Драко Малфой. Письменная речь

Вечером четвертого сентября Драко Малфой уложил дочь спать и впустил в окно трех сов одновременно. Накормил их остатками печенья, отправил восвояси и внимательно осмотрел пергаменты. Разглядев печать, которой был закрыт самый большой свиток, он, не доставая палочку, одним движением руки разжег камин и вдруг понял, что не сможет просто бросить письмо в огонь и спокойно жить дальше. Прошло много лет. Может быть, слишком много лет.

Драко чувствует, как глубоко в горле возникает и начинает расти неприятный комок.

Он откладывает письмо на угол стола (вряд ли там есть что-то, из-за чего стоит спешить, ждали же все эти новости тринадцать лет) и разворачивает записку от сына. У Джона неровный, резкий почерк. Миллисента его за это ругает.

Драко пробегает взглядом по строчкам.
"Видел Гипериона, - пишет Малфой-младший, как всегда кратко и по делу. - Он, вроде, ничего. Равенкло. Хью говорит, он умничает, но уже заработал четыре балла, так что вороны без претензий. Передал мне записку от бабушки Малфой. Боюсь открывать. Впервые жалею, что не грифф, они безбашенные, им проще. Мам, без обид. А ты бы открыла?"
Драко фыркает и смотрит на часы - доктору Грейнджер давно пора было бы вернуться домой. Но, конечно, сразу после отпуска на это рассчитывать не стоит. Он вздыхает и открывает письмо от Миллисенты. Профессор Булстроуд тоже не тратит пергамент зря, «телеграфному», как говорит Грейнджер, стилю Джон, похоже, научился именно у нее. "...Драко, он так похож на тебя, что я не выдержала, полезла в детские колдографии, первый курс, второй. Малфой, ты не поверишь, вы одно лицо. Правда, без обид, он не так избалован и лучше воспитан. Наверное, Люциус с Нарциссой взялись за ум, в конце концов. Равенкло. Дала ему балл за хороший ответ на первом же уроке. Драко, если они тебе напишут, дай им шанс".
Драко снова вздыхает. Наверное, он сегодня перевыполнит план по вздохам на месяц. Пусть Гермиона уже, наконец, придет. Ему, как и Джону, сейчас не хватает ее гриффиндорского куража.
Наконец он берет себя в руки (руки слегка дрожат) и ломает печать.

В этот момент пламя в камине вспыхивает зеленым, Грейнджер головой вперед влетает в комнату, падает на четвереньки и оглушительно чихает.

- Ненавижу камины, - говорит она Драко, который уже стоит около нее на коленях.

Он улыбается.

Они быстро целуются, она спрашивает:

- Как Ана?

- Уснула, - отвечает он, снова улыбаясь. – А я вот тут… - он беспомощно машет в сторону стола. – Почту читаю.

- Джонни написал? – она вскакивает, бросается к столу, безошибочно вытаскивает из кучки пергаментов тот, что от сына, быстро его проглядывает, аккуратно складывает обратно.

- Ничего себе, - тянет она. – Вот это да…

Драко подходит к ней, обнимает сзади.

- Там еще от Милли, глянь, - он опять вздыхает. – Ну и от… От родителей.

Она читает письмо Миллисенты, задумчиво оборачивается к нему, говорит:

- Ну не знаю… Ты прочитал?

- Нет еще, - он мнется. – Я, стыдно сказать, боюсь, Грейнджер. Я не знаю, что они могут написать, понимаешь? Столько лет…

- Мой муж - аврор. Бесстрашный борец со злом, не так ли? – язвительно говорит она, встает на цыпочки и целует его в лоб.
Пятнадцать лет назад он бы убил за этот поцелуй. Сейчас он внезапно понимает, что ничего не изменилось.

- Я надеюсь, - продолжает она тем же тоном, - Джонни будет смелее и прочитает письмо Нарциссы.

Драко чувствует, что краснеет.

- Ты даже не знаешь, что она написала!

- Твоя мать спасла жизнь Гарри, потому что должна была узнать, в безопасности ли ты. Что такое ужасное, как ты думаешь, она может написать нашему сыну?

- Наш сын, - горько отвечает Драко, - для нее всегда будет полукровкой. Не одним из членов семьи.

- Ты не можешь этого знать наверняка.

