Эпилог

На платформе было очень тесно и шумно. Скорпиус стоял в стороне от всеобщей суеты рядом с папой и мамой и изо всех сил старался не заплакать. «Слезы это не плохо, - сказал однажды Люциус, – но о них никто не должен знать, потому что они - твоя тайна». Папа крепко держал его за плечо, и Скорпиусу хотелось вырваться, но он послушно стоял, глядя на блестящий бок паровоза, и думал о том, что узнал вчера.

Теперь у него была волшебная палочка, и он мог призвать книжку из библиотеки, сделать целой разбитую чашку и даже поднять в воздух салфетку так высоко, что папа одобрительно кивал, а мама говорила, что он молодец. Но все это было почти неважно, потому что никто больше не сидел с ним в беседке, не рассказывала никаких сказок, ни настоящих, ни выдуманных и не смотрел из окна, как он взлетает на метле, выше самых высоких деревьев в парке. Правда, мама иногда кричала снизу, чтобы он немедленно спускался, иначе она отберет метлу, но это было совсем не то.

Дом без Люциуса казался Скорпиусу пустым, книжки – неинтересными, потому что все равно некому было о них рассказать. Бабушку Скорпиус почти не видел. Она уходила очень рано, а возвращалась очень поздно. О том, что дедушка в госпитале, рассказал папа, а еще о том, что он передает Скорпиусу привет. Приветов накопилось много, но дней было гораздо больше, и каждый из них все длился, длился и никак не заканчивался.

Они с мамой побывали на Диагон-аллее несколько раз, покупали мантии, новые учебники, наконец-то самые настоящие – для волшебников, купили даже несколько новых котлов и большого серого филина, чтобы Скорпиус забрал его с собой в Хогвартс. Все это было, конечно, здорово, только вот к Люциусу его так ни разу и не взяли. Папа с мамой говорили, что ему нужен покой и его нельзя волновать, а бабушка ничего не говорила, просто прижимала Скорпиуса к себе очень крепко и гладила по голове. А он все ждал, что Люциус позовет его сам, когда соскучится, потому что был уверен – если он захочет, то ни мама с папой, ни целители не будут с ним спорить. Но Люциус все не звал.

А вчера вечером пришел месье Брюне, и папа заперся с ним в кабинете. Скорпиус сначала пытался расслышать что-нибудь через дверь, но она была слишком толстая, тогда, незаметно пробравшись на улицу, он оседлал метлу и завис у стены рядом с нужным окном, оно было открыто, но как назло месье Брюне и папа разговаривали слишком тихо. Оставалось последнее средство и, спустившись на землю, Скорпиус позвал Мабби. Услышав, что от нее требуется, эльфиха затряслась и наотрез отказалась подчиняться, но Скорпиус вдруг ужасно рассердился и сказал, что он – ее хозяин, и она должна делать, что приказывают, иначе… Что иначе, он придумать не успел, но этого и не потребовалось, потому что Мабби исчезла. Скорпиус не хотел ее обижать, потому что считал немножко другом, хотя Люциус этого не одобрял, но сейчас это была единственная возможность выяснить, что происходит, потому что он не верил, что Люциус мог про него забыть.

Эльфиха вернулась нескоро, Скорпиус успел положить на место метлу, подняться к себе в комнату, проверить, все ли нужные учебники собрал на завтра и даже написать Люциусу письмо о том, что так до сих пор и не решил, на каком факультете хочет учиться.

А потом вернулась Мабби, она села у его ног, утирая краем наволочки огромные покрасневшие глаза, и сказала, что хозяин Люциус, наверное, больше не вернется домой, потому что ему очень плохо. Из ее сбивчивого рассказа Скорпиус понял, что целители в госпитале делают все возможное, но месье Брюне считает, что это бесполезно, потому что пятнадцать лет в Азкабане ни для кого не проходят даром, а яд, даже вовремя выведенный из организма, совсем не похож на эликсир бодрости. А еще папа не знает, как сказать об этом Скорпиусу, а месье Брюне велел ему ничего не говорить, а просто отвести его к дедушке, потому что он уже не младенец и все поймет.

Мабби плакала, а Скорпиус нет. Он молча подошел к столу, взял палочку, направил ее на письмо и сказал: «Инсендио!» Пламя вспыхнуло очень ярко, но тут же погасло, а на столе осталось несколько черных хлопьев.
- Спасибо, - тихо сказал Скорпиус. – Уходи, Мабби.

***

Скорпиус выбрал самое последнее купе, потому что там не было никого. Он поставил клетку с филином на верхнюю полку и сел к окну. Поезд дернулся и поехал. Мама с папой немного прошли по перрону, а потом отстали, и Скорпиус, махнув им в последний раз, зажмурился и сосчитал до десяти. Глаза больше не щипало, и теперь можно было посмотреть в окно.
Дверь дернулась, и в купе ввалился мальчишка. Увидев Скорпиуса, он, кажется, немного растерялся, но потом кивнул и сказал:
- Привет. Ты здесь один? А то меня Джеймс замучил уже, он почему-то решил, что я попаду в Слизерин. Кстати, я Альбус. А ты ведь Скорпиус, да?

Можно было, конечно, удивиться, что незнакомый Альбус откуда-то знает его имя, но Скорпиус просто кивнул и переложил учебник по заклинаниям с дивана на колени.

- Садись, - предложил он. Альбус плюхнулся рядом и сразу спросил:

- А ты как думаешь, куда попадешь?

- Я не думаю, я знаю.

- Это как? Тебе тоже рассказывали, что со шляпой можно договориться? Я думал, это тайна.

- Может и тайна, - задумчиво сказал Скорпиус и вдруг внимательно посмотрел на мальчишку. Кого-то он ему напоминал, только вот никак не получалось вспомнить, кого. Интересно, у него есть какой-нибудь персик, подумал Скорпиус и вдруг улыбнулся, протягивая руку: - Скорпиус Малфой.

Мальчишка снова смутился, вытер ладонь о коленку и осторожно пожал протянутую руку.

- Альбус Северус Поттер.

- Ого! – не сдержался Скорпиус, но тут же прикусил себе язык. – Так ты боишься попасть в Слизерин?

- Нет, - быстро ответил новый полезный знакомый, – уже нет, но я все равно хочу в Гриффиндор. А ты?

- А я в Слизерин, - но это не значит, что я не смогу с тобой подружиться, добавил про себя Скорпиус. Потому что самое главное – знать, чего хочешь, а о «затратах» можно подумать потом.