МУАД'ДИБ 12 page

– Хотелось бы, чтобы дело оказалось несущественным, – ответила она. – Но у герцога сейчас так много дел, требующих его личного внимания! Пока не исчезла вражда между Домами Атридесов и Харконненов, никакая осторожность не может показаться излишней. Герцог поклялся в канли. И конечно, он не оставит в живых ни одного из агентов барона на Арракисе, – она поглядела на представителя банка Гильдии. – Конвенция, как известно, не ограничивает его в этом праве, – она перевела глаза на Кайнса. – Не так ли, доктор Кайнс?

– Именно так, – подтвердил Кайнс. Фабрикант конденскостюмов незаметно подтолкнул свою спутницу, она сказала:

– Теперь я, наверное, что‑нибудь съем. Мне бы хотелось той птицы, что подавали недавно.

Джессика помахала слуге и обернулась к банкиру:

– Вы, сэр, только что говорили о птицах и их привычках. На Арракисе столько интересного! Расскажите мне, где находят специю? За нею приходится углубляться в пески?

– О, нет, миледи, – отвечал тот. – О глубокой пустыне известно немного, а о южных районах почти ничего.

– Говорят, что в южных пределах обретается жила – мать всей специи, – сказал Кайнс, – только я подозреваю, что ее выдумали для красоты. Иногда самые отважные искатели специи дерзают проникнуть на окраины центрального пояса, но это крайне опасно: летные условия нестабильны, часты бури. И чем дальше от Барьера, тем больше несчастных случаев. Оказалось, что углубляться слишком далеко на юг невыгодно. Если бы у нас были погодные спутники…

Бьют поглядел вверх и с полным ртом проговорил:

– А говорят, что Вольный народ и там протоптал свои тропы… они ведь ходят куда угодно и выискали мокрые пятна и соси‑ямы даже в южных широтах.

– Мокрые пятна и соси‑ямы, что это? – переспросила Джессика.

Кайнс быстро проговорил;

– Пустые слухи, миледи. Такие объекты известны на других планетах, не на Арракисе. Мокрое пятно – это такое место, где вода выступает на поверхность или подступает к ней снизу, так что до нее можно докопаться, если есть определенные признаки. А соси‑яма – это такое мокрое пятно, где человек может тянуть воду через соломинку… так говорят.

«Но в словах его – обман», – думала Джессика. «Почему он лжет?» – удивился Пол.

– Как интересно, – произнесла Джессика, подумав: «Так говорят… любопытная здесь манера разговаривать. Если бы они только представляли, как она выдает их склонность к суевериям!»

– Я слыхал, что у вас есть поговорка, – проговорил Пол, – «блеск приходит из города, но мудрость – из пустыни».

– На Арракисе поговорок так много! – отозвался Кайнс.

Но прежде чем Джессика могла задать новый вопрос, перед нею склонился слуга с запиской. Она распечатала ее, заметила почерк герцога, его кодовые знаки и внимательно просмотрела.

– Радостная весть для всех нас! – сказала она. – Наш герцог заверяет, что все в порядке. Дело, оторвавшее его от вашего общества, улажено. Пропавший носитель обнаружен. Втеревшийся в экипаж агент Харконненов одолел наших и увел машину к базе контрабандистов, намереваясь там ее продать. И машина и похититель возвращены нам. – Она кивнула Туеку.

Контрабандист вернул ей поклон.

Джессика сложила записку, засунула ее в рукав.

– Я рад, что до открытой стычки не дошло, – проговорил банкир. – Народ надеется, что Атридесы принесут на планету мир и процветание.

– В особенности процветание, – подтвердил Бьют.

– Не пора ли подавать десерт? – осведомилась Джессика. – Я просила нашего шеф‑повара приготовить каладанское лакомство – рис‑панди под соусом дольса.

– Звучит восхитительно! – проговорил фабрикант конденскостюмов. – Смогу ли я получить рецепт?

