И сколько же вы с ним боролись?

— Ну, с ноября месяца. Ноябрь, декабрь, январь и февраль. 4 месяца. И вот я еще в феврале последнюю зарплату получила. Вот на эти деньги, как говорится, и существую.

Наиболее важным моментом для нас была динамика той группы, ко­торая занялась шантажом: даже те, которые были против использования таких нелегальных методов борьбы вначале, постепенно стали доста­точно жесткими и не отдали трудовую книжку директору до тех пор, пока он не выплатил все до последнего рубля. Одна из главных участ­ниц группы по шантажу была одинокая мать, которой необходимо было кормить своего ребенка. В заключение ее слова выглядели следующим образом:

— Это была последняя попытка. И я абсолютно не жалею, что использовала такое средство. Я знаю, что никто бы меня не защитил, а так — я сама встала и себя защитила.

3. Третий подход. Низкий уровень доверия по отношению к легальным органам, призванным защищать права наших сограждан, привел к то­му, что одиноких матерей, полностью доверяющих судебным органам, оказалось очень мало. Многие одинокие матери выказывали свой скеп­сис по поводу обращения в суд. Однако, тем не менее, такие случаи имелись и, поскольку исследование было лонгитюдное, у нас была воз­можность сравнить на конкретных примерах действенность неформаль­ных методов и законных. К сожалению, вывод не в пользу последних.

Дневники

Во время проведения интервью, в наиболее интересных для иссле­дования случаях, я просила респонденток написать дневник о своей жизни или сделать несколько письменных замечаний по стратегиям выживания. Я очень благодарна тем из них, кто в действительности от­кликнулся на мою просьбу и согласился на анонимное использование их записей. Здесь мне хотелось бы привести дневник одной из респон­денток, с припиской ее матери, как в качестве «ее голоса и голоса ее матери», так и для введения новых практик этнографической работы в отечественный контекст. Я рассматриваю и представляю этот дневник не как «доказательство» каких-либо из моих гипотез или выводов, а как уникальный след, как опыт проживания двух из российских женщин (дочери и матери) в постсоветской действительности. Эти женщины делятся своими мыслями с другой женщиной — автором данной статьи и, через меня, с читательницами. Такая практика социологического иссле­дования уже давно вошла в мировую социологию, и особенно важно подчеркнуть, что дискутируются и плюсы, и минусы такого подхода, однако мы разделяем его по необходимости создания поля солидарно­сти и взаимообмена, наряду с предоставлением места для голосов раз­ных женщин.

Дневник Ирины Н., воспитателя центра дошкольного воспитания (г. Калуга)*

18.02.1999

Я думаю так: покуда жив и существует человек столько и будут окружать его заботы и проблемы. Проблемы они ежедневные. Но есть еще и непредвиденные, это тогда, когда за одну зиму вырастает ребе­нок из обуви, или разорвались сапоги или туфли, и вот тут-то раска­лывается голова: где взять сумму, чтобы хватило на обновку. Ведь воровать-то не пойдешь: законы в стране суровые. Да и займешь — чем отдавать? Про себя мы уже не говорим, потому что забыли, что та­кое мода, что она существует, забыли что такое обновки, забыли как себя чувствует человек в новом пальто или сапогах. Я пишу, а сама думаю какая я счастливая, что успела купить сапоги до августовского краха, а то что бы я сейчас делала?

Меня много забот, как я думаю, еще не касается, т.к. я живу с ро­дителями. Мне надо благодарить бога за хорошее отношение, и меня и моего ребенка родители не бросают, они нам помогают во всем. Как я жила бы одна, я не знаю и себе просто не представляю. У нас зарплату не задерживают более 2-ух месяцев, а последнее время даже дают аванс, но это так мало: аванс 100 руб. зарплата 260 руб. Из них 120 квартира, и, как правило набегают еще какие-то расходы непредвиден­ные, как в этот раз: необходимо проявить пленку. Собирали по 10 руб. заведующей на день рождения, мужчинам на 23 февраля и в итоге я принесла домой 200 руб. зарплаты.

