… ты себя чувствуешь?

Она поняла, что вопрос относился к ее беременности и сказала:

– До рождения твоей сестры осталось еще много месяцев, пока физически я не почувствовала изменений.

И подумала: «Почему я ответила сыну так официально?» А так как обычай Бинэ Гессерит предписывал отыскивать в себе причины подобных странностей, она нашла и причину собственной сдержанности: «Я боюсь своего сына, я боюсь этих его странностей. Я боюсь услышать о том, что он увидел в ее будущем».

Спустив капюшон на глаза, Пол вслушивался в крики ночных насекомых.

Легкие его устали от молчания. Нос почесывался. Он потер его, вынул фильтры и почувствовал вблизи густой запах корицы.

– Где‑то поблизости выход меланжа, – произнес он.

Ветер гагачьим пухом прикасался к его щеке, шевелил складки бурнуса. Но этот ветерок не грозил бурей, он уже научился чувствовать различие.

– Скоро рассвет, – произнес он. Джессика кивнула.

– Способ безопасно перебраться через пески существует, – сказал Пол, – фримены знают его.

– А черви?

– Если установить здесь, повыше в скалах, колотушку из нашего фримкомплекта, она займет червя на время.

Она поглядела на освещенную луной пустыню и произнесла:

– Этого времени хватит, чтобы пройти четыре километра?

– Быть может. Но только если звуки наших шагов в песках будут как шорох, что не привлекает червей…

Пол вглядывался в открытую пустыню, вопрошая свое предзнание, пытаясь припомнить таинственное назначение колотушек и крючьев делателя из руководства к фримкомплекту, что попали в их руки со всем ранцем. Ему казался странным панический страх перед червями. Краем своего сознания он ощущал, что червей следовало уважать, но не бояться… если… если…

Он, покачал головой.

– Звуки не должны быть ритмичными, – сказала Джессика.

– Что? Ох. Да. Если разрывать шаг… песок и сам по себе съезжает время от времени. Черви не могут бросаться на любой звук. Но нам надо хорошо отдохнуть, прежде чем попробовать.

Он поглядел на скалы вдали, по длине лунной тени ощущая движение времени. «Через час – рассвет».

– Где проведем день?

Пол обернулся налево и показал:

– Утес загибается к северу, видишь, как он источен, – это наветренная сторона, здесь должны быть глубокие щели.

– Ну что же, идем? – спросила она.

– Ты достаточно отдохнула, чтобы спускаться? Я хочу поставить палатку поближе к пескам.

– Достаточно, – она кивнула ему, – веди.

Он поколебался, поднял ранец, надел на плечи и повернул вдоль скалы.

«Были бы у нас гравипоплавки, – подумала Джессика, – отсюда так просто спрыгнуть. Но может быть, поплавки тоже не следует использовать в открытой пустыне. Возможно, они привлекают червей не хуже щитов».

Они добрались до ряда опускавшихся вниз уступов, а за ним была расщелина, вход в которую резко обрисовывался в лунном свете.

Пол спускался первым, двигаясь осторожно и торопливо, – ясно было, – что лунный свет недолго задержится в ней. Они все глубже и глубже опускались в густую тень. По бокам угадывались восходящие к звездам каменные стены. Ущелье сузилось метров до десяти, когда перед ними оказался неясно серевший песчаный склон, опускавшийся ниже во тьму.

– Спустимся пониже? – шепнула Джессика.

– Думаю, да.

Одной ногой он опробовал поверхность.

– Можно съехать, – сказал он, – я пойду первым, подожди, пока не услышишь, что я остановился.

– Осторожно, – сказала она.

Он ступил на склон и по его мягкой поверхности соскользнул почти на дно, на плотный песок, зажатый между двумя скалами.

Позади него, оползая, зашипел целый склон. Он попытался во тьме разглядеть, что творится наверху, и осыпь чуть не свалила его с ног. Шипение ползущего песка утихло.

– Мать? – позвал он. Ответа не было.

– Мать?

Уронив ранец, он рванулся по склону вверх, как очумелый, разбрасывая руками песок.

– Мать! – задыхался он, – мать, где ты?

Сверху обрушился новый обвал, засыпавший его до бедер. Он освободил ноги.