– Любой рецепт, который вы пожелаете, – ответила Джессика, отмечая этого человека, чтобы упомянуть о нем Хавату. Фабрикант пуглив и пронырлив, его легко купить…

Вокруг нее возобновилась непринужденная беседа:

– Такая изящная ткань…

– Сыну пришлось заказать подходящую оправу для камня…

– В следующем квартале можно попытаться увеличить выпуск…

Джессика глядела на тарелку, размышляя над закодированной частью послания Лето: «Харконнены пытались доставить сюда партию лазеружей. Мы их перехватили. А это значит, что другие партии прошли свободно. Отсюда с определенностью следует, что ставки на щиты они не делают. Примите соответствующие предосторожности».

Мысль Джессики сосредоточилась на лазеружьях. Добела раскаленные пучки разрушительного света прорезали все… любой материал, если он не прикрыт энергощитом. Если луч попадет на щит, взрыв погубит и стрелка и обороняющегося. Почему же Харконненов это не смущает? Последствия взрыва при взаимодействии излучения со щитом трудно предугадать. Иногда он мог оказаться посильнее атомного, иногда – привести к гибели только стрелка и его мишени.

Неопределенность наполнила ее неуверенностью.

Пол произнес:

– Я не сомневался, что носитель отыщется. Если взялся за дело отец, все будет в порядке. В этом Харконненам еще придется убедиться!

«Хвастает, – подумала Джессика. – Не надо бы. Этой ночью лишь тот, кто устроился на ночлег под землей, имеет право хвастать».

***

Путей для бегства нет, – настало время платить за беззакония предков.

Принцесса Ирулан. «Избранные речения Муад'Диба»

Услышав шум в Большом зале, Джессика включила свет у кровати. Часы еще не успели установить на местное время, и ей пришлось вычесть двадцать одну минуту, чтобы понять, что уже около двух ночи.

Громкий голос то исчезал, то слышался вновь.

«Неужели, наконец, нападение Харконненов?» – подумала она.

Выскользнув из постели, она включила экран монитора, чтобы проверить, где члены ее семьи. Пол спал в глубоком погребе, поспешно переоборудованном под спальню для него. Шум явно доносился не оттуда. В комнате герцога никого не было, постель его оставалась несмятой. Должно быть, он все еще на полевом командном пункте.

В средней части дома защитных экранов еще не было.

Стоя посреди комнаты, Джессика прислушивалась.

Кто‑то кричал… Звали доктора Юэ… Джессика нашла халат, набросила его на плечи, вдела ноги в шлепанцы и застегнула на ноге ремни ножен.

В зале вновь позвали Юэ.

Джессика подпоясала халат и вышла в коридор, и только тут ее пронзила мысль: а если ранен сам Лето? Она бежала по ставшему бесконечным коридору, свернула под арку в его конце, рванулась мимо парадной столовой по проходу к Большому залу, влетев туда, она обнаружила зал ярко освещенным, все пристенные плавучие лампы горели в полную силу.

Справа от входа двое часовых поддерживали Дункана Айдахо. Голова его свалилась на грудь… увидев ее, все смолкли.

Один из часовых обвиняющим тоном сказал, обращаясь к Айдахо:

– Ну, погляди, что ты натворил? Разбудил леди Джессику.

Громадные портьеры за их спиной вздувались пузырями, значит, дверь была не закрыта. Не было видно ни герцога, ни доктора Юэ. Холодно глядя на Айдахо, Мейпс отступила в сторону. Она была в длинном коричневом одеянии, по подолу которого змеился узор. Обута она была в расшнурованные пустынные сапоги.

– Значит, я разбудил леди Джессику, – пробормотал Айдахо и, подняв побагровевшее лицо к потолку, заорал – Мой меч пил вражью кровь еще на Грум… Груммане!

«Великая Мать! Он пьян!» – подумала Джессика.

Загорелое круглое лицо Айдахо хмурилось. Его курчавые, как шкура черного козла, волосы были испачканы грязью. Сквозь прореху в плаще выглядывала парадная рубашка, в которой он был на обеде.

