ГЛАВА 22. Одна лошадь, два лебедя, три дочери

Рынок, где торговали скотом, находился за городской стеной у Жатвенных ворот. Сидя на позаимствованном в гостинице коне, Алек с интересом оглядывался вокруг.

– Вот кто нам нужен, – сказал Серегил, показывая на дородную женщину в запыленной юбке для верховой езды и сапогах. В этот момент она яростно препиралась с другими торговцами лошадьми около одного из загонов. Спешившись, Серегил повел Лохматого в поводу и скоро оказался среди спорящих. Женщина кивнула ему и показала пальцем на большое деревянное здание в нескольких сотнях ярдов от рынка.

– Чертовская глупость, – проворчала она. – Ты только посмотри, что творится с моими бедняжками!

– Ты имеешь в виду новую бойню? – переспросил Серегил, сморщив нос. Слабый ветер доносил оттуда отвратительный сладковатый запах и крики ворон и галок, ссорящихся из‑за выброшенных потрохов в ямах за зданием бойни.

Опираясь на загородку, торговка лошадьми наблюдала за беспокойно принюхивающимися животными.

– Мы уже давно подали прошение, чтобы нам отвели место для торговли подальше от этих проклятых мясников, но Совету не до нас, кажется! Коровы, свиньи, овцы – они слишком тупые, их не смутил бы запах крови, даже окажись они в ней по колено. Но мои бедные красотки – ты только посмотри на них! Как, интересно, мне показать покупателю надежную спокойную лошадку, когда они все сходят с ума от этой вони!

– Подай прошение прямо царице, – посоветовал Серегил. – Идрилейн больше понимает в лошадях, чем эти толстопузые купцы в Совете.

– Эге, неплохая идея, – кивнул один из торговцев.

– Мы с тобой, матушка Бирн, давно знаем друг друга, так что я не сомневаюсь в качестве твоего товара. – Серегил показал на Алека, который внимательно разглядывал лошадей. – Думаю, и моему другу нравятся твои лошадки Давай посмотрим на них поближе.

Удовлетворенно кивнув, торговка заткнула подол своей шерстяной юбки за пояс и перелезла через загородку следом за Алеком и Серегилом.

Серегил принялся бродить среди табуна, похлопывая коней по шеям и бокам и что‑то тихо мурлыча себе под нос. Идя следом за ним, Алек удивлялся тому, как успокаиваются животные от прикосновения Серегила. Другие лошади тянулись к своей хозяйке.

– Они же просто большие жеребята, – сказала она Алеку, ухмыляясь – По большей части северная порода, с каплей ауренфэйской крови. Они сильные и умные. Сомневаюсь, что ты найдешь лучших ближе, чем в Цирне., Алек переводил взгляд с одного коня на другого, стараясь определить, который обладает лучшими качествами. Он только протянул руку, чтобы погладить золотистую трехлетку, как вдруг толчок сзади чуть не сбил его с ног. Темный нос оттолкнул его руку, и гнедая кобыла начала грызть кошель на его поясе.

– Ах ты безобразница, Заплатка! – воскликнула торговка, хлопнув кобылу по холке. – Прекрати, скотинка!

Кобыла, не отличающаяся красотой, грустно оглянулась на Алека, отходя в сторону. Несмотря на ее непритязательную внешность, Алеку понравилось, как хитро шевельнулись ее уши. Он протянул руку, и тут же нос снова ткнулся в его пояс.

– Она обожает кожу, – объяснила торговка. – Сходит по ней с ума, как другие лошади – по яблокам. Настоящее наказание, сколько сбруи она у меня погрызла!

– И тем не менее она очень недурна, – заметил Серегил, обходя кобылу со всех сторон.

Придирчиво осмотрев ноги и копыта лошади, Алек заметил неправильной формы белое пятно размером с детскую ладонь справа на крупе.

– Как это она заработала такой шрам? Торговка ласково провела рукой по крупу кобылы.

