ГЛАВА 27. Улица Задней Ноги

Открыв глаза на следующее утро, Алек с изумлением обнаружил склонившегося над ним Рансера.

– Прости меня за вторжение, господин, но благородный Микам послал меня будить тебя. – С достоинством переставляя негнущиеся ноги, старый слуга поставил на умывальник кувшин с горячей водой.

Первые лучи серенького рассвета сочились сквозь окно. Алек не проспал и нескольких часов. Сев в постели, он стал смотреть, как старик выполняет ежеутренний ритуал: приготовив все необходимое для умывания, он достал чистое белье и разложил его в ногах кровати.

Алек не привык, чтобы ему оказывались подобные услуги, и теперь следил за действиями Рансера со всевозрастающей неловкостью. Приобретенный им в Доме Орески опыт заставлял его относиться к помощи слуг настороженно. Что, если старик вознамерится помогать ему одеваться? Это было против природы – чтобы другой человек так ухаживал за ним, словно за ребенком или инвалидом. Почтительное молчание старого слуги только ухудшало ситуацию.

– Ты ведаешь всем хозяйством, верно? – спросил Алек, когда Рансер стал чистить его плащ. Интересно, размышлял юноша, знает ли этот морщинистый старик, кто Алек на самом деле? И если уж на то пошло, кто такой Серегил?

– Конечно, господин, – ответил слуга ровным голосом. – Благородный Серегил велел мне заботиться о твоих удобствах. Завтрак подан в столовой, капитан Миррини вот‑вот появится. Приготовить твой костюм, господин?

– Приготовь.

Рансер подошел к шкафу, скрипя суставами, наклонился и достал штаны; потом открыл дверцу гардероба и спросил:

– Какой камзол прикажешь подать, господин? Алек не имел ни малейшего представления о том, какая одежда может быть в гардеробе, и ответил наобум:

– Голубой, пожалуйста.

– Хорошо, господин, голубой. – Старый слуга вынул невероятно нарядный камзол, расшитый золотыми бусинами.

– Э‑э… Пожалуй, все‑таки не голубой, – поспешно сказал Алек. – Я потом решу какой.

– Как пожелаешь, господин.

Алек смутился: старик и не думал уходить и вопросительно смотрел на него. После долгого неловкого молчания юноша сообразил, что слуга ждет позволения удалиться.

– Спасибо, Рансер. Мне больше ничего не нужно.

– Как прикажешь, господин. – Рансер поклонился и вышел.

– Потроха Билайри! – Алек выпрыгнул из постели, подошел к гардеробу и осмотрел разнообразную одежду. Голубой камзол оказался самым нарядным. Перебрав остальные, Алек выбрал скромный коричневый костюм, поспешно оделся и даже не удивился, обнаружив, что все – включая сапоги – ему точно впору, как будто сшито по мерке.

«Серегил занимался одеждой для меня, пока я был в Уотермиде, – подумал Алек с болью. – Только зачем мне все это, если нам не удастся вызволить его из Красной башни».

С этими мрачными мыслями Алек спустился на первый этаж и, следуя запаху поджаренных колбасок, вошел в уютную столовую, выходящую в сад. Микам уже сидел за столом; с обеих сторон от его кресла расположились зенгатские овчарки Серегила. Они явно не держали зла на Алека за вчерашнее вторжение: увидев его, они подняли свои белые головы и застучали по полу мохнатыми хвостами.

– Доброе утро, – сказал Микам, пододвигая Алеку блюдо с колбасками. – Поешь, а то Миррини появится с минуты на минуту.

Они как раз поспешно кончали завтракать, когда Рансер ввел в комнату высокую воительницу.

– Давайте выкладывайте, что у вас, и побыстрее. У меня через час смотр,

– предупредила она, сбрасывая заляпанный грязью плащ.

– Как Клиа восприняла новость об аресте Серегила? – спросил Микам.