Джессика подошла к нему.

Один из часовых кивнул ей, не выпуская Айдахо:

– Не знаем, что и делать с ним, миледи. Шумел перед входом и отказывался войти. Мы побоялись, что появятся местные и увидят его. Это было бы совсем плохо. Тогда о нас могут плохо подумать.

– Где он был? – спросила Джессика.

– Провожал домой с обеда одну из молодых дам по приказу Хавата.

– Какую же?

– Одну из девок эскорта, понимаете, миледи, – он глянул на Мейпс, понизил голос. – Айдахо всегда вызывают, если надо проследить за женщиной.

Джессика подумала: «Это так! Но почему же он пьян?»

Нахмурившись, она обернулась к Мейпс:

– Принеси чего‑нибудь бодрящего, Мейпс. Лучше кофеин. Может быть, осталось немного кофе со специей?

Пожав плечами, Мейпс отправилась на кухню, голенища незашнурованных сапог шлепали по каменному полу.

Айдахо приподнял голову на нетвердой шее, чтобы глянуть на леди Джессику:

– Убил больше трех сот… для герцога, – пробормотал он. – И кто знает, зачем я здесь? Н‑нет жизни под землей, н‑нет жизни и на земле. Что это з‑за место? Ха?

Шум в боковом проходе привлек внимание Джессики. Она обернулась, увидела подходящего к ним Юэ с медицинской сумкой в левой руке. Он был полностью одет, казался измученным и бледным. Вытатуированный алмаз ярко проступил на лбу.

– Ах, добрый доктор! – заорал Айдахо. – Ну что ты знаешь, док? Лубки да пилюли. – Он повернулся к Джессике. – Должно быть, я сейчас валяю п‑проклятого дурака, а?

Джессика молча нахмурилась: «Почему же Айдахо пьян?.. Может быть, его подпоили каким‑нибудь зельем?»

– Перебрал… меланжевого пива, – объявил Айдахо, пытаясь выпрямиться.

Мейпс вернулась с дымящейся чашкой в руках и неуверенно стала за Юэ. Она поглядела на Джессику, та покачала головой.

Юэ поставил ящичек на пол, кивком поприветствовал Джессику и сказал:

– Меланжевое пиво, не так ли?

– Прв'сходное, лучше не п‑пробовал, – выговорил Айдахо и попытался встать на вытяжку. – Впервые опробовал меч на Груммане! Убил Харкон… Харкон… убил его для герцога!

Юэ повернулся, глянул на чашку в руке Мейпс:

– Что это?

– Кофе, – пояснила Джессика.

Юэ взял чашку, поднес ее Айдахо.

– Выпей‑ка это, парень.

– Н'хочу пить!

– Пей, говорю!

Голова Айдахо качнулась вперед, он пошатнулся и шагнул к Юэ, увлекая за собой стражу.

– Я п'горло сыт этой вашей 'мперской вселенной, док. А сейчас… ну разик сделаем по‑моему.

– После того как ты выпьешь это, – сказал Юэ, – здесь только кофе.

– Чертовски привлекательное местечко! Проклятое со‑солнце слишком я‑ярко. У в‑всего неп‑правильные цвета. Все не так или…

– Слушай, уже ночь, – Юэ убеждал его. – Выпей, будь хорошим мальчиком. Хуже не будет.

– Не хочу, чтоб было х‑хуже…

– Нельзя же болтать с ним всю ночь, – произнесла Джессика, подумав, что требуется шоковая терапия.

– Миледи, вам ни к чему более задерживаться здесь, – сказал Юэ. – Я позабочусь о нем сам.

Джессика покачала головой, шагнула вперед и с размаха ударила Айдахо по щеке.

Тот отшатнулся назад, увлекая стражей, яростно поглядел на нее.

– Нельзя так вести себя в доме твоего герцога, – сказала она, расплескивая кофе, выхватила чашку из рук Юэ и ткнула к лицу Айдахо. – Пей живо, я приказываю!