– Прошлой зимой в загон ворвались волки. Зарезали трех жеребят, прежде чем мы выбежали с факелами. Один из волков повис на ней, но Заплатка его стряхнула и размозжила ему голову копытом. Она стервозная, эта кобылка, и упрямая, но бегает прекрасно и устали не знает. Оседлай ее, молодой господин, и попробуй, как она тебе понравится.

Проскакав галопом вокруг рынка, Алек влюбился в лошадку. Она ничего не пугалась и хорошо слушалась узды.

– Так тому и быть! – одобрительно пробормотал Серегил, расплачиваясь.

Привязав мешок к седлу и закинув лук за плечо, Алек следом за Серегилом выехал на горную дорогу, ведущую к Цирне.

Отъехав на несколько миль от города, они свернули на проселок, ведущий в предгорья. Серегил, казалось, не торопился, и они путешествовали не спеша, предоставив лошадям самим решать, идти ли им рысью или шагом, и наслаждаясь прохладной ясной погодой.

Зима наконец добралась и до Скалы, хотя ветер все еще нес запахи коптящихся окороков, сена и сидра с ферм, мимо которых они проезжали.

Некоторое время они ехали в дружелюбном молчании, потом Серегил повернулся к Алеку и спросил:

– Ты, наверное, удивляешься, почему я не рассказал тебе всего раньше?

– Ты никогда ничего о себе не рассказывал, – с оттенком упрека ответил Алек. – Я уже привык не задавать вопросов.

– Деликатность ничего тебе не даст, когда дело касается меня, – без смущения ответил Серегил. – Так что давай спрашивай.

– Что ж, хорошо. Почему ты не рассказал мне раньше?

– Ну, сначала потому, что у тебя были такие почерпнутые из сказок представления о фэйе, – ответил Серегил – Ты ведь думал, что все мы великие волшебники или питающиеся цветочным нектаром феи.

Щеки Алека вспыхнули, когда он вспомнил, какими детскими фантазиями делился с Серегилом в первые дни их знакомства.

Серегил искоса взглянул на него и ухмыльнулся:

– Ах вы, северные варвары, каких только историй вы не напридумывали! Так что я решил, что лучше сначала дать тебе ко мне привыкнуть. А потом я заболел. – Он помолчал, смущенно потупив глаза. – Я все время хотел рассказать тебе, когда мы вернулись в город, но… Сам не знаю, я все никак не мог выбрать подходящий момент. И то, что я сказал Нисандеру, в определенной мере правда; так что я горжусь тем, что ты обо всем догадался сам. Что еще ты хотел бы узнать?

«Чего только я не хотел бы узнать!» – подумал Алек, гадая, как долго продлится странное откровенное настроение Серегила.

– Сколько тебе лет?

– В лентине исполнится пятьдесят восемь. По обычаям моего народа я ненамного старше тебя, хотя, конечно, я гораздо опытнее. Трудно сравнивать возраст ауренфэйе и человека: мы по‑разному взрослеем. По законам ауренфэйе я еще слишком молод, чтобы жениться или владеть землей, – хихикнул Серегил.

– Так что в Скале, можно считать, я достиг больших успехов.

– Это потому, что ты родич царицы?

– В определенной степени, хотя это очень отдаленное родство. Его хватило только на то, чтобы меня приняли при дворе и дали место среди доверенных слуг. Благородный Коррут, супруг Идрилейн Первой, был кузеном моей прабабки, так что мои права на принадлежность к скаланской аристократии весьма сомнительны.

Из намеков Микама и Нисандера Алек понял, что лучше не спрашивать Серегила, почему он покинул Ауренен.

– На что похожа твоя родина?

Несколько минут Серегил ехал молча, отвернувшись от Алека. Тот уже начал бояться, что совершил ошибку, он хотел сказать, что не ждет ответа на вопрос, когда Серегил начал петь.

Язык был Алеку незнаком, но звучал так певуче, так благозвучно, что юноше стало казаться, будто он почти понимает его – а когда поймет, то песня раскроет ему такие глубины чувства и мысли, на которые его собственный язык не способен. Мелодия, простая, но берущая за сердце, была полна грусти, и на глаза Алека навернулись слезы.

Серегил запел во второй раз, теперь уже переводя слова, чтобы Алек понял.

Любовь моя облачена в наряд из листьев зеленый, Венчает светлая луна ее драгоценной короной. Живым серебром ожерелья звенят, даруя душе утешенье, И ясное небо в ее зеркалах видит свое отраженье.

О, доведется ли еще мне блуждать под листьев зеленой сенью, В серебряном свете луны внимать живительных струй пенью? Судьба, что доселе хранила меня. дарует ли мне благодать Ступить вновь на милые те берега.

взглянуть на зеркальную гладь?

Глядя на голые зимние поля, Серегил хрипло прошептал:

– Вот на что похож Ауренен.

– Прости меня, – грустно сказал Алек. – Больно думать о своей родной стране, когда ты так от нее далеко. Серегил пожал плечами:

– Ири нала молкрат ей при нала эстин.

– Это на ауренфэйском?

– Да. Старая поговорка: «Лучше кислое вино, чем никакого».

На холмы уже легли вечерние тени, когда Серегил свернул с дороги на тропу, ведущую к каменному мосту через широкий поток. Они спугнули кормившуюся на берегу стаю лебедей, которые взлетели, громко хлопая крыльями.

С поразительной быстротой сняв в плеча лук, Алек подстрелил двух великолепных птиц и пустил Заплатку галопом, чтобы подобрать их.

– Здорово ты стреляешь! – крикнул Серегил, спускаясь к воде, чтобы дать коню напиться. – А я как раз думал, не потеряешь ли ты навыки без практики.

Алек подъехал к нему; с седла юноши свешивались белоснежные лебеди.

– Я тоже этого опасался. – Он спешился и подвел Заплатку к воде. – Теперь по крайней мере мы не явимся с пустыми руками. Мы, наверное, уже почти добрались?

Серегил показал в глубь долины:

– Это и есть Уотермид. К ужину мы опоздали, но я уверен, что Кари не отправит нас в постель голодными.

В нескольких милях выше по долине были видны пастбища и несколько домов у опушки горного леса. Всюду вокруг главного здания по холмам, как серые тучи, бродили стада овец. На более отдаленных пастбищах пасся крупный рогатый скот.

Алек, прищурившись, смотрел на поместье, гадая, как их там примут.

– Не беспокойся. Ты сразу станешь членом семьи, – заверил его Серегил.

– Сколько их там всего?

– У Микама три дочери. Бека – старшая, ей скоро будет восемнадцать. Большую часть времени на этой неделе ты проведешь, отражая удары ее рапиры. Элсбет четырнадцать, она имеет склонность к наукам. Думаю, она скоро поступит в школу при храме Иллиора. Самая младшая – Иллия, ей шесть, и она‑то всем в доме и заправляет.

– Надеюсь, жена Микама не будет возражать, что я путаюсь у нее под ногами.

– Кари? – рассмеялся Серегил. – Микам наверняка уже рассказал ей о бедном парне‑сироте, которого я притащил с собой с севера. Мне еще повезет, если удастся забрать тебя обратно. Что касается того, чтобы путаться под ногами, вряд ли для этого у тебя будет время.

Серегил свистнул, и Лохматый, разбрызгивая воду, выбрался на берег. Заплатка, однако, забрела на середину потока и, по‑видимому, не собиралась трогаться с места, сколько Алек ее ни звал. Он и свистел, и уговаривал ее, но кобыла не обращала на юношу никакого внимания. Наконец он сдался, хмуро глядя на лошадь.

– Мрачные взгляды не помогут, – ухмыльнулся Серегил. – Похоже, придется тебе лезть в воду.

– Тут вымокнешь до нитки, – пожаловался Алек, глядя на скользкие камни. Неожиданно он хитро улыбнулся и достал из кошеля запасную кожаную накладку для лука. – Эй, Заплатка! ‑позвал он лошадь, протягивая ей кусочек кожи.

Кобыла немедленно повернула голову и насторожила уши. Шумно втянув воздух, она подошла к берегу, и Алек схватил ее за повод.

– Ты избалуешь животное, – предостерег его Серегил, угощая яблоком собственного коня. – Нужно приучить ее слушаться свиста, иначе тебе потребуется собственное кожевенное производство.

Когда путники добрались до вершины холма, ворота в деревянном заборе оказались открыты, и они въехали во двор, где их немедленно окружила свора огромных овчарок. Собаки грозно рычали, пока не учуяли знакомый запах Серегила. Когда он спешился, старый кобель с сединой в густой шерсти положил лапы ему на плечи, преданно глядя в глаза. Остальные радостно скакали вокруг Алека, виляя хвостами и принюхиваясь к висящим на седле лебедям.

– Привет, Храбрец! – Серегил ласково погладил пса, прежде чем освободился от его лап. Расталкивая прыгающих вокруг собак, они с Алеком добрались до двери дома.

Первой, кто увидел их, когда они вошли в холл, была Кари. После ужина столы отодвигались к стенам, и хозяйка со своими помощницами расположилась у огня прясть. Встретившись с ней глазами, Серегил прочел в них старое опасение: «Неужели опять? Нет, прошло совсем мало времени, он же еще только вернулся!»

В былые дни тревога женщины доставляла ему удовольствие, однако потом прежнее соперничество уступило место дружеским чувствам. Теперь он с грустью видел, что его внезапное появление вызвало ту же вспышку испуга и недовольства.

Прежде чем он успел ее обнадежить, на него обрушился вихрь темных косичек и развевающихся юбок. Бросив седельные сумы, Серегил сгреб в охапку Иллию и получил звучный поцелуй в щеку.

– Дядюшка! Смотри, мама, дядюшка все‑таки приехал! – воскликнула девочка, снова его целуя. – Но знаешь, забрать с собой папу тебе не удастся! Он обещал завтра повезти меня кататься верхом!

Серегил строго посмотрел на девочку:

– Ну и ну, ничего себе гостеприимство!

– Иллия, разве можно так себя вести! – сурово принялась отчитывать ее Кари, откладывая прялку. Она была темноволоса, как и дочь, с добрым овальным лицом, выражение которого противоречило строгости голоса. – Серегил вовсе не для того проделал такой дальний путь, чтобы ты тут же повисла на нем как репей!

Ничуть не смущенная, Иллия выглянула из‑за плеча Серегила и принялась рассматривать Алека.

– Это тот самый храбрый парень, что спас папу от бандитов?

– Он и есть, – ответил Серегил, свободной рукой выталкивая Алека вперед. – Алек – лучший лучник на свете, и по дороге он застрелил двух огромных лебедей специально для твоей мамы. Они привязаны к его седлу, если только ваши собаки уже ими не поужинали. Он будет учиться фехтованию у твоего папы и Беки, но я уверен, в промежутках между уроками вы с ним сможете хорошо поиграть. Он останется у вас на неделю, если ты пообещаешь не замучить его до смерти. Что ты на это скажешь?

Снова поймав взгляд Кари, Серегил подмигнул ей, увидев на ее лице облегчение.

– Ой, какой красивый! – воскликнула Иллия, слезая с плеча Серегила и беря Алека за руку. – Ты почти такой же красивый, как дядюшка Серегил. А ты умеешь петь и играть на арфе?

– Ну, петь я умею, – признал Алек, которого девочка тянула поближе к огню.

– Иллия, дай бедному мальчику перевести дух, – остановила ее мать. – Сбегай лучше на конюшню и позови папу и сестер. Быстро!

Иллия еще раз улыбнулась Алеку и убежала.

– Идите оба сюда и располагайтесь у огня, – пригласила Кари, жестом предлагая своим женщинам подвинуться. – Арна, найди‑ка нашим друзьям чего‑нибудь на ужин и проследи, чтобы в гостевой комнате было натоплено.

Старая служанка кивнула и вышла; остальные женщины перебрались к меньшему очагу в глубине холла. Подойдя к Алеку, Кари взяла его руки в свои.

– Добро пожаловать в наш дом, Алек из Керри, – ласково сказала она. – Микам рассказал нам о той засаде в Фолсвейнском лесу. Мы все у тебя в долгу.

– Микам сделал для меня не меньше, – ответил смущенный Алек. Но в этот момент в холл ворвался Микам с Иллией на плече; за ним шла девочка постарше. В шерстяных штанах и кожаной куртке Микам выглядел настоящим помещиком.

– Ну что за приятный сюрприз! – воскликнул он. – Эта маленькая сорока сообщила, что Алеку нужен настоящий мастер фехтования.

Спустив Иллию на пол, он пожал руки гостям.

– Бека тоже придет, как вымоется. Одна из ее кобыл никак не могла ожеребиться. – Подтолкнув к Алеку старшую девочку, Микам сказал: – А эта молчальница Элсбет, гордость нашей семьи.

Смущенно покраснев, Элсбет быстро пожала руку Алеку дрожащей рукой. Ее гладкие темные волосы и овальное нежное лицо очень напоминали мать.

– Добро пожаловать в Уотермид, – пробормотала она и поспешно села рядом с Кари.

– После такой поездки вы, должно быть, умираете от жажды, – сказала Кари, лукаво посмотрев на Серегила. – Зная тебя, думаю, что вы болтали всю дорогу. Рискнете попробовать пива этого сезона? По– моему, оно почти годится для того, чтобы его пить.

Микам шутливо ткнул Алека в бок, когда его жена вышла.

– Это первый раз с тех пор, как мы перебрались на юг, что моя женушка довольна пивом. Должен тебе сказать, пиво она варит лучше всех в долине, но всегда говорит, что хмель, который растет на севере, дает пиву лучший вкус.

– Да, я не раз слышал это от нее, – с улыбкой подтвердил Серегил. – Иллия, как ты думаешь, хватит тебе силенок, чтобы принести мои седельные сумы от двери?

Глаза девочки стали круглыми:

– Там подарки?

– Кто знает? – поддразнил ее Серегил. – Ах, ну вот и Бека!

Высокая девушка в перепачканной тунике и штанах вбежала в холл с улыбкой предвкушения на лице.

– Какие новости, Серегил? – воскликнула она, обнимая его.

– Терпение, терпение, Бека, – шутливо подмигнул ей Серегил. – Сначала хоть поздоровайся с Алеком., Из всех дочерей только Бека пошла в отца. Ее светлая кожа была усыпана веснушками, а небрежно завязанные волосы были того же медно‑рыжего цвета. Ее сходство с Микамом было слишком сильным, чтобы ее можно было назвать красавицей, но живые голубые глаза и дружелюбная улыбка делали девушку очень привлекательной.

– Папа говорит, ты замечательный стрелок, – пожимая Алеку руку и внимательно на него глядя, сказала Бека. – Надеюсь, ты привез с собой свой знаменитый лук. Я никогда еще не видела «Черного Рэдли».

– Он там, у двери, – ответил Алек, неожиданно почувствовав себя совершенно свободно в этом доме.

– Вот они! – пропыхтела Иллия, подтаскивая к Серегилу его седельные сумы. – Ты не забыл, о чем я тебя просила?

– Иллия, как не стыдно попрошайничать! – пожурила ее вернувшаяся с кувшином и кружками Кари.

– Вот и распакуй их и посмотри, что внутри, пока я буду пить замечательное пиво твоей матушки, – предложил Серегил, делая большой глоток.

– Чистое наслаждение, Кари! Такого не подают и за царским столом в Майсене.

Алек тоже отхлебнул из кружки и от души согласился с Серегилом, хотя Кари, кажется, сочла похвалы неискренними.

– Ну, оно хотя бы лучше прошлогоднего, – пробурчала она.

Иллия тем временем развязала первую суму.

– Это, должно быть, для Беки. – Она вытащила пару блестящих кавалерийских сапог. – Она ведь будет служить в конной гвардии.

– В царской конной гвардии, – уточнила Бека, с надеждой глядя на Серегила.

Микам с шутливым отчаянием покачал головой:

– Как только она узнала, что ты вернулся, у нас не было ни минуты покоя.

Серегил вытащил из кармана футляр со свитком и вручил девушке. Взломав печать, та вытащила из него бумаги и принялась их быстро просматривать; улыбка на лице Беки становилась все шире.

– Я так и знала, что тебе это удастся! – воскликнула она, повиснув у Серегила на шее. – Смотри, мама, я должна явиться в казармы через неделю!

– Лучшего полка не существует, – сказала Кари, обнимая дочь за плечи. – Только подумать, как тихо у нас станет, когда ты перестанешь носиться туда‑сюда!

Бека села, чтобы примерить новые сапоги, а Микам ласково взял жену за руку; та хоть и улыбалась, но глаза ее подозрительно затуманились.

– Она твоя дочь, это точно, – вздохнула Кари, крепко сжимая руку мужа.

Иллия продолжала рыться в суме; оттуда появился кисет для Микама и большой пакет для Кари.

– Ох, Серегил, ну зачем… – начала та, но оборвала фразу, обнаружив в пакете сухие шишки хмеля и какие‑то сморщенные корешки.

– Хмель Кавиша! – воскликнула она, нюхая шишки. – Я как сейчас помню хмелевник моего отца! Ведь черенки, которые я привезла с собой, не принялись. Ох, Серегил, какой же ты милый, что подумал об этом! Может быть, в один прекрасный день я смогу сварить настоящее пиво!

Серегил поднял кружку, приветствуя ее:

– Я намерен быть первым, кому достанется бочонок того пива, которое заслужит твою похвалу., Отобрав у Иллии книгу в прекрасном кожаном переплете, которую та бесцеремонно листала, он вручил ее Элсбет.

– Диалоги Тассиса! – выдохнула девочка. Вся ее застенчивость исчезла, она торопливо раскрыла книгу. – И на ауренфэйском! Где тебе удалось ее отыскать?

– Этого я тебе, пожалуй, не скажу. Но если ты долистаешь ее до середины, я думаю, там найдется кое‑что еще.

Глаза Элсбет стали совсем круглыми, когда она обнаружила небольшой лист пергамента с приглашением Нисандера посетить Ореску как можно скорее.

– Наверное, кто‑то сказал ему, что ты интересуешься библиотекой Дома Орески, – с невинным видом сказал Серегил.

Полная восторга и страха одновременно, Элсбет прошептала:

– Я даже не знаю, как к нему обращаться!

– С Нисандером очень легко разговаривать, – успокоил ее Алек. – Через несколько минут начинаешь чувствовать себя так, словно знаешь его всю жизнь.

Элсбет с пылающим лицом снова стала листать книгу.

– Дядюшка! – Иллия с возмущенным видом выпрямилась. – Тут больше ничего нет!

– И госпожа решила, что о ней забыли? Ну‑ка дай мне свой платок и забирайся к Алеку на колени. Не стесняйся – все прекрасные юные леди только и делают, что сидят у него на коленях. Ты ведь уже привык к этому, а, Алек?

Алек бросил на Серегила мрачный взгляд поверх макушки Иллии: такие шутки ему совсем не нравились.

– Теперь, – сказал Серегил, беря платок за концы и поднимая его, – скажи мне, о чем ты просила, когда я был здесь в последний раз?

– О чем‑нибудь волшебном! – выдохнула Иллия, не сводя глаз с платка.

Торжественно делая пассы и шепча заклинания, Серегил вручил Иллии ее платок. Когда она развернула его, внутри оказалась маленькая резная фигурка из слоновой кости на цепочке.

– А что она умеет делать? – спросила Иллия, вешая украшение себе на шею. Прежде чем Серегил успел ответить, в окно влетела ласточка и опустилась на колени к девочке. Моргая в ярком свете, она принялась чистить перышки.

– Это дризидский талисман, – объяснил Серегил, глядя, как девочка гладит блестящие синеватые крылья. – Ты должна быть очень ласкова с теми птицами, которых он привлекает, и никогда не использовать его для охоты. Рассматривай птиц сколько хочешь, но, когда закончишь, убирай талисман, чтобы птица могла улететь.

– Обещаю, – серьезно сказала Иллия. – Спасибо, дядюшка.

– А теперь твоей ласточке пора лететь, а то она останется без ужина, – ласково сказала Кари, – а тебе, моя маленькая птичка, пора лететь в кроватку.

Поцеловав на прощание Серегила, Иллия послушно последовала за матерью. Элсбет забралась в уголок, увлеченная своей новой книгой.

– Алек, держу пари, Бека умирает от желания рассмотреть твой черный лук, пока еще не стало совсем темно, – сказал юноше Микам. – А она пусть покажет тебе своих лошадей.

– У меня тут есть настоящие красавицы, – с гордостью отозвалась девушка. – И чистокровные ауренфэйские, и полукровки. Тебе нужно будет поездить на всех, пока ты здесь.

Когда Бека и Алек вышли, Микам вопросительно посмотрел на Серегила:

– Алек займет Беку до того времени, как ей нужно будет явиться в казармы. Но чему я могу его научить, раз ты с ним занимался?

Серегил пожал плечами:

– Ты же меня знаешь. Мне не хватает терпения для занятий с начинающими. Ты сможешь приехать в город с ним и с Бекой через неделю?

– Конечно, – ответил Микам, почуяв что‑то необычное. – Какие новости в Римини?

Серегил достал то письмо, что так встревожило их с Нисандером.

– Похоже, что благородный Серегил чем‑то не по нраву леранцам. Мне нужно найти того умельца, который подделал мой почерк.

Микам быстро просмотрел письмо.

– Алек знает?

– Да. И он не очень‑то доволен, что не участвует в охоте. Так что займи его тут делом и сделай из него приличного фехтовальщика. Неудача в этом – единственное, что ему мешает. Клянусь Светоносным, Микам, я еще никогда не встречал никого, кто бы так впитывал знания. Мне нелегко будет оставаться впереди, имея такого ученика.

– Он очень напоминает мне тебя в таком же возрасте.

– Что ж, значит, я сделал недурной выбор. И вот что: если на этой неделе ничего плохого не случится, я хотел бы устроить ему небольшой праздник, когда вы вернетесь в город.

– Что‑то, что было бы ему по шерсти, э? – понимающе подмигнул ему Микам. – Что у тебя на уме?

– Думаю, ты хорошо тут устроишься, – зевая, пробормотал Серегил, когда они с Алеком улеглись на широкую кровать в комнате для гостей.

Алек закинул руки за голову и стал смотреть на отсветы пламени очага на побеленных стенах.

– Ты на самом деле думаешь, что Микам лучше справится с обучением?

– Разве я потащил бы тебя в такую даль, будь это не так?

– А что, если ты ошибаешься?

– Я не ошибаюсь.

Алек умолк, но Серегил чувствовал: что‑то все же тревожит юношу.

– Ну‑ка давай выговаривайся.

Алек бросил взгляд на тени на потолке и вздохнул:

– У меня такое чувство, что ты просто хочешь, чтобы я не путался под ногами.

– Это так, но только на неделю, как я тебе и говорил. – Приподнявшись на локте, Серегил посмотрел на Алека. – Послушай меня. Может быть, я и зарабатываю на жизнь не очень честным способом, но друзьям я всегда говорю правду. Может случиться, что я о чем‑то не захочу тебе рассказать, но лгать я не буду. Это я тебе обещаю, и вот тебе моя рука., Алек смущенно пожал ему руку, потом снова откинулся на подушки.

– Что ты собираешься делать, когда вернешься?

– Сначала увижусь с Нисандером, чтобы узнать, не раскопали ли чего его люди. Потом, есть еще Гемелла, женщина, занимающаяся резьбой по камню, которая живет на Собачьей улице и о которой говорят, что она мастерица по подделке печатей.

– Но как ты заставишь ее говорить?

– Ну, что‑нибудь придумаю.