Моему первому оргазму. . . . . . . . . .

Я не ожидала, что потеряю дар речи, но так получилось, причем аж на несколько часов. К счастью, что удивительно, Мартину тоже, казалось, требуется время чтобы прийти в себя. Ни один из нас не говорил после этого, ни в бухте, не по дороге обратно к гольф-карам и не по пути к поместью.

Несмотря на это, некоторые барьеры между нами были разрушены, потому что он, как мне кажется, стал чувствовать себя свободнее, целуя меня, прикасаясь ко мне, как и когда ему хочется, а я позволяю ему, просто напросто, потому что мне необходима после-оргазменная уверенность и прикосновения. Это чувствовалось таким необходимым и естественным, и я жаждала этого.

Не говоря ни слова, он завязал веревочки на купальнике и окружил мою грудь и плечи горячими поцелуями — лаская мое тело, словно оно принадлежит ему, и с которым он может играть и исследовать, как ему нравится. Когда мы покинули бухту, он поднял меня на руки и целовал меня, пока я цеплялась за него, задыхаясь. Во время поездке на гольф-каре, он положил руку на мое бедро в собственническом жесте, а пока мы шли к дому, он жадно гладил мою задницу.

Оказавшись внутри, он поймал меня за руку и развернул меня вокруг, пока мы не были прижаты друг к другу от колен до груди, и снова поцеловал меня, его руки поглаживали мою шею, плечи, руки, талию и бедра.

Когда мы наконец-то разъединились, на его лице была самодовольная улыбка, а глаза сверкали так же, как и в бухте.

После чего он сказал.

— Иди приведи себя в порядок. И возьми это.

Я взглянула на корзинку, которую он держал. Это был пикник, а мы не ели. Я взяла ее и снова посмотрела на него.

— Тебе нужно что-нибудь поесть, — сказал он.

Я послушно кивнула.

Он широко улыбнулся.

— Ты когда-нибудь заговоришь снова?

Я моргнула, пожав плечами, как бы говоря: «Я не знаю».

Говорить? Говорить? Что это?

Он рассмеялся, освободив меня от объятий, и поцеловал в макушку. Его глаза светились счастьем, когда он бросил мне вдогонку:

— Увидимся за ужином.

Но я не видела его за ужином. Я ела в моей комнате с Сэм, потому что мой разум наконец-то понял, что произошло, пока я принимала душ. Я чувствовала боль между ног, и реальность обрушилась на меня, словно бурный водопад. Мир резко сфокусировался. Я оперлась о стенку душа, чтобы успокоиться.

Его пальцы не были нежными, отсюда и болезненность. И когда я размышляла о произошедшем в бухте, я узнала кое-что о нем: его прикосновения, его слова, его поцелуи были властные, сильные, доминирующие. Он возможно и подарил мне мой первый оргазм, но и забрал кое-что.

И он знал это. Он знал это до того, как все случилось.

Вдобавок к моему запутанному состоянию, я увидела в зеркале ванной, что он оставил следы от своих укусов и посасываний на моей коже — два на шее и один внизу на правой груди. Они выглядели как доказательства. Словно были сделаны целенаправленно.

Мне нужно время, чтобы хорошенько обдумать произошедшее, принять то, что произошло и решить, что это значило, чтобы понять, почему я позволила этому случиться и определить хорошо ли это или плохо.

Я не паниковала. Но я помнила, что кровь тысячи девственниц была принесена на алтарь его сексуального мастерства.

Холодный комок из путаницы и беспокойства, образовался в моем животе, пока я одевалась в спортивные штаны и широкую футболку.

Сэм пришла около часа назад — и нашла меня лежащей на моей огромной кровати, свернувшись в клубок и смотря через окно на море. Я знала, что она заметила фиолетовые следы на моей шее, она, казалось, поняла, что я не хочу говорить, и я была благодарна, когда она предложила поужинать в комнате, а потом позаниматься. Я принесла мои тетради специально для занятий, к которым у меня нездоровая привязанность.

Мои тетради успокаивали меня. Просто посмотрев на написанные моей рукой заметки, я как бы возвращалась в день лекции. Это придавало мне уверенность, заставляя чувствовать себя так, словно я смогу без труда получить высшую оценку по тесту. Они были для меня мозгом, как шпинат для моряка Попая.

На самом деле, я просто не хотела, чтобы товарищи по команде Мартина увидели засосы, очевидное свидетельство того, что мы делали. Я не сожалела или стеснялась, но для меня это было личным, неприкосновенным. Я не хотела делиться тем, что произошло, в комнате полной незнакомцев, особенно с взглядом Бэна, словно холодный душ.

Поэтому, Сэм и я сидели на балконе и жевали запеченный лосось с листьями салата и со спаржей, среди глав и записей по векторным исчислениям и европейской истории. На закате мы пошли погулять по пляжу. Она рассказала мне, как провела день, как плавала с Эриком, после чего убедила его сыграть в теннис.

Конечно же, она надрала ему задницу.

Я не спрашивала ее, нравится ли он ей, а она не спрашивала, что произошло с Мартином. Во многих отношениях мы с Сэм были похожи. Когда дело касалось реальных чувств, мы обе не могли сформулировать свои мысли в слова. Я думала, что требуется время, чтобы понять собственную ерунду, прежде чем делиться с кем-то об этом.

Во время нашей прогулки мы решили снова спать вместе, поэтому она пошла искать свою пижаму, пока я взяла лоток с нашими грязными тарелками и бродила по дому в поисках кухни. Мне был необходим чай, не говоря уже о печенье.

На кухне я столкнулась с шеф-поваром, краснощекой, рыжей, с красным носом в свои шестьдесят, по имени Ирма и с ее помощницей Тамрой, такой же краснощекой, рыжей и с красным носом, лет сорока. Как я подозревала, она была дочерью Ирмы. Они мягко уверили меня, что сами помоют мои тарелки и принесут чай, молоко и печенье. Я попросила показать мне дорогу к моей комнате, и Тамра предложила помочь.

По моей просьбе она показала мне самый короткий путь, и внезапно мне захотелось сделать несколько тайных вылазок на кухню во время моего пребывания здесь. Я расспрашивала ее о доме, пока мы шли и узнала, что он был приобретен мистером Сандеки старшим — отцом Мартина — десять или около того лет назад. Персонал перешел с домом. Я также узнала, что Тамра была разведена и бездетна, и начала работать со своей матерью около четырех лет назад.