«Ее засыпал песок, – подумал он. – Она там, внизу. Надо успокоиться и сделать все осторожно. Она не задохнется прямо сейчас. Чтобы уменьшить потребление кислорода, она войдет в состояние бинду. Она знает – я выкопаю ее».

Способом Бинэ Гессерит, которому его учила мать, Пол успокоил дикое биение сердца, очистил разум от всех воспоминаний, кроме самых последних. Теперь каждый изгиб и поворот на его пути вниз высветились в его памяти как кадры фильма: последовательно и мерно, пусть все происходило в доли секунды.

Наконец Пол двинулся наискосок вверх по склону, осторожно вглядываясь в песок. Он нащупал стенку ущелья, каменный выступ на ней, начал копать, осторожно раздвигая песок, чтобы не вызвать новой осыпи. Под рукой оказался кусок ткани, проведя вдоль него ладонью, он нащупал руку. Осторожно освободил ее, потом очистил от песка лицо.

– Ты слышишь меня? – прошептал он. Ответа не было.

Он стал копать быстрее, высвободил ее плечи. Тело ее безвольно подчинялось его рукам, но он сумел уловить медленное сердцебиение.

«Состояние бинду», – подумал он. Выкопав ее по грудь, он положил бессильные руки к себе на плечи и потянул вдоль склона, сперва медленно, потом все быстрее, чувствуя, как подается песок. Он тащил ее все быстрей и быстрей, задыхаясь от напряжения и стараясь удержать равновесие. Он уже, спотыкаясь, выскакивал на плотный песок на дне ущелья, подняв на плечи тело матери, когда весь склон с громким шипением, усиленным каменными стенами, поехал вниз.

Остановился он уже в самом низу, когда до выстроившихся рядов дюн оставалось метров тридцать. Осторожно положил ее на песок и произнес слово, которое должно было вывести ее из каталепсии.

Она медленно пробуждалась, делая все более глубокие вдохи.

– Я была уверена, что ты отыщешь меня, – сказала она.

Он поглядел по расщелине вверх:

– Быть может, хороший сын и не стал бы тебя откапывать.

– Пол!

– Я потерял ранец, – сказал он, – теперь он покоится под сотней тонн песка… если не больше.

– Все‑все?

– Запас воды, конденспалатка, – все истинно необходимое, – он тронул карман брюк, – только паракомпас тут, – он прикоснулся к нагрудному карману, – еще нож и бинокль. Можем во всех подробностях разглядеть место, где предстоит умереть.

В это мгновение слева, из‑за края расщелины выглянул диск солнца. Пески открытой пустыни заиграли разноцветным блеском. В своих скальных укрытиях засвистели птицы.

Но Джессика видела лишь растерянность в глазах Пола. С оттенком презрения она спросила:

– Этому тебя учили?

– Разве ты не поняла? – спросил он. – Все необходимое, чтобы выжить в этой пустыне, оказалось там – под песками.

– Но ты же нашел меня, – сказала она мягким убеждающим тоном.

Пол сел на корточки.

Он внимательно посмотрел вверх, на поверхность осыпавшегося песка, отмечая на ней неровности.

«Если бы удалось остановить маленький кусочек склона и верхнюю часть прорытого хода, мы, может быть, и сумели бы дорыться до ранца. Нужна вода, но у нас ее все равно мало, не хватит…» – подумал он и выпалил:

– Пена!

Джессика старалась держаться спокойнее, чтобы не взволновать его гиперфункционирующий разум.

Пол поглядел на простиравшиеся перед ними дюны, пытаясь искать не только глазами, но и носом. Определив направление, он пригляделся… темное пятно внизу, на поверхности песка.

– Специя, – сказал он, – в основе своей имеет сильнощелочную реакцию. У меня есть паракомпас: элемент питания в нем – кислотный.

Джессика села, прислонившись к стене. Не обращая более на нее внимания, Пол вскочил на ноги и отправился вниз по утрамбованной ветром поверхности осыпи, вытекавшей из расселины на дно пустыни.

Она поглядела, как он ступал, меняя ритм движений: шаг… пауза, два шага… скольжение… пауза.

Ритма не было, ничто не могло известить пустынного мародера‑червя о том, что здесь движется кто‑то.