– Ох, она рвет и мечет, но и очень обеспокоена. Хоть Серегил царский родич, Бариен жаждет крови и страшно недоволен отсрочкой, которую даровала узнику Идрилейн, прежде чем его начнут допрашивать.

– Нисандер ожидал этого, – сказал Алек. – У Бариена зуб на Серегила?

Миррини развела руками:

– Кто знает? Клиа говорит, Бариен считает, что Серегил оказывает плохое влияние на нее и на близнецов, и недоволен их дружбой.

«Близнецы – это Элестера и Тимор», – вспомнил Алек. Серегил безжалостно заставлял его зубрить царское родословное древо; близнецы были старшими сестрой и братом Клиа, детьми Идрилейн от второго брака.

– Ты сказала Клиа, что встретишься с нами? – спросил Микам.

– Нет, и она спустит с меня шкуру, когда узнает. Но я согласна с тобой: лучше не вовлекать ее в это дело, пока мы не поймем, куда ветер дует. Итак, чем я могу помочь?

Микам налил себе еще чая и откинулся в кресле.

– На улице Задней Ноги живет один мошенник; он, возможно, и подделал письма, из‑за которых Серегил попал в Красную башню. Серегил сам собирался заняться им на следующую ночь; теперь он хочет, чтобы этим занялись мы.

– Но доказательства его невиновности не должны быть получены от нас, – добавил Алек. – Бариен может заявить, что мы их сфабриковали, чтобы обелить Серегила.

Миррини посмотрела в окно на серое небо, еще только начинающее светлеть над унылым облетевшим садом.

– Значит, вам нужен кто‑нибудь, кто навел бы на след стражников, но не задавал при этом слишком много вопросов.

– Примерно так, – согласился Микам. – Конечно, в этом есть риск, и я пойму тебя, если ты не захочешь оказаться замешанной.

Миррини недовольно отмахнулась от предостережения:

– У меня как раз есть знакомый капитан в городской страже, который будет рад оказать мне услугу. И улица Задней Ноги входит в его участок, так что поимка шантажиста, который доит аристократов, пойдет на пользу его карьере.

Микам понимающе улыбнулся:

– Тогда довольно разговоров. Мы дадим тебе знать сразу же, как только убедимся, что это тот человек, который нам нужен. Когда получишь от нас весточку, сразу поговори, со своим капитаном– стражником. Мы с Алеком загоним дичь, а он сможет ее поймать. Но нужно, чтобы ты тоже оказалась там. Твой капитан не должен нас увидеть.

– Я буду, где надо, – заверила их Миррини, поднимаясь. – В том, чтобы иметь одну из царских дочерей лучшей подругой и начальницей, есть определенные преимущества, знаете ли.

Часом позже Алек под холодным зимним дождем добрался до улицы Задней Ноги. Здесь жили добропорядочные ремесленники, и дома здесь были солидные, хотя и без претензий: пятиэтажные деревянные здания на каменных фундаментах с небольшими внутренними двориками.

Одетый как крестьянский парень из зажиточной семьи, Алек громко и возбужденно принялся расспрашивать прохожих, как ему найти аптекаря. Его тут же направили к третьему дому от угла. Войдя во двор, юноша сразу увидел подвешенную над дверью первого этажа медную ступку. Ставни в лавке были открыты. Произнеся в душе молитву Иллиору, покровителю воров, Алек поднял щеколду и вошел в тесное помещение.

Низкая комната вся пропахла травами и мазями. Молодой подмастерье в дальнем углу что‑то разогревал на спиртовке.

– Здесь лавка аптекаря? – тяжело дыша, спросил Алек.

– Да, но мастер Албен еще завтракает, – ответил паренек, не отрываясь от дела.

– Позови его, пожалуйста! – воскликнул Алек. – Меня послали за лекарством, моя бедная мать с ночи истекает кровью, и никак не удается остановить кровотечение!

Это заставило подмастерье поторопиться. Отставив реторту, он исчез за занавеской в задней части комнаты и через минуту вернулся с лысым человечком, заросшим длинной седой бородой.

