Ожившее прошлое

На другое утро в девятом часу фрейлина Селина внесла в «семейную» комнату поднос с чаем и горячими булочками на пятерых. Она поставила поднос на стол и вышла, затворив за собою дверь. Вся королевская семья, включая и Бернара, уже собралась за столом и возбуждённо о чём-то переговаривалась.

- Не отправиться ли нам в путешествие,- мечтательно проговорил Эстор.

- Ты что с ума сошёл?!- поинтересовался Бернар.

- Неужели ты думаешь, что в такое время можно путешествовать! Но хотя ты обычно больше двух месяцев дома не задерживался, а тут прошло уже около двух лет, а ты никуда и не выезжал.

- Хватит насмешничать. А сколько тебе лет?

- Тридцать один, а что?

- Так, ничего. Просто выглядишь ты на все девяносто один.

- Что?!

Но Эстор даже не улыбнулся:

- Это, конечно, шутка, но ты вправду словно бы постарел за эти несколько месяцев. Почему ты всегда такой угрюмый? Что случилось, Бернар? Мы же не враги тебе. Расскажи нам. Разве у людей твоих лет бывают настолько хмурые лица. Кажется, будто ты на казнь собрался. И что с тобой стало? И дня не пройдёт, чтобы ты не напомнил нам, что где-то есть опасный враг, который может с минуту на минуту напасть на нас.

- Перестань, Эстор,- строго посмотрела на племянника Эльвира. – разве Бернар не прав?

- Не вмешивайтесь, тётушка.

- Пойми, разве мы окончательно победили Дегура? Ведь это были не все его силы.

- Всё равно, ему придётся долго оправляться. Я тоже не исключаю, что рано или поздно будет новая война, но сейчас всё спокойно. Я, например, не хочу сидеть здесь и трястись от страха. Да, к тому же здесь останется Гектор с войском.

- Вот ты и езжай!- недружелюбно ответил Бернар.

- Нет, почему же. Мне, например, тоже хочется попутешествовать,- заявила Элона.

- Надо иное время для путешествий выбирать,- проворчал Бернар.

- Всё, хватит. Пока вы тут ссоритесь, все булки остынут. Давайте чай пить.- остановила начавшуюся ссору Лебелия и взяла с подноса булочку.

- Ой, какой чай горячий,- воскликнула Элона и попыталась отхлебнуть.

Лебелия подлила всем холодной воды из хрустального графинчика и сказала:

- Предложение хорошее. Мы можем отправиться куда-нибудь в горы. Я всегда мечтала побывать в горах. Бернар, ты прав, но всё же мы победили в той битве, и, почему ты думаешь, что должны быть ещё сражения?

- Он так просто не сдастся,- откликнулся Бернар, с мрачным видом, отхлёбывая из своей кружки.

- Всё равно, я никак не пойму, почему тебе всё представляется в тёмных красках. И почему…- он не закончил фразы, потому что при этом взгляд его упал на лицо Бернара. На его смуглых чертах всё явственнее проступала бледность.

- Что с тобой, Бернар?- забыв про спор, забеспокоился Эстор.

- Так, ничего голова болит.

И он попытался подняться, но голова у него закружилась, и он снова опустился в кресло. Эстор мгновенно подбежал к нему.

- Чай отравлен,- тихо проговорил Бернар.

Эстор схватил его за руку и, почти потащил к боковой двери.

- Чай отравлен,- прокричал он на бегу. – найдите лекаря. Пусть через пять минут подойдёт к умывальной. И они почти бегом вышли через боковую дверь.

Элона вскочила и первой выбежала в коридор. За ней последовали Лебелия с матерью. Выбегая из комнаты, Элона налетела на девушку, которая испуганно шарахнулась в сторону. Но она не обратила на неё внимания. Ей было не до неё. Все трое бросились разыскивать лекаря.

Выйдя из умывальной, Бернар проговорил:

- У меня в желудке совершенно пусто. Я, будто и не ел ничего. И слабость у меня сильная.

- Ничего, это пройдёт. Главное, тебе лучше, и яд из тела вышел. Но пусть тебя лекарь осмотрит.

Не успел он договорить, как к ним подбежал взволнованный лекарь. Посоветовавшись о чём-то с Эстором, он увёл с собой бледного пошатывающегося Бернара.

Возвратившись в комнату, Эстор нашёл там всех своих родственников.

- Ну, что?- спросила Эльвира. Найдя лекаря, мы решили вернуться, чтобы не волновать Бернара.

- Вы говорите о нём, как о тяжело больном. Яд был сильным, но он выпил немного, и поэтому отравление было несильным. Кто-нибудь из вас ещё чувствует признаки отравления?

- Нет,- хором ответили присутствующие.

- Я вот тоже ничего не чувствую. А ведь Бернар намного крепче нас. Значит, хотели отравить его одного. Но мне не понятно, почему пытались отравить только его одного?

- Это ясно,- сказала Эльвира, - Ведь он первый советник королевы, то есть второе после Лебелии лицо в государстве. Лучше всего сначала отравить его, а потом и остальных.

- Будь я на месте отравителя, я бы сначала отравил королеву,- заметил Эстор.

- Однако интересно, кому же понадобилось отравлять его,- задумалась Элона.

- Дегуру, кому же ещё,- ответил кузен.

- Но не ему самому, ни его воинам не пробраться в страну. Ведь на ворота наложены чары. Людей со злыми сердцами они не пропускают.

- Он мог подкупить кого-нибудь.

- Интересно, кого.

- Посланец!- вскричала Лебелия.

Все недоумённо посмотрели на неё.

- Помните, два года назад к нам приезжали дениянские посланцы. Одним из послов был Витовт. А кто был другой, я не знаю. Он в продолжение приёма всё посматривал на Бернара.

- Да, вспоминаю. Я это тоже видела,- сказала Элона.

- Но зачем послу понадобилось смерть Бернара?- возразил Эстор. - Он никаким политикам и дипломатам не мешает

- А не кажется ли вам, что его мог втянуть в игру сам Дегур?- пришла догадка в голову Лебелии.

- Наверное, так оно и есть. Говорил же он мне, что война так просто не закончится, а я не слушал. Но, интересно, кто же подмешал яд в чай? Накануне никого из посторонних во дворце не было, а Ратмир с Гектором и ещё двумя-тремя стражниками зорко охраняют все входы и выходы.

Но тут открылась дверь, и вошёл Бернар. Он молча прошёл к своему месту, и устало опустился в кресло.

- Ну, что?- спросили все хором. – с тобой всё хорошо?

- Да, всё в порядке. Но мне и пятнадцати минут у лекаря хватило. Заставлял он меня какие-то лекарства принимать, уколы делал. Больше я к нему НИ ЗА ЧТО не пойду,- и он улыбнулся.

Все по очереди рассказали Бернару о своих догадках и предположениях.

- Кто сегодня приносил нам чай?- спросил советник, выпрямившись в кресле.

- Селина,- ответила Эльвира, - Но яд мог подмешать кто угодно из слуг.

- Вы правы, но я бы посоветовал быть поосторожнее с ней,- сказал Бернар.

- А почему ты думаешь, что это именно она?

- Не знаю… Но думаю, что это она.

- Не понимаю,- сказала Элона, - А как послу удалось незамеченным пробраться в страну? И как он сумел незаметно передать яд Селине, если это она.

- Но с ней всё ясно,- ответил первый советник, - Стражники не впускают во дворец посторонних, а слуги и фрейлины могут свободно входить и выходить из дворца. А государственный посланец мог сплавиться вместе с плотами, которые сплавляют вниз по течению мимо наших границ. И ему совсем не обязательно проходить через ворота.

- Но если он по приказу Дегура передал яд, то почему Дегур не приказал отравить Бернара раньше, сразу после поражения?..

- Что толку сейчас это обсуждать, мы всё равно ничего не сможем сделать,- сказала Лебелия.

- Если одного из нас уже пытались отравить, то могут попытаться сделать это ещё раз. И я предлагаю нам уехать на время из страны.

- Ты до сих пор уверен, что Дегур сейчас не развяжет войну?- спросил Бернар.

- На этот случай здесь остаётся Гектор с воинами.

- Хорошо, но я остаюсь.

- Как раз тебе-то и грозит большая опасность. Ты едешь с нами!- непререкаемо заявил Эстор.

- Хорошо,- вздохнул Бернар, - Наверное, ты прав.

- И так, решено!- провозгласил Эстор.

- А куда мы направимся?- поинтересовалась Элона.

- Я думаю, что через горы, в империю Зорь,- ответил кузен, - Я там никогда не был. И, говорят, красиво там. Заодно совета спросим у королевы Сео̀лы. Она, говорят, провидица.

- Путь не близкий, займёт не менее полугода туда и обратно,- заметила Лебелия, а Бернар посмотрел на друга мрачным взглядом, ясно высказывавшем его мнение об этом путешествии.

- Мне тоже всё это не по душе,- покачав головой, сказала Эльвира. Спор разгорелся снова.

Наконец все решили ехать в империю Зорь за советом королевы сеолы. Решили выехать через четыре дня, двадцать седьмого мая. Эстор предложил взять с собой хотя бы одного из опытных воинов Гектора. И был выбран офицер Ру̀перт.

Выходя из комнаты, Лебелия столкнулась с Селиной, которая, низко поклонившись, спросила:

- Ваше Величество, я слышала, что сеньора Бернара пытались отравить. Как он себя чувствует? Не надо ли чем-нибудь помочь ему.

- В добром здравии, благодарю за заботу, Селина,- ответила королева.

Селина быстро проскользнула в комнату, взяла поднос и вышла.

- А могла ли она слышать о дне нашего отъезда?- спросил Бернар.

- Наверное. Но она так искренно выказывала своё беспокойство, что я думаю, она не могла причинить тебе вред.

Бернар ничего не ответил и молча вышел из комнаты вслед за остальными.

***

Накануне отъезда Эстор вошёл в «семейную» комнату и вместе с тяжёлой заплечной сумой бросил на кресло толстую книгу.

- Это мне для лёгкого чтения,- объявил он, - Все собрались.

- Ничего себе для лёгкого,- улыбнулся Бернар, - Неужели ты понесёшь эту книгу с собой?..

- Мы с Бернаром сообщили Гектору, что я назначаю его наместником на время нашего отсутствия. На всякий случай мной издан указ о его назначении.

- Хорошо. Мы выезжаем завтра в полдень.

Наступил день отъезда. Экипаж уже задолго до полудня стоял у парадного крыльца, кони нетерпеливо били копытами, когда путешественники, наконец, вышли из высоких дверей. Все они были одеты просто, по-дорожному. За плечами у мужчин были тяжёлые мешки с провиантом и всем необходимым для пешего перехода через горы.

Когда карета катилась по булыжным мостовым главного портового города, люди, заметив на дверях королевский герб, останавливались и кланялись королеве. Она приветливо улыбалась им и перебрасывалась несколькими фразами с горожанами.

- Тебя любит народ,- заметил Бернар, когда, мягко покачиваясь, карета остановилась у портовых доков.

- Равно, как и тебя и всех нас,- обвела она глазами четверых спутников.

Отпустив кучера и лакеев, они направились к начальнику порта.

Узнав у него какой корабль отплывает сегодня в империю Юит, Лебелия спросила:

- Мне бы не хотелось, чтобы капитан и команда знали о том, кто мы. Пусть они принимают нас как хотят, но не стоит говорить никому на корабле, кто мы.

Начальник немного замялся, но потом ответил:

- Хорошо, Ваше Величество. Но почему…

- Потому что,- перебила она его, - Очень устаёшь от бесконечных почестей и приветствий. Благодарю тебя за информацию о корабле.

Видимо весть о прибытии королевы облетела весь порт, потому что к ней постоянно подходили люди. Королева разговаривала с ними, улыбалась им. Многие говорили и с остальными путешественниками, за исключением скромно стоявших в стороне Эстора и Руперта. Люди спрашивали, что заставило королевскую семью отправиться в путь, тревожно переглядывались, говоря о Дегуре. Королева спрашивала, как живётся ремесленникам и крестьянам, рыбакам и матросам. Так за разговорами прошёл час, когда у причалов на якорь встало красивое грузовое судно «Ирэ̀нна».

Зайдя на борт, наши путешественники осведомились у капитана, есть ли на судне свободные каюты. На корабле их оказалось три.

***

Первый день на судне прошёл как нельзя лучше. «Ирэнна» быстро шла вперёд, подгоняемая попутным ветром и мощными взмахами сорока вёсел. Это красивое двухпалубное судно перевозило шёлк и какие-то полудрагоценные металлы для императора Юит. Все матросы, включая капитана и кока, распознали в путешественниках знатных господ, но никто их не узнал. Команда корабля состояла из восьмидесяти пяти человек. Сорок гребцов трудились под неумолчный рокот барабана на нижней палубе по шести часов, потом они сменялись. Сменившиеся шли в кают-компанию или в свои каюты отдыхать, так что на верхней палубе, где находились каюты наших путешественников, почти всё время находилось около двух-трёх матросов и капитан. Эстор сразу познакомился с ними, и вскоре выяснилось, что на «Ирэнне» служат «очень весёлые и дружелюбные ребята».

Даже молчаливый Бернар, к немалому удивлению Эстора, разговорился с молодым матросом, в обязанности которого входило нести вахту, ставить и убирать паруса. Его звали – Геллиот. Это был всегда весёлый, улыбающийся юноша со смеющимися карими глазами. Вообще, Геллиот был душой всего корабля. Когда он появлялся в кают-компании, туда сразу входило светлое настроение. И хотя усталые и хмурые гребцы часто ворчали на него, но его все любили. Он, этот Геллиот, чем-то очень походил на Эстора, та же светлая добрая, чуть наивная улыбка, тот же смешливый задумчивый взгляд, то же умение сходиться с людьми и то же доброжелательство, сквозившее во всех его движениях. Он никогда не обижался, и так же как Эстор просто улыбался на ворчание матросов и ругань капитана. О своих товарищах-гребцах он обычно говорил беззлобно, как бы его не обидели накануне.

- они не злые, просто устают очень,- как-то сказал он Бернару.

Однажды Геллиот распускал на мачте парус, когда мимо них с Бернаром молча прошла смена гребцов усталые, потные, злые, они, не глядя по сторонам, торопились в кают-компанию.

Геллиот свистнул и, картинно раскачавшись на одной руке, спрыгнул с мачты на палубу. Бернар подбежал к нему. Но тот, улыбаясь, уже поднимался с колен.

- Эй, Арчибальд!- бодро крикнул он, - Гляди веселей! И вы, ребята, чего приуныли?

- Сам попробуй шесть часов к ряду тяжеленое весло поворочать. Тоже устанешь,- мрачно ответил тот, кого звали Арчибальдом, и прошёл мимо.

Вечером в кают-компании собралась вся команда.

Наши путешественники провели на судне уже несколько дней. Всё это время Эстор только и делал, что читал на верхней палубе. Руперт с первого дня взялся за весло вместе с другими и вообще он стал как свой у моряков. Бернар тоже попытался грести, но после нескольких попыток отказался от этой затеи. Хотя капитан и отговаривал его, говоря, что пассажирам не след работать вместе с экипажем, но Бернар стал помогать матросам по мелочам. То что-то поднести, вычерпать из трюмов воду, помыть палубу. Эстор сначала посмеивался над ним, что, мол, он, первый советник королевы и знатный человек, бегает с тряпкой, хотя сам, Эстор, оторвавшись от чтения, иногда помогал матросам. Вообще Бернар никогда не любил сидеть без дела, а работа простого матроса, по-видимому, доставляла ему удовольствие. Женщины наслаждались жизнью. Целыми днями они сидели на палубе, читали, разговаривали с матросами, играли в маленькие настольные шахматы. Так проходили дни на «Ирэнне».

Теперь все мужчины собрались за вечерней трапезой, женщины удалились в свои каюты. Им были непривычны простые мужицкие разговоры и грубоватые шутки. Бернар наблюдал за матросами, ему нравилось наблюдать за людьми. Все гребцы крепкие, широкоплечие, сильные. Только у трёх-четырёх матросов лица были такими же тёмными, как и у него, а у остальных они были не темнее, чем у Эстора или у Руперта. Бернара чем-то привлекали к себе эти люди. То ли какой-то, свойственной только им, простотой непринуждённостью общения, так обычно разговаривают близкие родственники или друзья, то ли чем-то ещё. Бернар не понимал и не стремился понять. Ему просто было хорошо среди этих людей и всё. Он, кажется, начинал понимать Эстора, которого вечно тянуло куда-то, и который никогда не мог толком объяснить, что же его привлекает в странствиях.

Бернар сидел и смотрел на матросов. Те разговаривали, играли в шахматы, смеялись. Говорили все, кроме Арчибальда. Он сидел отдельно от других и сосредоточенно и угрюмо ковырял вилкой разварившееся жаркое. Как не похож он был на живого, подвижного Геллиота. Наверное, дело в возрасте. Геллиоту было на вид лет двадцать, а Арчибальду – около пятидесяти. Кто он такой, этот Арчибальд. И не похож он на остальных матросов. Невысокий, коренастый, он чем-то напоминал Гектора. У гребца были каштановые волосы и светлые глаза. Бернару в полутьме комнаты они показались голубыми. Он несколько раз пытался подойти к Арчибальду и заговорить с ним, и каждый раз не решался.

Прошло около трёх недель. Погода не менялась. Стоял полный штиль. Лишь иногда налетал ветер и волновал спокойную синюю гладь моря. Также по-прежнему светило солнце, и лёгкий прохладный ветерок наполнял паруса, по-прежнему Эстор читал, сидя на палубе, по-прежнему происходили столкновения между Геллиотом и Арчибальдом. Бернар никак не мог понять – враждуют они или нет.

Однажды перед рассветом он вышел на палубу подышать свежим морским воздухом и услышал разговор.

Несший в эту ночь вахту Геллиот разговаривал с Арчибальдом. Они стояли у перил спиной к Бернару и не могли видеть его. Он решил уйти, но почему-то остался.

- Жалко мне тебя, Арчибальд.

- Почему?- угрюмо отозвался тот.

- Потому что ты вечно угрюмый, молчаливый. Думаешь, я не вижу. Тебя что-то гнетёт. Пойми, здесь каждый отлучён от дома, но все не так угрюмы как ты.

- У тебя есть семья?

- Да. Мать и сестрёнка.

- И ты знаешь, что они ждут тебя, что ты к ним вернёшься. А я… а я не знаю ничего,- и он надолго замолчал.

- У меня тоже есть семья,- продолжал он после затянувшегося молчания. – отец с матерью и двое старших братьев. Но я не видел их больше тридцати лет. Ты знаешь мою историю? Тридцать лет назад страшный обвал завалил единственный проход в горах и отрезал меня от моего селения. Я оказался один в чужом, правда, дружественным клане. Я был молод, горяч, мне хотелось приключений. Я ушёл оттуда и попал к морским торговцам. Я долго не догадывался, что они используют мою неопытность и наивность в своих целях. Когда я ушёл от них, было уже слишком поздно. Я был далеко за морем в чужой стране. Много лет я странствовал, был и наёмным воинам и даже слугой. Мне было невыносимо трудно привыкать к такой жизни – жизни наёмника. Ведь для нас, жителей Западных гор нет ничего унизительнее, чем служить кому-то. Но вот я поступил на корабль и с тех пор я служу гребцом уже более десяти лет. Как мне надоели эти морские просторы, постоянные стычки с пиратами! Ты не представляешь, Геллиот, как это тяжело не иметь дома. Я ведь даже не знаю, жива ли моя семья, уцелело ли селение после того страшного обвала. С каждым днём моя тоска по дому усиливается. Я хочу вернуться и боюсь того, что могу увидеть.

Он тяжело вздохнул, отвернулся и стал смотреть на волны. Чайки с резкими криками носились над водой. Вдруг одна подлетела к самому кораблю и, повернув головку, покосилась на Арчибальда.

- Это хороший признак,- сказал Геллиот.

- А знаешь, у нас верят, что птицы это души умерших,- сказал Арчибальд, задумчиво глядя на чайку. – у нас верят в природу. Если человек обидит животное или птицу, он совершает великий грех.

- А ты веришь?

- Да.

Они замолчали.

- А знаешь, я решил уйти с корабля,- вдруг сказал Арчибальд.

- Я не сомневался, что ты это скажешь. А возьмёшь меня с собой, я давно хотел увидеть горы…

- Знаешь, я ведь лишь с виду такой каменный, а в внутри я совсем другой,- и со вздохом он продолжал:

- Какие мы с тобой разные, Геллиот. Как-то странно – то мы с тобой вечно спорим о чём-то, то вдруг спокойно беседуем… Только с тобой я могу говорить откровенно, но мне порой кажется, что и ты меня не понимаешь. И, вообще, никто меня не понимает.

Он печально усмехнулся, махнул рукой, повернулся и медленно пошёл вниз. Геллиот долго стоял в задумчивости и смотрел ему вслед, а потом тихо пробормотал.

- Он прав, я его не понимаю…

За его спиной медленно вставало солнце. Разгорался новый день. Постепенно просыпались матросы. Вот капитан вышел на палубу, за ним Эстор с неизменной книгой в руках.

- Ветер крепчает,- заметил капитан, - Намечается буря. А бури в здешних местах страшные.

- Может она обойдёт нас стороной,- с надеждой в голосе заметил Эстор.

- Всё может быть. До ближайшей земли нам всё равно не доплыть, поэтому, Геллиот, беги скажи гребцам, что они могут отдохнуть часок, другой. Ветер сильный, попутный, а они трудились всю ночь.

Геллиот ушёл вместе с капитаном, а Эстор, поздоровавшись с Бернаром, ушёл читать в другую часть палубы.

К полудню, как и предрекал капитан, ветер превратился в ураган, принёсший низкие тучи. Паруса трепало и рвало. Огромные волны бились о борта, начался дождь. Гребцы были на вёслах. Остальных послали вниз вычерпывать воду из трюмов. На палубе оставались только Бернар, Эстор и Геллиот. Вскоре на палубу вышел Арчибальд, неся на руках ящик с какими-то инструментами.

- Ну, что, Сеньоры, как погодка!- проорал он, стараясь перекричать ветер. – наш капитан, похоже, думает, что я железный. Мне, например, тяжеловато нести этот ящик. Я тут и воин, и гребец, и грузчик.

Увидев проходящего мимо матроса, он окликнул его:

- Эй, Микаэль, возьми это и отнеси вниз,- и он дал в руки Микаэля тяжёлый ящик с инструментами. Хотя тот был намного выше Арчибальда, он зашатался и спросил:

- Арчибальд, ты лесорубом не служил?

- Нет, а что?

- Откуда ж у тебя такая силища-то! Они просто каждый день толстенные брёвна таскают.

- Недаром же я больше десяти лет гребцом прослужил. Сейчас пойду помогу нашим и в кают-компанию. Вам бы тоже не мешало бы. Ураган какой!

- Эстор, очнись! Ты собираешься погреться?- вопросительно посмотрел на друга Бернар. Тот за чтением забыл и о дожде, и о холоде.

В кают-компании было тепло и уютно. Там собралась вся смена Арчибальда и ещё двое-трое матросов. Другим приходилось вычерпывать воду с постоянно заливаемой нижней палубы и работать тяжёлыми вёслами.

- Как мне остальных жалко,- сказал Микаэль, садясь на своё место рядом с Арчибальдом.

До обеда было ещё около получаса, но нетерпеливые матросы заставили кока выставить на стол всё, что тот успел приготовить. Самые голодные сразу же набросились на еду. Иные же разбрелись по всей комнате и занялись каждый своим делом. Эстор возобновил прерванное чтение, уютно устроившись в уголке на подоконнике. Двое других играли в шахматы на том же подоконники, остальные либо разговаривали группками, либо с энтузиазмом поглощали пищу.

Между Микаэлем и Геллиотом разгорелся спор. О чём именно Бернар не понял. Но все уже настолько привыкли к таким маленьким и, в сущности, безобидным стычкам, что не обратил на него никакого внимания.

Геллиот в горячности запустил в Микаэля чайной ложечкой. Та пролетела у самого его уха и упала на стол. Микаэль вскочил, но, вспомнив о куриной ножке, опустился на стул, прошипев:

- Я ещё с тобой разберусь.

- Что, объявляешь ему войну?- со смехом спросил другой матрос. – берегись, Геллиот, Арчибальд, наверняка будет на его стороне. А с таким противником тебе не справиться.

Все засмеялись, даже Арчибальд растянул губы в чём-то наподобие улыбки.

В эту минуту распахнулась дверь с таким грохотом, что все обернулись. Вместе с волной холодного воздуха в кают-компанию влетел вахтенный.

- Пираты, пираты!- заорал он. – плывут к нам.

- Ещё этого не хватало. И так буря-то какая, а тут ещё сражаться,- пробормотал Микаэль.

И сказал он это вполне будничным тоном, что Бернар удивился, но потом вспомнил, что нападения пиратов в этих морях уже стало будничным и вполне обычным явлением. Но многие молодые матросы страшно испугались. Шахматная доска с треском полетела на пол, шахматы раскатились по всей каюте, а двое игроков с перекошенными от страха лицами скатились с подоконника.

- Новички,- сказал Микаэль Бернару, проталкиваясь к выходу и на ходу отстёгивая от пояса кинжал [все матросы носили на поясе длинные ножи или кинжалы].

- Как я их ненавижу,- зарычал Арчибальд, с остервенением прокладывая себе дорогу между упавшими стульями и растерявшимися людьми. Попадавшиеся ему на пути матросы стремились убраться прочь, потому что им столкновение с ним грозило как минимум переломанными руками.

- да,- протянул Микаэль, - С ним такое бывает.

Все выбежали на палубу с кинжалами в руках.

- спокойно! Без паники!- закричал, появившийся из колеблющегося мрака и пелены дождя, капитан.

Погода была жуткая. Дождь мешал видеть, застилал глаза, ураганный ветер рвал паруса, волны крутили и вертели корабль, как им вздумается, он почти стоял на месте. Гребцы уже давно оставили вёсла, и теперь все они собрались на нижней палубе в ожидании невидимого врага. Вдруг откуда не возьмись, из зыбкого мрака вынырнули тёмные вооружённые фигуры и с воинственным криком бросились на матросов. Кто-то прокричал в темноте: «На абордаж!», и Бернар увидел сквозь пелену дождя силуэт пиратского корабля, качавшегося на волнах у самого борта «Ирэнны». Потом начался ад. Шум бури, крики, топот бегущих ног, звон скрещивающихся клинков – всё смешалось в сплошной рёв. Вокруг Бернара кипел бой, иногда он видел, как прямо перед ним взвивался в воздух серебристый клинок или возникала чья-нибудь тёмная фигура. Поняв, что от него всё равно будет мало толку - тактики морского боя он был не обучен, а ещё и в таких условиях воин из него получался никакой - он пробивался к лестнице наверх. По дороге он натолкнулся на Руперта.

- Беги и скажи нашим дамам, чтобы ни под каким предлогом не выходили из кают, пока всё не закончится!- прокричал он ему в самое ухо. – ты Эстора не видел?

- Нет. В кают-компании его нет.

Бернар понимал, что звать друга бесполезно, его бы всё равно никто не услышал. Также он понимал, что Эстор наверняка пошёл за своим кинжалом наверх в каюту, значит, его следует искать именно там.

Он буквально налетел на Эстора на верхней ступени лестницы.

- Эстор,- задыхаясь, проговорил он, - Ты у нас волшебник. Можешь сделать так, чтобы буря утихла?

- Не знаю, но я попробую. Я не учился морскому волшебству.

- А, может быть, наши дамы смогут?

- Навряд ли. Тётушка о морях вообще ничего не знает, и она учила меня только сухопутному колдовству, а Лебелия, скорее всего, тоже ничего не сможет сделать. Я немного могу заклинать ветер. Но не уверен, что у меня получится.

Эстор подошёл к перилам и посмотрел на воду. Подняв руку, он что-то прошептал на незнакомом языке, и вдруг ветер стал ослабевать, волны сделались менее свирепыми, а плотная пелена дождя начала редеть, и стали видны и пиратский корабль, и живое колышущееся море вооружённых людей внизу.

Эстор ещё несколько минут стоял неподвижно, устремив внимательный взгляд в морские просторы, потом повернулся и вытер выступивший на лице пот.

- Спасибо, Ты спас всех. А говорил - не можешь.

- Волшебство долго не продержится. Минут десять-пятнадцать. А поддерживать его заклинаниями я не могу. Очень много сил отнимает. Будем надеяться, что буря скоро утихнет.

Эстор облокотился о борт и закрыл глаза.

Мимо них пробежал какой-то человек. Бернар не разглядел, но, кажется, это был Геллиот. Бернар повернулся и стал следить за битвой. На площадке перед трапом велась ожесточённая борьба. Но тут матросы «Ирэнны» отхлынули назад, и Бернар увидел Геллиота, сражавшегося со здоровенным пиратом с чёрной повязкой на глазу. Потом всё опять скрылось под телами людей. Потом раздался звон и хруст перерубаемого клинка, и победоносный возглас Геллиота: «Убит ваш атаман, разбойники!»

Пираты заволновались и сбились в кучу, потом Бернар увидел, что они перепрыгивают на борт своего корабля и тащат за собой пленённого матроса. Остальные моряки пытаются освободить своего товарища, но тщетно. Не зная почему, Бернар вдруг вырвал из рук Эстора кинжал и помчался вниз по лестницы, но чем он мог помочь. На бегу он зарубил одного-двух из в беспорядке отступающих разбойников и остановился в толпе матросов.

Буря стала утихать. Тучи начали рассеиваться. В разрывах туч стало проглядывать солнце, и стало видно, что отчаянно сопротивляющийся в руках пиратов матрос - это Геллиот. На пиратском корабле гребцы взялись за вёсла, и он отошёл на безопасное расстояние от «Ирэнны», на котором его не могли достать ни дротики, ни пущенные вслед кинжалы, и снова бросило якорь.

- Что они делают?- удивлённо спросил Бернар у одного из матросов.

- Не знаю.

Но через секунду всё стало ясно. Пираты выволокли на палубу связанного Геллиота. Затем его развязали, и двое разбойников грубо схватили его сзади за плечи, а третий стал перед ним. Затем всё происходило очень быстро. В воздухе серебристой молнией сверкнул кинжал, раздался душераздирающий крик, и окровавленная рука Геллиота упала на палубу. У всех зрителей этой кровавой сцены вырвался возглас ужаса. Несколько матросов метнулось к борту, но капитан тихо сказал:

- Не надо. Вы всё равно ему уже ничем не поможете, а вас убьют…

По лицу Геллиота текли слёзы, но он вырвался из рук державших его разбойников и подбежал к борту. Он помахал здоровой рукой и крикнул:

- Не забывайте меня, ребята! И не старайтесь освобождать меня, плывите дальше. Арчибальд, видно не придётся мне увидеть твои горы!

И он вдруг рассмеялся.

Арчибальд отсалютовал ему и поднял большой палец, что могло означать: «молодец! Держись!»

Пираты, не теряя времени, взялись за вёсла, ветер надул чёрные паруса, и корабль понёсся по волнам, унося свою жертву неизвестно куда.

Моряки стояли и молча смотрели на удаляющуюся фигуру Геллиота. Кровь текла густой широкой струёй, а он всё стоял, пошатываясь на корме, махал им рукой, и улыбался…

…корабль скрылся из виду. И прошло то ужасное оцепенение, в котором несколько минут пребывали все матросы.

- Будь они прокляты!- ломая руки, вскричал Микаэль, и прежде чем все успели опомниться, бросился с борта в воду и попытался плыть.

- Стой, безумец!- заорал капитан. – ты же плавать не умеешь! Так и утонуть можно. Геллиоту от этого лучше не станет!

Арчибальд мгновенно скинул тяжёлые сапоги до колен и бросился за ним.

- Ты куда?! Вы здесь все что ли с ума посходили?!

Но Арчибальд вырвался из крепких объятий капитана и прорычал, стискивая зубы:

- На моих глазах погибает лучший друг! Теперь я не хочу, чтобы погиб ещё один!

И он бесстрашно бросился в воду вслед за Микаэлем, хотя знал, что плавает не лучше него.

Он схватил за руку, уже потерявшего сознание Микаэля, и подплыл с ним к борту. Было видно, что ему нелегко бороться с волнами и одновременно поддерживать над водой голову Микаэля. Кто-то из матросов догадался принести багор, и, зацепив за одежду Микаэля, они вытащили его на палубу. В это время двое других, перегнувшись через борт, подали руки Арчибальду. Оказавшись на палубе, Арчибальд, как ни в чём ни бывало, выжал свои мокрые длинные, перехваченные по горскому обычаю кожаным ремешком волосы, и подошёл к неподвижно лежавшему Микаэлю, которому товарищи делали искусственное дыхание.

- Ну, что, жив утопленник?- ворчливо спросил он.

- Жив, жив.

«Утопленник» открыл глаза.

- Ну, как, хорошо поплавал?- таким же ворчливым тоном поинтересовался Арчибальд.

- Это ты меня спас? Спасибо тебе!

- Угу. Из-за тебя я теперь весь мокрый.

И надев сапоги, бросил не оборачиваясь: «Дайте ему что-нибудь сухое, балваны!» и, продолжая ворчать что-то по поводу капитана, не глядя ни на кого, он быстрыми тяжёлыми шагами зашагал к лестнице, ведущей вниз к гребцам. Вода потоками текла с его одежды и с мокрых длинных волос, но он словно бы и не замечал этого. Мрачный и усталый он присоединился к всё же остававшимся ещё на своих местах гребцам несмотря на свару наверху и теперь дремавшим, выпустив из рук вёсла и уронив головы на руки. Арчибальд со вздохом опустился на жёсткую дубовую скамью и взял в руки семифутовое тяжеленное весло. Вскоре к нему присоединились и остальные и вновь спустившиеся на нижнюю палубу гребцы и, прислушиваясь сквозь шум вновь усиливавшегося дождя к рокоту барабана, задававшего ритм, они ритмично подняли над водой вёсла и с шумом и фонтаном брызг, на которые никто уже не обращал внимания, опустили в воду, и «Ирэнна» двинулась. Вперёдсмотрящий как бы он не вглядывался, ничего не мог разобрать в освещаемый висящим на мачте фонарём и двумя фонарями, установленными на палубе в наступавшей на него сырой промозглой мгле и в густой беспросветной пелене дождя.

***

Корабль как-то опустел без Геллиота. Целую неделю, пока «Ирэнна» была в море, на ней не было слышно ни весёлого смеха, ни шуток. Матросы никак не могли забыть ужасную картину, увиденную ими на палубе пиратского судна в тот злополучный день. Бернару постоянно вспоминался жуткий, нечеловеческий крик Геллиота, слёзы, которые он старался сдержать и не мог. Бернар не мог забыть его, стоявшего на палубе, окровавленного, но улыбающегося. Бернар слышал истории о людях, которые смеялись под пытками, но Геллиот!.. Это совсем другое…

И впервые подумалось ему, что весёлый жизнерадостный Геллиот был очень похож на Эстора: та же мягкая светлая добрая улыбка, тот же задорный огонёк в глазах, что порой так оживлял задумчивое лицо Эстора и та же удивительная лёгкая манера общаться, недаром Геллиота считали душой команды. И вот этого удивительного светоча жизни на «Ирэнне» не стало, и сразу ещё больше, чем всегда помрачнел и нахмурился капитан, и вся команда словно бы стала ещё молчаливее. Люди ходили понурые, осунувшиеся.

Но вот впереди завиднелись зелёные берега империи Юит. Все очень обрадовались земле, ведь за долгий месяц они видели только бескрайние просторы моря да несколько крохотных островков, больше похожих на простые подводные скалы. А Бернар испытал странное чувство, это было ощущение восторга, ведь это были его родные берега. Наконец «Ирэнна» бросила якорь в богатом и одном из самых крупных портов империи.

Наши путешественники простились с капитаном и командой, и сошли на берег. Не спеша, направились они в город.

- Нам надо купить лошадей, ведь до гор далеко, пешком не дойти,- философски заметил Эстор.

Тем временем команда «Ирэнны» тоже сошла на берег, и все разошлись по городу. А Арчибальд подошёл к капитану.

- Я бы хотел уйти с корабля,- начал он, - Несколько лет я прослужил на нём гребцом, и меня всё устраивало - и ребята хорошие, и жалованье, но признаюсь, мне до смерти надоело море, стычки с пиратами. Я хочу домой, в родные горы.

Капитан вздохнул.

- Ну, что ж. Я не стану задерживать тебя, хотя мог бы. Я ведь тоже понимаю, как это тяжело - быть так долго вдали от родных берегов. Через два часа мы отчаливаем. Если можешь, останься до возвращения команды. Думаю, матросы захотят проститься с тобой.

Арчибальд согласился, но подумал: «Навряд ли». Кроме бедного Геллиота, и, может быть, Микаэля, у него не было друзей. Он стоял на мостках рядом с капитаном и задумчиво смотрел на снующих туда-сюда грузчиков.

За полчаса до отплытия начала собираться команда. Узнав, что Арчибальд уходит, Микаэль подошёл к нему.

- Вспоминай нас. И… Геллиота. Знаешь, ты никогда не был общительным, но за два года я успел привязаться и полюбить тебя. Мне теперь будет тебя не хватать. Прощай. Может быть, когда-нибудь ещё увидимся.

И они пожали друг другу руки.

Арчибальд простился с матросами, и сошёл на берег.

Раздался сигнальный гонг, убрали трап, и «Ирэнна», подняв паруса, отошла от берега.

Арчибальд стоял и смотрел вслед уходящему кораблю, и ему становилось грустно. Более четырёх лет прослужил он на «Ирэнне» с большей частью команды. Ещё ни на одном корабле не задерживался он больше года. Но он был немало удивлён, когда собравшиеся на палубе матросы, стали махать руками и что-то кричать ему. Но ветер относил их слова, и Арчибальд разобрал только: «Счастливого пути!» он замахал в ответ, и ему стало как-то легче на душе. Он как-то не задумывался, что даже за четыре года, его, всегда угрюмого и мрачного, могли полюбить на судне.

Долго ещё стоял он на причале, глядя в безграничный синий простор, и в первый и последний раз пожалел о своём уходе с корабля…

***

А что же наши герои?

Весь день Они бродили по городу в поисках ярмарок. Наконец они нашли то, что искали. Купив пять лошадей, и, выехав из города, они направились к югу. На карте империи отметив ближайшее селение, где можно было отдохнуть, они, тихо переговариваясь, шагом ехали по широкому тракту. Живописные сельские пейзажи перемежались с лесистыми невысокими холмами. Наступал вечер. Тёплые голубоватые сумерки медленно опускались на землю, пастухи начинали сгонять стада, блеяние овец и мычание коров слышалось повсюду. Приятный ветерок шелестел в высокой траве и качал ещё не спелые колосья ржи. Цикады уже начинали свои вечерние концерты, а в поля медленно опускалось солнце.

- Как хорошо…- мечтательно проговорила Лебелия.

- Неужели здесь когда-то воевали?- спросила она, вспомнив рассказы Бернара о кровопролитных схватках с дикарями-горцами.

- Нет,- ответил Бернар, - Основные военные действия всегда разворачивались в предгорьях или на равнинах у подножия гор. А эти места всегда были мирными.

Вдруг их прервал чей-то оклик:

- Уважаемые сеньоры, остановитесь!

Они остановили коней и оглянулись. К ним по дороге в длинном плаще быстро шёл человек. Они не сразу узнали в нём Арчибальда.

Приблизившись к ним, он неуклюже поклонился - было видно, что он не знает, как себя вести со знатными сеньорами - и обратился к Бернару:

- Я слышал, что вы собираетесь перейти через горы. Я могу быть полезен в этом деле. Дело в том, что в этих горах много разбойников, и вам нелегко будет миновать их. А я могу провести вас в других, менее обитаемых местах.

- Арчибальд, а вы ушли с корабля?- спросила Лебелия.

- Да, сеньора. К тому же и мой путь идёт через горы. И я мог бы…- в конец он смутился и замолчал.

- Если хотите, идите с нами,- ответил Бернар.

Арчибальд поклонился.

- Но, насколько я понимаю, придётся перевалить через вершины? Ведь сквозной проход один,- сказал Эстор.

Матрос виновато посмотрел на него.

- Боюсь, что да. Теми тропами, которые я знаю можно пройти только через перевал.

Все тронулись в путь. Было договорено, что Арчибальд пойдёт вперёд и будет ждать остальных в ближайшем селении, куда они собирались добраться часа через полтора. Арчибальд пошёл вперёд и скоро скрылся из виду.

- Бернар, ты уверен, что стоило брать с собой этого горца?- недоверчиво спросила Эльвира.

- Да, я доверяю ему. Да к тому же без его помощи нам нелегко будет преодолеть северные склоны гор, где на каждом шагу нас будут поджидать сотни дикарей, не признающие никаких законов.

Когда они въехали в селение, солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом. Арчибальд уже поджидал их на постоялом дворе. Оказалось, что он уже успел купить для себя лошадь и кое-какое продовольствие.

На другой день они отправились дальше. Несколько дней они ехали по сельской местности, но вот поля кончились, и начался обширный пригород. И вот, на третий день на дорогах стали появляться роскошные экипажи, тянувшиеся к огромному городу, мощные стены которого были видны ещё издали, а золотые купола храмов сверкали так, что начинали болеть глаза. Бернар сказал, что этот город столица империи, прекрасный город Миниар, город его рождения, его Родина. Подъезжая к столице, Бернар ощутил странное, словно давно забытое чувство – ведь он на родине, в тех местах, где родился, вырос. И пусть он не любил, даже ненавидел эти крепостные стены, этих извечных стражей у ворот, но всё же этот город был его родным городом.

Посоветовавшись, все решили не въезжать в город, а поехать напрямик к югу. Стены города остались далеко позади, когда вдруг путники услышали конский топот и громкие крики.

- Стойте!- раздался грубый голос, и в тот же миг их окружили со всех сторон вооружённые до зубов гвардейцы. - Кто вы и что вам нужно во владениях нашего светлейшего императора?- вышел вперёд предводитель вооружённого отряда гвардейцев. Никто не успел ответить на его вопрос, как он продолжал:

- А впрочем, мы знаем кто вы. Мы были предупреждены о вашем приходе. А теперь настало время представиться,- продолжал он уже более миролюбиво. - Моё имя Роберт, Роберт ГРОЦЕРИ.

Все вздрогнули и подняли глаза на говорившего.

Это был человек средних лет, высокий и статный. Его тёмные волосы были уже тронуты сединой. Резкие и правильные черты его благородного красивого лица придавали ему некую суровость. Чёрные глаза его смотрели проницательно и холодно. Ястребиный взгляд этих чёрных глаз, казалось обжигал. Что-то жестокое было в этом человеке, хотя никто, кроме Бернара не мог понять что.

Элона вскрикнула, но Эльвира схватила её за руку.

- Вас мы не станем задерживать,- продолжал Роберт, - Но вы знаете, что среди вас находится предатель, перебежчик. Его мы обязаны задержать и отправить к нашему светлейшему императору. И этот человек- Бернар Гроцери.

Бернар побледнел, но лицо его оставалось спокойным. Он вышел вперёд и встал рядом с братом. Теперь не оставалось сомнений, что они братья. Они были похожи друг на друга, но отличие было не столько во внешности, сколько в выражениях их лиц. Лицо Бернара было сурово, но не жестоко, как у его брата. В глазах Бернара не было того холодного огня.

Увидев бледность брата, Роберт криво усмехнулся.

- Ну, что страшно, предатель!

Бернар посмотрел ему в глаза и ответил спокойно:

- Я в твоей власти и пойду, куда ты прикажешь, но разреши мне попрощаться с моими друзьями.

- Иди,- махнул рукой Роберт, но предварительно один из гвардейцев отстегнул от пояса Бернара меч.

Бернар подошёл к своим спутникам. Чуть поодаль Роберт и ещё несколько гвардейцев зорко наблюдали за каждым его шагом.

- Идите вперёд, не задерживайтесь,- вполголоса сказал Бернар, - Вас они задерживать не станут. Им нужен только я. А если я не вернусь…- тут голос его чуть заметно дрогнул и он отвернулся.

- Бернар, прошу вас!..- у Элоны в глазах стояли слёзы.

- Я сказал, идите. А со мной, надеюсь, всё будет в порядке. Прощайте!- и он отошёл от них.

Гвардейцы тотчас окружили его. Двое из них взяли под уздцы его лошадь [арестованным полагалось идти пешком]. А Роберт крикнул:

- Направляемся в лагерь!..

- Да,- проговорил Эстор, когда гвардейцы скрылись из виду. – ничего не понимаю…

- А я, кажется, поняла,- сказала Эльвира. – двенадцать лет назад Бернар самовольно покинул эту страну. Но я не понимаю одного, неужели император ещё это помнит? И разве у него есть брат?

Элона тихо всхлипывала.

- Как ты можешь так спокойно говорить!.. Что же с ним будет?

- Успокойся, сестрёнка,- ласково потрепал её по щеке Эстор, - Всё с ним будет хорошо. Ничего сделать для него мы всё равно не сможем… надо идти… поехали! Вперёд!- как можно веселее крикнул он и первым тронул поводья.

***

А в это время Бернара, пленником вели в город. Окружённый со всех сторон вооружёнными гвардейцами он шёл, и тысячи мыслей разом теснились в его голове. «Неужели Роберт жив?.. Неужели мой уход ещё помнят здесь?.. Откуда Роберт узнал, когда и где я буду проезжать?.. И полно ли, император ли приказал захватить меня?..» Но эту последнюю мысль он тут же отогнал прочь. Никогда бы Роберт не стал бы задерживать его без приказа.

Перед вратами города вооружённая стража приклонила колени перед Робертом, и ворота с лязгом распахнулись, и пленника повели по роскошным улицам города. Горожане останавливались, с любопытством смотря на эту странную процессию. Бернару подумалось, что не столь сама картина вооружённых людей, ведущих пленника удивила их [когда-то такие картины здесь были не редкостью], а сам пленник. Он не был похож на дикаря с северных склонов гор, которых десятками казнили на городской площади, и что самое удивительное, с первого взгляда было видно, что он очень похож на их военачальника. Бернар уже успел убедиться, что Роберта здесь все хорошо знают, хотя и недолюбливают. Но вот его повели по улицам самого богатого квартала города. И тут только Бернар почувствовал настоящее унижение под пристальными взглядами толпы. И в двойне тяжело ему было осознавать, что он в плену у собственного брата. Но вот процессия приблизилась к великолепному каменному замку. Бернар не сразу узнал в нём родовое имение своего отца. Он помнил, что на другом конце площади должен стоять императорский дворец, окружённый неусыпной стражей, но его отсюда видно не было.

Подойдя к воротам, Роберт махнул рукой, и гвардейцы тотчас исчезли с чрезвычайной поспешностью. Но Бернара тут же схватили за руки четверо стражников. Проследовав по мраморным ступеням, они поднялись в верхние покои, где Роберт приказал им удалиться, и Бернар остался один в огромной комнате с большими окнами, пропускавшими много света. Посредине комнаты стоял большой стол. Вошедшая служанка поставила на него два блюда с мясом и два бокала с вином. Вернулся Роберт и, с видом усталого человека, опустился в мягкое кресло у стола. Он сделал знак Бернару, но тот не сдвинулся с места. Роберт молчал, и не сводил с брата своих чёрных глаз. Наконец он заговорил:

- Ну, вот мы и встретились, братец! А ты совсем не переменился с тех пор, как сбежал из дому. Да ты садись, садись! Поешь, выпей!

- Что ты от меня хочешь?- глухо спросил Бернар, - Сначала вводишь меня в этот дом как пленника, а потом предлагаешь угощение как гостю.

- И тебя это удивляет? Мы всё-таки братья.

И он снова надолго замолчал.

- Тебя удивляет, что я жив и здоров. Я расскажу тебе всё!..- надрывно проговорил он. – когда, двенадцать лет назад, ты ушёл из дома отец просто места себе не находил от горя, а меня из-за твоего самовольного ухода чуть не казнили! Вот твоя благодарность за наши заботы!!!- он судорожно сжал подлокотники кресла.

- Я был достаточно взрослым, что бы самостоятельно принимать решения,- спокойно ответил Бернар, - На верность императору я не присягал и необязан был выспрашивать у него дозволения покинуть страну.

- А нам ты почему ничего не говорил?

- Я говорил вам много раз, что не могу жить там, где каждый день на моих глазах совершаются сотни казней. Я не мог жить в том мире, где лжецы и льстецы повсюду. Я не мог жить той жизнью, которой жил ты.

- А нас ты подумал?! Ведь ты же не простой ремесленник, а сын второго человека в стране.

- Это был мой выбор, а не ваш.

- Ты убил отца! Он пал в схватке с дикарями, будь они прокляты, от удара деревянным копьём, хотя его невозможно было убить и двуручным мечом. Он был прекрасным полководцем, и всегда выходил победителем из любого самого страшного сражения. Его быстроте и ловкости позавидовал бы любой. От горя и страха за тебя он утратил и силу, и ловкость.

Он уже кричал, голос его срывался, глаза блестели, на губах начала появляться пена. Он был страшен в эту минуту. Но Бернар спокойно ответил:

- Я не узнаю тебя, Роберт. Ты хочешь сказать, что в смерти отца повинен я? Разве другие знаменитые полководцы не погибали однажды? И если я в чём и виноват, только лишь не в гибели нашего отца.

Роберт вскочил, и не успел Бернар опомниться, быстрым движением выхватил из-под плаща кинжал и бросился на него. Приставив кинжал к груди Бернара, он прошипел:

- Ты, только ты виноват во всех моих бедах.

Вот когда Бернару стало по-настоящему страшно, но он постарался говорить как можно спокойнее:

- Мы всегда с тобой недолюбливали друг друга. Но никогда не думал я, что ты способен убить родного брата. Так знай, убить тебе меня не удастся, потому что я в кольчуге.

Услышав это, Роберт, кажется, начал приходить в себя. Ещё несколько минут он стоял, тяжело дыша, держа кинжал у груди брата, затем опустил оружие и рухнул в кресло, сжав голову руками.

- Я ненавижу тебя!- прошептал он, - Ты… Ты всегда был любимчиком нашей матери,- продолжал он, немного успокоившись,

- И ты всегда был для меня младшим братом. Тем, кого можно не замечать. И я всегда удивлялся, как ты смог всецело завладеть любовью матери. Я хотел, чтобы она любила только меня. Всё детство я спорил с тобой за право быть достойнее её любви. Я всегда завидовал тебе. И теперь… Когда я вижу тебя живым…

- Значит, это ты хотел отравить меня?- по-прежнему спокойно, но чуть дрогнувшим голосом, спросил Бернар.

- Да. Я подослал яд, но ты остался жив… и теперь…

Он замолчал.

- Что же ты намерен теперь со мной сделать?

- Тебя будут судить за побег.

- Неужели за столько лет император не забыл об этом?

- Светлейший император никогда ничего не забывает. Да к тому же, он сейчас в отъезде и поэтому судить тебя буду я.

- Но ты не имеешь права.

- Я приближённый императора И имею право на что угодно.

С этими словами он поднялся и вышел, и Бернар остался один. Тут его взгляд упал на стол. В стороне от нетронутого угощения стояла маленькая фляжка. Бернар подошёл и взял её. Во фляжке оказалась густая светло-коричневая с красноватым оттенком и с резким запахом жидкость.

«Неспроста всё это»,- подумал он, «Что это за напиток? Ни на чай, ни на вино он не похож». И вдруг что-то звякнуло, ударившись о пол. Это был маленький пустой пузырёк из-под мази, которой Бернар смазывал порезанную на ферме руку. Повинуясь какому-то инстинкту, он быстрым движением влил в этот пузырёк несколько капель пахучей жидкости, завернул крышку и поставил флягу на прежнее место. Пузырёк он тщательно завернул в полы плаща.

«Пусть Эстор посмотрит».

Но не успел он отойти от стола, как вернулся Роберт. Бросившись к нему с криком:

- Не смей здесь ничего трогать! Эй, стража, уведите его!

И тотчас двое стражников вбежали в комнату и, схватив Бернара за руки, поволокли вниз по лестнице…

Его втолкнули в низенькую подвальную дверь и оставили одного. То помещение, где он оказался, не было темницей, здесь не было ни кованых решёток, ни сырых стен, ни железных колец - того, что всегда сопровождает понятие «темница». По-видимому, это был хороший каменный погреб, но Бернару от этого соображение легче не стало. Теперь-то он мог обдумать создавшееся положение. Времени на это у него была целая ночь. Его должны были судить на следующее утро, а дальше кто знает, что будет? Может быть даже и смерть.

«Неужели Роберт сошёл с ума? А если он будет меня судить, мне наверняка грозит смерть…»

На другое утро его привели в судилище. В высоком кресле посреди залы с резным судейским жезлом в руке восседал Роберт. Толпы богато разодетых вельмож стояли полукругом. Среди них Бернар узнал многих ярых прислужников императора, которые не любили ни Бернара, ни его мать и даже его отца, за их «не слишком сильную любовь к светлейшему императору».

«Уж они-то сделают всё возможное, чтобы меня осудили!»- подумалось Бернару, когда его вывели на середину залы к судейскому креслу. Роберт постучал своим жезлом по резным ручкам кресла и встал. Воцарилась полная тишина. Бернар снова почувствовала себе взгляды толпы, и невольно оглянулся вокруг. Почти все смотрели на него с нескрываемой враждебностью, даже те, кого он никогда не видел. И в Бернаре стало медленно расти и закипать чувство, похожее на раздражение и возмущение.

- Вы все видите этого человека,- обратился Роберт к собравшимся. - Многим из вас он хорошо известен. Этот человек, Бернар Гроцери. Он обвиняется в измене Его Величеству императору. Его вина велика! А что заслуживает предатель императора?

- Смерти!- раздалось несколько голосов сразу.

- Благодаря Арнольду,- продолжал Роберт, когда крики утихли, - Моим отрядом был схвачен предатель и доставлен на суд.

И тут вперёд вышел невысокий пожилой человек, лицо которого показалось Бернару очень знакомым.

«Так вот ты кто, Арнольд,- вспомнил он.

Это был один из послов, приезжавших несколько лет назад в страну Мечтаний, тот самый дениянец, который так не понравился Лебелии.

«Недаром ты тогда всё поглядывал на меня! Доносчик! Значит, не Дегуру служил ты, а брату моему! Прекрасно! Посмотрим, что будет дальше»…

- Если бы не Арнольд, преступник не понёс бы справедливого наказания. А жил бы себе, как прежде, в чужой стране, не изведав твёрдой руки правосудия.

Арнольд поклонился.

«А где же второй?»- подумал Бернар, «хотя, он, может быть, не причастен».

- Решайте, о вельможи, какая судьба ждёт этого человека.

Поднялся невообразимый шум.

- Казнить его! Казнить!

Кричали многие. Но тут из толпы вельмож вышел высокий седовласый старик в богатых одеждах и встал перед креслом Роберта. И Бернар узнал в нём старого друга его семьи, богатого и знатного вельможу. Он когда-то заступался за его мать.

- О сеньор,- обратился он к Роберту, - Разве закон дозволяет казнить дворянина без дозволения императора?

- Я имею на это право,- ответил Роберт, - И к тому же он предал императора. И вряд ли император стал бы препятствовать свершению казни.

- А сколько ему было лет, когда он ушёл из страны?

Этот вопрос, кажется, смутил Роберта.

- Насколько мне известно, семнадцать,- продолжал старец, - А в семнадцать лет ни один дворянин не приносит клятву верности Его Величеству.

По зале прошёлся лёгкий шёпот одобрения.

Он говорил спокойно, гордо вскинув голову и смотря прямо в глаза Роберта. Но Роберт заметно занервничал.

- Я предлагаю голосовать поднятием рук,- закончил речь старый вельможа.

- Кто за то, чтобы его осудили?!- поднял руку Роберт.

Несколько рук мгновенно взметнулось вверх. Сам Роберт тоже поднял руку.

- А кто за то, чтобы оправдать преступника?!

Около тридцати человек подняли руки, и первым был старый вельможа. Бернар с благодарностью посмотрел на него, но он отвернулся, будто не заметив, и разговорился с подошедшим сановником.

- Несправедливо!- закричали те, кто поднимал руки за осуждение, - Мы будем жаловаться.

- Хорошо,- зычным спокойным голосом проговорил старик, - Я доложу императору, что вы незаконно пытались осудить дворянина. И, к тому же, и вам, сеньор, это должно быть прекрасно известно, род Гроцери ведёт своё начало с давних времён и является самым знатным и почитаемым среди других родов. Не думаю, что он обрадуется, что вы, сеньор Гроцери, стояли во главе этого нечистого суда!

Роберт постучал жезлом по ручкам кресла, и все замолчали.

- К сожалению, всеуважаемый сеньор Мидеор прав. Наши законы не всегда позволяют вершить правосудие надлежащим образом. Большинством голосов преступник был оправдан, и я снимаю с него все обвинения… Оправдать!- и он ударил жезлом о пол.

Выходя из залы, Бернар столкнулся с Мидеором. Тот чуть заметно кивнул ему головой, и, выйдя вместе из залы, они отошли в сторону. Дождавшись, когда мимо них пройдут последние вельможи, Бернар сказал:

- Благодарю вас. Если бы не вы, не пришлось бы мне ходить по земле.

- Я всего лишь напомнил вашему достопочтенному брату о существующих в его стране законах. Я всегда любил вашу семью, кроме Роберта, и рад был помочь вам. Но мне, кажется, вам не следует задерживаться здесь. Уезжайте как можно быстрее. Никто не посмеет более задерживать вас. Я переговорю с Робертом, чтобы вам вернули меч и коня. А теперь прощайте!

И он ушёл по длинным коридорам судебного дома, смешавшись с толпой. Бернар направился к выходу и у входа в судилище столкнулся с Робертом.

- Роберт, дозволь мне уехать,- учтиво обратился к нему Бернар.

- Ничего не поделаешь. Езжай!- зло сплюнул Роберт, - Но знай, ты ещё пожалеешь! Когда-нибудь я найду тебя и не думаю, что та встреча будет столь же удачной для тебя!- прошипел он ему вслед…

Через несколько часов Бернар уже ехал по пыльной дороге к югу, догоняя своих друзей.