Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть четвёртая





 

Потеря

 

 

Всюду мрачные болота,

Тучи серые кругом,

Вереск, кочки, непогода

И туманы день за днём.

 

XIV

 

Цепь синеватых гор вдали, что встречаются там, в мёрзлой вышине с дымчатыми седыми облаками и теряются в них, окутанные, словно одеялом. В неподвижном прозрачном осеннем воздухе лениво жужжали ещё не заснувшие мухи и серебристые паутинки переносились холодным, дувшим с западных болот ветром, куда-то вдаль к новым неведомым им пристанищам. Болотистая бесприютная равнина расстилалась насколько хватало глаз перед молчаливо бредущими вперёд отрядами Серых Плащей, двух разведовательных отряда, чьей обязанностью было просмотреть и проверить всю местность между западными болотами и подножиями Синих гор. Делалось это для того, чтобы подготовить путь отступления, точнее увода жителей из захваченной столицы.

И вот теперь угрюмые молчаливые люди в серых плащах с накинутыми на лица капюшонами, сгорбившись и опустив головы, под серым небом и мелким непрекращающимся дождём тяжёлой усталой походкой шли по болотистой неровной узкой тропе, вившейся по краю свинцово блестящей болотистой глади. Запах болота, мокрой земли и гниющих осенних листьев смешивался с неприятным ощущением холода и то ли дождя, то ли тумана, вездесущего тумана повсюду висевшего здесь над всем этим гнилым диким краем западных болот. Кривые карликовые берёзки тут и там торчали меж мшистых кочек и тускло блестевшим лужицам грязной гнилой воды. Где-то вдали слышались иногда глухие удары о землю упавших величественных стройных сосен, что росли там за туманом на небольших островках наиболее твёрдой почвы, но от любого неосторожного шага или движения падали, словно подкошенные. В их пышных кронах и гнездились мойры и разные другие болотные птицы, унылый жалостливый крик которых изредка слышался в молочно-белой пелене тумана. Это та навящевая молочно-белая пелена залепляла глаза, мешала дышать, беспрестанно лезла в ноздри, в рот, в глаза. Из-за проклятого тумана вся одежда на них промокла насквозь и мерзко липла к телу, глаза слезились, а голоса тонули в этом молочно-белом мареве, словно в пуховой подушке и приходилось почти кричать, чтобы сказать что-то. Изредка, правда, ветер разрывал эту ненавистную всем им пелену и клочьями относил к западу, и тогда становилось видно Синие горы, к которым так стремились добраться наши усталые пешехонцы, всю болотистую низину, насколько хватало глаз расстилавшуюся вокруг и одну из тысячи таких же загнивающих под холодным ветром низин, отчётливее слышался сухой шелест серебристо-серого моря вереска под ветром, покрывавшего словно серым унылым ковром всю местность. Кустики вереска также уныло шелестели, раздвигаемые ногами идущих, оставляя за ними словно бы живой колышущийся серебристый след. Красными ниточками виднелись в этом ковре россыпи осенней клюквы, рассыпанной в изобилии на буро-зелёном мхе кочек. Белый мох, Ягель, словно проплешинами виднелся там и тут среди этого буро-серого однообразия болотистых пейзажей. Вот из-под ног тяжело вылетела жирная гага и почти стелясь над землёй тяжело взмахивая крыльями, полетела к горам. Вот семейство лягушек прыснуло из-под ног и скрылось в вереске, только немного погодя был слышен сильный всплеск, когда лягушачье семейство плюхнулось в грязную чёрную воду. Вновь печально зашумел ветер и где-то вдалеке уныло прокричала цапля, и вновь всё стихло, не слышны были даже шаги десятков ног по упругому ковру мхов и лишайников, слышалось лишь тяжёлое дыхание идущих да изредка шлёпанье по низменным местам усталых ног. Морозный воздух словно застыл, дождь прекратился, но туман по-прежнему висел над болотом. Была ещё ранняя осень, но здесь в этом неподвижном словно замёрзшем воздухе уже явственно чувствовалось скорое приближение суровой северной зимы. В сером небе уже начинали кружиться редкие снежинки, а по ночам земля покрывалась инеем, и лужицы чёрной гнилой воды затягивались хрупким ледком.

С трубными унылыми криками над их головами пролетела стая диких гусей, летящих к югу.

- Вон и птицы уже отправились за море, а мы вынуждены брести здесь по колено в грязи и мечтать об отдыхе,- прервал угрюмое молчанье один из пешехонцев. – будь прокляты эти варвары, гуеры!

Витовту, шагавшему впереди отряда, припомнились крики этих длинноволосых дикарей с севера, что жгут и разрушают всё на своём пути и не пощадят никого, ни женщин, ни малых детей, он вспомнил их устрашающие боевые кличи и боевые топоры с рукоятями в виде головы диких зверей, вспомнил то, как одним прекрасным августовским утром они вторглись в их уединённый тихий мир и разрушили его до основания. А может и нет? Может быть ещё есть надежда хоть что-нибудь спасти, сохранить от пожарищ и хаоса пока крепко стоят на ногах эти два отряда, пока живы и борются с врагом Бергтор и великий Сван Хаор, им нечего бояться. Они во что бы то ни стало защитят их.

- Да, скоро стемнеет, а мы всё идём и идём,- проворчал кто-то из воинов.

- А нам ещё обратно столько же идти,- ехидно заметил Дарк.

- А ты молчи, пока я тебе по загривку не заехал,- оборвал его грубый голос, принадлежавший Асбьёрну. Асбьёрн шёл вторым по тропе. Он был самым сильным в отряде и этим заслужил прозвище Медведь, и его побаивались. Ходили слухи, что он берсерк.

Но он ещё не разу не давал повода увериться в этом. Но Дарк боялся его больше всех, потому что Асбьёрн всегда и во всём поддерживал Витовта и его названного брата Хальвдана, а Хальвдана Дарк боялся больше всех на свете.

- Жаль Хальвдана с нами нет,- продолжал Асбьёрн откровенно наслаждался тем эффектом, какой его слова производят на Дарка. – Он бы показал тебе, как насмехаться над порядочными людьми. Да ты, небось, ещё не забыл его ремня, а?

И он ехидно усмехнулся.

- А впрочем, и я тебя проучу, если не замолчишь!- прибавил он грозно.

Дарк – вот что больше всего беспокоило Асбьёрна. Опозоренный и униженный он лютой ненавистью ненавидел теперь Хальвдана и его названного брата Витовта.

Но Хальвдан был в другом отряде, что шёл западнее, и его отсутствие больше всего волновало Асбьёрна. Он боялся, как бы Дарк, пользуясь отсутствием такого опасного противника как Хальвдан, не причинил бы зла Витовту.

На ночлег они остановились под прикрытием двух сосен. Палатку разбивать не стали, да её у них и не было, и улеглись все так на голой земле, укрывшись плащами из оленьей кожи, подбитой мехом. Развели костёр и сели по-турецки вокруг огня. Одни начали рассказывать разные истории смешные и страшные, другие стали укладываться, остальные разбрелись по болоту разыскивать сушняка для костра, что оказалось делом нелёгким, потому что деревьев не было и в помине. Дарк подошёл к одному из воинов и отозвал его в сторону.

- Не нравится мне этот ваш Веберг. Насколько я знаю, тебе он тоже не по нраву, и ты не прочь был бы поквитаться с ним.

- Ты хочешь его убить,- поразился воин, - Ну, ты как хочешь, но я в этом участвовать не стану. Не гоже конунговому воину людей за зря людей убивать.

- Да не убивать, дурень, а кое-что похуже. Ну, что, согласен?: И наклонившись к самому его уху, он что-то быстро зашептал.

Воин заколебался и, похоже, уступил. Обрадованный Дарк вернулся к костру.

Прошла ночь. То была не самая лучшая ночь в их жизни. Люди лежали прямо на мокрой земле, укрывшись плащами под нудным моросящим дождиком. К рассвету вдобавок подморозило, и все одеяла и плащи покрылись тонким слоем инея. Люди поёживаясь выбирались из-под своих заиндевевших одеял и, кутаясь в плащи спешили к ближайшим соснам за сушняком. Дождь перестал, но морозный воздух обжигал лёгкие, мешал дышать. Наскоро позавтракали и снова пустились в путь. На исходе второго дня они добрались до подножия Синих гор.

Недаром эти горы назывались великими.