Добравшись до пятна, Пол горстями набрал специю в подол своего одеяния и вернулся к расщелине. Вывалил принесенное на песок перед Джессикой, сел на корточки и принялся разбирать паракомпас с помощью кончика своего ножа. Крышка паракомпаса отскочила, сняв нагрудный мешок, он разложил на нем части компаса, вытащил источник питания, за ним последовал индикатор, от прибора осталась пустая коробка.

– Тебе понадобится вода, – сказала Джессика.

Взяв в рот питьевую трубку костюма, Пол набрал полный рот воды и выплюнул ее в коробку.

«Если у него ничего не получится, вода пропадет понапрасну, – подумала Джессика. – Впрочем, для нас это будет уже безразлично».

Ножом Пол вскрыл силовой элемент питания, высыпал из него в воду кристаллы. Слабо зашипев, они растворились.

Джессика заметила наверху какое‑то шевеление. На краю расщелины один за другим усаживались пустынные коршуны, крутя головами при виде открытой воды.

«Великая Мать! – подумала она. – Чувствовать воду на таком расстоянии!»

Пол уже вновь надел крышку на паракомпас, вытащил из него кнопку регулировки, в корпусе осталось небольшое отверстие. Взяв собранный инструмент в одну руку, горстку специи – в другую, Пол вернулся к расселине, вглядываясь в склон. Без стягивающего кушака одеяние его слегка раздувалось. Он поднимался по склону, шаркая ногами по потокам песка и ручейкам пыли.

Наконец он остановился, бросил щепотку специи в паракомпас, потряс его.

Из дыры на месте установочной кнопки повалила зеленая пена. Широкою дугой Пол полил ею склон и принялся разбрасывать песок, поливая открывающиеся сухие участки.

Встав чуть пониже, Джессика спросила:

– Чем тебе помочь?

– Подойди поближе и начинай рыть, – сказал он, – надо зарыться метра на три. Не так уж глубоко. – Пока он говорил, поток пены из прибора остановился.

– Быстро, – сказал Пол, – кто знает, сколько эта пена удержит песок.

Джессика встала рядом с Полом, он тем временем затолкнул в паракомпас новую щепотку специи, встряхнул. Из отверстия вновь повалила пена.

Пол связывал песок пеной, Джессика копала руками, отбрасывая песок вниз по склону.

– Далеко еще? – тяжело дыша, спросила она.

– Глубже, – отвечал он, – и я только примерно могу определить положение. Может быть, придется расширять лаз. – Он шагнул вбок, оступившись на поехавшем вниз песке. – Делай стенки с уклоном, неотвесные.

Яма медленно углублялась, показалось дно котловины. Но ранца не оказалось.

«Неужели я ошибся в расчетах? – подумал Пол. – Я запаниковал и допустил эту ошибку. Неужели она подействовала на мои способности?»

Он поглядел на паракомпас. В нем оставалось унции две кислотного раствора.

Джессика внизу распрямилась, провела испачканной в пене рукой по щеке. Глаза ее встретили взгляд Пола.

– Попробуй расширить вверх по откосу, – сказал Пол, – осторожнее теперь…

Добавив в корпус прибора еще щепотку специи, он стал поливать песок у рук Джессики. Со второго раза ее руки наткнулись на что‑то твердое. Она осторожно вытянула лямку с пластиковой пряжкой.

– Стой, не тяни за нее больше, – произнес Пол чуть ли не шепотом. – Пена кончилась.

Держа лямку в одной руке, Джессика поглядела на сына. Отшвырнув пустой паракомпас, Пол сказал:

– Дай мне другую руку. Слушай теперь внимательно. Я буду тебя тянуть вбок и вниз. Только не выпускай лямку. Сверху много не осыпется, откос укрепился. Я хочу все сделать так, чтобы твоя голова оставалась над песком. Когда эту яму засыплет, я отрою тебя, а потом мы вместе вытянем ранец.

– Поняла, – ответила она.

– Готова?

– Готова! – она стиснула пальцы на лямке.

Рывком Пол наполовину выдернул ее из ямы, голова ее была над песком, когда скрепленный пеной песок пополз, заполняя яму. Джессика оказалась в песке по грудь, левая рука ее и плечо оставались в песке, подбородок закрывала складка одеяния Пола. Плечо ее ныло от навалившейся тяжести.

– Держу! – сказала она.

Пол медленно запустил руку в песок рядом с ее рукой, нащупал полоску ткани.

– Давай вместе, – сказал он, – тяни ровнее, иначе можно порвать.

Они тянули ранец вверх, песок осыпался. Когда лямка показалась на поверхности, Пол бросил ее и высвободил мать из песка. Вдвоем они потянули лямку вниз и наконец высвободили ранец.

Через несколько минут они стояли на дне расщелины, держа ранец за лямки.

Пол поглядел на мать. Ее одеяние и лицо были запачканы пеной. Казалось, что Джессику закидывали комками зеленого мокрого песка.

– Ну и видок у тебя, – пробормотал он.

– И у тебя не лучше, – ответила она.

Они было засмеялись, но тут же протрезвели.

– Это не должно было случиться, – сказал Пол. – Я был неосторожен.

Она пожала плечами, ощущая, как присохший песок осыпается с одеяния.

– Я поставлю палатку, – сказал он, – а ты лучше сними эту одежду и вытряси ее, – он отвернулся к ранцу.

Джессика кивнула, почувствовав себя вдруг слишком усталой, чтобы говорить.

– А здесь в скале крепежные дыры, – сказал Пол. – На этом месте уже ставили палатку.

«Почему бы и нет? – думала она, отряхивая одежду. – Место удобное, – между двух скал, в четырех километрах напротив другая скала… достаточно далеко от пустыни, чтобы не привлекать червей, но и не слишком близко, чтобы облегчить переход».

Она обернулась, Пол уже поставил палатку, ее ребристая полусфера цветом не отличалась от обступивших скал. Пол шагнул мимо нее с биноклем в руках. Быстрым поворотом подрегулировал внутреннее давление, сфокусировав масляные линзы на противоположном утесе, золотившемся в лучах утреннего солнца за песчаными дюнами.

Джессика смотрела, как он вглядывается в этот апокалипсический ландшафт, в песчаные и скальные каньоны.

– Там есть какая‑то растительность, – сказал он.

Джессика отыскала в ранце второй бинокль и от палатки пошла к Полу.

– Вон там, – махнул он, не выпуская бинокль из другой руки.

Она поглядела в ту сторону.

– Сагуаро, – сказала она.

– Значит, поблизости могут быть люди, – произнес Пол.

– Быть может, это остатки биологической испытательной станции, – предупредила она.

– Нас занесло далеко на юг, – ответил он. Опустил руку с биноклем, потер под носом, чувствуя, как высохли и запеклись губы, ощущая пыльный привкус в жаждущем рту.

– Похоже на обиталище фрименов, – сказал он.

– Можем ли мы быть уверенными в сочувствии со стороны фрименов? – спросила она.

– Кайнс обещал их поддержку.

«Но это отчаянный народ, эти жители пустыни, – думала она, – и я сегодня была на грани отчаяния. А отчаявшийся убьет просто ради воды».

Она закрыла глаза, и ей представился Каладан. Они отдыхали, путешествовали вдвоем – она и герцог Лето – дело было еще до рождения Пола. Они летели над яркими листьями диких лесов, над рисовыми плантациями в дельтах рек. Внизу, по муравьиным тропам в зелени, сновали караваны носильщиков с грузами, поддерживаемыми гравипоплавками. А на прибрежье белели лепестки тримаранов‑дхау.

Все сгинуло.

Джессика открыла глаза: пустынная тишь, все жарче и жарче. Неугомонные демоны жары уже начали теребить воздух над раскаленным песком. Казалось, что скала напротив видна сквозь толстое стекло.

Через открытое устье расщелины осыпался песок, сдвинутый с места дуновением утреннего ветерка, коршунами взлетевшими с вершин утеса. Пескопад закончился, но шелест все еще доносился до ее ушей, становясь все громче и громче. Раз услышав этот звук, позабыть его было невозможно.

– Червь, – прошептал Пол.

Он появился справа с непринужденным величием, которого нельзя было отрицать. Извивающаяся длинная гора песка пересекала дюны совсем неподалеку. Спереди она была круче, рассыпалась пылью, словно волна каплями… Он удалялся налево. Звук медленно затихал.

– Иные космические фрегаты окажутся меньше его, – прошептал Пол.

Она кивнула, не отрывая глаз от пустыни. Пронзая дюны, червь сглаживал их, оставляя за собой соблазнительно ровную дорогу. Горестно бесконечная, стремилась она мимо, куда‑то вдаль, к горизонту.