Они жили в доме для персонала почти круглый год и обеспечивались всем необходимым, как и остальной персонал — большинство из них тоже работали весь год. Впрочем, митер Томпсон и миссис Гринстоун были также ответственны за другую недвижимость в Англии, Италии, Швейцарии, Таиланде, Японии, Новой Зеландии и США. Они путешествовали с семьей и всегда готовили дома для Мартина и его родителей, куда бы они ни поехали.

Мы повернули в длинный коридор, который вел к моей комнате, когда Тамра остановилась — замолчала — внезапно сделав шаг назад.

— Ох! Мистер Сандеки, — Тамра повернулась ко мне, послав напряженную улыбку, после чего развернулась и ушла, не сказав ни слова.

Я смотрела ей вслед, немного озадаченно, чего это вдруг она сбежала от своего работодателя.

Когда я повернулась к моей двери, то поняла почему. Глаза Мартина были как глубокие синие водоемы, в которых плескалась буря, а его челюсть была крепко сжата в мрачную линию.

— Где ты была?

Мои брови взлетели вверх — потому что от его требовательного вопроса мне захотелось врезать ему — но потом я вспомнила, что у нас с ним была интимная близость и я не пришла на ужин, как мы договорились.

Кроме того, несмотря на его сварливый тон и лицо, мое тело, видимо, хотело, чтобы он снова грубо обратился ко мне, потому что оно растаяло и словно пело под его угрюмым, недовольным взглядом.

Я выпрямила спину, давая себе мысленно пощечину, чтобы здраво мыслить и подняла подбородок.

Потом постаралась, чтобы мой голос звучал любезно и спокойно.

— Я развлекалась с прислугой.

— Развлекалась, — повторил он безэмоционально. Но я видела, как его словно гранит, напряженная челюсть расслабляется, а глаза теряют сердитый блеск.

— Да. Развлекалась за печенье. Я блуждала по коридорам, пока не наткнулась на кухню, — сказала я, небрежно подходя к нему, после чего открыла дверь в комнату, оставив ее открытой в безмолвном приглашении.

Он принял приглашение и закрыл дверь, последовав за мной. Я слышала, как он вздохнул, прежде чем потребовал:

— Почему ты не пришла на ужин?

— Мы с Сэм решили немного позаниматься. И я устала, — я подошла к зоне отдыха у большого окна и плюхнулась в кресло, улыбнувшись ему дружелюбно. — Как парни? Оправились от опасного путешествия на частном самолете, лимузине и яхте, и после утренней тренировки?

Некоторая резкость вновь появилась в его взгляде и он скрестил руки на груди.

— Ты предпочитаешь летать коммерческими рейсами?

— Конечно, нет. Я предпочитаю вообще не летать. Я бы предпочла, чтобы ты телепортировал меня в следующий раз, когда мы возьмем отпуск в рай.

Наконец он немного улыбнулся и подошел к месту, где я сидела. Мгновение он смотрел на меня в тишине, после чего занял кресло рядом со мной. Он развалился в нем, привлекательно вытянув длинные конечности.

— В следующий раз? — спросил он и я была рада услышать в его голосе намек на поддразнивание.

— Конечно. Я решила, что мы с тобой будем лучшими друзьями так долго, сколько ты сможешь поставлять мне запеченный лосось.

— И печенье.

— Да. И печенье, — я наклонилась, облокотившись о мягкий подлокотник кресла, рассматривая его красивые черты, и увидев, что он тоже смотрит на меня пристально.

Его рот скривился в усмешке, что полностью отразилось в его взгляде.

— И уроки танцев?

Я поднялась выше, мои глаза встретились с его, потому что под уроками танцев он подразумевал оргазм. Возможно взаимные оргазмы. И их подразумевалось много.

Я сглотнула, тепло окутало мою грудь и шею. Холодная глыба в моем желудке, казалось, раздувалась и давила на мои легкие. Я думала об отметинах на моей коже и боли между ног, которая напоминала о том, насколько физическая близость с Мартином была волнительна и доставляла удовольствие, хоть и была вместе с тем чрезмерно интенсивна и немного пугающе. Возможно, слишком интенсивна.

Он потянулся к моей руке, которой я подпирала щеку и я напряглась, выпрямившись, а затем отодвинулась, вместо этого скрутив пальцы вместе на коленях. Я отвела взгляд, уставившись в пол.

Молчание затянулось, пока я придумывала, что сказать, как ответить. Это было проблематично, потому что я не знала, что сказать.

— Посмотри на меня.

Я попыталась опять сглотнуть, но безрезультатно, и лишь судорожно вздохнула.

— Мартин... — закрыла лицо руками. Щеки горели и я покачала головой.

— Кэйтлин, если ты скажешь мне, что сожалеешь о том, что случилось... — его голос был низким, жестким и едва контролируемым.

— Я не сожалею, — сболтнула я, потому что это была правда. Я не сожалела об этом. Мне понравилось, очень. И я бы хотела сделать это снова.

Я посмотрела на него сквозь пальцы и увидела, что он смотрел на меня: челюсть напряжена, в глазах ярость. Когда я заговорила, мой голос был приглушенным из-за ладоней, прижатых ко рту:

— Я не сожалею об этом. Но я не знаю, как себя чувствовать после этого, потому что это было немного страшновато.

Его взгляд сдал задумчивым, как будто он копался в своей памяти, и я заметила, как его лоб покрылся морщинками беспокойства.

— Страшновато? Как что?

Я попыталась отстраниться от разговора и подойти к этому с прагматичным анализом.

— Ну, я думаю, что первый настоящий "сексуальный опыт" для девушки всегда немного страшновато, и это так. Но еще... ну... немного больно. И ты оставил синяки на бедре и укусы на шее. Ты был очень настойчивым, и мне очень понравилось, но ты был не очень... нежным.

Он быстро моргнул и что-то вроде тревоги омрачило его лицо. Он рассматривал меня с задумчивым недовольством. Затем его голова упала обратно на подушку кресла, и грудь поднялась в глубоком вздохе.

— Черт побери.

Он выглядел злым.

—Ты... злишься? — спросила я, мои руки сжимали колени, пока я рассматривала его лицо, ища подсказку. Я не верила в то, что он злился. Ради всего святого, я была новичком в этом, во всем этом.

Он закрыл глаза почти на пять секунд, после чего сказал:

— Я не хотел обидеть тебя, никогда. Я не хотел сделать тебе больно.