Айдахо рывком выпрямился, хмуро поглядел на нее и произнес, тщательно и подчеркнуто выговаривая слова:

– Я не исполняю приказов лазутчиков проклятого барона.

Юэ застыл, обернувшись лицом к Джессике.

Лицо ее побледнело, она кивнула. Теперь все становилось на свои места, все те обрывки мыслей, которые она подмечала в словах и поступках людей, окружавших ее последние несколько дней. Ее вдруг охватил гнев, такой, что его даже трудно было сдержать. Лишь призвав на помощь все свои знания Дочери Гессера, она смогла успокоить свой пульс и выровнять дыхание. Но огонь гнева все‑таки не погас.

Айдахо всегда используют для надзора за женщинами.

Она метнула взгляд на Юэ. Доктор опустил глаза.

– Тебе это было известно? – спросила она.

– Я… слухи, миледи. Но я не хочу более огорчать вас.

– Хават! – отчеканила она. – Я хочу, чтобы Сафира Хавата немедленно доставили ко мне.

– Но, миледи!

– Немедленно!

«Это Хават, – подумала она. – Источником такого подозрения может быть только он. Никого другого даже не стали бы слушать».

Айдахо качнул головой и пробормотал:

– К чертям всю эту проклятую дрянь.

Джессика глянула на чашку в своей руке и резко выплеснула содержимое в лицо Айдахо.

– Заприте его в одной из комнат для гостей в восточном крыле. Пусть проспится.

Оба стража посмотрели на него несчастными глазами. Один осмелился возразить.

– Быть может, отвести его в другое место? Миледи, мы могли бы…

– Считается, что он может бывать там! – отрезала Джессика. – У него там дело, – голос ее отдавал горечью. – Он так хорошо следит за дамами!

Страж судорожно глотнул.

– Ты знаешь, где герцог? – требовательно спросила она.

– На командном пункте, миледи.

– А Хават с ним?

– Хават в городе, миледи.

– Сразу же доставить его ко мне, когда вернется, – сказала Джессика. – Я буду ждать в гостиной, пока он не появится.

– Но, миледи…

– Если будет необходимо, я обращусь к герцогу, – сказала она. – Надеюсь, впрочем, что до этого не дойдет. Я не хочу его беспокоить по пустякам.

– Да, миледи.

Джессика бросила пустую чашку в подставленные руки Мейпс, встретив вопросительный взгляд синих в синем глаз.

– Можешь вернуться в постель, Мейпс.

– Вы уверены, что я не потребуюсь?

Джессика мрачно ответила:

– Уверена.

– Наверно, с этим вопросом можно было бы подождать до утра, – сказал Юэ. – Я дал бы вам успокоительное и…

– Ты вернешься к себе и оставишь меня в покое. Я сама разберусь, – ответила она, похлопав его по руке, чтобы смягчить тон приказа. – Вот так.

Она резко оглянулась и, высоко держа голову, величаво отправилась внутрь дома к своим комнатам. Прохладные стены… переходы… знакомая дверь… Джессика рывком распахнула ее, вошла внутрь и захлопнула дверь за собою. Она стояла, яростно глядя в замутненное щитом окно. «Значит, Хават! Не его ли и подкупили Харконнены? Посмотрим».

Джессика подошла к глубокому старомодному креслу, покрытому расшитой шкурой, и повернула его к двери. Она ощутила вес криса на ноге, потом решила переместить нож на руку, проверила, легко ли он выходит из ножен. Снова оглядев комнату, она восстановила в памяти положение всех предметов на случай необходимости: шезлонг в углу, кресла с прямыми спинками у стены, два низких стола, ее собственная цитра на подставке рядом с дверью в спальню.

Плавучие лампы светились бледно‑розовым светом. Она притушила свет, уселась в кресло, поглаживая рукой ткань. Королевская пышность ее весьма подходила к случаю.

«Теперь пусть идет, – подумала она. – Посмотрим, что будет». И подготовилась ждать привычным для Бинэ Гессерит способом, копить терпение, сберегать силы.

Стук в дверь раздался раньше, чем она ожидала, и, получив разрешение, в комнату ступил Хават.

Застыв в кресле, она следила за ним, чувствуя под наркотической живостью движений накопившуюся усталость. Старческие, с прожилками, глаза Хавата поблескивали, морщинистая кожа в тусклом свете отливала желтизной, на рукаве правой руки расплылось широкое мокрое пятно.

Она почувствовала запах крови.

Джессика показала на одно из кресел с прямой спинкой и сказала:

– Возьми одно и сядь ко мне лицом.

Хават повиновался. «Ох, этот дурак Айдахо», – подумал он. Посмотрев на лицо Джессики, он понял, что придется выпутываться из затруднительного положения.

– Похоже, пора выяснить наши отношения, – произнесла Джессика.

– Что же вас беспокоит, миледи? – он сел, положив руки на колени.

– Не изображай невинность, – отрезала она. – Если Юэ не объяснил тебе, почему мы призвали тебя, это сделал один из твоих осведомителей среди домашних. Признай хоть это.

– Как вам угодно, миледи.

– Ну что ж, сперва ответь мне на один вопрос, – сказала она. – Ты – агент Харконненов?

Хават от неожиданности наполовину поднялся в кресле:

– Вы смеете так оскорблять меня?

– Садись, – приказала она, – но меня ты посмел так оскорбить.

Он медленно сел в кресло.

Читая отражение мыслей на этом хорошо знакомом лице, Джессика облегченно вздохнула. Нет, не Хават.

– Теперь я знаю, что ты остаешься верным моему герцогу, – сказала она. – И я готова простить твою выходку.

– А есть что прощать?

Джессика нахмурилась: «Следует ли идти с козырей? Сказать ли ему о дочери герцога, которую я ношу в себе уже несколько недель? Нет… Лето и сам еще не знает. Это лишь усложнит ему жизнь, отвлечет его, когда он должен думать лишь о нашем спасении. Эту карту следует приберечь до времени».

– Недоразумение могла бы разрешить ясновидящая, – сказала она. – Но среди нас нет ясновидящей, утвержденной Высшей Коллегией.

– Совершенно верно. Ясновидящей нет.

– А есть ли предатель? – спросила она. – Я тщательно продумала это. Кто бы это мог быть? Не Гарни. И, конечно, не Дункан. Их лейтенанты не занимают стратегически важного положения. Это не ты, Сафир. Пол исключается. Я знаю, что это не я. Остается доктор Юэ? Вызовем и проверим?

– Вы знаете, что это напрасный труд, – сказал Хават. – Он подвергнут обработке в Высшей Коллегии. Это я знаю точно.

– Добавим, что его жена была из Дочерей Гессера, ее убили Харконнены, – сказала Джессика.

– Так вот что с ней случилось! – воскликнул Хават.

– Разве ты не слыхал ненависть в его голосе, когда он упоминает имя Харконненов?

– У меня, знаете, плохой слух, – сказал Хават.

– Какие основания есть у тебя для столь жестокого обвинения?

Хават нахмурился:

– Моя госпожа ставит своего слугу в затруднительное положение. В первую очередь я верен герцогу.

– Именно поэтому я готова тебе многое простить, – сказала она.

– И снова я должен спросить, а что прощать?

– Пат? – произнесла она. Он пожал плечами.

– Тогда отвлечемся на минутку, – сказала она. – Дункан Айдахо – великолепный воин, чьи способности в области охраны и слежки так высоко ценятся, сегодня ночью перебрал чего‑то, называемого меланжевым пивом. Мне докладывали, что среди наших людей не один был сегодня одурманен этим зельем. Верно ли это?

– Вам же докладывали, миледи.

– Докладывали. Тебе не кажется, что это слишком, Сафир?

– Моя госпожа говорит загадками.

