Впечатление

[356] В епифании писатели разрабатывают технику видения и в некоторых случаях как будто стремятся занять место художника; однако техника эта по сути своей литературная и не имеет точного аналога в теории изобразительного искусства.

Однако не случайно Пруст в романе Под сенью девушек в цвету дает длинное описание картин несуществующего художника Эльстира, чье искусство во многом перекликается с творчеством импрессионистов. Эльстир пишет вещи такими, как они предстают в первый момент – единственный момент истины, когда наш ум еще не включился, чтобы объяснить, с чем мы имеем дело, когда мы не подменяем впечатление от вещи уже имеющимся о ней представлением. Эльстир сводит вещи к непосредственному впечатлению, предпочитая его «метаморфозе». И таким образом Мане, утверждавший, что «истинно только одно — сразу изобразить то, что видишь» и «пишется не пейзаж, море или фигура, пишется впечатление, произведенное в определенное время дня пейзажем, морем или фигурой»; Ван Гог, стремившийся выразить в своих образах нечто вечное, но «через вибрацию цвета»; Моне, назвавший «впечатлением» (impression) одну из своих картин (и невольно давший имя всему направлению — импрессионизм); Сезанн, утверждавший, что хочет, изображая яблоко, передать душу предмета, то, что делает его яблоком, — все они обнаруживают [359] интеллектуальное родство с позднесимволистским течением, которое мы могли бы назвать «епифаническим».

Импрессионисты тоже не стремятся выразить трансцендентную Красоту — они хотят решить проблемы живописной техники, изобрести новое пространство, новые возможности восприятия, как Пруст хочет открыть новые измерения времени и сознания, как Джойс берется досконально исследовать механизмы психологической ассоциации. Символизм порождает теперь новые технические подходы к реальности, и художник в поисках Красоты больше не устремляет свой взгляд к небесам, но углубляется в живую плоть материи. Малу-помалу он вообще забудет о некогда путеводном идеале Прекрасного и станет понимать искусство не как воспроизведение и побуждение к эстетическому экстазу, но как инструмент познания.