Я осмотрела его, каким он был расстроенным и поняла, что его раздражение было направлено на себя.

— Может быть, я имею в виду, ты можешь быть не таким грубым?

Он поднял голову, открыв глаза и я увидела его решимость, прежде чем он заговорил.

— Да. Даю тебе слово. Этого больше не повторится.

У меня такое чувство, будто он разочарован в себе... очень любопытно.

— Я не совсем так выразилась. Я имею в виду, — я прочистила горло, пытаясь успокоить нервы, потому что было странно проводить послеоргазменый анализ с Мартином Сандеки, — так, чтобы было все ясно, это было хорошо. Это было очень хорошо. Мне понравилось все, что произошло... ранее. Моим трусикам тоже. Но так же сильно, как мои трусики хотят продолжать это, я новичок во всем этом, — акцентировала внимание, размахивая руками вокруг моего таза, после чего жестикулируя в сторону его тела.

Его тревога сменилась весельем.

— Я знаю.

— Я не говорю, что грубо было плохо, я не хочу исключать эти эпизоды в будущем — если они вообще будут, эти эпизоды — но пока я хочу, чтобы грубости было не слишком много.

Его взгляд внезапно стал горячим, глаза сузились. Я проигнорировала это, потому что сама мысль о грубости Мартина была... возбуждающей. Я стремилась продолжить:

— Я предлагаю, что если это произойдет снова...

— Когда это произойдет снова.

—...ты не будешь торопиться, пока я не узнаю, как это сделать.

Он кивнул и я была рада увидеть, как он немного расслабился.

Мы не отрывали друг от друга взгляда, а воздух становился все густым и тяжелым. Он смотрел на меня, будто представляя будущие эпизоды, планирование и подготовку к ним.

— Я просто хочу...

— Чего ты хочешь?

Внезапно одна идея пришла мне на ум и я приняла ее, прежде чем успела подумать о последствиях. Я предполагала, что он сразу же отвергнет ее, поэтому сразу же выпалила.

— Черт возьми, давай. Если мы собираемся дать этому шанс, нужно на самом деле это попробовать. Я думаю, нам нужно отбросить осторожность и назваться, наконец, парнем и девушкой. Ола, ты встречалась с Мартином? Он мой парень. Я Паркер, его девушка. Мы будем вместе в библейском смысле этого слова, без клятв.

Он смотрел на меня в течение пяти секунд, очевидно, застигнутый врасплох моим предложением, но потом удивил меня, подавшись вперед, и уверенным, плавным движением поднял меня к себе на колени. Я оступилась и упала на него. Руками он обхватил мое лицо, большими пальцами поглаживая линию челюсти, его глаза почти благоговейно смотрели за продвижением его пальцев к моим губам.

— Паркер, — его голос звучал ворчливым шепотом, сдобренный предупреждением, — не говори, если не имеешь этого в виду.

Вот дерьмо. Блеф называется.

Я облизнула губы — нервная привычка — у которой был побочный эффект, от этого его глаза цвета морской волны становились темнее. Он выглядел... ненасытным.

— Мартин, ты сошел с ума. Тебе не нужна девушка.

— Я хочу тебя.

Гах! Правильные ощущения!

Он чувствовал себя комфортно, касаясь меня, многое стало понятно. Но я не решалась коснуться его. Я не хотела, прикасаться к нему, когда он на самом деле не был моим, потому что, когда все это закончится, я больше не позволю себе прикоснуться к нему. Тогда я кое-что потеряю.

Поэтому, я скрестила руки на груди и покачала головой.

— Давай поговорим о том, какие мы разные, — сказала я, надеясь, что обоснованная аргументация заставит его отказаться от этой навязчивой идеи.

Опять он сжал зубы, его руки оторвались от моего лица и обернулись вокруг меня, будто удерживая от побега.

— Вернемся обратно в лимузин, — сказала я, укрепляясь в своей решимости, — и потом в лодке и когда мы покинули пристань, ты кидал на парней странные взгляды, чтобы они не разговаривали со мной.

Мартин уставился на меня, ничем не выдавая своих мыслей.

— Я точно уверена, что ты... ну, заинтересован во мне и это не платонически. Поэтому, твое поведение говорит о том, будто ты метишь свою территорию. У меня не было парня до этого, но, возможно, я неправильно понимаю ситуацию...?

Он прочистил горло снова.

— Ты — нет.

— Мне не нравится это.

— Тебе это не нравится?

— Нет. Не нравится. Заставляет меня чувствовать себя, будто китайские объедки, и ты не хочешь, чтобы кто-то попробовал меня.

— Я не хочу, чтобы тебя кто-то пробовал.

— Но я не еда. Я сама могу решить, кто может, а кто нет.

— Я думал, что большинству девушек нравится, когда парень собственник.

— Правда? — спросила я, потому что я правда так не думала, после чего покачала головой. — Нет. По крайней мере... ну, по крайней мере, я так не думаю, не так. Это как, почему я хочу быть с кем-то, кто не доверяет моей преданности? Я не буфет. Парни не могут попробовать меня, только потому, что я стою здесь. Я выбираю тех, кто будет есть мою лапшу.

— Я доверяю тебе, — сказал он быстро, его взгляд метнулся ко мне и обратно. — После вечера пятницы, то, что ты сделала, думаю, я доверяю тебе больше чем кому-либо.

Ох, гхм! Он говорил так... искренне. Это причиняло боль, потому что я верила ему и от этого становилось так грустно. Как такое возможно, что я самый надежный человек в его жизни? Насколько это надрывает сердце?

Неспособность сдержаться, вызванная внезапным желанием прикоснуться к нему, заставило меня положить руки ему на плечи.

— Мартин, просто у меня мало опыта в знакомствах или общении с парнями. У меня был один, но он был... ну, в общем, не в счет. Я на самом деле не уверена, как это работает...

— У меня еще меньше опыта, чем у тебя.

Я уставилась на него.

— Это ложь.

— Нет. Это не так. Я никогда... — он прочистил горло, —...ты первая девушка, которую я хочу... вот так. — Это звучало так, будто он разочарован, и его пальцы впились в мое бедро и ребра, где он обнимал меня. Когда он заговорил, это был как сквозь стиснутые губы. — Я бы хотел, чтобы ты была не такая упрямая.

— Не всегда будет только по-твоему.

— Я знаю это. Если бы я делал все по-своему, мы бы уже были голыми в океане или... черт, делали кое-что другое, а не обсуждали причины, почему ты не думаешь, что это сработает.

