Эстетическая религия

[329] Чарльз Диккенс в Тяжелых временах (1854) описывает типичный английский индустриальный город – царство уныния, однообразия, серости и уродства. На дворе начало второй половины XIXI в.; на смену восторгам и разочарованиям первых десятилетий приходит период скромных, но действенных идеалов (викторианская эпоха в Англии, Вторая империя во Франции), когда в обществе берут верх порочные буржуазные добродетели и принципы развивающегося капитализма. Рабочий класс начинает осознавать свое положение: в 1848 г. появляется Манифест коммунистической партии Маркса и Энгельса.

Ощущая гнет индустриального мира, видя, как разрастаются метрополии и как их заполняют огромные безликие толпы, как зарождаются новые классы, чьи насущные потребности явно не включают в себя эстетическую сферу, чувствуя себя оскорбленным, оттого что новым машинам придается форма, не преследующая иной цели, кроме функциональности новых материалов, художник понимает, что его идеалы под угрозой, воспринимает как враждебнее все шире распространяющиеся демократические идеи и решает стать «необычным».

[330] Так складывается самая настоящая эстетическая религия, и под эгидой искусства для искусства утверждается мысль о том, что Красота — это самодовлеющая ценность и достичь ее следует любой ценой, вплоть до того что многие считают необходимым саму жизнь превратить в произведение искусства. И по мере того как искусство отделяется от морали и практического назначения, развивается стремление, присутствовавшее еще в романтизме, — приобщить к миру искусства все самые тревожные аспекты жизни: болезнь, преступление, смерть, все мрачное, демоническое, ужасное. Только теперь искусство уже не берется изображать ради того, чтобы свидетельствовать и судить. Изображая, оно хочет реабилитировать все эти аспекты в свете Красоты и делает их притягательными, даже превращает в модель жизни. На сцену выходит поколение жрецов Красоты, которые доводят до крайних последствий романтическое мироощущение, обостряют каждое его проявление и приходят к такой степени истощения, что сами, осмысливая происходящее, принимают сравнение своего удела с судьбой великих цивилизаций древности в периоды упадка — распадом Римской империи, оказавшейся во власти варваров, или тысячелетней агонией Византии. Из-за этой-то ностальгии по эпохам упадка (по-французски decadence) и была названа декадансом та культурная атмосфера, что воцарилась в Европе во второй половине XIX в. и продержалась в основных чертах до первых десятилетий века XX.

Денди

[333] Первые признаки культа исключительности обнаружились в дендизме. Денди родился в английском обществе периода Регентства, в первые десятилетия XIX в., с появлением фигуры Джорджа Браммела. Браммел — это не художник и не философ, размышляющий о Прекрасном и об искусстве. У него любовь к Красоте и исключительность проявляются в образе жизни и манере одеваться. Элегантность, отождествляемая с простотой (доведенной до эксцентричности), сочетается со смакованием парадоксальной реплики и провокационного жеста. Восхитительным примером аристократической хандры и презрения к обычным чувствам может служить эпизод, когда лорд Браммел, прискакав на вершину холма вместе со своим мажордомом и увидев внизу два озера, спросил у слуги: «Какое из них мне больше нравится?» Как скажет позже Вилье де Лиль-Адан: «Жить? За нас это делают слуги».

Однако в годы Реставрации и в годы правления Луи-Филиппа дендизм (на волне повальной англомании) проникает во Францию, покоряет свет, признанных поэтов и романистов и наконец находит своих теоретиков в лице Шарля Бодлера и Жюля Барбе д'Оревильи.

[334] К концу века дендизм — став уже подражанием французской на какой-то момент возвращается в Англию, где его берут на вооружение Оскар Уайльд и художник Обри Бёрдсли. В Италии элементы дендизма присутствуют в поведении Габриэле Д'Аннунцио. В то время как иные художники XIX в. воспринимают идеал искусства для искусства как избранническое, терпеливое и трудолюбивое поклонение произведению, которому стоит посвятить жизнь, лишь бы воплотить Красоту в предмете, денди (как и художники, причислявшие себя к денди) подразумевают под этим идеалом культ собственной общественной жизни, которую надо лепить и шлифовать, как произведение искусства, дабы сделать ее торжествующим примером Красоты. Не жизнь посвящается искусству, а искусство применяется к жизни. Жизнь как Искусство. Как феномен нравов дендизм противоречив. Он не обращен против буржуазного общества и его ценностей (культа денег и техники), потому что в конечном счете представляет собой маргинальное проявление этого общества, разумеется, не революционное, но аристократическое (допускаемое в качестве эксцентрического украшения). Иногда дендизм выражается как протест против бытующих нравов и предрассудков, и поэтому для некоторых денди знаковым выбором становится гомосексуальность — ориентация в то время абсолютно неприемлемая и уголовно наказуемая (печально известен процесс над Оскаром Уайльдом).