– Мастер Албен? – спросил Алек.

– Это я, – ворчливо ответил тот, отряхивая крошки с одежды. – Что за переполох ни свет ни заря?

– Я по поводу своей матушки, господин. У нее ужасное кровотечение!

– Дарник сказал мне об этом, парень. Нечего зря тратить время на истерику, – рявкнул Албен. – Кровь у нее идет изо рта, из носа, из уха или из матки?

– Из матки. Мы только что приехали из деревни и не знаем, где найти повитуху. В гостинице сказали, что у тебя, наверное, есть травы…

– Да, да. Дарник, ты знаешь, где стоят нужные банки.

Подмастерье достал с тесно заставленной полки три банки с сухими травами, и аптекарь принялся отмерять нужные количества и растирать их в ступке. Алек отошел к окну, ломая руки и всем своим видом демонстрируя нетерпение.

Во дворе снаружи были видны другие жильцы дома, начинавшие свои утренние дела. Микам стоял в воротах, оглядывая двор, как будто в поисках нужной двери. Заметив Алека, он вошел внутрь и направился к куче мусора в углу.

Алек снова вернулся к столу.

– Нельзя ли побыстрее? – спросил он умоляюще.

– Еще минуту! – бросил Албен, продолжая растирать травы. – Лекарство не подействует, если составные части как следует не перемешать… Клянусь Четверкой! Уж не дым ли это?, В этот момент во дворе раздался крик «Пожар!»; тут же послышались вопли и топот ног. Бросив пестик, аптекарь кинулся к двери. Мусор в углу двора пылал ярким пламенем.

– Пожар! Поджог! – выкрикнул Албен, побелев. – Дарник, скорее неси воды! Пожар, горим!

Теперь уже крики раздавались по всему дому, хлопали двери, люди выбегали наружу тушить огонь.

Юный Дарник бросился к колодцу, но его хозяин нырнул в помещение за лавкой. Алек последовал за ним; за занавеской оказалась уютная комната. Албен возился около камина, одной рукой поворачивая поддерживающую каминную полку колонну, другой нервно теребя бороду.

Увидев Алека в дверях, он прорычал:

– Что ты здесь делаешь? Убирайся!

– Лекарство, господин! – робко напомнил Алек. – Лекарство для моей матушки…

– Что? Ах да, лекарство! Забирай его, забирай!

– Но какую цену ты за него назначишь?

– К черту цену, идиот! Ты что, не видишь – в доме пожар! – яростно выдохнул Албен, но с места не двинулся. – Убирайся отсюда, будь ты проклят!

Алек попятился. Оказавшись в лавке, он пересыпал содержимое ступки в пакетик из пергамента и поспешно выбежал на улицу, протолкавшись сквозь толпу. Через несколько кварталов из переулка навстречу ему вышел Микам.

– Ну что?

– Кажется, сработало, – сказал ему Алек. – Как только начался переполох, он кинулся в комнату за лавкой и стал что‑то делать с камином.

– Значит, мы его поймали! Серегил сказал, когда мы в первый раз устроили такое – со стариком Чешуйницей:

«Закричи „Пожар!“ – и мать кинется спасать свое дитя, ремесленник – инструменты, шлюха – драгоценности, а шантажист – припрятанные бумаги».

– И теперь мы дадим знать Миррини?

– Да, и молись Иллиору, чтобы это оказался тот мошенник, который нам нужен!

Той ночью Серегил ничем не мог унять беспокойства. Крошечное окошечко в его камере было слишком высоко, чтобы в него можно было выглянуть; течение времени он мог определить только по тому, как затихали вокруг звуки. Скорчившись на жесткой каменной скамье и закутавшись в единственное одеяло, он отдался тревожным мыслям.

«Отправились ли они уже?»

К тому же Серегил не мог знать наверняка, поняли ли Алек и Микам его сообщение.

«Но ведь Микам наверняка нашел бы способ связаться, если бы ему что‑то показалось непонятным. Если только леранцам не удалось и их с Алеком опутать своей сетью…»

Микам и Алек, конечно, представляют удобную мишень – оба чужестранцы, оба – друзья заточенного в тюрьму предателя. Даже Нисандер может оказаться под подозрением из‑за их многолетней дружбы. Воображение, недобрый компаньон, рисовало Серегилу одну угрозу за другой – новые поддельные письма, неожиданные аресты, а то и что‑нибудь похуже.

Отбросив одеяло, Серегил начал разминать затекшие руки и ноги, шагая по такой знакомой уже камере: три шага – поворот, три шага – поворот… Вряд ли новости появятся прежде, чем рассветет, даже если все пройдет удачно.

Серегил остановился у двери, встал на цыпочки и попытался выглянуть в окошко. Наступила ли уже полночь? Или до нее еще час? А может быть, скоро рассвет? Пустой и тихий коридор ничего ему не сказал.

«Проклятие! – про себя сыпал ругательствами Серегил, снова принимаясь мерить шагами камеру. – Я бы уже давно сделал все, что надо, и вернулся домой к жаркому огню!»

Если только он вообще не ошибся насчет аптекаря…

Алек и Микам встретились с Миррини на погруженной в темноту небольшой площади неподалеку от улицы Задней Ноги. Миррини предусмотрительно сменила свою гвардейскую форму на неброские штаны и тунику и закуталась в темный плащ, хотя и не рассталась с рапирой. Развернув громоздкий сверток, она вручила им похожие на горшки шлемы, которые носила городская стража.

– Откуда ты их взяла? – спросил Микам, надевая свой.

– Не спрашивай. Если что‑нибудь пойдет не так, в темноте вы можете сойти за подчиненных Тирина.

– Этот твой Тирин, он в готовности? Миррини кивнула:

– У него десять человек в переулке рядом с домом твоего мошенника и двое – во дворе. Им приказано ворваться внутрь, как только начнется шум. Я только надеюсь, что Алека не поймают.

– Если я смогу оказаться внутри, я сумею и выбраться, – тихо ответил юноша, беря шлем под мышку.

Привязав лошадей к столбу на площади, они втроем отправились на улицу Задней Ноги и, проскользнув в узкий переулок позади дома, где находилась лавка Албена, стали осматриваться.

На первом этаже между створками ставней света не было видно, темно было и на втором этаже, где, вероятно, размещались жилые комнаты Албена. Одно из окон лавки выходило в переулок, и проникнуть внутрь можно было через него.

Стянув сапоги, Алек влез на плечи Микама и заглянул в щель между ставнями. Комната была погружена в полную темноту, из нее не доносилось ни звука – ни дыхания спящего, ни храпа. Откинув защелку по возможности без шума, Алек скользнул внутрь.

Он почуял запах горящей свечи, ощутил под ногами голые доски пола. В углу комнаты начиналась лестница, ведущая наверх, и оттуда проникал слабый свет. Когда глаза Алека привыкли к темноте, он с облегчением перевел дух: юноша находился в той самой комнате за лавкой, которая была ему нужна. Но кто‑то – вероятно, Албен – наверху еще бодрствовал. Оттуда донесся скрип пола и приглушенный кашель. Однако огонь в камине и комнате за лавкой был потушен, и это означало, что хозяин вряд ли собирается спускаться сюда до утра.

Алек вынул светящийся камень из своего набора инструментов и, прикрывая его рукой, прокрался к двери, ведущей в лавку. Дверь на ночь была заперта и закрыта на засов.

Алек вытащил из кошеля кожаный колпачок и надел его на светящийся камень, чтобы свет падал только вниз.

Алеку не понадобилось много времени, чтобы найти то, что он искал. Проведя рукой по резьбе на колонне, на которую опиралась каминная полка, он скоро обнаружил, что квадратное основание колонны подвижно. Сунув острие кинжала в щель, Алек повернул камень; за ним оказалась узкая глубокая выемка. В ней лежал длинный железный ящик, запертый на массивный замок. Наклонившись, Алек отмычкой открыл его. В ящике оказалось несколько связок документов. Алек еще не особенно хорошо умел читать, но он знал крупный красивый почерк Серегила и его подпись. Одна пачка целиком состояла из писем Серегила; часть из них были неоконченными. Всего их насчитывалось одиннадцать, и некоторые явно выглядели копиями.

«Мы тебя поймали, Чешуйница, клянусь Создателем!» – возликовал Алек. Вернув документы на место, он спрятал ящик в тайник, но повернул скрывающий его камень не до конца – так, как было до его прихода.

Сделав это, Алек прихватил маленький табурет, вернулся к окну, перекинул одну ногу через подоконник и швырнул загрохотавший по полу табурет на середину комнаты; сам он тут же выпрыгнул в переулок. Приготовившись быстро скрыться, Микам, Миррини и Алек прислушались, ожидая переполоха.

Ничего не произошло.

– Как они могли ничего не услышать? – прошептала Миррини. – Даже я слышала грохот! Микам пожал плечами:

– Придется попробовать еще раз.

Он еще раз подсадил Алека, и тот заглянул в комнату. Слабый отсвет свечи по‑прежнему лежал на ступенях лестницы, но в остальном никаких признаков жизни заметно не было.

Алек влез внутрь; у него мелькнула мысль еще раз устроить пожар, но юноша быстро от нее отказался, ночью весь дом мог заполыхать прежде, чем люди сбежались бы тушить огонь. Оглядевшись, Алек заметил на полке кувшин и, сделав глубокий вдох, разбил его о каминную решетку.

Раздался оглушительный звон, за которым последовали испуганные крики. Удовлетворенный, Алек метнулся к окну, но споткнулся о перевернутый табурет и растянулся на полу.

– Это ты, мастер Албен? – испуганно спросил кто‑то из‑за двери лавки.

– Чтоб тебе провалиться, Дарник! – проскрежетал сварливый голос откуда‑то сверху. – Что, во имя Билайри и его шлюх, ты там делаешь?

Поднявшись с пола, Алек увидел пару тощих ног на верхней ступени лестницы. Юноша головой вперед нырнул в окно и оказался в объятиях Микама.

– Вот теперь порядок! – усмехнулся тот, напяливая на голову Алека шлем, пока тот поспешно натягивал сапоги. Они побежали по переулку, а Миррини направилась в другую сторону, чтобы убедиться, что Тирин и его солдаты действуют, как договорено.

Микам и Алек остановились на перекрестке и стали прислушиваться: Албен на чем свет стоит ругал своего ничего не понимающего подмастерья. Ставни на окне распахнулись, потом снова захлопнулись. Тут же раздался стук в дверь лавки – это наконец появились стражники.

Окно в переулок открылось, и из него показалась неуклюжая фигура в ночной рубашке.

– Ад и все его дьяволы! – возмущенно воскликнул Микам. – Только не говори мне, что все проклятые синемундирники отправились штурмовать дверь лавки!

Однако переулок действительно был безлюден.

– Быстро, обнажи рапиру! – прошептал Алек и сам сделал то же. Левой рукой он вытащил из кошеля светящийся камень и поднял его над головой, надеясь, что шлемы скроют их лица.

– Эй ты, ни с места! – прокричал он самым хриплым голосом, на какой только был способен.

Албен прижал к груди свой железный ящик и заморгал от неожиданно вспыхнувшего света. Вид шлемов и обнаженных клинков вызвал у него такую панику, что он повернулся и кинулся бежать – прямо в руки стражников капитана Тирина, наконец‑то появившихся со двора.

Алек быстро спрятал свой светящийся камень, а Микам прокричал:

– Мы застукали его, когда он пытался улизнуть через окно!

В суматохе никто не обратил внимания, кто это кричал, и Микам с Алеком беспрепятственно скрылись.