Сижу и думаю, ребенок кончает школу, необходимо куда-то посту­пать, но куда — я не знаю, ведь везде платно. Даже курсы и те платные. Где взять 450 руб. на курсы? Я надеюсь на маму, папу, на их пенсию, им принесут, они дадут мне, а я заплачу (не так все и плохо), но думаю: может быть пойти в профком и написать заявление на помощь? Чем черт не шутит, когда бог спит, может быть и повезет? Я еще наде­юсь на помощь, которую обещали дать в 1996 году, в декабре месяце 143 руб. Я звоню чуть ли не каждый день, а там отвечают: «Звоните, денег нет». Но может быть появятся, кто знает.

Человек должен быть оптимистом в это время, чтобы ему выжить, ведь сколько сейчас людей со сломанной психикой и все еже­дневные проблемы, ежедневные нехватки, недостатки.

Наша семья смирилась с жизнью, мы принимаем ее такой, какая она есть. Нам всем повезло, что мы неприхотливы в питании — взрос­лые. А ребенку иногда что-нибудь да и купим, но я только очень тужу, что стали дорогие яблоки и апельсины, овощи у нас все со своего уча­стка, есть некоторые ягоды. Мы «закрыли» много огурцов, наварили варенья, есть картошка. Мы раньше никогда не съедали за зиму по 10 мешков картошки [1 мешок — 50 кг. — М. К.]. От силы 4 мешка, а теперь очень рады, что есть картошка. Не буду на сегодня ничего писать. Что-то на душе стало тяжело.

19 февраля. Я встала в 6:00 утра, оделась и пошла на работу. В ко­шельке 4 рубля денег, думаю, если я поеду на троллейбусе, туда рубль, обратно еще 1 рубль, то у меня останется два рубля. Нет, лучше я пойду пешком, а с работы зайду, куплю хлеба.

У нас сегодня было открытое занятие для сада [открытое занятие — это когда приезжает комиссия и воспитатель показывает то, как он уме­ет проводить занятия с детьми перед комиссией. — М. К.], оно прошло удачно и сотрудницы нашей группы решили отме­тить это дело. Купили по два пирожных, поставили чайник и мои 4 рубля пошли на пирожные (ведь от коллектива отрываться не бу­дешь). Вот и нет моих 4 рублей и хлеба.

После работы мы с ребенком пошли в лицей, подали заявление на курсы: предварительная оплата 200 руб. Ив итоге то, что я вчера получила, то я отдала сегодня. В итоге моих денег нет, а на хлеб деньги дала мама.

С вечера не могла долго уснуть, т.к. вспомнила, что завтра пятни­ца, на урок труда дочери необходим какой-нибудь материал: будут что-то шить обязательно, с длинным рукавом и воротником. Это опять метра 4 материала, а мне покупать не на что. Посмотрела, что можно распустить из старого, но ничего найти не могла. Придется покупать. Как хорошо, был в школе карантин по гриппу, а вышла де­вочка в школу, нужны тетради, как назло кончился стержень, потеря­ла в школе стерку. Необходимо оплатить охрану школы и уборщицу. Про себя мы не говорим, про взрослых, а вот нас, конечно, волнуют де­ти. Утром, идя в школу, ребенку я ставлю чайник, отвариваю сардель­ку, кусок булки и бокал чая с вареньем. Иногда дадим рубль на булочку, а если нет, то до 3-х часов, пока не придет со школы, и не поест дома. Сегодня мама пожарила картошку на последнем масле и потушила капусту. Слава богу, что ее много наквасили в этом году.

Я пришла с работы и мама рассказывает, что приходила подруга моя. Мама дала ей капусты и картошки — у них положение еще хуже чем у нас. Пенсия у мужа, ее оклад 260 руб. Ребенок ходит на курсы в строительный техникум, а квартплату она не платит уже 2-ой год, вот так. Очень часто слышишь разговоры, когда люди от отчаяния, говорят, чем жить так уж лучше была бы война, но ее нет и не будет, так как люди старые уже пережили ее, а молодые парни побывали в Афганистане, Чечне, а женщины они терпеливые и миролюбивые, им надо растить детей, а какая мать пожелает своему ребенку чего-то плохого. Хотя уж случаи бывают разные.

Я все чаще и чаще идя с работы подумываю о другой работе, более высокооплачиваемой. Я ходила в бюро по трудоустройству, узнавала у знакомых: нет ли другой работы. Но ее нет и нет, поэтому приходит­ся пользоваться тем, что есть.

Я не знаю, откуда у нас берутся силы для дальнейшей жизни, но я все время говорю маме: «Благодари бога, что так живем, могли бы еще хуже жить, но этого не дай бог». Поддерживаем друг друга как мо­жем и назло судьбе очень часто смеемся.

20 февраля. Сегодня суббота, выходной день. Как всегда с утра на­чинаем наводить порядок, мыть полы, стирать. Заходишь в ванну, смотришь на полку: кончается шампунь, стиральный порошок, зубная паста, и как всегда все сразу. Чтобы не забыть купить пишешь список, приходишь на кухню, смотришь в холодильник и там пусто, опять вно­сишь в список: макарон немножко, рис, пшено кончилось, внесли в спи­сок. Это если посчитать написали рублей на 250.

Позже пошли на базар, купили 1 кг фарша, грамм 500 масла, 1350 грамм сала, хлеб и 2 батона и пришли домой. Все это стоит 100 рублей, а остальное решили — подождет. Я на базаре присмотрела коф­точку, их сейчас там много. Стоит она 160 руб. Каждый раз подхо­жу, смотрю, трогаю и говорю себе и маме: «Вот получу получку и куп­лю себе кофту, и так уже на протяжении всей зимы, и зима кончает­ся, а я все мечтаю о кофте. Сегодня увидела корж «Венский» — 24 руб. Если, конечно, получим какие-нибудь деньги, то хочу купить к 8 марта к чаю и банку сгущенки. О подарках к празднику уже и нечего говорить. Заняла 18 руб. и купила дочке двое носок, а маму и знакомых поздравлю так. Может быть придет подруга, попьем чаю с вареньем. Еще сего­дня видела леденцы [так] на базаре, стоят 110 руб. Наверное займу деньги и куплю дочке, т.к. она ходит в капроновых колготках, ведь еще холодно, а джинсы в сапоги (голенища) не лезут.

Сегодня, когда покупали сало, продавец не отдает 60 копеек, я стою и смеюсь, а мама их просит: «Давайте сдачу». Продавец говорит: «Я вам пакет дала». Мама ей отвечает: «Возьмите свой пакет, у меня есть свой». Продавец отвечает: «У меня сегодня нет выручки, и мелочи нет, поэтому отдать не могу». А мама все спорит. Я ей говорю: «Пой­дем, хватит спорить, не обедняешь от 60 коп.» И мы уйти, а мама долго еще гудела.

В этом году нашей заведующей исполняется 50 лет, а директору центра 55. Как раз 23 февраля и будут праздновать в детском саду вместе, купили новые шторы, сделали ремонт помещения, оформили фойе и залы, купили искусственных цветов и аквариум в коридор за 2 тыс. Гулять будут всю неделю, будет гулять весь отдел образования, все заведующие нашего центра, затем бухгалтерия и так всю неделю. Все сбились с ног, покупая выпивку и закуску. А няня коридорная, кото­рая растит ребенка одна получила 80 руб. аванс и 83 руб. зарплаты сидит в медицинском кабинете и льется река рекой. А как ей жить и воспитывать свою девку, как говорит она. Вот вам наша социальная справедливость.

Мы раньше не знали что такое «социальная лестница». А теперь знают это даже дети. В классе с моей дочкой учится девочка. Раньше они дружили, теперь нет. Спрашиваю: «Что же случилось?» — «А, мам, говорит мой ребенок: Юлька говорит кто вы и кто я по социальной лестнице». Мы служащие, а кто они, наверное господа. Вот, что дела­ют денежки с человеком.