Мне инстинктивно хотелось успокоить его, подавшись вперед облегчить его плохое настроение, пообещав, что я не буду такой упрямой и просто представлю, что все это моя реальность. Но я не могу игнорировать разум и логику, даже если я польщена его замашками пещерного человека, собственнической раздражительностью и очевидно навязчивой идеей.

Но также... образ плавающего нагишом Мартина был равен лучшему образу перед сном.

Тепло пробежало по моей шее и щекам, и я зажмурила глаза, сделав глубокий вздох. Я надеялась собраться с мыслями, потому что прямо сейчас я думала о купании голышом с Мартином в нескольких сотен ярдов в Карибском море.

— А теперь ты покраснела, — это прозвучало безрадостно. Он говорил разочарованно и обиженно.

— Чего ты ожидал? — спросила я и открыла глаза. — Я не привыкла к такому. Займет некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что ты заинтересован во мне. Черт побери, прошло всего сорок восемь часов, а мы даже не встречаемся...

— Мы встречаемся. Запомни, мы будем есть такос и у нас будет много уроков танцев, — его глаза рассматривали проявления любви на моей шее, и он ухмыльнулся. Это была удовлетворенная, довольная ухмылка.

Дурацкая ухмылка.

— Ну, будущие такос, несмотря на то что, — я стратегически и упорно проигнорировала его замечание по поводу уроков танцев, — я знаю, что я не твоя девушка, и даже если бы я ею была, я не хотела бы, чтобы на меня мочились.

Мартин поперхнулся воздухом, уставившись на меня «ты ненормальная» взглядом.

— Мочились?

— Ну, знаешь в переносном и буквальном смысле. Если мы дошли до того места, где мы должны быть "связанны", — я показала в воздухе кавычки, чтобы подчеркнуть, что слово связанны, странное, но подходит данной ситуации. — Я не думаю, что буду счастлива с тобой, метящим свою территорию, если какой-то парень ведет себя неподобающим образом со мной, я сразу пошлю своему бойфренду знак.

Он уставился на меня изучающим взглядом. После кивнул:

— Хорошо. Если я проведу завтра весь день не... помочившись на тебя, — его губы дрогнули, но он быстро убрал это выражение, — если я сделаю это, ты пойдешь со мной на вечеринку завтра вечером.

То, что должно быть просьбой или вопросом прозвучало как заявление. Я смотрела на него. И ненавидела эту его часть.

Но он выглядел... как ни странно, надеющимся.

Надеющийся Мартин Сандеки заставлял мое сердце плавится. Его выражение плюс ощущение его вокруг меня означало, что у меня нет выбора.

— Отлично, — я вздохнула, стараясь не походить на недовольного подростка, что по большей части получилось. — Я пойду.

ГЛАВА 11: Стехиометрия: Расчеты по химическим формулам и уравнениям

Мартин не показывал своих прав на меня. На самом деле он даже не смотрел на меня и не заговаривал со мной в течение всего дня.

Как и вчера, парни рано встали, чтобы потренироваться, Сэм и я заняли наши места на пляже, а они пришли после обеда поесть. Я ушла, как только пришел Бэн. Из-за него я чувствовала себя неловко и мерзко — хоть и знала, что я сама была тому виной. Знала, что мне нужно было его игнорировать, но не смогла. Поэтому и ушла.

Прогуливаясь вокруг дома, я ждала Мартина, чтобы сыграть ему. Но он не пришел. Я нашла музыкальный зал — да, в этом месте был собственный музыкальный зал, с золотыми пластинками, подписанными легендами рок и кантри музыки, вывешенные на стене, подписанные концертные плакаты и фотографии высокого, долговязого, красивого чувака рядом с несколькими известными музыкантами и знаменитостями.

Я узнала в долговязом чуваке отца Мартина и про себя отметила, что у него были такие же губы и густые волосы. Они были, вероятно, одинакового роста. Но, на этом сходство, казалось, заканчивалось. После просмотра фотографий несколько раз, я протестировала пианино — его нужно было настроить — и обнаружила три красивых гитары Гибсон вдоль стены, после чего вернулась к себе в комнату и читала.

Потом я сделала домашнее задание по химии.

Потом поспала.

Проснулась я на мужчине.

Сначала я ничего не поняла в путанице после сна. Но когда пришла в себя, то поняла, что развалилась на жесткой груди, а его пальцы играли с моими волосами, поглаживали мою шею и щеки, закручивая, потягивая и слегка подергивая мои волосы.

Я напряглась и подскочила, подняв кулаки вверх, чтобы защитить свою честь и увидела Мартина, поднявшего руки вверх, будто он сдавался.

— Ух, ты! — его глаза были огромными и он испуганно улыбался. — Ты всегда так подпрыгиваешь сразу после сна?

— Как кто? Задира? — мой голос был скрипучим, все еще во власти сна.

— Да, как задира.

Я надулась, опустив кулаки на колени.

— Нет. Только когда нахожу в своей постели Мартина Сандеки.

— Приятно узнать. — его губы скривились и он осмотрел сверху вниз мои формы. — Я удостоверюсь, что надел защитный костюм, когда буду находится в твоей постели.

— Вероятно, стоит носить его и вне постели.

— Я всегда использую защиту, — он многозначительно поднял брови.

Стоп.

Я моргнула.

Ох... и поняла.

Странно, но я не покраснела. Просто сощурилась и кинула на него «я не впечатлена» взгляд, от чего он рассмеялся.

— Ты такой парень, — я неохотно улыбнулась.

— Что ты знаешь о парнях? — он переместился на кровати, поднимаясь и располагая руки за подушкой.

— Безусловно, немного. Мой папа не очень-то парень.

— Что нравится твоему отцу? — заинтересовался Мартин, его лицо внезапно оживилось.

— Ну, давай посмотрим. Он ученый. Всегда теряет вещи. У него всегда разные носки. Любит бейсбол, но плохо играет. Пытается научить меня играть в софтбол. Я всегда украдкой беру мой Геймбой из сумки для тренировок, прячусь за трибунами и играю в Марио.

— И он сильно давит на тебя?

— Нет. Вообще-то нет. Я думаю, ему просто нравится болеть за меня... если быть честной. Он всегда снимает мероприятия, церемонии и всякое такое. Он вряд ли есть на фотографиях. Я просмотрела мои фотографии с выпускного и поняла, что их больше тысячи и его нет ни на одной. Так что я надела свою шапочку и мантию, сделала такую же прическу — с помощью Джорджа — попросила фотографа прийти домой, чтобы у нас получились хорошие снимки.

