Глава 4. После завтрака я попросила родителей пройти вместе со мной в гостиную и сразу пожалела об этом: в самой большой комнате Кэрфри я чувствовала себя чужой

После завтрака я попросила родителей пройти вместе со мной в гостиную и сразу пожалела об этом: в самой большой комнате Кэрфри я чувствовала себя чужой. Сделать свое признание в библиотеке мне было бы проще, но менять планы на ходу я уже не могла.
Когда родители уселись в большие удобные кресла, я начала, стараясь говорить спокойно и размеренно:
– Папа, мама, я вас очень люблю. Если вы тоже любите меня, то, надеюсь, поддержите в эту непростую минуту. Я долго думала о своей жизни и будущем и поняла, что не хочу жить так, как намеревалась прежде. Я приняла решение разорвать помолвку с Рабастаном Лестрейнджем.
Отец тихо ахнул, мама громко вскрикнула и резко спросила:
– Надеюсь, ты просто пошутила, Нарцисса?! Вы с Басти помолвлены больше пяти лет! Его смертельно оскорбила твоя сестра Андромеда, а теперь и ты решила последовать ее примеру?! Ты хоть понимаешь, какой удар наносишь жениху?!
– Никакого удара я Басти не наношу, – к возражениям родителей я была готова. – Если бы он любил меня, то женился уже давно! Но мой жених любит меня не больше, чем я его, так почему мы должны вступать в брак и отравлять друг другу остаток наших жизней?! Уверена, Басти меня поддержит! Если он настолько не торопится жениться, то явно не хочет связывать свою судьбу со мной!
– Но Басти очень хороший человек, – заявила мама не слишком уверенно.
– Возможно, но я его не люблю, а без любви нет счастья!
– Позволь задать тебе один вопрос, милая, – по сладчайшему тону мамы я поняла, что она испытывает страшное бешенство. – Не повлияла ли на твое решение вчерашняя встреча с Люциусом Малфоем? Уж не влюбилась ли ты в этого торгаша? Имей в виду, он меняет девушек как перчатки! Если Люциус танцевал с тобой два часа, это вовсе не значит, что он в тебя влюблен!
Я даже рассмеялась от нелепости этого предположения:
– Мама, что ты! Любой девушке, которая пообщается с Люциусом хоть десять минут, станет ясно, что он любит только свой завод! Ни одна красотка мира не сравнится для мистера Малфоя с его расчудесной собственностью, поэтому я очень сочувствую девушке, с которой он решит вступить в брак! Думаю, женится этот человек непременно на деньгах, которые помогут ему обустроить завод… Так что я Люциусу абсолютно не нужна!
Мама несколько раз открыла и закрыла рот, не находя слов, а потом сказала еще более сладко, чем прежде:
– Ну, раз уж ты сама заговорила о деньгах… Пока мы считаемся будущими родственниками Лестрейнджей, то многие вещи можем покупать в долг, поскольку денег у семьи твоего нареченного жениха куры не клюют. Белл давно живет отдельно от нас, и, если ты разорвешь помолвку с Басти, нам перестанут продавать в долг что бы то ни было. На что ты собираешься жить?
И об этом я тоже думала минувшей ночью.
– Я устроюсь в Министерство Магии – папа часто говорил, что там работают несколько его друзей-однокурсников. Я знаю три иностранных языка, сдала шесть Ж.А.Б.А. на «В» и три – на «П», так неужели никто не захочет нанять меня?!
– Но это же скандал, – даже не прошептала, а просипела мама. – Блэки не служат!
– Денег у нас все равно нет, – значит, мне придется служить, – отчеканила я.
Сейчас я иногда размышляю, хватило бы у меня сил осуществить свои тогдашние грандиозные планы. Порой мне кажется, что я не справилась бы, но когда я вспоминаю толстого, неопрятного Басти Лестрейнджа, то чувствую, что сделала бы все, лишь бы избавиться от него.
– Но ты же не сможешь ходить на балы!
– И слава Мерлину! Я там отчаянно скучаю!
– Сигнус, – мама, донельзя растерянная, обернулась к своему мужу за поддержкой, – объясни хоть ты…
– Дрю, – отец слегка улыбнулся, – я считаю, что Нарцисса абсолютно права! Помолчи, – он взмахом руки остановил жену, готовую разразиться гневной речью, – и выслушай! Пока Нарцисса была довольна своей жизнью, я считал, что Басти станет ей неплохим мужем и сумеет защитить от невзгод. Но если Нарцисса поняла, что хочет чего-то иного, брак с Басти окажется для нее камнем на шее! И принудить дочь мы сумеем вряд ли: вспомни Андромеду! Если Нарцисса хочет попробовать начать работать – я возражать не стану. Мой однокурсник Персей Рэттиган служит в Департаменте международных контактов; думаю, он поможет устроить туда Нарциссу…
На лице мамы проступили красные пятна. Помолчав немного, она сказала дрожащим голосом:
– Я не могу спорить с вами обоими, но и не собираюсь позволить дочери разрушить свою жизнь! Предлагаю компромисс! Если ты, Нарцисса, хочешь устроиться на работу – ради Мерлина! Я возражать не стану! Но немедленный брак с Рабастаном тебе не грозит, и я умоляю тебя, Нарцисса, пока не разрывать помолвку! Если через год работы в Министерстве ты не передумаешь расставаться с женихом – поступай как знаешь! Но пока я очень прошу тебя не торопить события!
– А если Басти захочет жениться на мне в течение этого года?
– Если ты не захочешь выходить за него замуж – то откажи! В конце концов, твой нареченный жених и впрямь слишком медлит со свадьбой! Но пока, родная, умоляю, не разрывай помолвку!
Подумав, я согласилась с просьбой мамы. Я не сомневалась, что никогда не захочу выйти замуж за Басти, но другие кавалеры на мою руку и сердце пока не претендовали, так что торопиться было некуда.

Пока папа пытался найти мне работу в Министерстве, я приступила к реализации еще одного своего плана. В ночь после возвращения с бала, вспоминая разговор Люциуса с кредитором, я поняла, что у меня есть шанс немного улучшить финансовое положение нашей семьи. Однако я очень боялась попасть впросак и решила тщательно подготовиться.
Поэтому следующую неделю я посвятила изучению книг нашей и министерской библиотеки, куда папа по моей просьбе оформил мне допуск, и чтению биржевых сводок. Также я дважды посетила нашего адвоката. Надеяться на благополучный исход моей авантюры помогал и тот факт, что Ж.А.Б.А. по нумерологии был одним из трех выпускных экзаменов, сданных мной на «П».

Ни мама, ни я не сообщили о моем намерении начать службу в Министерстве никому из знакомых. Мама надеялась, что я передумаю; у меня подруг не было, а Руди мои новости вряд ли обрадовали бы.
Вечером двадцать второго июля отец сообщил, что завтра мистер Рэттиган готов показать мне мое рабочее место, а службу я смогу начать еще неделю спустя.
В Министерство я шла с замиранием сердца, надеясь, что служащие столь важного учреждения живут такой же насыщенной жизнью, как и сотрудники Люциуса. Увы, мои мечты оказались очень далеки от истины! Мистер Рэттиган был на удивление похож на сушеного сверчка. Я не очень хорошо знаю зельеварение, но рассуждения моего будущего начальника о необходимости пользоваться котлами строго определенной толщины и в точности донести наши требования до всех иностранных производителей, поставляющих свой товар в Англию, показались мне полным бредом.
Но другой работы пока не было, и даже общение с мистером Рэттиганом казалось мне предпочтительнее брака с Басти, поэтому я решила все же начать службу в Министерстве и одновременно поискать более толковое занятие.