– Воспользуйся же своими способностями ментата! – отрезала она. – Знаешь, в чем дело с Айдахо и прочими? Могу ответить четырьмя словами: у них нет дома.

Хават показал пальцем вниз: «Арракис – вот их дом».

– Они не знают Арракис! Каладан был их домом, но мы вырвали их с корнем. У них теперь нет дома. И они боятся, что герцог подведет их.

Он напрягся.

– Такие речи в устах кого‑нибудь из них могли бы…

– Прекрати, Сафир. Пораженчество или предательство, если доктор ставит правильный диагноз? Я лишь хочу излечить эту болезнь.

– Эти вопросы герцог поручил мне.

– Но ты понимаешь, что я, естественно, заинтересована в знании хода болезни, – сказала она. – И быть может, ты согласишься, что у меня есть определенные способности в этой области.

«Придется встряхнуть его, – размышляла она. – Ему нужна встряска, чтобы избавиться от рутины».

– Есть много толкований, что могут заинтересовать вас, – сказал Хават, пожимая плечами.

– Значит, он уже считает меня виновной?

– Конечно, нет, миледи. Но я, учитывая сложившуюся ситуацию, не могу позволить себе исключить любой шанс.

– Прямо здесь, в этом доме, ты проглядел угрозу жизни моего сына! – сказала она. – Чей, по‑твоему, был этот шанс?

Его лицо потемнело:

– Я предложил герцогу свою отставку.

– А мне ты ее предлагал… или Полу?

Теперь он явно рассердился, гнев выдавали и частое дыхание, и раздутые ноздри, и прямой взгляд. Она увидела: на его виске забилась жилка.

– Я предан герцогу, – отчеканил он.

– Итак, предателя нет, – сказала она, – угроза исходит непонятно откуда. Быть может, она связана с лазеружьями. Они могут рискнуть и расположить против дома несколько лазеружей с часовыми механизмами, нацеленных на щиты. Возможно, они…

– А как потом доказывать, что взрыв не был атомным? – спросил он. – Нет, миледи. Настолько незаконными методами они не будут пользоваться. Радиация останется. Такую улику не спрячешь. Нет, они выполнят большинство принятых норм. Предатель – ничего другого не остается.

– Уверяешь, что ты предан герцогу, – усмехнулась она, – и губишь его, пытаясь спасти?

Он глубоко вздохнул:

– Если вы невиновны, я принесу самые униженные извинения.

– А теперь подумай, Сафир, – сказала она. – Человек лучше всего чувствует себя на своем собственном месте, каждый знает свое место среди прочих. Разрушь это место – погубишь человека. Среди всех нас, кто любит герцога, мы с тобой, Сафир, просто идеально способны уничтожить место другого. Разве не могла я, Сафир, нашептать ему свои подозрения ночью? Когда он наиболее чуток к моим словам? Или тебе надо объяснить подробнее?..

– Вы мне угрожаете? – огрызнулся он.

– Нет, просто указываю тебе, что нам наносят удар, зная наши взаимоотношения. Умный, дьявольски умный удар. И я предлагаю отвести этот удар, изменив наши с тобой отношения так, чтобы не осталось и щели, куда может войти лезвие врага.

– Вы обвиняете меня в нашептывании герцогу беспочвенных подозрений?

– Да, беспочвенных.

– И вы будете бороться собственным шепотом?

– Это твоя жизнь проходит среди шепота, Сафир, не моя.

– Значит, вы сомневаетесь в моих способностях?

Она вздохнула:

– Сафир! Я хочу, чтобы ты понял роль своих собственных эмоций во всем этом. Обычный человек – это просто животное без всякой логики. И предположение, что логику можно распространить на все стороны жизни – не всегда верно, но допустимо в меру полезности. Ты – воплощение логики, ты – ментат. И твои решения складываются в концепции, которые ты потом проектируешь вовне, всесторонне изучая и рассматривая их.

– Вы что, пытаетесь учить меня моей работе? – спросил он, не скрывая презрения.

– Все, что вне тебя, можно рассматривать с помощью твоих логических методов, – сказала она. – Но одна из основных черт человека заключается в том, что глубоко личные вопросы трудно выявить в той степени, чтобы их можно было анализировать логически. Так можно даже сломать человека, и он будет потом обвинять всех и вся, скрывая истинные причины.

– Вы злонамеренно пытаетесь подорвать мою веру в собственные способности, – ментат задохнулся от негодования. – Да если бы мне на этом попался кто‑нибудь из наших… на попытке обезвредить любое оружие из нашего арсенала, я бы не стал сомневаться, вынося ему приговор и приводя его в исполнение.

– И самый лучший ментат обязан считаться с возможностью ошибки в расчетах, – сказала она.

– Я всегда это утверждал.

– Тогда считай: пьянство и ссоры среди людей, сплетни и дикие слухи об Арракисе, они не обращают внимания на простейшие…

– Праздность, не более, – ответил он. – Не пытайтесь отвлечь мое внимание, сделать тайну из пустяка.

Она глядела на него, думая о людях герцога, вместе завивавших в бараках горе веревочкой, там даже в воздухе ей чудилось напряжение, запах горящей изоляции. «Они как космические скитальцы из древней, еще догильдийской легенды, – подумала она. – Как сотоварищи затерявшегося звездопроходца Амполироса… с их пренебрежением к собственному оружию… вечно ищущие, вечно готовящиеся и всегда застигнутые врасплох».

– Почему ты никогда в полной мере не использовал на благо герцога мои способности? – спросила она. – Опасаешься конкурента?

Он яростно глядел на нее, старые глаза горели гневом.

– Не думайте, что мне ничего не известно о вас… Дочерях Гессера… – Хмурясь, он умолк.

– Не стесняйся, говори, что хотел сказать: о ведьмах‑гессеритках.

– Я знаю кое‑что об основах вашей подготовки, – произнес он, – видел, как она прет из Пола. Меня не обманешь этой ложью для простаков: мы – Дочери Гессера, мы существуем лишь чтобы служить!

«Шок должен быть жестоким, он уже почти созрел для удара», – подумала она.

– Ты с уважением слушаешь меня в совете, – сказала Джессика, – но редко интересуешься моим мнением. Почему?

– Я не верю в цели Бинэ Гессерит, – сказал он. – Вам‑то может казаться, что вы видите человека насквозь, что можете заставить его сделать именно то, что вы…

– Сафир, ты – бедный глупец! – яростно перебила его Джессика.

Нахмурившись, он откинулся в кресле.

– Какие бы слухи о наших школах до тебя не доходили, – сказала она, – правда гораздо сильнее. Если бы я захотела погубить герцога… или тебя… да кого угодно, ты не смог бы помешать мне.

Она подумала: «Почему я позволяю, чтобы гордость моя произносила эти слова? Не этому учили меня. И не так можно потрясти его».

Хават запустил руку в карман к крошечному эжектору с отравленными иглами. «На ней нет щита, – подумал он, – а если она просто блефует? Сейчас я мог бы с легкостью убить ее… но, ах‑х‑х, каковы будут последствия, если я ошибаюсь…»

Джессика заметила, как его рука опустилась в карман, и проговорила:

– Давай поклянемся, что не применим насилие друг против друга.

– Достойная клятва, – согласился он.

– Пока эта хворь еще разделяет нас, – сказала она, – вновь прошу тебя, подумай, не разумнее ли считать, что Харконнены внушили нам эти подозрения, чтобы восстановить нас обоих друг против друга?

– Похоже, вновь пат, – объявил он.

Она вздохнула, подумав: «Он уже почти совсем готов для удара».

– Герцог и я словно отец и мать для наших людей, – сказала она, – положение…

– Он ведь не женился на вас, – спокойно возразил Хават.

Она заставила себя успокоиться, подумав: «Что же – это неплохой выпад».

– Но он не женится ни на ком другом, – ответила Джессика. – Пока я жива. И, как я сказала, мы словно отец и мать… Но чтобы разрушить это естественное положение, возмутить его, разорвать, смешать… Ну, да… кого Харконненам наиболее целесообразно наметить своей целью?

Он уже чувствовал, куда она метит, и брови его угрожающе сдвинулись.

– Самого герцога? – спросила она. – Привлекательная цель, конечно. Но кого еще, кроме, может быть, Пола, охраняют лучше? Меня? Соблазнительно, но они знают, что Дочерь Гессера – плохая мишень. Но есть еще лучшая цель – человек, чьи служебные обязанности сливаются в громадное слепое пятно. Человек, для которого подозревать столь же естественно, как и дышать. Чья жизнь складывается из намеков и тайн, – она резко ткнула в него пальцем. – Это ты, Хават!

Ментат вскочил на ноги.

– Я не отпускала тебя, Сафир! – вскричала она.

Старый ментат почти рухнул в кресло, столь быстро повиновались его мускулы. Она сухо улыбнулась.

– Ну вот, теперь ты кое‑что узнал на деле о нашей подготовке, – добавила Джессика.

Хават сухо глотнул. Она повелевала им, как королева. Властному приказу, ее тону и манере он не мог не подчиниться. Само тело его повиновалось ее словам быстрее, чем он успел осознать. И ничто не могло бы воспрепятствовать повиновению: ни логика, ни ярость, ни гнев… ничто. Чтобы сделать такое, она должна была глубоко, насквозь видеть его… о такой глубине контроля он не мог прежде даже помыслить.

– Я только что говорила тебе, что мы должны понимать друг друга, – сказала она. – Но я имела в виду, что ты должен понять меня… Я вижу, ты понял, что я‑то тебя понимаю. И говорю тебе: лишь твоя преданность герцогу сможет уберечь тебя от меня.

Не отводя от нее глаз, он облизнул губы.

– Если бы я хотела жить с марионеткой, герцог женился бы на мне, – сказала она, – и даже думал бы, что сделал это по собственной воле.

Хават нагнул голову, глядя исподлобья сквозь редкие ресницы. Только крайнее усилие воли не позволяло ему теперь крикнуть охрану. Усилие воли… и неуверенность. Даже кожа его не забыла эту покорность. В тот миг она могла бы извлечь оружие и спокойно убить его.

«Неужели у каждого человека есть такое слепое пятно? – думал он. – Неужели каждого из нас можно заставить что‑то сделать, даже не осознав поступка? – Мысль эта потрясла его. – Кто же может остановить личность, обладающую такой силой?»

– Теперь ты увидел кулак в мягкой перчатке Бинэ Гессерит, – сказала она, – немногие остаются в живых после этого. Такая штука для нас несложна. Со всем моим арсеналом ты не знаком, учти.

– Почему же вы не обратите всей этой силы против врагов герцога? – спросил он.

– Как? И против кого? – возразила она. – Надо ли делать из герцога слабака, не способного действовать без моей помощи?

– Но с такой силой…

– Сила – это обоюдоострый меч, Сафир, – сказала она. – Ты сейчас думаешь: как ей просто заставить свое живое орудие смертельно ранить врага! Истинно, Сафир. Даже тебя. Но чего я добьюсь? Если бы мы, Дочери Гессера, делали такое, что подумали бы о нас? Мы не хотим этого, Сафир. Мы не хотим погубить себя сами. – Она кивнула головой. – Мы действительно существуем только чтобы служить.

– Мне нечего ответить, – произнес он. – Вы знаете, мне нечего ответить.

– И ты не скажешь никому о том, что произошло между нами, – произнесла она. – Я ведь знаю тебя, Сафир.

– Миледи… – старик вновь попытался глотнуть сухой глоткой.

Он думал: «Да, силы ее велики. Но тем более грозным оружием станет она в руках Харконненов».

Date: 2015-07-17; view: 300; Нарушение авторских прав