— Кто такой Джордж? Твой бывший парень? Один из тех, кто не умеет дурачиться?

— Нет, — я посмотрела на Мартина, покачав головой на его выходку. — Джордж персональный ассистент моей мамы, он мне как старший брат.

— Хмм... — глаза Мартина сузились, рассматривая меня, потом он спросил, — твоему отцу понравилось? То, что ты сделала?

Я кивнула, улыбаясь воспоминаниям.

— Да. Понравилось. Он аж расплакался. Чуть-чуть. Последний раз, когда я была у него на работе, я видела, что он повесил не меньше шести фотографий у себя в офисе, — я беззаботно рассмеялась, качая головой. — Он дурень.

Мы долго молчали, просто смотрели.

Я прочистила горло и отвела взгляд, находя этот милый, уютный, странный момент более сбивающим с толку, чем те горячие дискуссии, которые были до этого. Это чувствовалось так, будто могло привести к чему-то нормальному и стабильному. Мы были просто Мартин и Кэйтлин, которые разговаривали, разделяя совместные моменты, как нормальные люди. Не так, как бы сделал миллионер плэйбой.

— Итак, а что насчет твоего отца? — спросила я, потому что мне было любопытно. Я знала много об отце Мартина, потому что он был гением, тошнотворно богатым, и, казалось, всегда мелькал в новостях с новой моделью или актрисой.

— Мой отец... — улыбка покинула его глаза, а та, что осталась на его губах была фальшивой.

— Да. Мужчина, который воспитывал тебя.

Он рассмеялся невеселым смехом и закрыл глаза.

— Он не воспитывал меня.

Я изучала его черты — его полные, сладкие губы, сильную челюсть, высокие скулы и длинные ресницы — его идеальные черты. Такой идеальный. Я подумала, какого это быть таким идеальным или, по крайней мере, казаться таковым для остального мира. Мне казалось, что идеальный — слово и все, что под этим подразумевается — чувствуется словно клетка, ограниченная полом и потолком.

— Расскажи мне о нем, — сказала я, зная, что давлю на него.

Мартин открыл глаза и горечь, которой не было в последнее время, пока мы были вместе, появилась снова. Утомленный придурок Мартин.

— Он не пришел на мой выпускной вообще.

Я заморгала.

— О…

— Нет. Он сказал позже, что это, потому что я не выступал с речью, но я думаю это, потому что он просто забыл. Этого нет в его приоритетах.

— О… — повторила я, потому что не была уверена, что еще сказать. Его глаза были словно закрыты, защищаясь, насмехаясь — они будто говорили, как я посмела жалеть его. Я бы не стала. Или вернее, я не показывала этого.

— Он умнейший человек в мире, ты знаешь это? Он прошел все испытания, не важно, блять, что это означает и в целом он самый умный.

Я положила руки на его бедро и сжала.

— Есть что-то большее, чем быть просто умным, Мартин.

— Это так, — признал он, его глаза сфокусировалиcь на чем-то за моим плечом, пока он обдумывал мои слова.

Осмелев, я добавила:

— Я не думаю, что все эти тесты проверяют родительский ум, или приоритетный ум или цените-своего-невероятного-сына ум, потому что если бы они проверяли, он бы не сдал их.

Его блестящий взгляд сосредоточился на мне и я была очень удивлена тем, что горечь пропала из него, оставив только печаль и укравшую дыхание уязвимость.

— Ты хороший человек, Кэйтлин, — он нахмурился, глядя на меня, словно я головоломка или единорог, типа "хороший человек" бывает только в сказках.

Я открыла рот, потом снова закрыла, потом открыла снова:

— Спасибо. Ты тоже, Мартин.

Он ответил кривой ухмылкой и его глаза переместились к моей шее, где остались фиолетовые следы после нашей прогулки в бухту.

Нормальный и комфортный разговор привел нас, как всегда, к сексуальному напряжению. От его полуприкрытых веками глаз стало жарко, а интенсивность этого взгляда разожгла огонь в моих трусиках. Он всегда создавал пожар в моих трусиках. Образно говоря, горелка Бунзена всегда горела.

— Ты никогда мне не врала раньше, — сказал он, его голос был страстным и поддразнивающим.

— Я еще не врала тебе.

— Паркер, — он посмотрел на меня знающим взглядом.

— Что?

— Я не такой хороший. Ты знаешь это, помнишь? Ты называла меня хулиганом, придурком.

— Ну, ты был добр со мной, насколько я знаю.

— Я бы хотел сделать больше хороших вещей, лучших, если ты позволишь мне...

Я горела. Мои щеки пылали. Мне нужно было оценить и контролировать свое дыхание. Болезненность между ног была наилучшим напоминанием о хороших вещах, которые он делал, но были еще и отметины на шее.

— Больше никаких засосов, — сболтнула я.

Его глаза расширились, когда он усмехнулся:

— Почему нет?

— Тебе нравится оставлять засосы?

— Черт, да.

Я закатила глаза.

— Я раскушу твой блеф. Я оставлю тебе засос.

Он вытянул руки по бокам, будто предлагая себя.

— В любое время, ягненочек.

— Я сделаю это на твоей заднице, настолько большой, что ты не сможешь сидеть, — я сузила глаза, указывая на него.

Он застонал, как голодный человек, воспринимая укус, будто восхитительный десерт, будто сама мысль была приятной, не говоря уже о процессе.

Я, издеваясь над ним, фыркнула:

— Ты дурак.

Он сел, подвинувшись туда, где я сидела, одной рукой скользнув по моему бедру под мои хлопковые шортики, а другой рукой заправил волосы мне за ухо. Его глаза выглядели заботливыми и немного потерянными. Тройной эффект от его нападок — горящие глаза, ласкающие руки, сексуальная улыбка — был мощным.

— Я говорил тебе раньше, — он замолчал, оставив легкий поцелуй на моих губах, отчего у меня перехватило дыхание, и продолжил, понизив голос, — не говори того, что не имеешь в виду.

Я подняла подбородок для еще одного поцелуя, но к моему удивлению Мартин встал с кровати. Я наблюдала за ним, сбитая с толку его отдалением, обняв себя руками. Он посмотрел на меня и должно быть, почувствовав мое замешательство, объяснил по пути к двери.