Вершины в седых шапках вечных снегов уходили ввысь в курящийся золотисто-розовый туман. Издалека они казались синими, поэтому и получили своё название. Причудливые обледенелые уступы и заснеженные вершины, казалось, были изваяны умелой рукой скульптора древних веков. Вот оскаленные морда волка глядит на путника своим единственным глазом, а вот белый медведь поднял на задние лапы, готовясь к прыжку, вот олень поднял горделивую голову с ветвистыми рогами, а вот кабарга словно бы распласталась на скале, вот и великаны, стоят и смотрят угрюмо на мир людской, вот истый великан поднялся навстречу, и словно слышно, как звенят сосульке в его седой бороде, а вот и сам великий Тор, бог грозы и покровитель земледельцев, стоит, подняв над головой свой молот разрубающий камень. Говорят, что сам великий Один, бог победы и справедливости, праотец всем богам-асам и хозяин небесных чертогов Вальхалла, что это он превратил в камни всех истых великанов и хищных и могучих зверей севера, и стоять и так до конца времён до великой битвы богов и людей, дня Рагнарёк. И стоит на страже мира людей сам бог Тор со своим молотом. Ведь, недаром говорят, что с хребтов этих гор можно увидеть сам Свальбард – северный край земли.

Могучие каменные стены словно парили в морозном воздухе. Это словно и был сам Свальбард, откуда говорили, Один и начинал каждое своё земное путешествие. А ещё говорили, что на Свальбарде и начинается радужный мост Биврёст, небесный мост в страну богов – Асгард.

Вот такими представали перед путниками Синие горы и такими увидел их и отряд Витовта. У самого подножия в начавший подмерзать торф был воткнут огромный древесный сук – знак, что отряд Бергтора уже побывал здесь. Сук уже порядком намок и оледенел, что означало, что он торчит здесь уже больше суток.

- Да,- пробормотал Дарк, - Теперь ещё и обратно столько же по грязи тащиться. Да и ещё отряд Бергтора первым в крепость поспеет.

Но на этот раз на него никто не обратил внимания. Всем было ни до него. Все безмолвно стояли и разинув рот глядели на встающее перед ними чудо. Никому не хотелось уходить, но все понимали, что уходить придётся, ведь их ждут там, в крепости, и неизвестно, что найдут они по возвращении. Ведь как далеко гуеры могли проникнуть вглубь страны и что могло статься с их крепостью и со всеми её жителями за время их отсутствия они не знали. Пока они шли сюда, они ещё надеялись встретить здесь отряд Бергтора и узнать от него какие-нибудь новости, но теперь приходилось только гадать и надеяться на лучшее.

Всем хотелось задержаться здесь ещё ненадолго, но Витовт подал знак, и отряд двинулся в обратный путь.

Двое суток шли они по болотной унылой равнине и лишь ранним утром третьего дня они подошли к северным воротам крепости. Долго не решались они вступить под высокую арку ворот и войти в крепость.

Стояло прохладное сентябрьское утро. Но несмотря на ранний час толпы жителей с флагами и знамёнами встречали отряд Витовта как своих национальных героев. Ведь они должны были принести им утешительные вести, а это означало, что скоро им придётся покинуть родной город, в котором и толстые стены и камень крепостных укреплений уже не казались безопасными, ведь в любую минуту все эти дома и улицы, богатые замки ярлов, базары и площади могут превратиться в пепел, мужчины будут перебиты, и их головы будут посажены на колы, а женщины, старики и дети уведены в рабство.

Сам Адальрад конунг встречал их у ворот. От него они и узнали все новости. Оказывается отряд Бергтора прибыл два дня назад. Бесчисленные отряды гуеров двигались с юго-запада, и они уже подходили к крепостным воротам на юге. У них у всех оставалось в распоряжении всего около полутора суток. К трём часам пополудни отдохнувшие с дальней дороги воины принялись собирать всех жителей на поле тинга за городом. К пяти часам от северных ворот крепости длинной вереницей на север двинулись повозки и обозы доверху нагруженные домашним скарбом. Многие сидели сверху на сене и на свёртках и тюках, в основном это были молодые девушки, старики и малые дети, но в основном все шли пешком, а кое-кто, правда, ехали верхом на конях и на ослах. Большая часть отряда Бергтора присоединилась к отряду Веберга, а остальные воины, разбившись на мелкие отряды должны были рассеяться по лесам и болотам и всячески затруднять, насколько возможно, продвижение варваров на север, вглубь острова. Многие мужчины из числа кузнецов и оружейников присоединились к ним, и отряды вскоре рассеялись по окрестным лесам, а длиннейшая процессия потянулась на север к Синим горам по топким болотам, по открытой всем ветрам равнине.

 

Опять бежать, опять спасаться бегством,

Как ты устал от этой беготни,

Скорей душою можно бы раздеться,

И сбросить бы оковы суетни.

 

XV

 

Долго шли они по болотам, перебираясь с кочки на кочку, выискивая сухие тропинки – это было нелегко, потому что при сером неясном свете осеннего дня и так было неважно видно, а в сумерках это становилось почти невозможным. На первый ночлег остановились чуть ли не на полпути до той примечательной сосны, под которой останавливался отряд Витовта. Воины из охраняющего отряда втихомолку вздыхали, представляя себе не столь радужную перспективу ещё несколько суток, а то и неделю или даже больше черепашьим шагом тащиться по узким зыбким тропкам под неприветливым серым небом да ещё с галдящей толпой и целым обозом за спиной. А ещё вдобавок было приказано костров не разводить: на этой ровной местности их можно было легко заметить со всех сторон, а где именно могли сейчас оказаться варвары гуеры никто не знал.

Прогнозы мрачно настроенных воинов сбылись: до Синих гор они добирались чуть больше недели.

В сопроводительном охранном отряде шло и много берсерков, среди них был и Хёдмин, а где Хёдмин там и его брат – Баллар. Жена Хёдмина, красавица Лилиан ехала, сидя на доверху нагруженной повозке на огромных мешках с сеном. На коленях она держала маленький чуть заметный свёрток. Это был её новорождённый сын. Мать не отрываясь смотрела на плотно запелёнутое маленькое тельце и крепко прижимала ребёнка к себе. А как был счастлив его отец! Когда Хёдмин впервые взял на руки малыша, его лицо засияло такой гордостью, таким восторгом, какого Лилиан ни разу ещё не видела. Они ещё не дали имя ребёнку: по закону детей полагалось нарекать только тогда, когда его официально введут в род. Баллар уже совершил этот обряд, надев на ножку ребёнка скроенный из шкуры задней лапы волка сапог, поставил мальчика на землю, перекрыв затем его след своим, а потом посадил ребёнка к себе на колени, тем самым признав обряд посвящения завершённым. Но Хёдмин был берсерком и значит его родом был воинский клан. Этот обряд должен был совершить каждый воин, но в свете последних событий воины не успели ещё совершить обряд принятия в род, поэтому мальчик пока оставался безымянным. Но из-за этого мало переживали, ведь даже в случае гибели родного отца, обряд принятия в род воинской общины мог провести любой родственник ребёнка мужского пола, уже совершивший обряд принятия его в свой собственный род.

И вот теперь сияющий гордостью отец шёл неподалёку от повозки, а немного позади него шёл его старший брат. Этой осенью у Хёдмина участились приступы бешенства, поэтому брат всегда неотлучно находился рядом, потому что никто, кроме Баллара и Лилиан не мог успокоить его. На всякий случай Хёдмину в руки был дан толстый дубовый сук, который и призван был заменять ему живого противника и на который тот набрасывался с тупой яростью. В течение недели приступы случались часто, очень часто.

Было сразу видно, когда у него начинался приступ: глаза выкатывались из орбит и наливались кровью, рот кривился в судорогах, а всё тело сотрясала дрожь. Но всегда рядом вовремя оказывался Баллар и вскоре Хёдмин успокаивался под тихий спокойный голос брата, который гладил его по руке и увещевал. Все приступы были до ужаса похожи один на другой: несколько страшных минут переживали тогда все, кто был рядом с ним. Но вот однажды с ним случился этот ужасный приступ, когда брата не было рядом, он ушёл за дровами.

Они медленно шли по узкой тропе к месту очередного ночлега на высоком сухом месте. Баллар ушёл далеко вперёд поискать сушняка для костров Витовт уже не запрещал разжигать огонь. Несколько человек отделились от остальных, разбивая на месте ночлега палатки. И вдруг Хёдмина затрясло., и он тут же судорожно вцепился в дубовый сук. Глаза его закатились и стали наливаться кровью, он глухо зарычал и вцепился зубами в древесный сук. Его пальцы сжали дерево словно стальными тисками. Горло его вздрагивало, на лбу выступила испарина, он хрипел, глухо рычал и даже начал задыхаться.

