Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 9. С неба тихо падал снег, когда Алек и его друзья добрались до предгорья родной долины





Дома

 

С НЕБА ТИХО ПАДАЛ СНЕГ, когда Алек и его друзья добрались до предгорья родной долины. Серегил, конечно не раз пытался описать Алеку свой дом, однако когда они добрались до него на закате солнца, действительность превзошла все ожидания: он показался Алеку гораздо огромнее и прекрасней, чем он себе представлял.

Нижняя часть долины была округла и широка, богата пресной водой, ибо здесь протекало несколько рек. И огромные площади заливных лугов обещали обернуться летом сочным сеном.

По всей долине были разбросаны лошадиные фермы, что так живо напомнило Алеку Уотермид, а ещё тут были фермы, где выращивали овец, коз и цыплят, и поля, распаханные под зерновые и всякие летние овощи.

Чуть дальше долина сужалась, зажатая крутыми склонами, но и там Алек смог разглядеть темноватые очертания фруктовых садов.

До самого последнего перекрестка Серегил не снимал своего капюшона. Его родня и сопровождающие приветствовали по именам друзей. Четыре десятка лет для фейе были не таким уж великим сроком, и Серегил смог узнать теперь очень многих. Некоторые были его ровесниками, и ему стало немножечко не по себе, когда он увидел, сколь юно они выглядели в сравнении с ним. И хотя он вовсю изображал беззаботность, изнутри по мере приближения к последнему повороту дороги, ведшей в город, где он родился, нарастало смятение. Он уже слышал, как слева шумит бурная река, бегущая внизу по ущелью. Главный дом клана Боктерсы и центральная часть города располагались на краю огромного горного озера, на его восточном берегу. Серебряная река водопадом низвергалась с горных вершин, питая его, и уносила свой бурный поток дальше – в долину.

Легкий порыв ветерка, как бывало, слегка его успокоил, а глубокий снег возвратил счастливые воспоминания о снежных баталиях и зимней рыбалке на озере, с обжигающими чаепитиями затем возле костра, возвращавшими в виде иголочек боли ощущения в заледеневшие пальцы на руках и ногах…

Снова скакать по этим дорогам уже само по себе было даром небес, но делать это в компании Алека, Микама и членов своей семьи – тут было от чего комом сжаться горлу.

Он волновался, придут ли приветствовать его две другие его сестры – Шалар и Илия. Те избегали встреч с ним с самого момента его изгнания, ни разу не послав ему ни одной доброй вести и покидая Сарикали всякий раз, когда ему случалось там появиться. Судя по словам Адзриель, были и другие среди его родни и клана, на чей теплый приём ему также рассчитывать не приходилось.

Придержав свою лошадь возле Серегила, Алек понимающе на него глянул и ласково сказал:

– Что‑то ты не слишком весел, тали. Неужели не счастлив вернуться?

Серегил заставил себя улыбнуться, не желая никоим образом омрачить Алеку его этот первый приезд сюда.

Чем ближе они подъезжали к городу, тем сильнее колотилось сердце Алека. Здешние дома были очень похожи на Гедре, такие же квадратные и большие, с куполообразными колосами наверху, однако построены они были по большей части из дерева или тесаного камня, украшенного фигурной резьбой.

От вида широкой, утопающей в золоте заходящего солнца долины захватывало дух.

Озеро, покрытое льдом, конечно, было далеко не таким огромным, как Блэкуотер, однако всё равно оно было очень большим. На нём также имелись островки, и Алеку сейчас же нарисовалась картинка уютного летнего ночного лагеря на одном их них.

Когда они выехали на главную дорогу, ведущую к дому клана, люди кланялись и приветствовали их. Алек с волнением разглядывал такое множество зеленых сенгаи, собранных в одном месте. Все здесь были одеты по традиции очень элегантно, и женщины и мужчины носили брюки и башмаки или туфли. Мужчин отличали более короткие, чем у женщин туники, с двусторонними разрезами от нижней кромки до пояса. Сшиты они были из мягчайшей шерсти, с повседневными расцветками и вышивкой по краю манжет и воротника.