— Уже поздно, ты спала несколько часов. И опять пропустила ужин. Я попрошу Розу, чтобы она принесла тебе поесть, пока мы не ушли, но нам уже нужно собираться.

— Собираться? Куда мы идем?

Его улыбка обернулась победоносной ухмылкой, когда он сказал:

— На вечеринку, конечно.

Вечеринка.

Пари.

Я забыла.

Ну... моллюски.

* * *

Мартин выиграл пари, хоть и обманул, поэтому Сэм была в моей комнате, готовя меня к вечеринке. Она увидела меня, выходящей из комнаты с волосами, завязанными в конский хвост, трениках, шлепанцах, порванной и в пятнах майке, на которой Чак Норрис уничтожал периодическую таблицу. А надпись на майке гласила: единственный элемент, в который я верю — элемент неожиданности.

Она подумала, что мой наряд неподходящий.

Поэтому она отправила меня в мою комнату, заставляя ждать, пока она искала подходящую одежду в своей комнате, чтобы потом нарядить меня. Сэм подобрала мне платье с открытой спиной, с оранжево-фиолетовым рисунком пейсли^[18], из-за которого мои сиськи выглядели просто потрясающе. Она также сбрызнула мои волосы какими-то химикатами, которые разделили и немного укротили мои кудри.

В довершение ко всему она наложила макияж на мое лицо. Снова. Это своего рода личный рекорд, макияж дважды за неделю. Я отдала ей мое стервозно-отдохнувшее лицо, чтобы она нанесла тушь на ресницы.

— Ремни на платье закрывают твои... — ее глаза опустились на мою шею, —...закрывают твои любовные знаки.

Я проворчала.

— Просто сделай меня симпатичной, чтобы я смогла броситься с обрыва.

— Ты такая смешная.

— Ты же знаешь, я ненавижу вечеринки.

— Ты столько не жаловалась в пятницу.

— Это потому, что у меня была миссия. У меня была причина быть там, задание. Прийти, рассказать Мартину о заговоре, выйти, пойти домой. Сейчас же, — я подняла руки и мои только что накрашенные фиолетовым пальчики, потом с шумом уронила их на бедра, — сейчас же я словно торгую лицом. Я словно занавеска пейсли.

— Это платье великолепно смотрится на тебе.

— Я знаю, извини. Ты такая милая. Мне просто необходимо пожаловаться.

Я не шутила, когда сказала, что ненавидела вечеринки.

Ненавидела!

Я не понимала их. Они, казалось, выявляли худшее в людях. Люди слишком громко смеялись и говорили, странно себя вели, показывая, что им весело, когда это было совсем не так... или, может, это только я так делала. Может людям было даже весело на вечеринках, а я просто была со странностями.

Несмотря на мое сварливое настроение, должна признать, что Сэм волшебница. Я выглядела хорошо.

Мы встретились с парнями в холле. Они были одеты просто в шорты и футболки, но все, казалось, специально побрились, уложили волосы и воспользовались одеколоном. Это был ураган запахов — все варианты «Проктэр энд Гэмбл»^[19] для мужчин.

Тем не менее, моя угрюмость немного рассеялась, когда Мартин посмотрел вверх и наши взгляды встретились. Когда его глаза расширились немного, и он, казалось, был ошеломлен моим внешним видом. Его губы раскрылись, а глаза перемещались вверх и вниз несколько раз, моргая.

Сэм подтолкнула меня и, прочистив горло, чтобы ее было слышно только мне, сказала:

— Это не платье и не макияж, это все ты, — затем подошла к Эрику и, обращаясь к нему, сказала, — На этот раз я хочу повести.

— Ты управляла в прошлый раз.

— Ты заметил?

Он улыбнулся ей, выглядя великолепным и счастливым, после чего пожал плечами.

— Отлично, управлять будешь сейчас, а кататься потом.

Она ударила его по плечу, рассмеявшись над его двусмысленным предложением, и вышла за дверь. Между тем Мартин оторвал свой взгляд от меня, и я была немного озадачена, увидев тоску, скользившую в его чертах.

— Эй, Рэй, — сказал Мартин. —Ты возьмешь Паркер? Гриффин поедет со мной.

Я почувствовала себя, как заложница и понятия не имела почему. Я даже не хотела ехать на эту вечеринку, Мартин настоял, а теперь даже не хотел ехать со мной?

Рэй смотрел то на меня, то на Мартина, его приподнятые брови и слегка приоткрытый рот выдавали его удивление.

— К-к-конечно, — сказал он, колеблясь и в нерешительности нахмурившись. Мартин и Рэй обменялись взглядом, пока я вертела в руках карман моего платья, все хорошие чувства при входе в холл рассеялись от этого странного обмена взглядами. Кроме того, Бэн тоже был там, и я чувствовала его скользкий взгляд на мне. Надеюсь, мои сиськи все-таки не выглядели слишком фантастическими в этом платье.

Рэй кивнул с неожиданной горячностью.

— Я имею в виду, безусловно, — он повернулся, улыбаясь мне. Я вздохнула с облегчением, когда поняла, что она искренняя, и он предложил мне руку. — С удовольствием.

— Спасибо, — я натянуто улыбнулась ему.

Парни были странные, и я ненавидела их. Кроме Рэя. Рэй был милым.

Мы уехали первыми. Он дружелюбно болтал, а я смеялась над его рассказом о том, как он в школе упал в обморок, когда нужно было разрезать ската. У него была очаровательная улыбка и его открытость заставляла меня думать, что мы с ним друзья, или он мой союзник, или что я могла доверять ему в том, что он не съест мои объедки, даже когда я не увижу.

Когда мы прибыли к дому — другому вытянутому чудовищу, хотя не такому огромному — Рэй подошел к стороне карта, где я сидела, и помог выйти. Мы приехали первыми, поэтому он, казалось, хотел послоняться вокруг карта, пока бы не приехали другие.

Рэй положил мою руку себе на локоть, широко улыбаясь.

— Итак, ты и Мартин, да?

— Честно говоря, я не знаю. Не имеет смысла для меня, — призналась я, пожимая плечами.

— Имеет смысл для меня, — его слова были спокойными, мягкими.

Я посмотрела на Рэя, и с удивлением обнаружила, что он смотрел на меня сверху вниз таким же мягким взглядом.

— Ты красивая, умная...

Я фыркнула, закатив глаза.

— Постой, слушай ты симпатичная не в обычном смысле. Ты не симпатичная. Ты красавица.

Я сжала губы и, нахмурившись, решительно сказала:

— И я, в самом деле, великая личность, верно?

Он улыбнулся, стараясь не рассмеяться.

— Да, ты, в самом деле, великая личность.

— Ты милый, Рэй.

— Нет, это ты милая, Кэйтлин. У тебя милый смех и великолепная, фантастическая улыбка с этим милым разрывом между зубами.

Я сердито посмотрела на него, сжав губы.

Он, казалось, колебался, рассматривая меня, высказать или нет свои мысли. Должно быть, он решился, потому что резко сказал:

— Ты девушка, которая нравится парням вроде нас, если мы умны и если нам повезет, ты девушка, на которой хочется жениться. Ты девушка для брака.

У меня отвисла челюсть, глаза вывалились из орбит. Мне понадобилось три или четыре секунды, чтобы обрести голос, после чего я спросила:

— О чем ты говоришь?

— У меня две сестры, и я говорю им это постоянно. Будь девушкой, на которой женятся. Не будь девушкой прилипалой. Не будь такой. Они глупые и ограниченные. Да такие девушки получают много мужского внимания, одеваясь в сексуальные курточки или сексуальные костюмы монашки... какое-то время. Но потом девушка остается использованная, ожесточенная и разочарованная, потому что никто не хочет быть с девушкой прилипалой.

Я заморгала, вытащила руку из его локтя и отступила на шаг.

— Ты отвратительный и определенно женоненавистник. Что если девушка прилипала использует тебя так же, как и ты ее? Что если она просто веселиться? Это проблема общества. Когда парень спит со всеми, он жеребец. Когда это делает девушка, она прилипала.

Он поднял руки и покачал головой.

— Я не собирался защищать общество, просто не правильно выразился. Я говорю, что это биология. Это эволюция. Запрограммированное поведение.

— Ты понимаешь, что мне девятнадцать, так? Я, может быть, никогда не выйду замуж. Я определенно не собираюсь замуж в ближайшее время.

— Не важно. Твоя независимость и тот факт, что ты не ищешь статуса Миссис — тебя отталкивает сама эта идея — делают тебя привлекательной девушкой для брака, нежели девушка-прилипала.

Я зарычала на него. Он рассмеялся.

— Послушай, я не говорю о девушках, которые любят веселиться и хорошо проводить время без обязательств. Я говорю о девушках, которые хотят бесплатно покататься, после того, как гонка закончилась.

Я закрыла рот, хмурясь на него по-настоящему и скрестив руки на груди. Я ничего не сказала, потому что знала такую девушку. Ну, я не была знакома с ней, но слышала ее планы в пятницу с Бэном, чтобы накачать наркотиками Мартина. Это было то, что имел в виду Рэй, говоря о девушках прилипалах.

— О... я вижу, ты знаешь, что я имею в виду.

Я фыркнула.

— Я вообще не знаю, о чем мы говорим.

— О тебе. Ты не девушка прилипала, ты ей не будешь, даже если попытаешься. Ты девушка для брака.

— Как мило с твоей стороны, особенно учитывая, что в подростковом и юношеском возрасте, ты заставлял чувствовать таких девушек, как я отбросами.

Он пожал плечами, что было бы очаровательно десять минут назад.

— Я просто говорю правду. Может это и нелегко услышать, но так устроен мир. Ты прекрасный пример девушки для брака, которую я когда-либо встречал. Ты красивая. И то, что я видел, ты изящная, когда нервничаешь, умная, одаренная и не драматизируешь. Ты из семьи, которая вошла в историю, как выдающаяся и исключительная. Ты милая — в смысле, на самом деле милая — искренняя, и ты веселая.

— Ты считаешь, что сейчас я веселая? Просто дождись начала вечеринки. Там будет изобилие веселья и смеха.

Рэй проигнорировал меня.

— Вот почему у тебя и Мартина есть смысл. Потому что, если Мартин один, он умный. Он не может быть милым, он колкий, как Катана^[20]. Ему никогда не приходилось работать для чего-то, ему вообще не нужно работать. Он скучает. По-своему веселиться. У него полно девушек прилипал. Он готов к тому, что будет дальше, и ты Олимпийская золотая медаль, Нобелевская премия, Пулитцеровская премия и брачный союз с Премией Киноакадемии в одном лице.

Остальные гольф-карты выбрали именно этот момент, чтобы появиться. Я услышала ликующий визг Сэм, когда она и Эрик появились из-за угла. Они аккуратно и умело припарковались в пространстве рядом с Рэем. Герк и Тэмбор, были следующими, потом Ли и Уилл, Бен сам по себе, замыкали все Мартин и Гриффин.

Между тем, Рэй смотрел на меня как старший брат или отец смотрит на свою сестру или дочь, после того, как рассказал ей горькую правду жизни. Будто он извинялся за то, что вещи были такими, но не сожалел о сказанном.

Он шагнул вперед и предложил мне свой локоть.

— Я разрушил твой вечер? — его тон был спокойным и извиняющимся.

Я покачала головой и приняла его локоть, сказав:

— Нет, — он не разрушил мой вечер, потому что я пришла на вечеринку. Не было не единого шанса разрушить то, что уже было разрушено.

— Я знаю его очень давно, — прошептал он, когда наши компаньоны заглушили двигатели своих картов и вышли на гравийную дорожку.

— Как долго? — спросила я, стараясь говорить тише.

— С начальной школы.

Я кивнула, раздумывая об этом и о нашей странной беседе.

— Он сходит с ума по тебе, Кэйтлин.

Я посмотрела в глаза Рэю. Его рот сжался в угрюмую линию. Прежде чем я смогла допросить его дальше, остальные подошли к нам, и наша странная задушевная беседа подошла к концу.

— Пойдем! — Сэм схватила меня за руку и потянула.

Рэй отпустил меня с небольшой улыбкой и помахал, взглядом как бы говоря: «Дай знать, если нужна будет помощь».

Я не знала, что ответить на это, как посмотреть на него в ответ. Так что я обратила внимание к особняку передо мной и предстоящей проблеме. Я не могла думать о том, что для Мартина я подходящая девушка для брака, пока не закончится этот вечер с ненавистной вечеринкой.

Только потом я постараюсь подумать о новых событиях и попытаюсь понять, что же мне делать.

ГЛАВА 12: Ограничительные реактивы

Иногда я ненавидела, когда я была права. Иногда мне нравилось, когда я ошибалась.