- Поверь мне, Грейнджер, я знаю своих родителей.

- Нет, не знаешь. Люди меняются. Ты вот изменился. Прошло тринадцать лет, Малфой. Дай им шанс.

- Хорошо, хорошо. Я вот уже почти читаю, - он тянется за пергаментом, стряхивает на пол половинки печати, садится на диван, сажает ее рядом и начинает читать вслух.

«Здравствуй, Драко, - пишет ему мать. – Я надеюсь, ты простишь меня, если я пропущу все вежливые рассуждения о погоде и здоровье родственников и знакомых и перейду сразу к делу. Мы не общались больше двенадцати лет, и я не думаю, что ты сейчас готов меня выслушать, хотя, поверь мне, сын, я думаю, что мне есть, о чем поговорить с тобой. Я написала бы тебе в любом случае, но сейчас ситуация такова, что нам с тобой все равно придется встретиться…»

- Мне казалось, - перебивает его Грейнджер, - что она собиралась перейти сразу к делу?

- Это воспитание, - рассеянно отвечает Драко. Он бы посмеялся сейчас вместе с ней, но он уже пробежал глазами еще несколько строчек письма, и ему не до смеха.

«…все равно придется встретиться. Ты, я думаю, знаешь, что Люциус изменил завещание. Чего ты, как я подозреваю, не знаешь, – что в семье Малфой, так же, как было у Блэков, всегда наследует старший сын. Мнение родителей магией рода обычно не учитывается. Именно поэтому Сириус Блэк унаследовал дом на площади Гриммо и передал его своему крестнику. Впрочем, дела Блэков сейчас не важны, важно другое. Драко, Люциус смертельно болен».

Грейнджер вздрагивает, крепче прижимается к мужу, но молчит.

«Об этом пока никто не знает. Мы не сказали даже Гипериону, – он думает, что мы приехали в Великобританию, чтобы он смог пойти в Хогвартс. Не пойми меня превратно, я считаю, что Хогвартс – самая лучшая школа в Старом Свете, но мы вернулись не поэтому. Люциус, как бы пафосно это ни прозвучало сейчас, хочет умереть на родине. Он не знает, что я пишу тебе, думаю, что он бы мне запретил, если бы знал, но я уверена, что, на самом деле, он хочет тебя видеть. Драко, я прошу, я умоляю тебя нанести нам визит как можно скорее».

- Типично, - говорит Драко, поморщившись, потому что в этом месте промолчать он не может, - ни о тебе, ни о детях ни слова.

Гермиона качает головой.

- Это все?

- Нет.

- Дальше.

«Люциусу осталось совсем недолго, врачи говорят, не больше пары месяцев. Скоро мне придется сказать Гипериону. Я бы хотела, чтобы в этом время ты был рядом с нами. Драко, пожалуйста. Кроме того, если сработает право магического наследования, тебе все равно придется приехать. Магия мэнора и всех имений примет тебя как хозяина. Мы с Гиперионом не сможем здесь оставаться, если ты не позволишь нам и не изменишь защитные чары».

- Она в панике, - говорит Драко. – Она бы никогда не написала такое сумбурное письмо, если бы так не боялась. Она пытается держаться, но я могу сказать, даже ее не увидев, что она почти сдалась.

- В таком случае ты прав, - бормочет Грейнджер напряженно, - возможно, Джонни лучше не читать то, что она ему написала.

- Не думаю, что она написала ему о Люциусе. Если кто-то и расскажет Джону об отце, это будет Гиперион. Родители никогда не могли скрыть от меня ничего важного, к тому же в Малфой-мэноре слишком много эльфов. Подожди, я еще не закончил.

«Я бы пригласила на ужин всю твою семью, но я боюсь, что у твоей супруги остались не самые приятные воспоминания о мэноре. Я не осмеливаюсь озвучить такое приглашение, но я была бы очень благодарна, если бы вы все-таки нас посетили».

- Она, и правда, в панике, - вздыхает Гермиона.

План по вздохам в их семье перевыполнен на год вперед.

Драко кивает.

- Что ты будешь делать?

- Я не знаю, - честно отвечает он. – Мне надо будет с ними поговорить. Но я не знаю, как это сделать. Пойдем спать. Я напишу ей завтра.