Дом клана стоял на высоком холме и смотрел сразу на город и воду. Позади него, ограждая его ещё с одной стороны, был дремучий непроходимый лес. Таким образом, защищенный водой и горами, клановый дом разбросал свои постройки по высокой площадке, сверкая окнами и пуская в небо струйки дыма из многочисленных своих труб.

– Добро пожаловать домой, Хаба, – сказала Адзриель и, чуть нагнувшись в седле, потрепала Серегила по плечу. И только Алек заметил, как всего на миг в серых глазах его возлюбленного полыхнула боль, тотчас подавленная усилием воли и опять сменившаяся улыбкой. Чем ближе они подъезжали к этому месту, тем всё больше напряжения чувствовал Алек в том, как держался его тали, хотя Серегил по своему обыкновению старательно делал вид, что ничего не происходит. Однако он почти ничем не проявил своих чувств, связанных с возвращением сюда. Даже теперь, по истечении времени, Алек привык полагаться на свои чувства и интуицию. И к счастью, он уже мог читать Серегила, как открытую книгу. Ему, конечно, могла быть неведома причина, однако отлично понимал все его чувства, особенно когда тот бывал несчастен или полон каких‑то страхов. Последнее, конечно, случалось крайне редко, но именно это уловил в нём Алек сейчас.


Он уловил его взгляд и одарил Серегила ободряющей улыбкой. Тот кивнул ему, изобразил в ответ подобие усмешки, и сразу же отвернулся к дому. Молва неслась впереди них, а потому возвращение кирнари отметили толпы народа, выкрикивавшего приветствия с крыш и бьющего поклоны на улицах, на каждом углу. Адзриель держала путь через центральную площадь, где стоял древаний храм Ауры, с его ослепительно белыми стенами, выделявшимися на фоне более темных окружающих построек, с резными арками, расписанными серебром и бирюзой.

Когда они приблизились к главным внешним воротам дома клана, у Серегила возникло ощущение, что вся его родня собралась тут, чтобы встретить их. Муж Адзриэли – Сабан, высоченный и с гордой осанкой был впереди всех, а рядом с ним – ещё один высокий мужчина, при взгляде на которого у Серегила быстрее заколотилось сердце и защипало в глазах.

Адзриель, блестя глазами и залившись румянцем, отвесила мужу поклон.

– И помни, тебе следует называть его Сабаном, а не официальным именем или «господином», как ты делал в Сарикали, – услышал за спиной Серегил голос Мидри, поучающей Алека. – Вы с ним – одна семья.

– Представляю, сестрица, как он был рад, когда я снова сорвал тебя из дому, – проговорил Серегил, обращаясь к Адзриели, и добавил с кривой усмешкой: – Разве только вы успели достаточно осточертеть друг другу.

– Я ещё не разучилась обламывать хлыст о спину, Хаба, – ответила та, удостоив его лишь косым взглядом.

Микам от души рассмеялся. Серегил всё‑таки покраснел, но всё же его сердце снова радостно забилось. Алек, не удержавшись, хохотнул и прошептал:

– Прости, я просто представил, как она гоняет хлыстом Кота из Римини.

– Да я могу пересчитать по пальцам одной руки, когда ей это удавалось, – с улыбкой парировал Серегил.

Адзриель расхохоталась.

– Всегда говорила, что пороть тебя следует чаще.

– Возможно ты и права.

Он был весьма удивлен, что все его старинные приятели и родня сгрудились возле его лошади, стоило ему появиться из ворот. И как он и ожидал, среди них не было обеих его сестер. Однако тут был его дядя, и Акайен улыбнулся и поклонился ему так, словно его отсутствие длилось не дольше недели. Акайен не слишком‑то изменился. Он был высок и смугл, как и отец Серегила, однако улыбка и теплота неизменно лучились в его серых глазах, что так редко удавалось увидеть у Корита‑и‑Солуна.

Мать Киты, Солира, оказалась первой, кто схватил его объятья, едва он слез с коня.

– Давненько пора бы уже тебе вернуться, бродяга! – она расплакалась и слезы градом покатились по её щекам. Она пощупала его руки и плечи:


– И тощий, как всегда!

– Вы тоже ничуть не изменились, тётушка, – отозвался он, крепко прижав её к себе.

– А это, должно быть и есть твой златокудрый возлюбленный, о котором я столько слыхала, – сказала она, глянув, как Алек ссаживает вниз Себранна. Затем, увидев глаза рекаро, уставилась на него в изумлении. Её пальцы дрогнули, выдав, что она едва сдержалась от того, чтобы сделать охранительный знак. Алек подхватил Себранна и усадил его себе на бедро. Тот, как зверек вцепился в него, его огромные глаза выдавали ужас, когда он перескакивал взглядом с одного лица на другое.

Веселенькое начало!

А вдруг он удумает петь?

Но в эту самую минуту возле него оказался Акайен, и схватив его в объятья, заставил выкинуть из головы все прочие мысли. Серегил успел удивиться, что ростом он оказался почти столь же высок, как и его дядя. Руки Акайена по‑прежнему были крепки и узловаты, что было следствием его кузнечного ремесла, и покрыты множеством шрамов и ожогов. И волосы его – Серегил тотчас учуял этот легкий запах – пахли дымом.

– Дядя!

– Мальчик мой! – Акайен отстранился и оглядел его. – Смотрю на тебя, Серегил, и вижу копию твоей матушки.

– Что может быть приятнее для мужских ушей? – ответил тотн, смешавшись, ибо о своих правах на объятия уже заявил Кита‑и‑Бранин.

Кита был ровесником Серегила, однако выглядел гораздо моложе, даже невзирая на приметную белую прядку в его тёмных волосах, что выглядывали из‑под сен’гаи.

– А отсутствие пошло тебе на пользу, если не считать вот этого безобразия, – сказал его друг, взъерошив короткие вихры Серегила. – Это последний писк тирфейской моды?

– Скорее пленимарской, – со смехом промолвил Серегил, и тут же заметил, что Алек, всё ещё с Себраном на руках, стоит в сторонке, в то время как все друзья и возлюбленные приветствуют друг друга.

– Алек, тали, иди‑ка сюда, познакомься с нашим дядюшкой. Дядя, позволь мне представить тебе моего тали, Алека‑и‑Амаса из Керри.

– Рад познакомиться, дядя Акайен, – сказал Алек, спуская на землю Себранна и пожимая старшему руку.

Акайен с улыбкой оглядел Алека с ног до головы.

– Что ж, твоя косичка мне нравится куда больше, чем стильная причёска племянника. Если не принимать во внимание цвет волос, ты выглядишь фейе ничуть не меньше, чем он. А Адзриель говорила, что ты больше похож на тирфейе. Я лично этого не нахожу.

Никто, кроме Серегила не заметил внутреннего содрогания Алека: тот оказался столь же чувствителен к этому осмотру, сделанному из лучших побуждений, как и Серегил к упоминанию его детского прозвища. К тому же, до сих пор до конца не исчезло воздействие очистительных зелий алхимика. Когда тот только проделал свою очистку, Алек выглядел совершенным фейе, и всё же, хотя магия или что бы там это ни было уже почти пропала, он по‑прежнему выглядел Ауренфейе, и гораздо больше, чем прежде.


– А это что за малыш? – заинтересовался Акайен.

– Это Себранн, – Алек откинул капюшон Себранна. С последней стрижки волосы рекаро успели отрасти и снова спускались ниже лопаток. Одет он был в белую тунику и штанишки ауренфейского покроя, которые дала ему Ихали. Он по‑прежнему был босоног, отвергая всяческие попытки заставить его носить обувь.

– Ну‑ка, ну‑ка, – Акайен протянул руку, совершенно не выказывая никакого удивления относительно цвета его глаз. – Привет тебе, маленький незнакомец.

Себранн с опаской протянул в ответ свою и пожал пальцы Акайена. Серегил взохнул с немалым облегчением. Акайен был весьма уважаемым членом клана: раз он и Адзриель продемонстрировали перед всеми, что принимают Себранна, оставаться здесь, видимо, будет всё‑таки проще, чем он себе представлял.

И действительно, вокруг потихоньку уже собралась целая толпа народу, желающего получше рассмотреть Себранна, так, словно это был новорожденный, которого впервые представляли клану.

Серегил махнул рукой в сторону Микама.

– А это, Дядюшка, мой старинный скаланский друг, Микам Кавиш.

И он не без удовольствия проследил, как эти двое с любопытством разглядывают друг друга.

Оба были высоки ростом, но если Микам был румян и широк в кости, то Акайен с его длинными каштановыми, как у Серегила волосами, был изящен и светлокож. И всё ж между ними было одно несомненное сходство, о котором Серегил никогда не задумывался до этого самого момента: оба были весьма благородны, однако не брезговали обойти закон при удобном случае… ну или когда им это было нужно.

– Рад познакомиться, Микам Кавиш, – проговорил по‑скалански Акайен и крепко пожал протянутую руку. – Адзриель очень тепло всегда о тебе отзывалась. Я же благодарю тебя за то, что твоя семья дала приют моему своенравному племяннику. Мне и в самом деле стало жить гораздо легче, когда я узнал о твоём существовании. Надеюсь, он не доставил слишком много хлопот?

– О да, за все эти годы мы вместе набили немало шишек, однако мы также обычно вытаскивали друг друга из всех этих передряг, – ответил по‑ауренфейски Микам.

Саабан наконец‑то оторвался от Адзриель и тоже поклонился Микаму:

– Приветствую, Микам Кавиш.

– Ответно, сэр.

– Надеюсь, там всё уже готово к положенному застолью? – улыбаясь, сказала Адзриель, приобняв Алека за талию и притянув за руку Серегила. – Тот, кого мы потеряли, снова с нами, и он привёз с собой своего тали и… вот этого малыша. Ну же, идёмте скорее греться!

Толпа расступилась, но очень многие по дороге к дому продолжали подходить к Серегилу, приветственно хлопая его по спине и плечам, и такой тёплый приём растопил лед, сковавший было его сердце.

И всё же, он продолжал держаться поближе к Алеку и рекаро. Себранн поглядывал на толпу через алеково плечо и его огромные темные зрачки при этом были больше, чем того хотелось бы Серегилу. А ещё Серегил чувствовал, что Микам держится прямо за его спиной, и был весьма благодарен за это другу.

За воротами, куда они вошли, были сады, покрытые снегом и умолкшие на зиму старинные, заросшие мхом фонтаны. Однако огромные двойные двери дома были распахнуты настежь, бросая к их ногам ковёр из отсветов каминных огней.

Пройдя под сводом, украшенным резьбой в виде крестов Ауры, он с изумлением обнаружил ожидающих его возле огня обеих недостающих сестер.

Старшая, Шалар, копия их отца, вплоть до недовольно опущенных уголков сжатых губ, и не подумала улыбнуться, зато улыбалась Иллина, похожая на него, как сестра‑близнец, и которая шагнула ему навстречу и схватила его ладони.

– С возвращением домой, братец!

Она расцеловала его в обе щеки.

Серегил стиснул её в объятьях, сглотнув новый ком, подступивший к горлу.

– Спасибо, сестра.

С Алеком Шалар была чуть приветливее: она взяла его за руку и подивилась необычной красоте Себранна.

– Какие чудесные глаза. О, зимой – босиком? – с упреком воскликнула она, пытаясь согреть ступни рекаро, зажав их между ладоней. – Боже, да он совсем ледяной!

– Ему не нравится обуваться. И холода он не чует, – пояснил Алек. Ответом ему был тот же самый неодобрительный взгляд, которыми он был сыт по горло ещё имея дело с Мидри.

Обернувшись, он увидел, что Акайен‑и‑Солун обхватил рукой Серегила и они вместе хохочут над чем‑то в компании Киты. Серегил упорно умалчивал о своём прошлом, особенно в первое время после их знакомства. Став его тали, он сделался чуть‑чуть разговорчивее, но не более. Такова была его натура, и Алек давно с этим смирился. И всё же, наконец познакомившись с его дядей и став свидетелем столь глубокой их привязанности друг к другу, он был поражён, как мог Серегил так долго не заикаться о нём.

После показавшихся бесконечными церемоний представления родне и друзьям, Серегил потащил Алека по запутанному лабиринту коридоров в свою старую комнату, которая, как заверила Мидри, всё ещё была в полном его распоряжении. Ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить дорогу, но в конце концов он нашёл её. Бросив вещи в дверях, он огляделся, пытаясь увидеть её глазами Алека. Кровать была прежней, с её спинкой из золотого дуба, украшенной резьбой в виде шишечек и зайцев, аккуратно заправленная разноцветным шёлковым покрывалом, чуть вылинявшим от времени и приятно пахнущим лавандой и кедром. Всё тот же синий кувшин с тазом стоял на умывальнике, под зеркалом со старой трещиной, появившейся там из‑за того, что однажды дождливым днём они с Китой затеяли в комнате запрещенную игру в мяч.

Игрушки, из которых он давно вырос, исчезли с верхушки шкафа и подоконника, но все его книжки и свитки рукописей всё ещё были аккуратно разложены на полках, а в старой оружейной стойке под окном сохранились деревянные клинки, на которых его обучали когда‑то отец, Акайен и старшие кузены. Они были расставлены по ранжиру: от самого тонкого, который дали Серегилу в руки едва он научился ходить, до видавшего виды, покрытого глубокими зазубринами длинного деревянного меча, с которым он выигрывал почти все свои поединки. С младых ногтей держать в руках оружие казалось ему естественным и правильным, а потому фехтование стало его первой настоящей страстью. Его мгновенная реакция, напористость и очень быстрые успехи принесли ему уважение старших. Всех, за исключением, конечно же, отца.

Алек прикрыл дверь и обнял Серегила.

– Клянусь Билайри, мы сделали это!

Серегил тихонько засмеялся.

– Да, это несомненно лучшее, что удалось нам за последнее время.

Себранн уже был возле окна, приподнявшись на кончиках пальцев, чтобы рассмотреть, что же там в окне, за мешавшей ему оружейной стойкой. Серегил подхватил рекаро на руки и показал ему пустынный сад, голые деревья, от которых по утрам на стене над кроватью плясали причудливые кружевные тени. Серегил не удержался от вздоха, припомнив, как его самого, совсем маленького, вот так же когда‑то держали сильные любящие руки его сестер или дяди. У него возникло чувство, что это была совсем чужая жизнь, впрочем, он подозревал, что это недалеко от истины. Зато теперь другие сильные руки крепко обняли его вместе с Себранном, и Серегил знал, что Алек не отпустит его, пока не выяснит, что у него за настроение. Он обернулся и поцеловал Алека.

– Я в порядке. Просто здесь столько чудесных воспоминаний. Веришь или нет, но я был очень счастливым ребенком. У меня были отличные друзья, родня, и все любили меня…

– Они все по‑прежнему тебя любят, тали. И я люблю, – ответил Алек, и взгляд его, кстремленный вдаль, был очень серьёзен. – Здесь твой родной дом.

Серегил покачал головой с лёгкой усмешкой.

– Мой дом рядом с тобой, где бы он ни был, тали. А здесь – всего лишь место, где я однажды жил.

Руки Алека прижали его ещё крепче.

– Не говори так. У меня никогда не было такого места. Эти вечные стоянки, палатки или шалаши – то один, то другой, без конца – и там только я и мой отец. К этому невозможно привыкнуть.

– Понятное дело.

И именно поэтому они не собирались оставаться тут надолго, тем более пока с ними Себранн.

Когда все приняли ванну и переоделись в чистое бельё, Серегил, держа Себранна и Алека за руки, повёл их в огромный зал в центре дома. Адзриель убедилась, что все, включая рекаро, одеты подобающим случаю образом, и что Алек укоротил и причесал его волосы, как, впрочем, и свои.

– С такой прической, как у него теперь, и в самом деле очень видно, насколько вы похожи, – заметил Микам.

– Я специально так сделал, – ответил Алек. – Хочу посмотреть, не смогут ли теперь спокойнее его воспринимать.

Праздничный ужин был уже накрыт, и Серегил обнаружил, что для него приготовили его прежнее место за столом, рядом с сестрами и Акайеном. Себранн взобрался на пуфик, положенный на стул между ним и Алеком и игнорировал подаваемые блюда.

Чего нельзя было сказать о Серегиле: тот узнавал многое, что так нравилось ему в детстве. Здесь были и грушевый сидр со специями, и тушёная в особом соусе оленина, и огромный пирог с заливным из барашка, чуки, смородины и клюквы. Были свекла с кабачками, поджареный фундук, каштановый пудинг, блюдо из репы с морковью, и все это было подано с ароматным пшеничным хлебом Тётушки Алиры и сладким сливочным маслом, не успевшим растаять после кладовки‑ледника.

Илина, которую немало занимал Себранн, не спускала с него заботливых глаз.

– Почему малыш не кушает?

– Алек недавно покормил его, ответил Серегил, что в общем‑то было правдой.

Как раз перед сменой блюд к десерту, Акайен глянул через стол и подал знак Серегилу, предлагая им с Алеком присоединиться к нему. Микам занимал почётное место рядом с ним.

– Ну и как ощущения от дома, племянник? – спросил Акайен.

– Пока что неплохо. Как всегда.

– Я вижу, ты не привез с собой шпагу, что я послал тебе в Сарикали.

Серегил ответил ему печальным взглядом.

– Боюсь, я лишился её…

Акайен покачал головой.

– Опять!

– Ну, оно того стоило. Она разлетелась на куски когда я сражался с дра’горгосом. К сожалению, не слишком удачно. Алек потерял свою точно так же. А те, что у нас теперь с собой, украдены в Пленимаре.

– Ого!

– А ещё я посеял свой лук, – добавил Алек. И он не знал, которая из потерь была более скорбной.

– Чёрт возьми, а я‑то рассчитывал на состязание! – воскликнул Кита, успевший присоединиться к ним, как и несколько других молодых людей и мальчишек, и подслушать их разговор.

– Я тоже рассчитывал увидеть знаменитый Чёрный Редли, – ответил Акайен. – Кита расхваливал твоё мастерство. Но быть может нам удастся найти что‑нибудь подходящее, ему на замену.

– Вообще‑то кирнари Гедре дал мне лук, – сказал им обоим Алек.

– В любом случае, тебе придётся по новой собирать коллекцию шатта, – заметил Кита. – И это тоже засада. У тебя ведь было их много.

По ауренфейской традиции большинство этих состязательных призов представляли собой маленькие фигурки или силуэты, вырезанные из дерева, кости или шарики из обожженной глины, перья, либо пробитые стрелой монетки, хотя порой их делали и из драгоценных камней и металла.

– Значит, завтра устроим состязание.

– Я за! – воскликнул один из юношей и другие тотчас к нему присоединились, сгрудившись вокруг, чтобы представиться Алеку.

Серегил улыбнулся, довольный тем, что Алек, как всегда, мгновенно и с легкостью нашел себе приятелей.

Едва было покончено с едой, столы были убраны, а музыканты заиграли танцевальный мотив. Серегила увлек этот ритм, однако он слишком устал, чтобы сейчас пускаться в пляс. Вместо этого он взял арфу и уговорил Алека исполнить с ним вместе несколько песен.

С наступлением ночи народ постепенно разошёлся: кто спать, кто заняться чем‑то ещё.

Акайен, обсуждавший с Микамом шпаги, вновь подошел к Алеку с Серегилом.

– А не подышать ли нам свежим воздухом, племяннички? – многозначительно сказал он, глянув на Себранна, откинувшегося на ногу Алека.

Слуга принёс им плащи и Акайен повел всех по тропинке, ведущей к озеру. Серегил с наслаждением втянул ноздрями прохладный, пахнущий хвоей воздух, всё ещё силясь понять, что он действительно здесь, и вот теперь совершает прогулку вместе со своим дядей под этим звезданым небом, как бывало раньше, и Алек тоже – вот он, рядом!

– Адзриель кое‑что рассказала мне перед ужином, – сказал Акайен, останавливаясь, чтобы насладиться открывшимся видом залитых звездным светом осторовов.

– Она сказала мне, что ты, Алек, получил какое‑то пророчество в Сарикали о некоем ребенке. О необычном ребёнке.

Алек быстро глянул на Серегила, но тот спокойно кивнул.

– Я доверяю ему, как себе.

Тогда Алек рассказал про то пророчество и про превращение Себранна, не обмолвившись однако о его реальных силах. Ведь они условились с Адзриель держать это в секрете. Уже одна внешность Себранна доставляла достаточно хлопот.

Акайен выслушал его в задумчивом молчании, затем протянул руки.

– Он пойдёт ко мне?

Себранн позволил передать себя Акайенну. Он спокойно устроился у него на руках, рассматривая его мерцающими в темноте глазами.

Мужчина рассмеялся.

– Так много тёмного в рождении светлого ребенка.

– Что ты хочешь этим сказать, дядя? – заинтересовался Алек.

– Его же создали из тебя. Так в тебе, как и в любом, в ком течет кровь ’фейе, нет зла. Откуда же возьмется злое начало в этом парнишке?

Лишь уговор с Адзриель заставил Серегила сдержаться и не выложить тут же всю правду. И хотя сам он тоже не верил в то, что Себранн способен чинить зло, он знал, что его невинная внешность была обманчива, а Серегил так ненавидел врать дяде.

– В нём скрыто гораздо больше, чем видно на первый взгляд.

– Я в этом даже не сомневаюсь, – ответил Акайен с понимающим выражением на лице. – Иначе зачем бы вам понадобилось встречаться с Тайрусом? Хотите, я поеду с вами? Нет‑нет, всё в порядке. Я вижу ответ на твоём лице, Хаба.

– Прости, дядя.

Акайен оглядел всех троих и грустно улыбнулся.

– Твоя сестра надеется, что ты вернулся насовсем. На самом же деле это не так, ведь правда? Мир тирфейе зовёт тебя.

– Я изгнанник, ты не забыл? – напомнил ему Серегил. – Я больше не боктерсиец.

Акайен вернул Алеку Себранна и крепко ухватил Серегила за плечи.

– Ты всегда был, есть и будешь боктерсийцем, кто бы что ни говорил. И никогда не забывай этого, Серегил. Быть может… если бы я не таскал тебя с собой тогда, когда ты был ещё таким юным…

– Нет, Дядя! – сказал ему Серегил с сердечной улыбкой. – Ты спас мою жизнь.

– Что ж, тогда ладно, – всё ещё держа за плечо Серегила одной рукой, он положил другую на плечо Алека. – Давайте‑ка ещё пройдёмся, пока наши ноги не примерзли к земле. Алек, ты что примолк? Расскажи мне о себе поподробней. Хочу знать всё о юноше, который вернул огонь в глаза моего племянника.

Той ночью, уже лёжа в постели рядом с Алеком, пахнущим морем и ночным ветром, пропитавшими их кожу, Серегил снова вглядывался в знакомую обстановку и тяжко вздыхал, припоминая то, что сказали недавно сначала Алек, а потом и дядя. Нет, это не просто место, где он жил однажды. Это было то место, о котором он впервые понял, что оно принадлежит ему. И что же дальше?

Он вдруг тихонько рассмеялся.

– Что такое? – проборомтал полусонный Алек.

– Ты знаешь, в этой постели впервые со мной мой любовник. Я чувствую себя слегка порочным.

Алек лишь фыркнул.

– Разве это не твоё нормальное состояние?

 







Date: 2015-07-11; view: 340; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.037 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию