Наоборот

[341] Флорессас Дез Эссент — главный герой романа Жориса-Карла Гюис-манса A rebours, опубликованного в 1884 г. «A rebours» по-французски значит «наоборот, вспять, против шерсти, против течения», и название, как и сама книга, дает полное представление о мироощущении декаданса. Стремясь укрыться от природы и жизни, Дез Эссент практически замуровывает себя на вилле, убранной восточными коврами, драпировками в духе церковных облачений, дорогими тканями и ценнейшими породами дерева, где холодная атмосфера монашеской кельи имитируется при помощи самых роскошных материалов. Он выращивает только те цветы, что, будучи живыми, выглядят как искусственные, предается странным любовным утехам, возбуждает фантазию наркотиками, предпочитает воображаемые странствия реальным путешествиям, упивается позднелатинскими текстами на разложившейся и звонкой латыни, исполняет симфонии напитков и запахов, перенося слуховые ощущения на вкус и обоняние, — в общем, строит себе жизнь искусственных ощущений в столь же искусственной атмосфере, где природа не то чтобы воссоздается, как в произведении искусства, но имитируется и отрицается одновременно [342] и предстает искореженной, чахлой, растерянной и больной... Если черепаха радует взор, то черепаха, воспроизведенная великим скульптором, обладает символическим значением, которого никогда не было ни у одной реальной черепахи; об этом знал еще греческий скульптор. Но для декадента дело обстоит иначе. Дез Эссент решает положить черепаху на светлый ковер, чтобы коричневый панцирь лучше смотрелся на контрастном золотистом фоне. Однако сочетание оттенков не удовлетворяет его, и он велит вставить в черепаший панцирь драгоценные камни разных цветов, создает сверкающий узор, излучающий свет, «как громадный вестготский щит, покрытый в варварском вкусе золотыми змейками».

Дез Эссент сотворил прекрасное, изнасиловав природу, поскольку «природа [...] отжила свое. И уж на что утонченные люди терпеливы и внимательны, и то им приелось тошнотворное однообразие небес и пейзажей». Все основные темы декаданса крутятся вокруг идеи Красоты, рождаемой от противодействия силам природы. Английские эстеты от Суинберна до Уолтера Патера, а также их французские эпигоны по-новому открывают для себя Возрождение, видя в нем неиссякаемый кладезь жестоких и болезненно-сладостных мечтаний: в двусмысленности леонардовских и боттичеллиевских лиц они ищут смутный лик андрогина, неестественную и невыразимую Красоту то-ли-мужчины-то-ли-женщины, Красоту, впервые, по их мнению, заявившую о себе в ренессансном искусстве. И даже вожделея к женщине (если, конечно, не воспринимать ее как олицетворение торжествующего Зла, воплощение Сатаны, нечто неуловимое, не созданное для любви и нормальной жизни, желанное именно в силу своей греховности и блистающее особой красотой разврата), они в самой женственности любят искажение природы: это женщина в драгоценностях, вызывающая вожделение Бодлера, это женщина-цветок, женщина-драгоценность, это женщина Д'Аннунцио, которая обретает все свои чары, лишь став искусственной моделью, отождествившись со своей идеальной прародительницей в картине, книге, легенде.

Из всей природы, пожалуй, один лишь цветок выживает и торжествует в этой эстетической атмосфере и даже порождает особый, цветочный, стиль.

[343] Цветы для декаданса — навязчивый мотив; однако очень скоро обнаруживается, что и в цветке декадентов привлекает прежде всего псевдоискусственность филигранной работы природы, возможность стилизации и превращения его в орнамент, самоцвет, арабеску, ощущение эфемерности растительного мира и его скорого увядания, быстро совершающийся переход от жизни к смерти.