Воины, устанавливающие палатки, бросили свои колышки и подбежали к Хёдмину. Двое из них схватили берсерка за руки. Ещё несколько человек встали у него за спиной.

- Держись, держись!- повторяли они, - потерпи, потерпи ещё немного. Сейчас это пройдёт.

Кто-то в панике побежал за Балларом. Хёдмин пытался вырваться, он отбивался от державших его людей, продолжая остервенело грызть дубовый сук. По лицу у него обильно струился пот, глаза почти совсем вылезли из орбит и, налитые кровью, горели яростным огнём. Рычание превратилось в рёв. Он крутился на месте, пытаясь вырваться из могучих рук, державших его людей. И они уже изнемогали и готовы были отпустить его. Женщины кричали, дети плакали, а многие воины просто боялись подойти к берсерку. Но тут Асбьёрн подошёл и стал напротив Хёдмина.

- Успокойся,- сказал он властно, и в его голосе многим почудилась какая-то сила.

Но Хёдмин продолжал бесноваться. Дубовый сук давно был переломлен пополам и отброшен в сторону. Тогда Асбьёрн начал копировать его движения и тихо рычать, но так, что никому не было понятно, притворяется ли он, или вправду берсерк. Хёдмин рванулся сильнее, вырвался из рук воинов и бросился на Асбьёрна. Тот вовремя отскочил, и Хёдмин с размаху шлёпнулся в жидкую болотную грязь. Но тут же вскочил и снова попытался напасть на Асбьёрна, но Асбьёрн, дразня его, отступал всё дальше и дальше по тропе, уводя таким образом Хёдмина от повозок с женщинами и детьми. Но вот они, наконец, сцепились, и все поняли, что Асбьёрн тоже когда-то был берсерком. Он в два счёта повалил могучего Хёдмина наземь и легонько сжал ему руками горло, но Хёдмин словно бы и н7е замечал этого. Он хрипел и пытался вырваться, но Асбьёрн держал крепко. Но вот Хёдмин изловчился и ловким и сильным ударом сбросил с себя противника. Но, не дав ему подняться, Асбьёрн вскочил и выставил перед собой руку наподобие заградительного щита. Хёдмин разбежался и бросился на противника и, перелетев через его вытянутую руку он перекувырнулся через голову и упал на спину, распластавшись на мокрой земле. А Асбьёрн бесшумно отскочил в сторону, благо на мягкой болотистой земле сделать это было нетрудно, и преспокойно пошёл к своим товарищам. Маневрируя таким образом, они ушли довольно далеко от места стоянки, и поэтому Хёдмина перестали бояться, и все снова собрались вокруг расставляемых для палаток кольев. Всем хорошо было видно, как несчастный Хёдмин в бессильной ярости катается по земле, пытаясь найти противника. Но Асбьёрн достаточно измотал его да к тому же и приступ начинал проходить, поэтому ярость его понемногу утихала. Но вот он поднялся с земли и попытался отыскать тропинку, но это ему не удалось. Тогда слепец повинуясь новому порыву ярости, замахал руками и завыл по-звериному. А затем рухнул на землю, обхватив руками колени и, покачиваясь из стороны в сторону, горько заплакал. Но плакал он не от обиды, ни от жалости к себе, а просто таким образом он выпускал все накопившиеся в нём чувства. Им овладело характерное берсеркское бессилие.

Таким и нашли его Баллар и посланный за ним воин. Баллар тихо подошёл и положил руку на плечо брату:

- Ну, ну, тихо, успокойся. Всё уже кончилось, я с тобой?

И обернувшись к воинам, он тихо спросил:

- Ну как он? Он никого не покалечил?

- Он как обычно,- последовал ответ, - а вот Асбьёрн показал себя. Он привлёк всю ярость Хёдмина на себя и отвёл его подальше от повозок.

- Спасибо тебе, Асбьёрн. Но почему никто из вас не привёл его потом назад? Ведь вы же знаете, что он сам никогда не нашёл бы дороги. Прошу вас больше не оставлять его одного, он же становится беспомощным как дитя. От вас я такого не ожидал,- добавил он с горечью.

И точно, Хёдмин был жалок и беспомощен в своём состоянии. Плечи его вздрагивали, он всё ещё всхлипывал, но почти успокоился и шёл рядом с братом, понуро опустив голову и, опираясь на его руку. Витовт, внимательно наблюдавший всю эту сцену, не знай он, какой несгибаемой воли и недюжей храбрости этот человек, он сейчас бы, наверное, стал презирать Хёдмина. Но жгучая волна жалости затопило его сердце, и не только он переживал сейчас такие чувства – все, кто был здесь, все безмолвно удивлялись тому, какие трогательные отношения сложились между братьями. Ведь даже брату сможет надоесть буквально все дни проводить всё своё время со слепцом, одержимым духом зверя. Он поистине бог благородства и светел он также как благовестный Бальдр.

Постепенно все успокоились, и всё пошло своим чередом. Хёдмин с виноватой улыбкой оглядывался вокруг. Но всюду его встречали сочувственные взгляды, и никто не смеялся и не обвинял его. И тогда вина сменилась в его глазах глубокой благодарностью. Благодарная улыбка осветила его лицо.

Ещё несколько долгих нескончаемых дней они брели по болотам. Когда они, наконец, добрались до подножий Синих гор, воины разделились на две группы: одна осталась с жителями, а другая направилась в обход горных хребтов к морю, чтобы предупредить об их приходе стоявший недалеко от берега боевой дракар. Затем группа вернулась к остальным и все вместе отправились в долгий путь в обход гор на восток, к морю. Издали заметив людей, Дракар подошёл к берегу и бросил якорь. Он должен был перевезти жителей острова на необитаемый скалистый островок недалеко от Нордланда, остров Норбор, что означало «северный ветер». Там они и должны были ждать вестей с Нордланда и, когда будет возможно, если вообще будет, вернуться на родину.

Когда все погрузили свои пожитки на Дракар, боевая лодья медленно отошла от берега и взяла курс на Норбор.

 

И вот ты снова на чужбине,

Должна же быть какая-то грань,

Не лучше ль миром всё б решили

И с миром разошлись, забыв про брань.

 

XVI

 

Прибыв на Норбор мужчины разбрелись по острову в безуспешных поисках найти дерево для постройки шалашей и разведения костров. После долгих поисков они вернулись с небольшой кучкой хвороста, которого не то, чтобы хватило на постройку шалаша даже для разведения огня его было маловато. Но зато в окрестных неприступных скалах обнаружилось немало природных пещер.

- Ну, что ж, придётся нам пока пожить в пещерах,- вздохнул Асбьёрн, - ну, зато никакие гуеры нас здесь тревожить не станут.

- Да к острову незамеченным вообще не подобраться,- вставил Йольв, - а здесь он для нас лучше любой крепости.

- А, кстати, долго ли нам тут оставаться?- спросил Дарк с недоброй усмешкой глядя на Витовта с Хальвданом.

В ту пору к северо-восточным островам нордландского архипелага часто подходили с запада богатые суда купцов из Киломена, далёкой северо-западной страны, расположенной на огромном архипелаге к северо-западу от островов Нордланда. Киломен пользовался дурной славой и за пределами северных морей, считалось, что киломейские купцы похищают людей с побережий и продают их в рабство у себя на родине или даже в других отдалённых государствах. Считалось, что если человек попадал в кандалы на корабле киломейского купца ничто уже не могло его спасти от неминуемого позора.

А в это время года мало кто отваживался выйти на своих судёнышках в море из-за сильных осенних штормов, что четыре месяца в году беспрестанно свирепствовали в этих водах. Но только торговые кнары киломейцев осмеливались выходить в такие шторма в море.

И вот однажды на рассвете к скалистому берегу острова подошло торговое судно с гербом Киломена на носу, и огромным золочёным драконом, державшим в пасти вместо священного кольца семихвостую плеть, украшенную орнаментом из цветов и трав. Торговый кнар заметили уже издалека со сторожевых скал острова. Заметившие его рыбаки с ужасными воплями выскочили на берег и вытащили за собой лодки. Предупреждённые товарищами мужчины, женщины с детьми – все тут же разбежались и попрятались в своих пещерках. Кнар бросил якорь недалеко от берега и несколько лодок отделились от борта кнара и направились, мощно взмахивая вёслами, к берегу. Двое мужчин в меховых плащах вышли из лодок на песок, четверо гребцов оставались в лодках. Двое сошедших начали беспокойно оглядываться, ища жителей. Им навстречу после короткого совещания вышли Витовт с Хальвданом, потом к ним неслышно сзади подошли братья Ингварссон, опасаясь за их судьбу и поэтому подошедшие охранить их. Один из киломейцев вышел вперёд и заговорил низким густым басом. Судя по одежде, он и был купцом: на нём был меховой плащ весь усыпанный иноземным жемчугом, из-под плаща была видна алая с золотом накидка. Он держался гордо как и подобает знатным особам. Купец с поклоном обратился к Витовту, видимо, приняв его за вождя.

- Приветствую вас, жители этого благословенного острова. Мы пристали к вашему берегу отдохнуть и подкрепиться свежей дичью и яйцами птиц и встретили вас. И теперь мы хотим, чтобы вы посетили нашу страну в качестве гостей, ведь негоже, встречая людей, не предложить им дружбу, не так ли? И я хотел бы, чтобы вы двое отправились со мной в нашу страну и переняли нашу культуру, чтобы потом привнести её в ваш непросвещённый народ.

- Тогда мы тоже пойдём!- без обиняков заявили братья Ингварссон.

- Хорошо,- милостиво согласился купец.

- И мы тоже поедем с вами,- запротестовали Лилиан и Лебелия.

- Нет,- твёрдо заявил Баллар, - вы останетесь здесь. Это путешествие не для женщин. И вы,- сурово добавил он, махнув рукой в сторону нескольких воинов, что быстро подходили к ним, - вы тоже останетесь здесь. Вы нужны здесь больше, чем нам. Вы обязаны оберегать покой женщин и детей. А мы справимся с любыми опасностями,- и он красноречиво взглянул на брата, который, разумеется не мог увидеть этого взгляда.

Воины, недовольно ворча, отступили в тень скалы. А четверо приглашённых направились вслед за купцом к лодкам. Уже у самых лодок к киломейцу подбежал Дарк и что-то быстро-быстро зашептал ему на ухо. Тот недовольно покачал головой и что-то тихо ответил Дарку.

- Интересно, что он ему сказал?- тихо поинтересовался Хальвдан, - уж я-то Дарка знаю, от него ничего хорошего ждать пока не приходилось.

- Знать плохо ты его выпорол!- улыбнулся Витовт, - не такой уж он помешанный, я погляжу. Что-то он замыслил. Да жаль, что нам это пока неведомо, помешать-то мы ему не сможем.

Лодки, тихо покачиваясь, отходили от берега. Купец-киломеец сидел на носу в другой лодке и смотрел на своих гостей.

Они взошли на кнар, и купец подал знак поднимать двойной якорь, и кнар медленно повернулся кормой к берегу.

Они плыли несколько дней, когда, наконец, по правому борту завиднелась земля – это был маленький необитаемый скалистый островок, что сотнями расбросаны по северному морю. Но приблизившись к нему, они услышали крик, и заметили человека, нагого по пояс. Он бегал взад и вперёд и размахивал руками, как полоумный. Витовт сразу понял, что это потерпевший крушение или высаженный специально на этот необитаемый остров умирать. Он сказал об этом Ракни, но тот только отмахнулся:

- Да мало ли здесь таких брошенных. И если каждого подбирать никакого судна не хватит. Но Витовт настаивал, и капитану пришлось уступить. Он приказал спустить на воду шлюпку, и Витовт с Хальвданом отправились в ней на берег.

Едва они сошли на песок несчастный с диким криком бросился к ним. Когда он подбежал к ним, они смогли как следует рассмотреть его. Это был высокий человек лет пятидесяти с полуседой бородой до груди и грязными седыми космами, падавшими ему на обнажённую грудь. Лицо его было бледно, глаза запали и тускло горели каким-то диким нечеловеческим огнём из-под косматых бровей. С первого взгляда было видно, что он не в себе. Глаза его беспокойно метались испуганно и как-то бессмысленно бесцельно. Он что-то пробормотал на бегу, а подбежав к братьям залопотал что-то на своём северном наречии, которое оба они не знали. Но из жестов человека они поняли, что он был брошен здесь одним из купцов Киломена и что сам он киломеец по крови и благодарен им за спасение.

- Надо взять его на кнар,- сказал Хальвдан, - правда, сдаётся мне, Ракни купец не одобрит эту затею, но и оставлять его здесь мы тоже не можем. Посмотри, в каком он состоянии.

- Разумеется. И нам нужен переводчик.

Они кое-как знаками объяснили ему, что берут его с собой на кнар. Когда они взошли на борт Ракни купец сурово сдвинул брови, увидев незнакомца. А тот, Завидев его, громко вскрикнул и закрыл руками лицо.

- Ты совершил какое-то зло?- спросил Хёдмин, слышавший крик безумца.

Купец замахал руками.

- Нет, нет, он просто безумен, вот и всё! Ему что-то примерещилось…

- Не лги, Ракни купец!- сурово ответствовал Хёдмин, - я слышал, как дрожал твой голос.

- Вот слепой берсерк, чтоб тебе пасть в первом же бою как сойдёшь ты с этого корабля!- проворчал Ракни.

- Я ничего не вижу, зато прекрасно слышу, и твои слова, Ракни купец я запомнил!- угрюмо произнёс Хёдмин, - и как ты правильно подметил, я действительно берсерк. А берсерки не забывают обид. как бы тебе за свои слова потом не пришлось ответить!

- Так что же произошло меж вами, купец?- торопливо спросил Баллар, пока его брат ещё не натворил беды.

Но тут вмешался один из гребцов, что был с ними на острове.

- Я знаю этого человека. Он был простым бондом. Ракни купец отобрал у него всё и заставил служить себе. И жену он его увёл. А сестра бедняги умерла с горя. Я всё это знаю, я служил на этом кнаре, когда Ёрана приволокли сюда за волосы связанным и избитым.

- Да что ты говоришь такое, окаянный твой язык!- взревел Ракни купец.

- Что я говорю,- с угрозой в голосе произнёс гребец, - а говорю я то, о чём сам ты, вижу я, позабыл. А том, что ты купец обычный работорговец. Разве ты не помнишь, как отца моего и меня, малолетка, твои люди связанными приволокли на этот проклятый корабль. Ты, видимо, не помнишь, как ты с двумя сотнями воинов да иные ваши хёвдинги ворвались в нашу деревню в Светьоде когда все были в поле и беспрепятственно перерезали всех оставшихся дома стариков и малых детей, а потом направились в наши поля, перебили почти всех мужчин, а оставшихся связалии увели на свои корабли. А юных дев наших вы забрали к себе, сделав своими наложницами и рабынями. Я был в поле с отцом в день вашего набега, и потому не был сразу же убит. А отец закрыл меня грудью, когда твои люди хотели поднять меня на копья. Отец был добрый крестьянин, медвежьей силы, и его вы не убили, а взяли пленником на этот кнар. Под видом купцов подошли вы к нашим берегам. Всегда знали вы, что многие не любят нас, свеев, за спокойный нрав, за то, что не воюем мы с соседями, а занимаемся ремеслом и торговлей. Даны и норвеги всегда притесняли нас, вот и пришлось нам ощетиниться мечами да копьями. А живи мы мирно, да стерпи мы надругательства над нашими жёнами, не узнали бы о Светьоде, о земле свеев. Пришлось и нам взяться за мечи и идти в походы на данов да норвегов. Стали и мы разорять берега датские да Халогаландские. Немало горя стерпели мы от данов да норвегов, Нередко разоряли викинги наши земли, но никогда ненавидел я их так сильно, как ненавижу вас, киломейцев, вас. пришедших в обличии купцов с товарами заморскими да принёсшими горе и разор более великие, чем соседи наши воинственные норвеги да жадные до чужих богатств да крови даны. Но если теперь свеи с данами в дружбе, а норвеги боле не совершают набеги на Светьод, то вы, киломейцы и поныне разоряете мой народ. Уже больше двадцати лет не видел я берегов Светьода, не слышал наречия свеев, но поныне люблю я родину, далёкую да разорённую стервятниками. Помню я, как погиб мой отец на этом судне, прикованный цепями к скамье, на которой просидел он более пятнадцати лет. Но до последнего дня своего так и не смирился он с рабской участью своей, да и мне завещал отомстить за него тебе, Ракни купец. Самому мне сравняется этой зимой тридцать пять зим, а я до сих пор не исполнил отцовского завета и сам по-прежнему такой же раб, каким пытался сделать его ты. Много лет я мечтал о мести за отца, за поруганных сестёр моих старших, за мать убитую, за разорённый двор свой. До сего дня не ведал я, как освободиться мне от ярма позорного, да теперь вот понял, что уж отныне я не раб твой, Ракни купец, но и свободным не желаю я боле оставаться на судне, что было мне тюрьмой все эти годы. Я сойду на берег вместе с ними,- он махнул рукой в сторону наших друзей.

Ракни купец попытался было броситься на свея, но широкоплечая фигура могучего берсерка остановила его. Хёдмин подошёл и положил тяжёлую руку на плечо свею.

- Теперь мне всё стало ясно,- угрюмо проговорил берсерк, со странным, так непохожим на него спокойствием, - теперь мне ясно, что ты за человек, Ракни купец! И все кто захочет уйти с кнара, пускай уходят с нами и я позабочусь о том, чтобы они не были преследуемы законом.

- Не стоило этого говорить. Ты нажил себе врага, Хёдмин,- шепнул ему брат.

- Знаю,- кивнул тот головой.

В это время свей начал переводить им то, что говорил незнакомец. Он наконец, успокоился и говорил связно. Оказалось, что на острове он провёл немногим больше года и чуть не сошёл с ума от страха и одиночества. Но сейчас он разыгрывал из себя сумасшедшего на случай, если на остров заглянут пираты, ведь на сумасшедшего они вряд ли позарятся. Дело в том, что и сами киломейцы не гнушались пиратством. Затем Ёран рассказал, что когда увидел Ракни, то сразу узнал его и решил до конца разыгрывать роль полоумного, но когда он понял, что не все на стороне купца, он понял, что бояться нечего.

Они плыли ещё трое суток. Во это время по пути мимо борта проплывали живописные бледно-зелёные острова с бурыми пятнами вереска, ещё не тронутые дыханием осени, ведь в океане осень да и зима наступают позже, золотисто-багровые сумерки, янтарный рассвет, золотисто-красные листья на деревьях, что гордо вздымали свои вершины, словно свечи на одиноких островах – всё это было как-то торжественно прекрасно и величественно. Но что-то тревожило братьев Ингварссон. Они просто не могли усидеть на месте и всегда Баллара находили на корме, зорко вглядывающимся вдаль и записывающим что-то в особую синюю тетрадь. А Хёдмин постоянно о чём-то шептался с гребцом свеем. Но как только кто-нибудь подходил к ним, оба тут же замолкали. А когда Баллара спросили однажды, что это он постоянно высматривает за кормой и что за чудные записи он ведёт, Баллар ответил спокойно: «отмечаю наш путь». И, больше ничего не добавив, продолжал чертить линии да знаки в своей тетрадке.

Улучив момент, когда рядом никого не оказалось, Витовт прошептал почти на ухо Баллару.

- Ты знаешь этого Ракни? Кто он такой, и зачем нас взяли на торговый кнар? Мы что, теперь рабы, как и этот несчастный свей?

- Нет, пока что почётные гости, но боюсь, что гостить нам у них недолго придётся. Кажется мне, что судьба свея постигнет и нас.

Видимо, озлобленный Дарк как-то сообщил им, что мы прибудем на остров Норбор, и что именно ты с Хальвданом будете командовать людьми. А вас многие знают. Ты – великий ярл Нордланда, а Хальвдан – известный воин и скальд в Финмарке. И за вас можно получить немалый выкуп.

- Подожди,- вопросительно взглянул на него Витовт, - как Дарк мог сообщить о нашем прибытии Ракни и его людям, ведь он ни разу не отлучался из с наших стоянок.

- Он нет, а вот его приятель, с которым он всё время шептался, помнишь, его я в последние дни похода что-то не видел среди твоих воинов.

- Если Ракни сообщил Дарк, значит, он сделал это до нашего прибытия на Норбор, когда только сам узнал о наших планах. Но почему Ракни поверил ему, ведь, насколько я понял, Норбор всегда был необитаем.

- Норбор не всегда был необитаем. Когда-то на нём жили люди, строили города, молились богам, торговали с Нордландом. Норбор – пограничный остров в архипелаге Нордланда, и власть Нордландского конунга за него не распространяется. Вот поэтому и начали нападать на него работорговцы Киломена. Жители Норбора, конечно, просили помощи у конунгов, и те высылали отряды воинов, но разве удержишь в безграничном море быстроходные кнары этих разбойников! Уже давно Норбор превратился в обезлюдевшую пустыню. Я сам знаю иго историю только по книгам.

- Ясно, что мы теперь пленники! Но что нам делать?

- Подожди, ярл, может всё и образуется.

- Сомневаюсь.

И Витовт пошёл обратно на нос, где на почётных скамьях сидели Хальвдан и Хёдмин.

Через три дня они подошли к огромному архипелагу. Центральный огромный остров этого архипелага назывался Килл, на нём и располагалась столица империи Киломена. На пристани их высыпала встречать целая толпа, вся в серых одеждах. Под низким серым небом вдоль всего берега вытянулся низкий серый город, скорчившийся за длинными волноломами. Довольно унылая картина! Но вдали возвышались башни нарядного дворца князя Киломена. Серо-голубые флаги развевались на башнях, но гнетущее впечатление, произведённое серым угрюмым городом, несмотря на весёлую толпу не рассеивалось, а становилось всё сильнее. Сойдя по деревянным мосткам на деревянную пристань все направились к главным воротам. Долго они шли по длинным прямым полого убегающим вверх улицам.

Гостей поселили в просторном бревенчатом доме под торфяной крышей. Несколько дней прошло спокойно, ничего особенного не происходило, и наши герои постепенно успокоились. Но вот однажды к ним зашёл свей, старый их знакомый и позвал к князю. Пока они шли по длинным кольцеобразным улицам он успел шепнуть им: «будьте осторожны!»

Они вошли в просторную залу, по стенам которой висели бледно-зелёные ковры с узорами, а потолок поддерживали высокие резные именные столбы, самое священное в доме хозяина. Князь обратился к ним с речью, которой они в сущности не запомнили. Помнили они только что, она была чересчур длинная. Им было не до этого, они всё время думали о том, что сказал им свей: «будьте осторожны!» но почему? Так размышляли они и не вспомнили о том, что вокруг их дома весь день крутились какие-то люди в одежде воинов-стражей. Не могли они также догадаться, что их под видом гостей просто взяли в плен.

На дворе их снова ждал свей.

- Зовут меня Арне.

- Арне? Орёл?

- Да.

- Мне кажется,- шёпотом продолжил Арне, - Что вас всех постигнет моя участь. Вас просто заманили посулами да, возможно, и дарами в Килл, чтобы просто-напросто превратить в слуг или рабов. Насколько я могу судить, вы все знатные вельможи, а один из вас, Хёдмин, с которым мы сильно подружились, берсерк. А берсерк в услужении у их князя, как они называют своего правителя, очень ценен. Ни разу ещё им не удавалось захватить берсерка в плен. А Хёдмин, хоть и слеп, не многим уступит самым лучшим из берсерков, а, может, и превзойдёт их.

- Итак, мы должны бежать,- подытожил Хёдмин, - ты поможешь нам?

- Разумеется, без меня вы беззащитны. Я провёл в этом проклятом городе всю сознательную жизнь. Да к тому же я бегу с вами. Мне надоела эта жестокая кровожадная жизнь, надоело потакать всем капризам Ракни и других его дружков. Мы бежим,- он понизил голос, - завтра на рассвете. Правда вокруг вашего дома полным-полно воинов, но я сумею обмануть их и пробраться к вам незамеченным.

Решено, сделано.

Рано на рассвете пять закутанных в серое фигур быстро шагали вниз по улицам к причалам. Но не знали они, что за ними уже следили. Едва они подошли к причалам и направились к привязанным перевёрнутым вверх дном лодкам, как сзади раздался крик: «взять их, изменников!» и со всех сторон послышались крики, топот сотен бегущих ног, звон оружия.

- Нас заметили, бежим!- крикнул Арне и они бросились бежать к лодкам. Воины начали стрелять, Хёдмин чуть замешкался и одна из стрел попала ему в плечо. Но он даже не заметил и продолжал бег. Но вдруг он стремительно развернулся и бросился прямо на острия копий.

- Выходи, Ракни купец!- грозно крикнул он, - сразимся в честном бою!

Воины Ракни хотели было насадить смельчака на копьё, но Ракни крикнул:

- Не троньте его! Я сам посчитаюсь с этим слепцом!

И он бросился вперёд.

Серой молнией метнулся к врагу Хёдмин, и не успели воины опомниться, как их предводитель уже корчился на земле с разорванным горлом. Он захлёбывался собственной кровью, а берсерк, не обращая внимания на крики и топот сотен разъярённых воинов, бросился бежать к лодкам.

Вот Арне уже отвязал одну из лодок, и все пятеро впрыгнули в неё и оттолкнулись вёслами от берега. Преследователи продолжали стрелять, но ни одна стрела уже не достигала цели. Друзья стремительно гребли к кнару, стоящему на якоре в устье фиорда. Выбравшись на палубу Арне встал к кормилу, Баллар и Хёдмин распустили паруса, и кнар легко помчался по волнам к юго-востоку, к острову Норбор.

- Вот и поплатился за все свои злодеяния Ракни купец!- проговорил Хёдмин.

- А Дарк поплатится за свой гнусный поступок,- пообещал Хальвдан.

- Думается мне, не стоит убивать его,- спокойно заметил Хёдмин. Хальвдан недоумённо воззрился на него.

- Что это с тобой, Хёдмин. Неужто брат твой так влияет на тебя. Всем известно, что Баллар и мухи не обидит, что он и вида крови-то страшится,- и Хальвдан шутливо подмигнул покрасневшему Баллару. Но Хёдмин невозмутимо ответил:

- да, брат мой, словно светлый бог весны Бальдр, никому никогда зла не причинял. Да только вы знаете, что я из другого теста слеплен. Но не хочу я причинять зло Дарку. Он и так был довольно тобой наказан, Хальвдан. Ведь бесчестие и унижение – самое страшное наказание для воина. Ты и сам это знаешь. Не хотелось бы мне, чтоб отняли у него ещё и жизнь. Я хоть и берсерк, но не по нраву мне всё это.

Он замолчал. Друзья его тоже молчали. Но тут, затянувшееся молчание, наконец, прервал Арне свей, сказав:

- А знаете,- сказал он, - я чувствую себя Эриком Мореходом.

- Да,- откликнулся Баллар, Эрик Мореход был великим человеком. И он приходится нам далёким предком.

- А ведь наш благородный Витовт ярл очень похож на Эрика,- сказал слепец, - ведь Эрик значит «благородный предводитель».

- Да уж,- улыбнулся брат, - очень похож наш Витовт на Эрика. Ему бы под боевым флагом дракары по морю водить. А, ярл, пошёл бы со мной и Арне свеем на дракар нашим Хёвдингом?

- Нет, Баллар, мне суша дороже и никогда не смогу я надолго оставить супругу свою и дочь.

- Это правильно!- дружески похлопал его по плечу Баллар.

- Да правду говорит брат твой,- улыбнулся Хальвдан, - не вышел бы из тебя воин, Баллар. – ты хоть и бился плечом к плечу с нами, да все мы видели, что не по нутру тебе на раны кровавые да на муки смертные глядеть.

- Так я бы вместе с сыном твоим к тебе в ученики подался. Взял бы меня, а, скальд, песенной примудрости выучить?

- Да, из тебя бы вышел хороший скальд,- задумчиво поскрёб в затылке Хальвдан. А Баллар вдруг воскликнул весело, обернувшись к Хёдмину:

- а тебе бы, брат, с нами на боевой дракар, ведь берсерк на дракаре – удача в бою.

- С тобой хоть на край света,- заулыбался слепец.

Но Баллар не дослушав, радостно перебил:

- Не зря твоё имя, Хёдмин, происходит от имени одного из славнейших асов «Хёда», твоего покровителя.

Хёдмин ничего не ответил брату, а его лицо вдруг из весёлого стало глубоко печальным, ведь брат ненароком напомнил ему о его слепоте, ведь его покровитель, ас Хёд был слепым от рожденья. Но Баллар не заметил такой разительной перемены в брате или не хотел замечать. Ему казалось, что Хёдмин не может, не должен грустить в такой удачный день, а самому ему было весело, и он, может, впервые в жизни не обратил внимание на настроение брата, не попытался ободрить его, потому что просто не заметил печати уныния на его лице.

 

***

 

Всю жизнь свою Баллар посвятил брату. Брат был для него всем. Все его мысли всегда сводились к мыслям о брате. Он переживал, когда на маленького Хёдмина нападало безудержное веселье, и мальчик начинал швыряться камешками и носиться по дому и двору, он боялся тогда, как бы слепой братец не споткнулся и не упал или как бы он неналетел на что-нибудь в доме. Подчас шалости брата становились чересчур опасными. Хёдмин вдруг начинал кричать, кувыркаться и размахивать мелкими предметами, попавшими ему в руки. И тогда Балару казалось. Что слепой может нечаянно повредить себя. Тогда ещё, когда ему было не более десяти зим, а Хёдмину одиннадцать, Баллар и не подозревал, что в брате требует выход сущность берсерка. До того дня, как Хёдмин, разозлившись, не выдрал с корнем молодой дуб, брат и не подозревал, что его брат – избранный Одина. Родители всегда не любили мальчика, и тем более когда узнали о сущности сына. Только Баллар всегда любил своего старшего брата. Что бы он не вытворял, Баллар всегда брал его сторону. Ещё в детстве он со страхом думал, что же с ним будет, если братик его вдруг помрёт. От этого он просыпался в холодном поту по ночам, и матушка спрашивала, от чего он плачет, но Баллар не смел говорить с нею о брате. Он знал, что мать не одобрит его горячей дружбы с братом. Ей Хёдмин всегда казался каким-то чужим, отщепенцем. Когдга семья собиралась за столом, Хёдмин уходил в тёмный угол и молча сидел там, прислушиваясь к разговору.

Вдруг дракар сильно качнуло. Он чуть было неналетел на мель возле одного из скалистых островков-шхер, Арне резко переложил кормило, а Хальвдан и Хёдмин, сидевшие на вёслах, так взмахнули вёслами, что подняли целый столб брызг, окативший с головы до ног сидевшего неподалёку Баллара. Этот леденой душ и вывел Баллара из мечтательного забытья. Он взглянул на брата и невольно вздрогнул:

«Что это я! Давно меня не мучили мысли о возможной смерти Хёдмина. Да и с чего бы то ему умирать. Такой здоровый, силы хоть отбавляй, даром. Что берсерк. Давненько я не вспоминал наше детство. Что это вдруг на меня накатило?»

И снова сидит он в бревенчатом доме своих родителей и играет во что-то со старшим братом. Он был младше брата всего на год, но всегда казался старшим из детей в семье. Он всегда был спокоен и усидчив в обучении, а брат – суетлив и забывчив. По обычаю мальчики должны были обучаться у брата своей матери. Он взял обоих братьев к себе, когда Баллару было девять зим, а Хёдмину сравнялось десять. У брата матери был просторный бревенчатый дом с большим камином в полу и двумя большими горницами. В одной они ели, занимались и играли, а в другой спали. Дядя Ивар был добр к мальчикам, но спуску не давал. Он учил их сталярничать, шить сапоги, сшивать звериные шкуры,.

К дяде Ивару приходил кузнец, обучавший мальчиков плавить и ковать железо. Баллар ещё учился у дяде чтению и письму, а потом втихомолку обучал этому старшего брата. Ивар почему-то не любил. Когда Баллар вырезал перочинным ножечком на доске руны и показывал их брату. Ивар считал, что Хёдмин лучше управляется с молотом кузнеца да с мечом. Но Баллар уводил брата на дальний коровий выгон, взяв с собой его лук со стрелами и два коротких тупых меча и, сказав, что идёт заниматься с братом, тайком показывал ему руны, тщательно вырезанные на доске. Хёдмин быстро освоил чтение и письмо. Но ему больше нравились их занятия в боевой науке. Брат учил ему всему, что полагалось знать воину, хотя сам он любил больше чтение скальдических саг и баллад, чем ратную премудрость. Он обучил брата владению луком и мечом, научил бросать копьё в цель, показал несколько приёмов рукопашного боя – в общем обучил его всему. Что знал сам. А знал он не мало, для своих лет. Время шло, и дядя частенько стал принимать участие в их упражнениях, и сам начал учить Хёдмина ратной науке. Когда Хёдмину минуло пятнадцать зим он был уже первоклассным бойцом. Баллар с малолетства приучал брата не бояться. Он постоянно бегал с ним на перегонки по двору, а когда они поселились у дяди, Баллар развил столь бурную деятельность, что оба возвращались домой поздней ночью, потные и усталые. На обширных коровьих выгонах дяди можно было бегать, не боясь, что Хёдмин споткнётся, упадёт и поранится. Когда Хёдмину было двенадцать зим он бегал быстрее своих сверстников и ребят постарше. Баллар очень гордился успехами брата. И даже когда он узнал, что его брат берсерк, его любовь нисколько не уменьшелась, а даже удвоилась, ведь теперь брата надо было оберегать ещё более старательно. Оберегать от злых насмешек сверстников, которые и всегда-то издевались над бедным слепцом, а когда узнали, что он оказался берсерком, стали изводить его пуще прежнего. Поначалу Хёдмин горько страдал и даже частенько плакал ночью, уткнувшись брату в плечо, но потом стал немелосердно поколачивать обидчиков, и его начали бояться. С тех пор началась и для Баллара другая жизнь. Если раньше он всячески оберегал брата от окружающей детворы, то теперь ему приходилось буквально насильно выводить брата к его сверстникам. Он пытался как мог сблизить брата с его погодками: заводил состязания на мечах, кулачные бои, в которых непременно должен был участвовать Хёдмин. Разъяснял рослым парням, что не следует бояться Хёдмина, что если его не дразнить, он ведёт себя как и многие другие в его возрасте. Но Хёдмина сторонились по-прежнему, но теперь боязнь и недоверие сменились поначалу враждебностью, а потом и лютой ненавистью. Ни Баллар, ни сам Хёдмин не могли понять, почему его так люто ненавидят окрестные парне и девушки. Хёдмин всегда слышал, что он никогда не будет настоящим воином, потому что ущербен, и не понятно. Почему Один отметил его своей любовью, ведь считалось, что берсерков отец богов любит, как и своих детей. И Баллар ни раз слышал, как предрекали Хёдмину худое будущее, нередко напоминали ему и о судьбе слепого аса Хёда. Но тогда Хёдмин обычно выходил из себя и в гневе кричал:

- Ведомо вам, что Хёд был не только великим воином, но также великим скальдом среди асов почти на ровне с самим Браги! А на лыжах он бегал немногим хуже своего сводного брата Ульра. А всем известно, что сын Одина Ульр самый лучший бегун на лыжах и из Асов, и из светлых духов ванов, а никто из людей не может сравниться в чём-либо ни с духами ванами, ни с асами. А силой Хёд обладал почти такой же. Как старший сын Одина тор, бог грома и борец с великанами. А вы говорите мне, что Хёд не на что не годен. Видно, плохо вас обучали руническим письменам!

За что сразу же на него набрасывались с кулаками, но Хёдмин расшвыривал их, словно котят, и медленно уходил с места драки, гордо вскинув голову, и его великолепные зелёно-голубые глаза цвета морской волны горели, подобно звёзды. Но шло время. Они росли и мужали. И вот наступил день, когда Хёдмина приняли в воинскую общину берсерков.

Брат тут же переехал из родительского дома в дом одного богатого бонда, жившего по соседству с воинской избой. а через некоторое время Баллар отвоевал у старейшин право для Хёдмина жить дома. Баллара уважали и побаивались, потому что он сам уже стал богатым бондом и выстроил себе хороший дом и был в дружбе со многими знатными людьми острова. И вот теперь ему сравнялось уже двадцать шесть зим, а Хёдмину двадцать семь.

Из задумчивости его вывел громкое восклицание Арне:

- Хёдмин, что с тобой?- свей подошёл сменить его на весле и заметил, что слепец сильно побледнел, и весло держит как-то неловко. Арне знал, что Хёдмин никогда не был отличным гребцом, но сейчас неуверенность Хёдмина в обращении с веслом насторожила его.

- Что с тобой?- повторил он свой вопрос, заглядывая в лицо берсерку.

- Что-то устал очень,- выдохнул Хёдмин. – и плечо болит.

- Так ты же ранен,- хлопнул себя по лбу Баллар, - как же я забыл.

- Ничего удивительного, ты не видел, как в него попала стрела,- успакаивающе заметил Витовт, тем временем подойдя к Хёдмину и вместе с Арне помогая ему стянуть рубаху. Баллар тем временем зачерпнул кожаным ведёрком воды из-за борта и промыл небольшую рану у брата на плече. Эту ранку можно было назвать царапиной, которая слегка кровоточила. Сама стрела висела, запутавшись в рубахе. Её тут же выбросили за борт, а Хёдмин вновь надел рубаху и вытянулся на одной из скамей, предназначенных для гребцов.

Плыли очень медленно, потому что кнар был расчитан на шестерых, а не на двоих гребцов.

Долгое время плыли молча. Лишь свистевший в парусах ветер да поскрипывание кормила в руках Арне нарушали тишину, словно покрывалом укрывшую свинцовое море.

- Странно,- пробормотал Арне, - Недавно эта лодья была моей тюрьмой. – а теперь я сам стою у кормила.

 

Если со скалистого берега виден рассвет, твой дракар не собьётся с пути,

Если в доме твоём горит непогашенный свет

Ты сумеешь туда дойти.

 

Если мать и сестра на пороге стоят,

А братья гурьбой во дворе,

Значит жив ты и вернулся назад

Наперекор злодейке судьбе.

 

XVII

 

Они прибыли на Норбор, где их встречали как героев. Но встреча омрачилась неожиданным происшествием. Сходя с палубы Хёдмин покачнулся и упал на колени. И только тогда вспомнили, что наконечник стрелы так и не вышел из тела. С помощью ещё двоих мужчин, оказавшимися лекарями им удалось извлечь наконечник из тела и выдавить гной, но судьба Хёдмина уже была предрешена вещими норнами. Ещё три дня провели все на острове Норбор, после чего все стали собираться в дорогу, потому что женщины затосковали по родине, а мужчинам надоела чужая земля. И Витовт с Хальвданом решили, что можно попробовать вернуться, а если что они всегда благополучно успеют снова укрыть всех жителей на этом безопасном островке, а сами отправятся сражаться с врагом.

Почти перед самым отплытием Хальвдан отозвал в сторону Дарка и сурово произнёс:

- Ты не поплывёшь с нами! Нам на Родине предатели не нужны. Раз ты предал один раз, значит, сможешь предать и другой. Мы оставим тебя здесь, на острове, а дальше выбирайся сам как знаешь. А если ты погибнешь, туда тебе и дорога! Только не в чертоги Одина ты войдёшь героем, а в чёрное царство Хель ты опустишься... Прощай! Больше мы с тобой не увидимся!

Итак, все ранним утром погрузились на свой дракар, спокойно стоявший здесь же на якоре и пустились в обратный путь. А Дарк стоял на берегу, провожая злобным взглядом дракар под малиновым парусом.

- Словно сам коварный Локки смотрит нам вслед!- обернулся Арне.

- Даже Локки благороднее его,- сплюнул за борт Витовт, - ведь и богам он помогал ни раз, а от этого и взгляда доброго не дождёшься,- и он брезгливо поморщившись, отвернулся от удаляющегося берега.

Но вот вскоре вдали показались родные скалистые берега. Там, высадившись на берег и отдохнув, они начали свой тяжёлый долгий путь через горы к родным пастбищам и уже возможно несуществующим домам. Люди не хотели идти в обход, потому что опасались гуеров.

Они поднимались медленно гуськом, держась друг за друга, некоторые связались между собой верёвками. Они шли, тихо переговариваясь между собой, когда вдруг впереди остановились и кто-то громко вскрикнул:

- Хёдмину, Хёдмину плохо! Все, кто мог, сгрудились вокруг пошатнувшегося и побледневшего Хёдмина. Но Баллар не стал ждать, когда его брат потеряет сознание, а тут же подхватил его на руки, крикнув:

- Носилки, смастерите носилки!

Через несколько минут притащили крепкие еловые носилки на хороших полозьях, как сани, сверху на них была натянута то ли шкура оленя, то ли плащ. Он был крепко приколочен к еловым полозьям деревянными гвоздями, а впереди и сзади находились длинные деревянные ручки, чтобы удобнее было везти. Бездыханного Хёдмина положили на эти самодельные сани. Двое человек сзади стали подталкивать сани, и вся процессия снова двинулась вперёд.

Арне шёл медленно, опустив голову и часто протяжно вздыхал.

- Что с тобой?- спросил его Хальвдан. – Неужто ты так из-за Хёдмина расстроился. Ты же его почти совсем не знаешь.

- Он был хорошим человеком,- как-то безучастно и вместе с тем тоскливо ответил Арне.

- Что значит был?- удивился Хальвдан, - или ты уже хоронить его собрался.

- Собрался. Вы ничего не знаете. Я всё время знал и молчал. Он умрёт. Все стрелы у киломейцев всегда отравлены. Это делается для того, чтобы…

- Ты знал и молчал!- взревел Хальвдан, - ты должен немедленно сообщить об этом Баллару, может он ещё успеет что-нибудь сделать.

- Нет, никто уже не успеет! Три дня прошло. И я думаю, что не стоит сообщать его брату. Он только зря расстроится. А ему и так не по себе.

И он угрюмо замолчал.

Но как не хранили эту тайну вскоре о случившемся знал уже весь отряд и, разумеется, Баллар. Но он встретил это известие как-то странно хладнокровно даже в лице не переменился только брови сдвинул.

Хёдмин не приходил в себя уже двое суток. Однажды в полдень они остановились на привал на небольшой горной площадке, поросшей вереском и мхами. И тут Хёдмин пошевелился и в первый раз за всё время открыл глаза. Баллар тут же подбежал к нему.

- Ты поправишься, брат, всё будет хорошо!- как можно беспечнее сказал он.

Но Хёдмин, приподнявшись, покачал головой:

- Нет, не надо лжи, брат. Я знаю, что стрела была отравлена. Я понял это ещё на кнаре, но не хотел говорить. Я знаю, что скоро умру. Позови ко мне Арне свея!

- А как же твоя жена и ребёнок?- недоуменно спросил Баллар.

- Позови Арне свея!- настойчиво потребовал Хёдмин и тут же холодная испарина выступила на его лбу, глаза закатились и он побледнел.

- Сейчас, сейчас!- заторопился брат и повернулся, чтобы позвать Арне.

- Я здесь, Хёдмин, ты слышишь меня?- спросил откуда-то сбоку Арне.

Хёдмин снова приоткрыл глаза и улыбнулся.

- Ты был мне хорошим товарищем,- сказал он, беря Арне за руку, - так будь же хорошим воспитателем моему сыну. И я хочу, чтобы его назвали Арне, орёл! А брат мой, Баллар, будет для него хорошим приёмным отцом. И пускай они позаботятся,- он говорил словно в бреду, не обращаясь ни к кому, а просто озвучивая свои мысли, - пускай позаботятся, чтобы он не стал таким же как его отец, не встал на этот проклятый путь, с которого уже невозможно сойти. Прощай Арне свей, прощай брат, прощай жена, прощайте друзья, я ухожу! И я вижу, вижу прощальный свет. О, как сине небо и какие прекрасные облака в нём плывут. Уже валькирии пришли за мной, я ухожу. Прощайте! Прощайте!..

И тут женщина с коротким криком бросилась вперёд, раздвигая толпу, и рухнула на колени перед телом умирающего. Это была Лилиан. Она уронила голову на грудь мужа и залилась горькими слезами.

- Не надо плакать, жена,- ласково произнёс затухающим голосом Хёдмин, - боги забирают меня, значит, им так угодно. Не гоже порицать волю богов! Прощай! Прощайте все! Я ухожу, ухожу в...

Он не закончил фразы – смерть забрала его. Тут и маленький только что наречённый Арне заплакал в своей колыбельке, словно и он почувствовал, что ушёл кто-то дорогой и любимый.

Лилиан с громким воплем бросилась на землю возле тела погибшего мужа и зарыдала так, как ещё не плакала никогда! Прижав к себе мёртвое тело, она билась в рыданиях и выкрикивала хриплым, срывающимся голосом: «Не верю, не верю! Он не мог умереть, не мог!»

Она не могла поверить в его смерть. Как же так, ведь совсем недавно он обнимал её, целовал, он никогда не был для неё страшным загадочным берсерком. Лишь двое, она и Баллар, по-настоящему знали его, знали его светлую душу, не желавшую никому зла, они знали его НАСТОЯЩИМ. Хёдмин всегда был для неё поддержкой и опорой. И вот теперь… Нет, он не мог так просто оставить её!.. кто-то коснулся плеча девушки. Она не сразу подняла голову, а подняв, увидела, склонённое над ней доброе лицо Йольва.

- Я мало знал Хёдмина.- мягко начал воин, - Я недолго пробыл с ним в том походе на запад, когда обходили наши границы. Я видел, как он мужественно переносил свои приступы, видел, как он до того помогал раненным после битв. Знаю, что он никогда бы не тронул и здорового воина, если тот не причинил ему или кому-то из его друзей зла, но если была задета его честь, он дрался до последнего. Такие люди, как Хёдмин, встречаются раз в тысячи лет. И я не думаю, что он обрадовался бы, видя как ты рыдаешь над его телом. Такие люди, как он не любят слёз!

Все расступились, пропуская вперёд Баллара. Баллар ни слова не говоря и не замечая рыдающую Лилиан рухнул на колени перед этим последним ложем брата и, уронив голову на грудь брату, обхватил его руками. Он не плакал, ни кричал – он застыл, словно камень, и лицо его было словно кусок льда, холодное и неподвижное, лишь становилось всё бледнее и бледнее. И вдруг оно словно бы почернело и как-то странно сморщилось, и все вдруг неожиданно поняли, что случилось с Балларом. Хальвдан и ещё несколько человек закричали и бросились к нему, пытаясь растормошить. Они поняли, что это было. Это был шок, вызванный горем, и также они знали, что, если человека вовремя не вывести из него, то он может сойти с ума. Но Баллар не отвечал и не поднимал головы. Тогда кто-то громко выкрикнул:

- Да что над ним плакать-то, ведь он и в жизни-то был никчёмным калекой-то, а после смерти…

- Не смей так отзываться о брате!- вскричал Баллар и бросился с кулаками на обидчика. Тот отпрыгнул и рассмеялся.

- Вот ты и очнулся!

Но вдруг Баллар зарыдал, как ребёнок и бросился ничком возле тела брата.

- За что, за что!- повторял он, словно в бреду, - за что, о Один, ты забрал его у меня. Ведь я отдал ему всю душу, мудрый Тор свидетель! Я бы умер за него! Почему ты не забрал меня вместе с ним, почему?!

Снова вскочив на ноги, он рванул из ножен висевший на поясе меч и хотел броситься на остриё, но двое берсерков из немногих друзей Хёдмина бросились к нему с обеих сторон и хватили за руки. Только берсеркам под силу было удержать его в эту минуту. Баллар словно утратил рассудок: с пеной у рта он бешеными глазами смотрел на удерживающих его берсерков, хриплые стоны вперемешку с проклятиями срывались с его губ. Но тут один из берсерков сказал:

- Перестань рыдать, как девчонка, Баллар! Это не украшает воина! Хёдмин ушёл к лучшей жизни.

Звуки этого сильного низкого, как рык дикого зверя голоса словно вернули Баллару разум. Он как-то сразу затих и виновато опустил голову. Тогда второй берсерк сказал как мог мягче:

- Хёдмин не хотел бы увидеть тебя в слезах. Он бы тебе этого не простил. При нём ты никогда не плакал, он нам рассказывал, не плакал даже тогда, когда узнал, что богиня-врачевательница, светлая Эйр никогда не возвратит ему зрение. При нём ты не плакал. Так не плачь и теперь!

Берсерки выпустили Баллара и он, как подкошенный рухнул возле мёртвого тела. Так он и лежал, не двигаясь, лишь изредка вздрагивая и судорожно вздыхая.

Так пролежал он на холодных, покрытых инеем камнях долго, очень долго! Но вот, пришедшая в себя от горя Лилиан приблизилась к нему.

- Баллар, Баллар, очнись!- коснулась она его плеча.

Баллар поднял голову и, увидев девушку, слабо улыбнулся:

- Он очень любил тебя и сына. Я не брошу ни тебя, ни его сына и воспитаю из него воина, достойного своего отца. Пошли.

Но и здесь не обошлось без происшествия. Раздалось глухое рычание и все увидели, как двое берсерков бегут в сторону гряд камней. Когда оба остановились, все увидели, что это были двое сдерживающих Баллара. Один из берсерков, что стыдил Баллара, бился в чудовищном припадке. Его товарищ как мог сдерживал его.

- Успокойся, Хьялм!- кричал он, перекрывая громоподобный рёв товарища. – Успокойся, друга не вернёшь, а ты на службе и должен сдерживать себя! Стыдись, воин Одина!

Как только прозвучало имя берсерка, Витовт понял, что перед ним Хьялм и Хринг, единственные друзья Хёдмина среди подобных ему.

Его голос, подобный рыку зверя, громовым эхом отдавался в гранитных холмах.

Многие, особенно женщины и дети испуганно прижались друг к другу. Они никогда не видели взбешённого берсерка и им было не по себе.

И тут Хьялм зарыдал. Долго не удавалось Хрингу успокоить его. Он и усовещивал, и угрожал, но ни что не могло унять потоки слёз убитого горем могучего воина.

Витовт так и не понял, что это за традиция называть всех берсерков именами на «х «или же это просто совпадение. Но Баллар потом объяснил ему, что многих берсерков называли именами, начинающимися с «х», первой буквы сло

Date: 2015-07-17; view: 338; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию