Глава 16. Как оказалось, я находился не так далеко от Алториеса, как предполагал: до дома Лоэ мы добираемся достаточно быстро

Как оказалось, я находился не так далеко от Алториеса, как предполагал: до дома Лоэ мы добираемся достаточно быстро, учитывая, что мобиль старенький и едет весьма медленно, по самой обычной трассе, вынужденный соблюдать правила дорожного движения.
Я обхватываю себя руками, ощущая сильную дрожь во всем теле и легкий озноб, вызванный, скорее всего, стрессом. Зубы отбивают барабанную дробь. Я пытаюсь не расклеиться, заглушая подступающую истерику, не позволяя эмоциям полностью овладеть мной. Вновь и вновь я говорю себе вслед за вторым «я»:
“Держись, Аэль. Не сейчас. Еще немного, и ты сможешь расслабиться. Лоэ все поймет.
Пожилой дженуи, качая головой и что-то бормоча себе под нос, то и дело бросает на меня обеспокоенные взгляды. О чем именно он думает, мне безразлично. Все свои силы я концентрирую на одном: не позволить себе сейчас упасть в виднеющуюся невдалеке черную пучину депрессии. Я стараюсь прогнать прочь страшные картины произошедшего, стараюсь не думать о Дэусе, обошедшимся со мной столь ужасно, не размышлять о причинах его зверского поступка, а главное, не задаваться вопросом: что мне делать дальше?
- Ты как, нормально? – беспокоится старичок.
Не в состоянии вымолвить ни слова, я едва заметно киваю.
- Что-то мне не нравится твое состояние. Тебе бы сейчас в больницу, - обеспокоено произносит он.
- Нет, не надо, только не туда, - практически выкрикиваю я, почувствовав очередную волну сильнейшего страха.
- Нет, так нет. Ты успокойся. Осталось совсем чуть-чуть. Мы уже подъезжаем. В какую же ты передрягу угодил?
Я молчу, не в состоянии говорить о пережитом ужасе.
- Что же, твое право. Я не настаиваю, - примирительно произносит он и вновь обращается ко мне: - За тобой есть кому присмотреть?
Я согласно киваю.
- Друг поможет. Всегда помогал, - выдавливаю я.
- Друзья - это хорошо. Иногда друзья намного ближе родных, - согласно кивает дженуи и через некоторое время вновь спрашивает: - Ты уверен, что твой друг дома?
Я замираю.
“ А вот это очень хороший вопрос. В самую точку. Мы ведь и правда не знаем дома ли Лоэ. По идее, он должен быть на работе ”.
Из моей груди вырывается тягостный стон.
“А если его действительно нет? Что же тогда?”
На этот раз ни я, ни голос ответа не знаем. У меня нет возможности попасть в съемную квартиру, поскольку рюкзачок с моими вещами остался в аэромобиле д’е Море. Получается, если Лоэ не окажется дома, мне придется ночевать на улице.
Чувствуя, как по щекам начинают сами собой бежать слезы, я смотрю полным боли растерянным взглядом на добродушного старичка и отрицательно качаю головой.
В этот момент, несколько раз крякнув, мобиль приземляется около дома друга.
- Я подожду, - произносит пожилой дженуи.
Прежде чем выйти из машины, дрожащим, хриплым голосом я практически шепчу:
- Спасибо.
- Не за что, сынок, не за что, - отвечает он.
Я выбираюсь из мобиля, слыша оханья старичка:
- Эх, малыш, и кто же с тобой так обошелся?
Сердце сильно колотится, ноги плохо подчиняются мне, но я поднимаюсь по ступеням и звоню в дверь, моля Создателя, чтобы Лоэ все же оказался дома.
Тишина. “Пожалуйста, Лоэ, будь дома”.
Я снова нажимаю на звонок.
“Может, он спит и не слышит?
Вечером? Спит? Это едва ли. Лоэ скорее спит днем, нежели вечером ”.
Я вновь нажимаю на кнопку, и опять тишина.
“ Остановись. Это бесполезно. Его нет ”.
Я прислоняюсь лицом к закрытой двери, чувствуя, как падаю в бездонную, черную пропасть.
“Что же мне делать?”
Я еще некоторое время стою, прислонившись к двери, ощущая, как надежда и вера в хорошее будущее тают на глазах. Понимая, что бессмысленно стоять перед закрытой дверью, я медленно спускаюсь по ступеням, чувствуя себя совершенно опустошенным.
Теперь мне некуда торопиться. Некуда идти. Никто меня нигде не ждет. Более у меня нет ни воли, ни желания бороться с бурным потоком, в который я попал, сев в аэробус до Алториеса.
Мне казалось, моя жизнь изменится в лучшую сторону; казалось, нет ничего хуже, чем Эджентис. Как же я ошибался. Я оказался выкинутым на длинную, ухабистую дорогу, полную острых камней, то и дело врезающихся мне в ноги. Не обращая внимания на холодный ветер, израненные стопы, до последнего момента я неумолимо продолжал идти вперед, следуя за небольшим лучиком света, маячившим где-то вдалеке. Теперь свет померк, оставив лишь мрак и нескончаемую дорогу по сухой бесплодной земле.
Я выхожу на улицу и устало сажусь на ступени.
“Какой смысл бороться? Ради чего жить? Должно быть, я действительно ошибка природы... или, скорее, ученых. Мне нет места в этом мире. Так зачем сопротивляться? Не проще ли позволить добить себя?”
- Долго ты собираешься здесь сидеть? – слышу я уже знакомый голос того самого старичка, подобравшего меня на обочине дороги.
Я поднимаю голову и смотрю на него совершенно безвольным, пустым взглядом.
- Пойдем-ка со мной, сынок. Старый Рокхейн поможет тебе. Обработаем твои раны, выпьешь горячего чаю, поспишь, а потом уже и будешь думать, что делать дальше.
Не в силах мыслить, не то, что сопротивляться, я безвольно поднимаюсь и следую к видавшему лучшие времена аэромобилю.
Я позволяю усадить себя на заднее сиденье и укрыть теплым пледом, взятым старичком непонятно откуда.
Пожилой дженуи устраивается за рулем и заводит двигатель. Машина плавно взлетает.
Я смотрю перед собой, потеряв всякий интерес ко всему и совершенно не реагируя на происходящее.
- Ничего, ничего. Вот увидишь, все будет хорошо, - тем временем продолжает говорить Рокхейн. – Накормим, обогреем, полечим, и будешь, как новенький. Знаешь, Создатель не дает нам таких испытаний, с которыми бы мы не смогли справиться.
Я грустно усмехаюсь.
“Слишком уж много этих испытаний”.
- Зовут-то тебя как? – вновь обращается ко мне пожилой дженуи.
- Аэль, - едва слышно отвечаю я.
- Красивое имя. Один очень хороший человек, которого жизнь, ох, как тряхнула, так же хотел назвать своего сына. Он скончался на операции. Жалко, хороший был парень. Тоже угодил в передрягу. Мы с Завейю какое-то время помогали ему, а потом он исчез. Жив ребеночек или нет – это так и осталось неизвестным. Очень уж ты похож на того человека.
Я оживляюсь.
- Завейю? Вы сказали, Завейю? – переспрашиваю я.
- Ну да. Так звали моего Пару. Несколько лет назад он угодил в Кхатран. Эх, говорил я ему, чтобы завязывал он со своими подработками. Так ведь нет. Какой одис будет слушать дженуи? – старичок обреченно качает головой и тяжело вздыхает.
Мой мозг начинает активно работать, проводя многочисленные параллели между только что полученной информацией и знаниями, переданными мне отцом.
“Неужели он знал папу? Но как же так? Этого просто не может быть!
Судя по тому, что Пару Рокхейна звали Завейю и друг последнего хотел назвать ребенка Аэлем, – все сходится, но я бы рекомендовал уточнить ”.
До сих пор не веря в услышанное, полным волнения голосом я интересуюсь:
- Друга Завейю случайно звали не Алин Саусвон?
Пожилой дженуи кидает на меня удивленный взгляд и произносит:
- Ты тоже его знал?
Я отворачиваюсь к окну, до сих пор не в силах поверить в такое совпадение.
“Может, это не случайность?
Если не случайность, тогда что? Неужели ты думаешь, Дэус бы позволил кому-то наблюдать за своей жизнью и своими действиями, особенно, недавними? О нет, мой дорогой, похоже, это самое настоящее совпадение, стечение обстоятельств, потому как в ином случае нам бы просто не позволили увидеться, а отправили бы прямиком в лабораторию на тестирование ”.
Не признать правоту слов второго “я” невозможно, и, поскольку ситуация, в которой я оказался не по своей воле, чрезвычайно плачевна, я решаю открыться, понимая, хуже не будет. И даже если мои параноидальные страхи все же оправдаются, и я окажусь в лаборатории, то так тому и быть. Терять мне больше нечего. У меня и так ничего не осталось, лишь это никчемное тело, вырабатывающее злосчастные феромоны. Может, ученые доведут начатое до конца, сделав из меня бездушный инкубатор, и я не буду больше испытывать этой раздирающей, пожирающей мое тело и душу боли?
Я поворачиваю голову и смотрю на Рокхейна.
- Алин Саусвон мой отец.
Машина на мгновение сходит с воздушной трассы, я сильно ударяюсь о дверь и непроизвольно шиплю от боли, которую доставляют многочисленные царапины, все еще слегка кровоточащие.
Некоторое время мобиль качает из стороны в сторону, я вжимаюсь в сиденье, стараясь, чтобы мое израненное тело ни обо что не билось во время тряски. Анус прошивает резка боль. Я прокусываю до крови губу, едва сдерживая болезненный стон.
Машина выравнивается. Старичок некоторое время молчит, вероятно, переваривая информацию.
- Мда.., - наконец выдыхает он. – У меня, конечно, были предположения, но я все время себе говорил: это лишь совпадение. Бывают же люди, невероятно похожие друг на друга, при этом не состоящие в родстве. Редко, но подобное встречается. Вот ведь неожиданность: через столько лет встретить совершенно случайно сына друга… Эх, и почему Завейю нет в живых? Вот была бы радость! Не просто так, видать, меня занесло в такие дебри. Никогда не ездил по той трассе, а тут вдруг решил… Не иначе, как дело рук Создателя. Ну, теперь я уже тебя никуда не отпущу, пока не узнаю всю твою историю и не приведу в порядок. Благо, кое-какие навыки еще сохранились.
- Какие навыки? – побледнев, спрашиваю я.
- Как какие? Я же когда-то был целителем, пока не ушел из клана Витаэ. Эх, не по душе мне то, что там творится. Целители должны даровать здоровье, таково наше предназначение, а не губить его… Ты не бойся, я не отдам тебя в лапы этим безбожникам. Выходим, вылечим, вот увидишь, все будет в порядке. Нам же с Завейю Алин был как брат, а ты, значится, племянник. Все равно своих детей нет, Создатель не даровал, да и родных не осталось. Так что можешь оставаться, сколько твоей душе угодно. Лишняя тарелка супа у меня всегда найдется, тем более, для сына Алина.
Во мне потихоньку просыпается надежда.
“Может, Создатель не оставил меня? Может, все еще стабилизируется?
Конечно, стабилизируется. По крайней мере, крыша над головой есть – уже хорошо, а о большем я пока не советую тебе думать ”.
Я с благодарностью смотрю на моего спасителя.
- Спасибо, - тихо произношу я.
К этому моменту, покрякивая и пыхтя, машина начинает снижение.
Солнце зашло. На землю опускаются сумерки. Я смотрю в окно на небольшие похожие друг на друга многоквартирные дома, невысокий кустарник, пустынные, плохо освещаемые улицы – все это указывает на признаки окраины, практически, черты района.
Несколько раз крякнув, машина приземляется. Припарковав ее около обочины, Рокхейн отстегивается, поворачивается ко мне и бодро заявляет:
- Приехали, - и спешно выходит из аэромобиля.
До сих пор кутаясь в мягкий, теплый плед, стараясь по минимуму тревожить повреждения, нанесенные кустарником и жестоким обращением со мной Дэуса, я выбираюсь из машины.
Следуя за старичком, я поднимаюсь на третий этаж по невзрачной узкой лестнице.
- Мы на окраине Вилры, - на ходу поясняет пожилой дженуи. Остановившись около деревянной с потрескавшейся краской двери, он открывает ее.
- Добро пожаловать в мою скромную обитель.
Мы заходим.
Квартирка действительно невероятно мала и состоит из одной комнаты, поделенной искусственным путем на зоны. Небольшой кухонный уголок, узкая кровать, продавленный диван, круглый стол и встроенный в стену небольшой шкаф составляют интерьер квартирки. Также я обращаю внимание на дверь, ведущую, скорее всего, в ванную.
Рокхейн, подойдя к шкафу, достает оттуда большое махровое полотенце, хлопчатобумажную, серого цвета чистую кофту и такие же штаны. Все это он вручает мне.
- Иди в ванную, а я пока заварю чай на травках, они помогут тебе успокоиться. Потом осмотрим и смажем твои раны, - произносит он, указывая на замеченную мной ранее дверь и, подойдя к кухонному уголку, начинает греметь посудой, что-то тихо бурча себе под нос.
Я же направляюсь в ванную.
Повесив на обнаруженный крючок плед, чувствуя озноб, дрожащими руками я аккуратно стягиваю с себя перепачканные брюки. Забравшись в небольшую ванну и включив кран, я встаю под горячие струи воды. Вот тут-то меня и накрывает.
Картина произошедшего мгновенно встает перед глазами. Я вновь вижу яростный взгляд покровителя, чувствую его грубые прикосновения, оставляющие на моей коже синяки и царапины, снова ощущаю всепоглощающий страх.
Лавина крайне негативных эмоций обрушивается на меня. Ноги подкашиваются, и я опускаюсь на дно ванны, не замечая ни слез, потоком льющихся из глаз, ни жжения так и не затянувшихся царапин, ни боли, до сих пор ощущающейся в пятой точке.
“Почему он со мной так поступил? Что я ему такого сделал? Чем не угодил? Тем, что тот ублюдок насильно вырвал поцелуй?
Скорее всего. Других причин я не вижу. И ты забыл про действие феромонов. Что мы знаем об их влиянии на одисов? Мы имеем только малые крупицы информации.
Но я же не виноват.
Конечно, не виноват. Но взгляни на ситуацию под другим углом. Глазами Дэуса. Он наверняка соскучился, потому и приехал сам лично, чтобы забрать нас из университета. И что он видит? Как его подопечный ведет милую беседу с незнакомым одисом, за которой сразу же следует страстный поцелуй? Тем более, насколько я помню, мы не оказывали сопротивления. То есть в восприятии д’е Море поцелуй был добровольным. К тому же несколько дней Дэус не имел сексуального контакта с нами, что говорит о возможной нехватке эндорфинов в его организме, а поскольку наш покровитель начал получать их извне, его организм, скорее всего, начал вырабатывать их в меньшем количестве. Помнишь, когда Дэус искал нас в лесу?
Да, и что?
Я обратил внимание на интонацию его голоса: он был обеспокоен. Как думаешь, о чем это говорит?
Что он получил необходимую порцию эндорфинов?
Я думаю, что так. И не стоит забывать, д’е Море сам по себе очень жесткий и, как выяснилось, жестокий человек. Да, он внешне спокойный, но откуда нам знать, что творится у него в душе? Может, там бушует ураган эмоций, которые ему удается очень хорошо скрывать?
Получается, в произошедшем виноват я?
Ну, начинается. В произошедшем никто не виноват. Это пресловутое стечение обстоятельств.
Все равно я не понимаю, неужели сложно было вначале разобраться?
Инстинкты. Не стоит забывать о них. Ты помнишь ситуацию с Гаюсом, положившим на нас глаз?
Да, и что?
Ты помнишь, как они вышли, по настоянию Дэуса, из «Ампира»?
Помню.
А каким вернулся Гаюс?
Злым.
Вот именно. И заметь, после разговора в тот вечер Гаюс даже не смотрел в твою сторону.
Действительно.
И это учитывая, что ты не поощрял племянника Дэуса. А теперь вернемся к сегодняшним событиям. Как может реагировать наш покровитель, увидев, что мы добровольно целуемся с неизвестным ему одисом?
Думаю, отрицательно.
Вот мы и получили его отрицательную реакцию. Я же говорю, все произошедшее, - это просто нехорошее стечение обстоятельств. А теперь кончай ныть и давай приводи себя в порядок. Что-то мне совсем не нравятся наши царапины. Кровь давно должна была остановиться, но этого до сих пор не произошло ”.
И действительно, после мысленного диалога со вторым «я» на душе становится немного легче, вероятно, потому что поступок Дэуса теперь не кажется столь бессмысленным, как раньше.
Я быстро моюсь, вытираюсь полотенцем и, выбравшись из ванны, смотрюсь в большое зеркало, расположенное над умывальником.
Укус покровителя на плече и правда не кровоточит, чего нельзя сказать о многочисленных царапинах, оставленных шипами кустарника. Они до сих пор не желают затягиваться.
“Голос прав, не к добру это.
Я всегда прав. И я не «голос».
В таком случае, кто же?
Ты это я, а я это ты. Давно пора уже запомнить это ”.
Как только я облачаюсь в одежду, данную Рокхейном, раздается стук в дверь, затем до меня доносится обеспокоенный голос пожилого дженуи:
- Аэль, у тебя все хорошо?
Я выхожу из ванной и, выдавив улыбку, отвечаю:
- Да, спасибо, господин Рокхейн.
- Да какой уж из меня господин? Просто Рокхейн, - машет рукой старичок и, указав жестом на табурет, приглашает меня к столу: – Давай, садись. Чай уже заварился.
Достав кружку, он наливает из небольшого чайничка ароматный травяной чай.
Я устраиваюсь на табурете.
Поставив чашку с чаем передо мной на стол, он подходит к шкафу и начинает извлекать оттуда многочисленные пузырьки, что-то невнятно бормоча себе под нос.
Я же наслаждаюсь горячим вкусным чаем, все больше и больше приходя в себя. Вероятно, в чае содержится либо снотворное, либо успокоительное, потому как проблемы, негативные мысли, а так же картины пережитого ужаса, то и дело возникающие перед глазами, уходят куда-то далеко-далеко. Глаза сами собой начинают закрываться, и я с трудом подавляю зевок.
- Как я вижу, чай подействовал. Хорошие травки не хуже тех лекарств, что продаются в аптеках, а главное, намного полезнее и безопаснее. Иди раздевайся и ложись. Я тебе все постелил. Пока ты будешь спать, я осмотрю и смажу твои раны.
Я поворачиваю голову и с удивлением обнаруживаю еще одну кровать, бывшую совсем недавно диваном.
Сняв верх, я уже собираюсь юркнуть в постель (меня начинает все сильнее знобить, вероятно, таким образом реагирует моя нервная система на стресс), как Рокхейн достаточно строгим голосом замечает:
- Штаны тоже снимай.
Поскольку единственное желание, полностью мною владеющее на данный момент, – это как можно скорее коснуться головой подушки и провалиться в блаженное забвение, я безропотно подчиняюсь и, упав в кровать, мгновенно засыпаю.

***

Просыпаюсь я от того, что меня сильно лихорадит. Мне холодно и жарко одновременно. Комната плывет, а от кажущегося ярким света сильно режет глаза. Царапины воспалились, и к ним невозможно прикоснуться.
Будто из далека до меня доносится голос Рокхейна.
- Да, это растение Буториус Сонамблис… Да… Все тело… А способ изготовления противоядия знаешь? Нет? Ну, все равно спасибо…
С трудом сфокусировав зрение на старичке, я вижу, как он, нахмурив брови и что-то усилено бормоча себе под нос, нервно расхаживает по квартирке-комнатке.
- Что со мной? – пересохшими, потрескавшимися губами шепчу я, пытаясь принять вертикальное положение.
Старичок мгновенно оказывается рядом.
- Тише, тише, лежи. Тебе нельзя вставать.
- Почему мне так плохо? – с трудом ворочая языком и ощущая невероятную сухость во рту, снова спрашиваю я.
- Вероятно, ты каким-то образом соприкоснулся с Буториус Сонамблис – это ядовитое и весьма редкое растение. Яд содержится в шипах. Обычно
от одной царапины ничего страшного не происходит, но ты весь в них и, возможно, имел долгий контакт с этим растением, потому как его яда в тебе невероятно много. Он-то тебя и убивает.
- Убивает? Я умру? – не понимаю я.
- Если мы не найдем противоядия.
- Наверное, такова моя судьба, - обреченно произношу я и прикрываю глаза.
В этот момент раздается пронзительный, ужасно раздражающий звонок в дверь.
Со стоном я закрываю уши руками, пытаясь хотя бы чуть-чуть приглушить этот резкий звон.
С тихим ворчанием Рокхейн поднимается и направляется к двери.
- Кто? – словно сквозь туман доносится до меня голос пожилого дженуи.
Ответ я не разбираю, потому как пелена все увеличивается.
Закутавшись в одеяло, не обращая внимания на расплывающиеся предметы, потратив практически весь запас сил, я все же встаю и удерживаюсь на ногах.
В эту же минуту в помещение входит высокий, широкоплечий мужчина, полностью одетый в черное. Задрав голову, я фокусирую взгляд, пытаясь рассмотреть черты лица человека. На мгновение у меня получается это сделать. К своему ужасу, я узнаю в пришедшем Дэуса д’е Море.
Я хочу сказать, что не желаю его видеть; хочу крикнуть, чтобы он убирался прочь от меня навсегда, но из горла вырываются лишь хрипы. Комната все сильнее плывет перед глазами, свет меркнет, и я проваливаюсь в спасительную тьму.