Тем не менее, вернулась в Кэрфри я усталая и грустная. Дверь мне открыла Шелти. Взглянув на домовуху, я испугалась – ее трясло, как в лихорадке, глаза светились, словно у кошки в темноте, а зубы стучали.
– Мисс Нарцисса Блэк, как хорошо, что вы пришли, – пролепетала Шелти. – Там… – она указала в направлении гостиной, – там… такое…
– Да что случилось?! Говори скорей!
Я почувствовала, что у меня подгибаются колени. Моему воображению представились скончавшиеся от гиппогриппа родители, Пожиратели Смерти, пришедшие убить отца за непочтительность к Темному Лорду, и мракоборцы, которые разыскивали наших родичей – Пожирателей Смерти.
Домовуха пролепетала:
– В гостиной мистер Люциус Малфой разговаривает с вашими родителями, мисс Нарцисса Блэк! Идите скорее туда, только сначала наденьте мантию понаряднее!
Я не поняла, зачем нас без приглашения навестил малознакомый человек, встревожилась и, разумеется, не стала переодеваться, а отправилась в гостиную в той же черной рабочей мантии, в которой была в Министерстве.

Увидев меня, Люциус, одетый еще более нелепо, чем всегда, улыбаясь, бросился мне навстречу и быстро заговорил:
– Нарцисса, дорогая, как я рад тебя видеть! Ты очень вовремя! Я только что попросил у родителей твоей руки!
Я на мгновение подумала, что брежу, и резко спросила:
– Что все это значит, мистер Малфой, и почему вы называете меня по имени?
– О, дорогая, – наглец понимающе улыбнулся, – больше нет нужды скрывать наши чувства от всех! Я уже рассказал твоим родителям, как давно и нежно мы любим друг друга, а также о многочисленных доказательствах своих чувств, которые ты мне предоставила!
Мне очень хотелось спросить, что мой самозваный кавалер имеет в виду под представленными мной доказательствами любви к нему. Увы, пришлось промолчать: я понимала, что если Люциус ответит, то мне, видимо, придется, вспомнив манеры тети Вальбурги, выцарапать ему глаза. Но ссориться с этим человеком я категорически не хотела.
– Нарцисса, – подлый обманщик прямо-таки лучился радостью, – похоже, ты еще не веришь, что наше счастье уже близко! Так знай же, что ты уже свободна от своей постылой помолвки! Позавчера я поговорил с Рабастаном Лестрейнджем и его отцом Рэйнальфом и рассказал им о нас! Они согласились, что нельзя мешать истинной любви, и разрешили расторгнуть вашу с Рабастаном помолвку! Я уже показал твоим родителям письмо от твоего бывшего жениха и его отца…
Я взглянула на папу – тот утвердительно кивнул.
Потрясение мое от этой новости было столь сильным, что я, не успев сообразить, что делаю, бросилась наглецу на шею с радостным воплем:
– Люци, дорогой, ты лучший жених в мире!
– Сколько раз я просил не называть меня так, Цисси, – ласково заметил он, тоже обнимая меня. Я в гневе начала царапать шею обманщика, но в этот момент он меня поцеловал. Между прочим, это был первый поцелуй в моей жизни…
Выпустив меня из объятий, мой самозваный жених, сославшись на занятость, почти сразу ушел, а я так и осталась стоять посреди гостиной с ошалелым выражением лица.
– Поздравляю, – сказала мама как-то растерянно. – В некоторых отношениях Люциус – даже лучшая партия, чем Рабастан. Твой новый жених намного богаче и, прямо скажем, красивее прежнего. Конечно, Малфои всегда были торгашами, но, как-никак, их все же признали высокородными…
Настало время обеда, и мы отправились в столовую. Мама продолжала сравнивать достоинства и недостатки моих женихов, а я пыталась понять, что за игру ведет Люциус Малфой. Вряд ли он намерен мне отомстить, ведь ничего плохого я своему самозваному жениху не сделала. Значит, Люциус ведет какую-то игру, в которой решил зачем-то использовать меня. Разумеется, жениться на мне он не собирается, но это неважно. Возможно, если я помогу Малфою сейчас, это упростит наши дальнейшие контакты…
Я собиралась написать своему самозваному жениху, чтобы предложить встретиться на нейтральной территории, но он опередил меня. В самом конце обеда большой филин доставил мне письмо, в котором мистер Люциус Малфой приглашал меня провести завтрашний вечер в «Альгамбре» – самом модном ресторане сезона. Я, разумеется, согласилась, поскольку это предложение полностью соответствовало моим планам.

Игры играми, но, собираясь в «Альгамбру», я долго раздумывала над своим нарядом и в конце концов выбрала сильно декольтированную шелковую светло-зеленую мантию, которая очень мне шла. К ней я надела немногие принадлежавшие нашей семье фамильные драгоценности (увы, самые дорогие и красивые украшения вместе с Блэквудом перешли к мерзкому кузену Сириусу).
Выйдя из кареты у дверей «Альгамбры», я увидела Люциуса, поджидавшего меня у дверей, и с трудом сдержала смех. Малфой, как нарочно, нарядился в украшенную кружевами светло-розовую мантию, которая к тому же совершенно ему не шла. Я понимала, что вместе мы будем очень напоминать невероятно уродливый торт, но отступать было некуда.
Люциус поцеловал мне руку и повел к заказанному столику. Когда мы сели и сделали заказ официанту, в воздух поднялись струи фонтана, надежно укрывшие наш столик от посторонних глаз. Взмывающая со всех сторон ввысь заговоренная вода, разумеется, не задевала нас ни единой каплей.
– А теперь объясните мне, мистер Малфой, – сказала я, убедившись, что нас никто не видит и не слышит, – зачем вам понадобилась эта нелепая игра в помолвку?
– Мисс Блэк, – сладко улыбнулся он, – поверьте, ваши подозрения абсолютно не соответствуют действительности! Да, мои действия были несколько… поспешными и необычными, но мною двигали лишь чувства, которые я испытываю к вам со времени нашей встречи в доме Берков!
Если бы мне было шестнадцать лет, то я, возможно, и поверила бы Люциусу Малфою; впрочем, не исключено, что и тогда меня насторожил бы его приторный тон. Но мне уже исполнилось двадцать два, я кое-что знала о жизни и людях и видела, что сейчас со мной говорит совсем не тот человек, с которым я танцевала у Берков.
– Мистер Малфой, – я старалась не сорваться на крик, – мне больно и неприятно слышать вас! Я ничего плохого вам не сделала, зачем вы обижаете меня?!
– Мисс Блэк, – он все так же лучился самодовольством, – мне горько видеть ваше недоверие! Что я могу сделать, чтобы переубедить вас?
– Сказать правду. Я знаю, вы меня не любите. Денег у нас почти нет, как и связей в Министерстве, – во всяком случае, таких, которые вам необходимы для бизнеса. Объясните, что вам от меня нужно?
– Нарцисса, дорогая…
Этого я уже терпеть не собиралась.
Я встала из-за стола и шагнула прямо в фонтан. Падающая вода, почувствовав мое приближение, разумеется, расступилась. Я оказалась в зале ресторана и направилась к выходу.
– Нарцисса, подожди!
Люциус бросился за мной. Я ускорила шаг, но мой самозваный жених догнал меня, обнял за плечи и развернул к себе. Устраивать скандал в присутствии официантов я не хотела и молча ждала, что Малфой скажет или сделает. К моему изумлению, он опустился на колени и заговорил нараспев:
– Нарцисса, дорогая, прости мою грубость! Я не хотел тебя обидеть! Возможно, это, – Люциус достал из кармана мантии маленькую коробочку и открыл ее, – послужит хотя бы небольшим утешением…
В коробке находилось кольцо с самым большим и вульгарным бриллиантом, который я когда-либо видела. Мой самозваный жених надел мне кольцо на палец и сладко улыбнулся.
Вдруг с разных сторон послышалось щелканье; меня ослепили вспышки яркого света, разогнавшие полутьму ресторана. Оглянувшись, я увидела человек десять фотографов, остервенело щелкавших своими камерами.
Малфой улыбнулся особенно сладко, но при этом немного злорадно. Я вдруг все поняла – и задохнулась от гнева, стыда и отвращения.
Несколько раз – и когда мы жили в Блэквуде, и после переезда в Кэрфри – к нам обращались журналисты бульварных изданий с просьбой разрешить сфотографировать интерьеры наших домов и опубликовать снимки в своих газетах и журналах. За это предлагали довольно приличные деньги (а еще большие суммы обещали заплатить нам за разрешение пропустить фотографов на балы и приемы), но родители, разумеется, отказывались: Блэки собой не торгуют!
А Малфои, стало быть, торгуют не только собой, но и своими знакомыми… Ведь не случайно же «Волшебное зеркало» печатало фотографии Люциуса со всеми его невестами, лучившимися от счастья и гордости! Бедные девочки наверняка не подозревали, что их жених вовсе не собирался вступать с ними в брак, а разыгрывал перед журналистами спектакль ради денег. Разумеется, помолвка торгаша Малфоя с высокородной мисс Блэк, семья которой всегда помнила о фамильной чести, – это гораздо большая сенсация, чем тысяча первое предложение руки и сердца, сделанное презренным обманщиком дочери нувориша или забывшей о достоинстве девице невысокородной фамилии. А бОльшая сенсация и стоит намного дороже…
Мне стало до ужаса тошно и противно; я впервые захотела ударить человека, вцепиться ему в волосы, выцарапать глаза… И я очень хорошо помню, что меня тогда остановило: я подумала о десятках людей, которые работали без выходных и праздников, помогая создать совершенно новый завод тому, кто сейчас стоял передо мной.
Малфой, кажется, что-то заподозрил, потому что быстро поднялся на ноги и впился своими губами в мои, не давая мне сказать ни слова. Это был второй поцелуй в моей жизни.
Закончив целовать меня, Люциус обнял меня за плечи и повел обратно к нашему столику. Поддерживая игру, я сладко улыбалась, но, когда мы устроились за столом, на котором официанты уже успели расставить заказанную нами еду, и фонтан снова скрыл нас от посторонних глаз, я перестала строить из себя идиотку и сказала, чувствуя отчаянную усталость:
– Ох, какая же вы сволочь, мистер Малфой! Какая же вы сволочь!
– Что вы хотите этим сказать, мисс Блэк?
Он уже успел взять нож и вилку и начать трапезу, но, когда я заговорила, отвлекся от своей тарелки и внимательно взглянул на меня. Я чуть не вскрикнула от неожиданности: сейчас на меня смотрел именно тот человек, с которым я танцевала у Берков.
– Неужели вам не понравилось мое признание в любви? – спросил он, слегка улыбаясь. – Ведь все было так романтично!
– Перестаньте придуриваться! – рявкнула я в лучших традициях тети Вальбурги. – Неужели вы думаете, я не понимаю, что весь этот спектакль вы устроили для фотографов?! Надеюсь, они заплатили вам достаточно много за прилюдное оскорбление высокородной барышни Блэк?!
Некоторое время Люциус внимательно наблюдал за мной, обдумывая свои дальнейшие действия, а потом хмыкнул:
– Я получил от них меньше, чем мне хотелось бы, но довольно приличную сумму! Поверьте, мисс Блэк, я вовсе не намеревался вас оскорблять! Я устроил эту аферу, потому что мой завод отчаянно нуждается в деньгах!
– Да неужели?! – хмыкнула я. – А предыдущие помолвки вы устраивали, чтобы осчастливить своих невест?!
– Вообще-то, до некоторой степени вы правы, – самодовольно улыбнулся он. – Все мои бывшие невесты очень быстро вышли замуж после нашего разрыва, так что, возможно, вам тоже повезет. Все мужчины знают, что только самые замечательные девушки удостаиваются внимания Люциуса Малфоя!
Мне до чрезвычайности захотелось обрушить на голову моего собеседника стоящую на столе вазу с цветами. Но я сдержалась, порезала выглядевший очень аппетитно холодный язык, представляя на его месте голову мерзкого наглеца, отправила в рот кусочек и, ласково улыбаясь, процитировала одну из любимых фраз Руди Лестрейнджа:
– У вас неадекватное восприятие собственной личности, мистер Малфой! Кроме того, постоянное созерцание ваших нарядов вызывает тошноту у любого человека с хорошим вкусом!
У Люциуса вдруг стали такие бешеные глаза, что я поняла: никто и никогда прежде не говорил ему ничего подобного. На мгновение мне показалось, что этот мерзкий лжец сейчас схватит стоявшую на столе вазу с цветами и обрушит ее мне на голову, но он сдержался и вдруг от души рассмеялся, а потом сказал, утирая слезы:
– Знаете, мисс Блэк, я очень не советую вам говорить мужчинам подобные вещи, иначе вы навеки останетесь старой девой!
– Уж лучше голодать, чем что попало есть, – процитировала я Омара Хайяма – талантливого простеца, книги которого имелись в библиотеке как Блэквуда, так и Кэрфри, – а затем отправила в рот новый кусочек холодного языка и вежливо сказала: – Впрочем, напоминаю вам, что жених у меня уже есть – Рабастан Лестрейндж. Интересно, как вы уговорили его разорвать помолвку со мной? Вы обманули Басти? А, может быть, вы вообще подделали письмо, которое показали моим родителям?
– Нет, что вы, мисс Блэк, – ответил Малфой вкрадчиво, но ехидно, – мне не нужны проблемы с кланом Лестрейнджей. Поэтому я никого не обманывал, а просто предложил старине Басти десять процентов от денег, которые журналюги заплатили мне за фотографии нашей с вами помолвки, а уж с отцом он договаривался сам. Ваш жених, мисс Блэк, любит жить на широкую ногу, но старик Рэй с возрастом стал скуповат…
На мгновение мне показалось, что я брежу, но, внимательно посмотрев на Люциуса, я поняла, что он говорит правду. У меня перехватило дыхание.
– Спасибо за разъяснения, мистер Малфой, – произнесла я с трудом. – Пожалуй, вы правы: жениха у меня больше нет. Я не намерена связывать судьбу с человеком, который торгует своей невестой!
– Я рад, что оказал Басти эту услугу, – ухмыльнулся Люциус. – Никому не пожелаю такой… наглой и неприятной жены, как вы!
Вспоминая наш разговор, я не перестаю удивляться сама себе. Обычно в присутствии незнакомых людей я чувствую себя не очень уверенно, и любая насмешка, даже самая невинная, способна заставить меня смутиться. Но в тот вечер в «Альгамбре» мой отвратительный собеседник возмущал меня до такой степени, что мне и в голову не приходило обижаться на оскорбления этого расфуфыренного чучела.
– Вы тоже, знаете ли, не подарок, мистер Малфой, – вкрадчиво заметила я. – Ни одна уважающая себя девушка не захочет выходить замуж за столь самодовольного и напыщенного павлина, как вы!
– Осторожнее, мисс! – он снова ухмыльнулся. – Павлин изображен на нашем фамильном гербе, и мы стараемся соответствовать символу рода Малфоев!
Я хотела сказать собеседнику, что было бы лучше, если бы он соответствовал образцам хорошего вкуса, но осеклась на полуслове, вспомнив одну свою идею. Продолжение взаимных оскорблений не входило в мои планы. Да, Люциус – изрядная сволочь, но если уж он так нагло использовал меня, я это просто так не оставлю и постараюсь хоть немного попользоваться им.
– Мистер Малфой, оставим лирику в стороне, – заявила я. – Тот факт, что мы не привлекаем друг друга в качестве супругов, вовсе не означает, что мы не можем сотрудничать вообще. Я знаю, что вам отчаянно нужны деньги. У меня есть небольшое состояние, доставшееся мне от бабушки и дедушки по материнской линии. Я советовалась с нашим адвокатом, и он сказал, что этими деньгами я вольна распоряжаться по своему усмотрению. Я хочу вложить их в ваш завод. Я предпочитаю приобрести акции вашего завода, а не предоставить вам заем. На блокирующий пакет акций, не говоря уже о контрольном, у меня денег не хватит, но и обычные акции, судя по вашим словам и биржевым сводкам, могут принести неплохую прибыль!
Люциус, только что положивший в рот внушительный кусок ростбифа, вдруг закашлялся, а когда снова смог говорить, то спросил немного пренебрежительно:
– Что вы знаете об акциях, мисс Блэк?
– Кое-что, – гордо ответила я и, моля Бога о том, чтобы он помог мне не попасть впросак, начала рассказывать Люциусу сведения, которые после нашей встречи у Берков сумела найти в учебниках по экономике.
Мы обсуждали денежные вопросы на протяжении всего ужина и к его окончанию достигли согласия. Я понимала, что наша будущая сделка больше выгодна Малфою, чем мне, – все же в финансах он разбирался намного лучше, – но не очень из-за этого переживала. В отличие от моего собеседника, я мечтала не о захвате рынка, а о стабильном, пусть и небольшом, доходе. Я отдавала себе отчет в том, что сильно рискую; в конце концов, мой отец потерял большую часть капитала, вложив его в акции фирмы по прокладке волшебных железных дорог. Но, с другой стороны, на крохотные проценты, приносимые наследством дедушки и бабушки Розье, все равно невозможно было жить…
И мне почему-то казалось, что такой наглый, жадный и самоуверенный тип, как Люциус, не разорится и не сбежит с деньгами акционеров, а будет отчаянно сражаться за свой любимый завод и в конце концов сделает его прибыльным.
Когда все заказанное было съедено и выпито, мой собеседник сказал:
– Мисс Блэк, когда мы пойдем к выходу, пожалуйста, улыбайтесь поласковее!
– Придется! – хмыкнула я. – Ведь если часть вашего завода, пусть и небольшая, будет принадлежать мне, то я кровно заинтересована в получении денег на его развитие!
Мы вышли в зал, держась за руки. Когда мы прошли примерно половину пути до выхода, мерзкий нахал развернул меня к себе и поцеловал снова. Это был третий поцелуй в моей жизни. Фотографы вновь защелкали своими камерами.
Вырываться я не могла, но, когда мы продолжили наш путь, прошептала на ухо Малфою:
– Если вы еще раз поцелуете меня без разрешения, я выцарапаю вам глаза!
– Как же я сочувствую вашему будущему мужу! – прошептал он в ответ.
Оба мы при этом сладко улыбались.

Когда мы, по-прежнему держась за руки, подошли к моей карете, Люциус вдруг обнял меня сзади и прошептал на ухо:
– А, может быть, продолжим столь интересно начатый вечер, мисс Блэк? У меня есть очень симпатичный коттедж неподалеку от Скарборо. Там красиво, и в окна слышен шум моря…
Мерзкий обманщик начал целовать меня в шею, и у меня дух захватило от подобной наглости:
– А где вы там прячете фотографов? Под кроватью?!
– Мисс Блэк, – его губы продолжали скользить по моей шее, – вы хоть где-нибудь видели мои фотографии, сделанные в спальне?
– Ради своего завода вы и не на такое пойдете.
– А если я дам вам Нерушимую Клятву, что никаких фотографов не будет? Свидетелем станет ваш домовик… Более того, если там появится хоть один газетчик, я немедленно наложу на него Обливиэйт! Соглашайтесь, мисс Блэк!
Его губы касались моей шеи, а руки гладили мою обнаженную спину и плечи. Это немного напоминало мне действия Басти в день моего приезда из Хогвартса, но сейчас все было иначе, совсем иначе! Я почувствовала, что сейчас скажу: «Да»…
– Нет, мистер Малфой, – я высвободилась из обнимавших меня рук. – Увы, с личной точки зрения вы интересуете меня меньше, чем с финансовой…
Я ждала, что Люциус будет настаивать, но он лишь слегка поклонился и сказал:
– Что ж, мисс Блэк, тогда увидимся послезавтра у вашего нотариуса! Завтра я подготовлю все необходимые документы! До свидания!
– До свидания, мистер Малфой!
Я захлопнула дверцы кареты, и кучер-домовик дал гиппогрифам знак трогаться.

Дома меня поджидала мама, донельзя взволнованная:
– Нарцисса, это правда?! Люциус подарил тебе кольцо?!
– Нет, это неправда, – ответила я, чувствуя себя очень усталой и поражаясь тому, как быстро мама узнавала все новости. – Мы с Люциусом на пари решили разыграть влюбленных, а на самом деле между нами нет никаких чувств!
– Но… как же так?! – мама побледнела и схватилась за сердце. – Что скажет Басти?!
– Он все знает и не возражает. Да и вообще Басти мне уже не жених… Извини, мама, я спать хочу…

День, наступивший после разговора с Люциусом в «Альгамбре», оказался очень хлопотным для всех, кто был причастен к подготовке нашей сделки. Малфой вместе со своим юристом в фабричном офисе работал над текстом соглашения о продаже части акций. Наш семейный адвокат мэтр Бернс занимался тем же самым в своей конторе.
А для меня этот день начался со сражения с родителями. Они долго и упорно пытались уговорить меня отказаться от покупки сомнительных акций новой фабрики, а я так же упрямо возражала и пыталась убедить отца и маму в своей правоте. Боюсь, мне это так и не удалось, но мнение родителей ничего не меняло. Деньги бабушки и дедушки Розье принадлежали только мне, я была совершеннолетней и имела полное право ими распоряжаться.
Незадолго до обеда я решила навестить мэтра Бернса – и вернулась домой только после полуночи. Сначала он зачитал мне свой вариант соглашения о покупке акций и ответил на мои вопросы. Затем Люциус и его юрист прислали нам свою версию текста документов, и мы с мэтром Бернсом до хрипоты обсуждали, почему Малфой использовал иные формулировки, чем мы, и соответствует ли предложенный им вариант моим интересам. Потом мы отправили наши замечания и возражения Люциусу, через час пришел его ответ… Спать я отправилась только по настоятельному требованию мэтра Бернса. Он заявил, что будущая совладелица фабрики должна во время совершения сделки выглядеть благополучной и полной сил, и возразить мне было нечего. А сам адвокат, по-моему, работал с текстом соглашения еще очень долго…
Подписание документов о продаже акций должно было состояться в офисе мэтра Бернса. Как мы и договорились накануне, я пришла в контору за час до назначенного времени, чтобы еще раз обсудить наши действия во время разговора с Люциусом и его юристом. Повторяя мне свои напутствия, мэтр Бернс выглядел спокойным и решительным, но мне казалось, что он все же волнуется. А я боялась так, что колени подгибались от страха. Я не питала иллюзий относительно Люциуса Малфоя и была уверена, что ради своей фабрики он готов на все и непременно обманет меня, если я предоставлю для этого хоть малейшую возможность. Я не сомневалась в честности мэтра Бернса: он служил нашей семье много лет и зарекомендовал себя безукоризненно порядочным человеком и настоящим профессионалом. Вот только опыта в покупке и продаже акций нашему адвокату явно не хватало. А мне было известно об этом еще меньше, чем мэтру Бернсу: теоретические знания никогда не заменят практического опыта. Зато Люциус знал об акциях гораздо больше, чем наш адвокат и я, вместе взятые, и не погнушался бы воспользоваться своими знаниями для спасения фабрики.
Но и отказаться от сделки я не могла и не желала. Люди, сумевшие придумать то, что раньше никому не приходило в голову, вызывали у меня восхищение, и я очень хотела им помочь. Кроме того, эта сделка могла стать очень выгодной: владельцы предприятий только в самых крайних случаях соглашаются продать такое большое количество акций, которое Люциус уступал мне. И если наше соглашение окажется честным, а фабрика заработает и начнет приносить доход, то ее акции будут очень прибыльными. Но и риск велик: Люциус мог ошибиться в своих расчетах и разориться или попытаться обмануть меня…
Мои тревожные размышления были прерваны самым прозаическим образом: за пять минут до назначенного времени встречи во входную дверь конторы позвонили. Я, к собственному изумлению, немедленно начала лучезарно улыбаться – сказалась мамина школа.
Вскоре секретарь мэтра Бернса ввел в комнату худого как палка человека с унылым лицом. Оглянувшись, он грустно произнес:
– Прошу извинить моего клиента, он прибудет буквально через пару минут – задержался в цеху.
Но время шло, а Малфой не появлялся. Лишь десять минут спустя после назначенного времени встречи в камине замерцало зеленое пламя, и из него в комнату шагнул Люциус, одетый в строгую черную мантию. Длинные волосы были связаны в хвост – такую прическу я у него раньше никогда не видела. Оглядев нас, Малфой пробормотал:
– Прошу меня извинить, там у ребят возникли кое-какие идеи. Есть шанс запустить фабрику на пару дней раньше, нужно было проверить…
Люциус вздрогнул, потер виски и выпрямился. На его лице появилось строгое и отстраненное выражение. После недолгой паузы Малфой произнес официальным тоном, четко выговаривая слова:
– Мисс Блэк, мэтр Бернс, мэтр Тупинс, доброе утро! Прошу простить мое опоздание; мне, право же, очень неудобно вас подводить… Итак, давайте приступим к делу. Мэтр Тупинс, бумаги у вас? Я на всякий случай прихватил дополнительный комплект всех документов…
Юристы обменялись пергаментными свитками, и мы начали их изучать. Я с головой погрузилась в чтение бумаг, от правильности составления которых зависело мое благосостояние, но почему-то время от времени взглядывала на Люциуса, внимательно изучавшего документы, сидя в кресле напротив меня. Он закусил губу, на его лбу появилась тонкая морщинка. Сначала я не понимала, что кажется мне странным в облике кумира половины барышень на выданье, а потом догадалась – и поразилась своей прежней глупости. Сидящий напротив меня человек устал – смертельно, нечеловечески устал, и причиной его усталости была не только тревога за фабрику, но и физическое утомление. Сосредоточившись, я вспомнила, что и на встрече в «Альгамбре» глаза моего самозваного жениха выглядели покрасневшими и были окружены сетью морщинок, но тогда я не придала этому значения. Все-таки одежда и манера поведения сильно влияют на наше впечатление о человеке! Я задумалась, уж не потому ли Малфой так кошмарно одевается и нагло себя ведет, что хочет скрыть от людей свое истинное настроение... Но я быстро опомнилась, выбросила из головы несвоевременные мысли и продолжила изучать бумаги. Лишь намного позже я узнала, что Люциус действительно не умел правильно одеваться и не понимал, почему те или иные вещи нельзя носить вместе…
А в тот сумасшедший день дела шли своим чередом. Когда изучение документов было закончено, Малфой задал мэтру Бернсу и мне несколько вопросов о них. Несмотря на усталость, голос моего самозваного жениха звучал твердо и решительно, а глаза смотрели уверенно. К счастью, к вопросам, которые задал Люциус, мы с мэтром Бернсом были готовы.
Затем мы задали несколько вопросов нашим гостям, и на все из них ответил Малфой – мэтр Тупинс лишь согласно кивал головой.
Наконец все неточности разъяснились, и на всех документах были поставлены необходимые подписи. Я написала в банк «Гринготтс» письмо с просьбой перевести деньги с моего счета на счет Люциуса.
Извещения из банка мы получили скорее, чем можно было ожидать. В письме, адресованном мне, гоблины сообщили, что мое требование выполнено. В послании, отправленном Малфою, банкиры извещали, что полученные им деньги уже переведены на заранее названный счет. Это означало, что долг таинственному и безжалостному кредитору уплачен в срок, и банкротство больше не угрожает новой фабрике.
Люциус поднялся с кресла и торжественно вручил мне небольшую стопку акций, напечатанных на розовой бумаге с зеленой каймой, – теперь они стали моей собственностью. Я по-прежнему не могла влиять на действия главного акционера фабрики, но любая из принадлежавших мне ценных бумаг стоила намного дороже и обеспечивала прибыль в десятки и сотни раз большую, чем принесут своим владельцам акции, которые поступят в продажу, когда дешевые радиоприемники заполнят прилавки наших магазинов. Или никакой прибыли не будет, а все замыслы моего самозваного жениха так и останутся бесплодными мечтами?
Я запретила себе думать об этом и взглянула на него. Малфой вновь уселся в кресло, откинулся на его спинку и прикрыл глаза.
В комнате на несколько минут воцарилось молчание. Затем мэтр Бернс негромко спросил:
– Мистер Малфой, с вами все в порядке?
Люциус вздрогнул, открыл глаза, мгновенно сосредоточился, поднялся на ноги и быстро сказал:
– Да, со мной все хорошо. Я сейчас вернусь к себе; мэтр Тупинс, вы пойдете со мной. Вечером придет письмо от человека, который хочет покупать наши приемники оптом. Нужно будет сразу ответить, а пока мы должны уточнить текст договоров о поставке, и в офисе это сделать проще…
Уразумев, что под словами «к себе» мой самозваный жених подразумевает офис, я не выдержала и быстро спросила:
– Мистер Малфой, когда вы в последний раз спали?
Услышав мой вопрос, – согласна, весьма бестактный, – он вздрогнул и резко сказал:
– Не уверен, что вас это касается, мисс Блэк.
Но я уже рассердилась всерьез и продолжила расспросы:
– Скажите, пожалуйста, мистер Малфой, – по-моему, как акционер вашей фабрики я имею право это знать – вы доверяете своим работникам? По-вашему, они достаточно компетентны?
Усталое лицо Люциуса словно осветилось изнутри. Он надменно сказал:
– Мисс Блэк, если бы я сомневался в компетентности этих людей, то не нанял бы их. Я доверяю им всецело.
– Так неужели они не смогут поработать несколько часов самостоятельно, без вашего неусыпного наблюдения? – ласково осведомилась я.
Малфой вдруг побагровел. Мне показалось, что сейчас он ударит меня каким-нибудь особенно мерзким заклинанием, и я бы поняла такое поведение. Но вместо этого мой самозваный жених махнул рукой, покачал головой и быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Спасибо вам, мисс Блэк, – негромко сказал мэтр Тупинс. – Мистер Малфой последние несколько месяцев спит урывками и большую часть времени проводит на фабрике – то обсуждает технологию с инженерами и рабочими, то уговаривает кредиторов, то принимает будущих покупателей. Я уже отчаялся уговорить его выспаться и очень рад, что вам это удалось. Что ж, должен заметить, мистер Малфой правильно выбрал спутницу жизни…
Тут до меня наконец дошло, насколько бестактным было мое поведение. Я обратилась к Богу, моля его о том, чтобы не слишком сильно покраснеть, и с трудом сказала:
– Боюсь, в разговоре со своим… женихом я показала себя… не с лучшей стороны…
– Такое бывает между любящими друг друга людьми, мисс Блэк, – успокаивающе сказал мэтр Тупинс, – и вам не о чем тревожиться. А теперь я должен откланяться: мне действительно необходимо вернуться на фабрику, чтобы просмотреть тексты договоров о поставке…

Когда за юристом Люциуса закрылась дверь, мэтр Бернс спросил:
– Мисс Блэк, скажите, когда вы с вашим женихом собираетесь составлять брачный контракт? Это ведь тоже очень непростое дело…
Я чуть не ляпнула: «Какой контракт?» – но вовремя сообразила, что все считают нашу фиктивную помолвку настоящей, и ответила, что подготовкой к свадьбе мы займемся, когда дела моего жениха немного устроятся. Юрист понимающе кивнул, а мне почему-то стало очень грустно.

Простившись с мэтром Бернсом, я вернулась домой. Нужно было убрать розово-зеленые акции в фамильный Особо Надежный Сейф, но я отчего-то медлила и гладила безвкусно-пестрые листы пергамента, словно кошку.
На душе у меня было тоскливо. Я очень сердилась на Люциуса за его мерзкую выходку с помолвкой, но, увы, не успела высказать ему хоть десятую часть своего возмущения. И самым печальным оказалось знать, что подобная возможность мне представится еще очень нескоро. Теперь необходимость притворяться женихом и невестой отпала, и в следующий раз мы с Люциусом увидимся, лишь когда настанет время выплаты дивидендов по акциям. Да и придет ли оно вообще, это время? Ведь завод Малфоя может и разориться…
Но сидеть и горевать о несбывшихся возможностях было глупо, да и важные бумаги необходимо хранить в надежном месте. Я убрала акции в сейф и закрыла его заклятиям, известным лишь мне.
Окружающий мир на глазах выцветал, теряя краски, и становился таким же тусклым, как обычно.

На следующий день я получила приглашение на свадьбу Руди и Белл, назначенную на первое сентября. Я не знала, радоваться ли мне за сестру и ее жениха, поскольку не имела ни малейшего представления, какие чувства они сейчас испытывают друг к другу.

А на следующий день, сразу после завтрака, к нам пришел Люциус, одетый так же нелепо, как и всегда. Он мило улыбнулся и сказал:
– Нарцисса, дорогая, неужели ты забыла о нашем уговоре?! Ведь мы же сегодня собирались навестить моих родителей! Я много рассказывал им о тебе, и они просто мечтают с тобой познакомиться!
Мне отчаянно захотелось ударить мерзкого наглеца, но я улыбнулась и последовала за ним к выходу. Когда мы покинули дом, я ласково сказала:
– Люциус, дорогой, перед встречей с твоими родителями я немного волнуюсь! Давай немного прогуляемся по здешним живописным окрестностям, ты не возражаешь?
Он кивнул, и мы зашагали по узкой тропинке мимо торфяных болот, от которых доносилось громкое кваканье лягушек. По обеим сторонам тропинки кривлялась, строила рожи и улюлюкала разнообразная нечисть – исконные обитатели здешних мест. Тропинка на всем своем протяжении была заговорена, так что мерзкие существа не могли вступить на нее; однако постоянное присутствие мерзких злобных уродцев, разумеется, не радовало. Люциус поначалу пытался запустить в нечисть Силенцио и Ступефаем, но безуспешно: болотные обитатели легко уворачивались от ударов.
– Мистер Малфой, пожалуйста, не тратьте силы на нечисть! Это бесполезно, – резко сказала я, когда мы отошли на некоторое расстояние от дома. – Лучше объясните мне, зачем вам понадобилось опять обманывать моих родителей? Вы заключили еще одну сделку с фотографами?
– Нет, мисс Блэк, – он поклонился, – просто я решил познакомить родителей со своей невестой. Ваша сестра скоро выйдет замуж, и я считаю, что нам не следует надолго откладывать свадьбу! Пятнадцатое сентября в качестве даты нашего бракосочетания вас устроит?
Я вдруг с изумлением поняла, что, несмотря на переполнявшие меня гнев и возмущение, чувствую себя абсолютно счастливой. Я ни секунды не верила в искренность моего самозваного жениха, но с огромным удовольствием высказывала ему все, что о нем думаю. Мне казалось, я готова препираться с Люциусом вечно, и даже ненавистные болота и обитавшая там нечисть сейчас казались мне симпатичными. Но демонстрировать свои чувства, разумеется, было нельзя, поэтому я отчеканила в лучших традициях тети Вальбурги:
– Мистер Малфой, немедленно прекратите этот балаган!
Впрочем, на мерзкого наглеца моя резкость не произвела ни малейшего впечатления. Он все так же мягко ответил:
– О нашей свадьбе и вашем знакомстве с моими родителями я говорю абсолютно серьезно, мисс Блэк!
Я внезапно осознала, что очень хорошо понимаю тетю Вальбургу, которая обожала ссориться с мужем и, по слухам, в минуты особой ярости бросалась в него тяжелыми предметами. Сила моего гнева даже немного напугала меня: все-таки миссис Вальбурга Блэк не была тем человеком, на которого я стремилась стать похожей. Я постаралась выбросить из головы мысли о членовредительстве, попыталась сообразить, зачем Малфою понадобился дурацкий спектакль, вдруг все поняла и скривилась от отвращения:
– А, так вот в чем дело! Вам настолько нужны акции вашего завода, что ради них вы готовы на мне жениться?! Хорошо, я согласна их продать и передать вам мои деньги как заем! О процентах я должна еще немного подумать…
– Нет, мисс Блэк, такая сделка меня не устраивает! – мерзкий нахал слегка улыбнулся. – Более того, в брачном контракте я специально оговорю, что принадлежащие вам акции так и останутся в вашей собственности…
– Тогда почему же вы собираетесь на мне жениться, мистер Малфой? – я окончательно растерялась.
– Я собираюсь жениться на вас, мисс Блэк, так как мне неприятна мысль, что еще хоть один человек может предъявить на вас права, – ответил он очень серьезно и даже немного грустно.
И вот тут мне стало совсем тошно. Прежде я как-то недооценивала размеры малфоевского тщеславия, а теперь поняла, что этого павлина смертельно оскорбило мое равнодушие, и он готов на все, лишь бы вызвать у меня те же самые эмоции, которые испытывали влюбленные в него клуши. Он познакомит меня с родителями, станет говорить комплименты и сопровождать на все балы и приемы, а когда добьется своего, то бросит без всякой жалости.
Самым скверным было то, что я понимала, что долго так не выдержу. У Блэков и Розье тщеславие тоже есть, и если мне сейчас приятно допустить – хотя бы на секунду, – что я сумела покорить кумира половины наших барышень, то дальше мое самомнение будет расти как на дрожжах. И когда Малфой меня бросит, я этого не переживу. То есть, конечно, переживу, но мне будет очень тяжело. Очень… Значит, нужно пресечь болезнь, то есть тщеславие, в зародыше.
– Мистер Малфой, – я остановилась и взглянула ему в глаза, – вам так важно, чтобы я испытывала к вам… – я помолчала, подбирая самые подходящие слова – нежные чувства?
– Да, мисс Блэк, – он серьезно кивнул, – это сейчас важно для меня не меньше, чем судьба моего завода.
Такая наглая ложь заставила меня задохнуться от гнева. Многих девушек, наверное, обидело бы сравнение с заводом, но я понимала, что мой собеседник сделал мне самый большой комплимент, который только мог, и от этого чувствовала себя еще хуже. Но я поборола приступ отчаяния, приказала себе улыбнуться и сказала, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Можете полностью переключить внимание на завод, мистер Малфой! В отношении меня вы своей цели добились! – я быстро продолжила, не давая ему сказать ни слова: – Это совсем не так, как рассказывают! Это похоже на веревку! Один ее конец врос в мое сердце, а другой привязан к вам! Я все время думаю о вас, мне плохо, когда мы расстаемся, а когда я вас вижу, то… Мистер Малфой, пожалуйста, оставьте меня в покое! Поверьте, мне очень нелегко и без ваших фальшивых знаков внимания! Пожалуйста, не мучайте меня!
Он некоторое время внимательно смотрел на меня, а потом негромко сказал:
– Знаете, мисс Блэк, мне часто признавались в любви…
– Да неужели?! – съязвила я.
– … но никто не делал этого так необычно, как вы. Скажите, мисс Блэк, вам не приходило в голову, что у веревки, один конец которой врос в ваше сердце, есть и другой конец, и он врос в мое сердце?
– Но этого не может быть! – возмутилась я.
– Почему? – удивился он. – Вы не верите, что можете вызвать любовь мужчины?
– Я абсолютно убеждена, что могу вызвать любовь мужчины, но сомневаюсь, что именно вы способны оценить меня по достоинству, мистер Малфой!
Он улыбнулся, и такая это была ироничная, умная улыбка, что у меня сжалось сердце:
– Да, мисс, вы уже высказывали весьма нелестное мнение о моих умственных способностях! Но, поверьте, веревка, которая отравляет вам жизнь, мучает меня не меньше! И, раз уж нам так плохо друг без друга, то, может быть, лучше держаться вместе?
– А почему я должна вам верить, мистер Малфой? – спросила я.
Вместо ответа он обнял меня и поцеловал, а потом снова, и снова, и снова… Я понимала, что этот павлин ради удовлетворения своего тщеславия способен целовать кого угодно, но его поцелуи меня почему-то убедили.
– Вот уж не думал, что так глупо влипну, – пробормотал Люциус, целуя меня в шею, – да еще в тот момент, когда у меня проблемы с заводом! Ты постоянно мешаешь мне работать…
– Поверь, я абсолютно к этому не стремилась и от души тебе сочувствую, – я погладила его волосы. – Но, по-моему, ты слишком легкомысленно относишься к браку. Вдруг веревка разорвется, когда мы поженимся?
– Тогда мы разведемся, только и всего, – сейчас Люциус целовал меня в глаза.
– Но это вызовет ужасный скандал в свете!
– Тебя так волнует, что о тебе подумают люди? – удивился он, вознамерившись снова поцеловать меня в губы.
– Меня это вообще не волнует, – ответила я, удивляясь тому, насколько просто решается тревожившая меня проблема.
– Вот и заме… – последнее слово Люциус не договорил, потому что начал целовать меня в губы.
В тот день мы не поехали к его родителям, а под неумолчное лягушачье кваканье и улюлюканье нечисти ходили по тропинке вдоль мерзких торфяных болот и говорили, говорили, говорили… и целовались, разумеется. Вернулись в Кэрфри мы только к ужину.
Родители очень удивились, увидев нас. За едой мой новый жених вел себя безукоризненно и почти не выводил меня из равновесия; я тоже старалась держать себя в руках.
После ужина я вышла проводить Люциуса к карете, на которой он приехал. Когда мы отошли довольно далеко от дома, мой новый жених обнял меня и зашептал на ухо:
– Кстати, я забыл поблагодарить тебя за бал у Берков. Я тогда действительно был не в себе. Не знаю, что бы я тогда сделал, если бы не ты, – может быть, отправился бы маглов грабить в подворотнях! Спасибо, что удержала меня от глупостей!
– Ты славно отблагодарил меня за мою доброту, – ехидно ответила я, борясь с желанием назвать этого наглеца каким-нибудь ласковым прозвищем, столь любимым клушами. – Нашу фальшивую помолвку я никогда не забуду!
– Я уже тогда почувствовал, что влип, – пробормотал он смущенно, – и хотел убедить себя, что ошибся. Но я ведь все исправил, правда?
– Это мы еще посмотрим, – заявила я самым сладким тоном.
Люциус вдруг выпустил меня из объятий, хлопнул себя по лбу, достал из кармана какую-то коробочку и протянул ее мне:
– Вот, это твое обручальное кольцо, а то, которое я тебе подарил в «Альгамбре», выброси!
– Почему?! – поразилась я.
– Там бриллиант ненастоящий, – хмыкнул он, – не буду же я каждой идиотке дарить подлинные драгоценности!
– Знаешь, когда мне кажется, что я уже узнала о тебе все самое плохое, выясняется, что наихудшее ты оставил на десерт! – возмутилась я. – Оказывается, ты не просто самодовольный павлин, но еще и скряга!
Люциус от души расхохотался:
– Когда я отверг очередную невесту, предложенную моими родителями, отец в сердцах сказал, что только огнедышащий дракон сумеет заставить меня жениться! А я, наивный, подумал, что он шутит! Как же я ошибался! Между прочим, будущая миссис Малфой должна радоваться, что ее нареченный жених не любит тратить деньги на всяких идиоток!
– До этого момента я сомневалась, стоит ли мне выходить за тебя замуж, – я опять задохнулась от возмущения, – но теперь понимаю, что, вступив с тобой в брак, окажу обществу огромную услугу! Я просто обязана избавить от твоих фальшивых знаков внимания девушек, которых ты решишь сделать своими фальшивыми невестами!
Вместо того чтобы возразить, Люциус вдруг обнял меня и зашептал мне на ухо:
– Завтра я буду занят на работе и к моим родителям мы отправимся послезавтра. Спокойной ночи, родная!
– Спокойной ночи, милый, – ответила я, удивляясь сама себе.
Затем мерзкий обманщик снова поцеловал меня в губы и быстро отправился к своей карете. Через минуту гиппогрифы взмыли в воздух.

Возвращаясь домой, я представила, какое лицо будет у Марджори Хиггс, – точнее, теперь уже Паркинсон, – когда она узнает о нашей с Люциусом свадьбе, и мне стало совсем хорошо. Если бы я могла предположить, что Паркинсонов нам придется регулярно принимать в Малфой-мэноре, я бы так не радовалась; впрочем, на все заигрывания Мардж Люциус не обращал ни малейшего внимания…

Новое кольцо я рассмотрела, только вернувшись домой. Бриллиант там был абсолютно настоящий и намного больше полученного прежде фальшивого, и это несколько подготовило меня к той разнузданной роскоши, которую я увидела в Малфой-мэноре.
К моему бесконечному изумлению, любовь Люциуса и чувства покоя и защищенности, которые я испытывала рядом с ним, оказались такими же настоящими, как бриллианты в наших обручальных кольцах.
Впервые я почувствовала это на свадьбе Белл и Руди, куда Люциус сопровождал меня в качестве моего нареченного жениха. Тогда я впервые по-настоящему испугалась, увидев столько стертых людей вместе, и самыми безликими из них были молодожены. А Люциус выглядел таким же ярким и живым, как всегда, и его присутствие и молчаливая, но очень надежная поддержка помогли мне держаться подобающим образом.

А вот сотрудники Люциуса, с которыми он познакомил меня по моей просьбе, произвели на меня гораздо более приятное впечатление. В этих людях не было ничего стертого, они казались очень увлеченными своей работой, хотя их сложных технических объяснений я так и не поняла. Нескольких инженеров, происходивших из высокородных семей, я даже пригласила на небольшой прием в Кэрфри, но они отказались, сославшись на занятость.
– Они так выматываются на работе, что у них просто нет сил танцевать и сплетничать на балах, – позднее объяснил Люциус причины отказа своих сотрудников. – Я бы тоже не ходил на эти идиотские приемы, но приходится работать лицом – рекламировать нашу будущую продукцию…
– Как же повезло всем девушкам! – улыбнулась я. – Если бы ты не пришел на бал к Беркам, мы бы с тобой не познакомились, и ты так и продолжал бы вешать несчастным барышням лапшу на уши!
– Да, никогда не знаешь, где и как влипнешь! – он улыбнулся и поцеловал меня.

Деньги все еще были нужны радиозаводу, поэтому на нашей свадьбе, в отличие от бракосочетания Белл, присутствовали десятки фотографов. Увидев репортеров, моя старшая сестра презрительно хмыкнула:
– Быстро же твой вульгарный муженек заставил тебя забыть о чести Блэков, Цисси!
Я не стала ничего объяснять Белл, поскольку не сомневалась, что она меня не поймет.

Нам пришлось мириться с присутствием фотографов и во время свадебного путешествия на юг Франции: исправление технических неполадок радиоприемников затягивалось, и деньги были необходимы по-прежнему.

Однако уже в ноябре 1977 года продажа произведенных на заводе Люциуса радиоприемников начала приносить огромный доход. Со временем моему мужу, как он и намеревался, удалось вытеснить продукцию Блетчли с рынка.
Я, честно говоря, немного опасалась, что теперь Люциус разведется со мной, поскольку его завод начал приносить прибыль и исчезла необходимость зарабатывать деньги на развитие производства, позируя фотографам. Но, услышав это мое предположение, муж отрицательно покачал головой и с улыбкой объяснил, что семейные фотографии владельца завода, опубликованные в «Волшебном зеркале», наверняка помогут росту продаж радиоприемников, а я настолько фотогенична, что большего и желать нельзя.
Поскольку Люциус настоял на том, чтобы купленные у него акции так и остались в моей собственности, я не могла ему возразить. И в тот же день мы уже мило позировали газетчикам в гоблинской ювелирной мастерской, где мой супруг заказал для меня великолепный комплект золотых украшений, украшенных огромными и абсолютно настоящими изумрудами. Я сильно подозреваю, что Люциус сохранил акции в моей собственности именно для того, чтобы я не возражала против всех его авантюр, направленных на повышение продаж производимых на его заводе товаров. Впрочем, меня вполне устраивало то, что и я, и мои родители забыли о необходимости экономить, а мнение Белл, да и прочих светских знакомых, меня не слишком беспокоило.

Необходимость постоянно позировать фотографам имела и положительный эффект. Показывая мужу его снимки и снимки других людей, одетых более прилично, я смогла убедить его несколько изменить стиль одежды. Впрочем, Люциус по-прежнему считает, что богатство необходимо демонстрировать всем и каждому. Я время от времени пытаюсь переубедить мужа, но, боюсь, в этом вопросе мои усилия вряд ли достигнут успеха.

Через несколько месяцев после свадьбы Люциус пригласил к нам на обед некоего Горбина – владельца антикварной лавки в Лютном переулке. Услышав голос нашего гостя, я поняла, что именно он был тем человеком, с которым мой будущий муж разговаривал в саду дома Берков в день нашего знакомства. Горбин очень старался выглядеть тихим и безобидным старичком, но мне редко доводилось видеть людей, менее безобидных, чем он.

Я не знаю, что Горбин не поделил с Люциусом; впрочем, не исключено, что в случившемся четырнадцатого июля 1978 года ростовщик виновен не был. Так или иначе, муж иногда приглашал его к нам и после того страшного дня…

В годовщину нашего знакомства Люциус после работы отправился в Лютный переулок, чтобы в гоблинской ювелирной мастерской забрать заранее заказанный для меня подарок. Но осуществить это намерение мой муж не смог: неподалеку от мастерской неизвестные злоумышленники напали на него, сломали его волшебную палочку, обе ноги и шесть ребер. Затем негодяи посыпали сломанные кости порошком, блокирующим действие обезболивающих и сращивающих переломы зелий, трансгрессировали моего мужа на один из необитаемых островков у побережья Шотландии и бросили там. Мракоборцы искали Люциуса четыре дня и нашли, когда он уже был на грани смерти от истощения и ран. Именно с тех пор мой муж всегда ходит с тростью: некогда сломанные кости по-прежнему нередко болят.
На третий день после исчезновения Люциуса, семнадцатого июля 1978 года, я потеряла нашего нерожденного ребенка. Ему было всего четыре месяца.
Не знаю, как бы я пережила смерть нашего малыша и – год спустя – моего отца, если бы не Люциус. Он почти не говорил мне утешительных слов, но я неизменно чувствовала его тепло и поддержку. Когда я носила Драко, муж наверняка волновался не меньше меня, но, общаясь со мной, скрывал даже тень своей тревоги, излучая силу и уверенность в том, что все завершится благополучно. Так и случилось.
Многих удивило имя, которое мы выбрали для ребенка, но наш сын родился очень слабеньким, поэтому мы решили сделать его тезкой самого сильного и выносливого существа из всех известных науке и одновременно продолжить фамильную традицию Блэков, называвших детей в честь звезд и созвездий. (По-английски «дракон» пишется как dragon, а Draco – это созвездие Дракон – прим. авт.)
Когда времена стали совсем нелегкими, мой муж вынужден был делать то, что ему не нравилось, но он не позволил себя стереть, хотя его одноклубники отчаянно пытались этого добиться. Я горжусь многими поступками Люциуса, но больше всего – тем, что он сумел сохранить себя в нечеловеческой ситуации.
Мы оба знаем, что нынешние спокойные времена – лишь затишье перед неминуемой и страшной бурей. Но мой муж обещал мне: что бы ни случилось, он останется в живых и спасет нашего сына и меня. Люциус порой не держит обещания, данные посторонним людям, но мне он всегда говорит правду.

Я сожалею о многих своих поступках и о многих поступках Люциуса, но никогда не жалела о том, что стала его женой, хотя моя семейная жизнь совсем не похожа на размеренный, упорядоченный быт Блэков и представителей других высокородных семей.
Иногда я задумываюсь, почему мы трое – Белл, Роми и я – живем очень по-разному, но совсем иначе, чем большинство наших родичей. Увы, я так и не смогла найти ответ на этот вопрос! Допустим, образ жизни Белл можно объяснить появлением Темного Лорда, но на наш с Роми выбор это событие почти не повлияло! Почему же жизнь трех барышень Блэк так отличается от той, которую вели многие поколения наших предков?!
Впрочем, об этом я размышляю довольно редко. Гораздо чаще я пытаюсь вообразить, что случится после возвращения Темного Лорда и как тогда сложатся судьбы Драко, Люциуса и моя собственная. В зависимости от настроения мне представляются совершенно разные, порой диаметрально противоположные варианты развития событий, но одно я знаю точно: что бы ни случилось, мы непременно выживем. Люциус мне это обещал, а своему мужу я верю.

Date: 2015-07-17; view: 447; Нарушение авторских прав