Давайте я объясню, что случилось. Я постараюсь оставить эмоции, насколько возможно, ради всех людей, которые не любят взлеты и падения, драму и тревогу. Потому что я была одной из таких людей. Я не могла иметь дело с драмой. Правда, это, скорее всего, потому, что я была воспитана в свободном от драмы доме.

Однажды я уже пробовала драматизировать, когда мне было четырнадцать. Моя мама посоветовала добавить это в мой календарь.

Мы направились к дому, я и Сэм рука об руку, парни позади нас. Мы прошли в дверь. Мартин коротко кивнул мне и ушел. Все правильно, он ушел. Затерялся в толпе.

Я стояла ошеломленная в течении двадцати секунд, прежде чем Сэм притянула меня ближе и прокричала сквозь музыку:

— Может он пошел в уборную или что-то еще.

— Или что-то еще, — сказала я, чувствуя гигантский уровень раздражения, обиды и замешательства. Парни были такими странными и явно были оставлены на земле, чтобы раздражать девушек. В поведении Мартина не было никакого смысла. Я задумалась, пытаясь разобраться, но в конечном итоге поняла, что действия парней были за пределами моего понимания.

Я заметила, что Герк словно приклеился к Бэну, когда они прошли, и их поглотила толпа. Я задумалась, а что если Бэн накачает кого-то наркотиками на этой вечеринке, но потом поняла, что Герк был приставлен проследить за этим.

Сэм, Эрик — тот кто, прошу занести в протокол, остался с Сэм — и я прошли краткую экскурсию по вечеринке. Мы шли из комнаты в комнату, рассматривая окружение, смотря под ноги если было нужно. Для меня это была вечеринка в доме, ничего захватывающего. В общем... совсем не интригующе.

Комнаты были гигантскими и богато украшенными, но будут разгромлены завсегдатаями. Ди-джей громко играл музыку прямо в доме. Люди напивались, танцевали, громко разговаривали, чтобы услышать друг друга сквозь музыку. Большинство девушек были одеты в бикини. Большинство парней в шорты и футболки или короткие шорты для купания. Бассейн был огромен, занимая одну сторону дома. Там были водопад и три горки, а также четыре горячие ванны.

Сэм сказала, что хочет пойти поплавать. Я не взяла купальник. Она подняла сумку на плечо и сообщила мне, что она не только себе взяла купальник, но и мне. Я думала, что умру от счастья.

Последняя часть не правда. Я просто иронизирую. Извините.

Сэм и я оставили Эрика на помосте, обещая вернуться, как только переоденемся. Я в оцепенении оделась, отказываясь смотреть на себя, потому что... почему? Зачем мне смотреть на себя? Потом мы спустились вниз по лестнице. И пошли к помосту.

И я увидела Мартина, целующегося с девушкой.

Вот как это, буквально, происходило. Я сделала два шага к двери, огляделась в поисках Эрика и вместо него увидела длинноногую блондинку, обернувшую руки вокруг шеи Мартина, ее тело прилипло к нему, и ее рот присосался к нему так, словно она хотела попробовать его ужин.

Я немедленно отвела взгляд.

Если ты не чувствуешь себя спокойной, это не значит, что ты не выглядишь спокойной.

— Я убью его, — голос Сэм был низким, угрожающим.

Я схватила ее за руку, удерживая на месте, и покачала головой, позволяя ей увидеть, что считаю эту ситуацию до смешного бессмысленной. Я сомневалась, что мой взгляд был эффективным, потому что чувствовала, как слезы жгли мне глаза. Я повернулась к двери и пошла прочь... от всего этого горячего беспорядка.

Я услышала, как она кричала на Эрика, когда он попытался объяснить, и почувствовала, что она рядом, когда протискивалась через толпу. Она остановила меня, когда мы дошли до конца огромной кухни.

— Господи, что за придурок! — я чувствовала ее взгляд на мне. — Что ты будешь делать?

Я пожала плечами и закатила глаза. Так, я плакать не буду.

Я не буду плакать.

Я не могла справиться с воронкообразным облаком чувств, которые прорывались через меня, потому что... я просто не могла. Я не знала, что сказать или сделать, или куда смотреть, так что я оглянулась через плечо. Несколько парней устанавливали бочонок с пивом рядом с огромнейшим холодильником, который я когда-либо видела.

— Кэйтлин, что ты собираешься делать? Ты хочешь уйти? — Сэм толкала меня.

— Нет, — сказала я. Я не хотела уходить. Я хотела найти шкаф и остаться наедине с собой, успокоить нарастающую волну эмоций. — Но мне нужно в ванную.

— Я пойду с тобой.

— Нет, — я покачала головой, когда заметила Эрика в пяти шагах от нее. Он подарил мне мрачную, извиняющуюся улыбку. — Нет. Я в порядке, мне просто нужна минутка. Я найду тебя позже.

— Кэйтлин...

— Правда, я в порядке, — прокричала я сквозь аплодисменты тем, кто устанавливал бочонок и подняла подбородок в сторону Эрика, чтобы он спас меня от Сэм.

Мне необходима минутка в одиночестве. На самом деле, мне нужно несколько минут. Как ни странно, я бы нашла одиночество в этой толпе больше, чем, если бы мы с Сэм ушли с вечеринки. Она бы хотела броситься на Мартина, возможно, собраться и уехать с острова. Но я не хотела этого делать. Я хотела собраться с мыслями, уйти с вечеринки на несколько часов и выполнить свою часть уговора.

Потом утром, после очень спокойной, разумной дискуссии с Мартином Сандеки, где я бы разъяснила все причины, почему он и я никогда не сможем работать — например, как я сейчас ненавидела его, чтобы он горел во всех печах в аду, и что он был лжецом, который лежал и лгал, что никогда не сделает мне больно — тогда я покину остров.

Я не буду плакать.

Я не буду обвинять.

Я действительно не ожидала ничего хорошего от Мартина Сандеки, так почему сейчас меня это удивляло? Просто потому, что он подарил мне оргазм возле водопада. Ну и что? Он же не подарил мне единорога. Это всего лишь оргазм.

Я не буду плакать. Я просто уеду.

Как только я приеду домой, попрошу по электронной почте моего профессора по химии дать мне нового партнера по лабораторной. И если я буду очень осторожной — я больше никогда не встречусь взглядом с придурком Мартином Сандеки.

Date: 2015-07-17; view: 242; Нарушение авторских прав