Лики новой чувственности 90-х

Молодежные культуры 90-х годов раскрасили традиционные представления о проявлениях сексуального чувства в новые (салатно-синтетические) краски. Главными проявлениями «новой» чувственности преподносится стремление к реанимации «живого» переживания, для которого выработанные человечеством каноны выступают лишь элементами коллажа.

Новая чувственность подвергается реанимации — путем засовывания паль­ца в розетку. Преподносимые на блюде жертвенные груди тела богини про­сят: «Съешь меня» или задают тебе трансвеститские вопросы — «Отгадай, чьи мы. Из чего мы!» [«ОМ». Декабрь. 1996].

Вместе с появлением новой чувственности изменилось и «святое» отношение молодежи к моде. Мода всегда проходит, что формулирует­ся самими молодыми как некий экзистенциальный вопрос: «Что одеть?». И если прежние романтики, следуя М.Ю. Лермонтову, говори­ли — «В России моду чернь донашивает», поэтому из соображения хо­рошего тона вынуждены были умирать молодыми, то в молодежных культурах 90-х не принято хранить подобную «верность».

Теперешняя полистилевая мода просто вывела такие тоталитарно-романтические понятия, как Великое, Смерть, Будущее, за пределы своего экрана [«ОМ». Декабрь. 1996].

Основными элементами новой чувственности в журнале «Птюч» вы­ступают: великий гедонизм, новая кибер-сексуальность, любовь с Ин­тернетом и мастурбация; возможность проявлять все, даже самые скры­тые сексуальные фантазии, такие, как садомазохизм; желание открыто обсуждать любые «запрещенные» темы — например минет или детский секс.

В одном из читательских писем я нашла прямо-таки манифест сек­суальности. Обращаясь к любимому журналу «Птюч», читатель просит следовать своим традициям достойного, не ханжеского отношения к сексу:

Сексуальность живет независимо от нас, она, как электрические разряды, проникает повсюду. Секс — это чудо, и как любое чудо его надо постигать и с мягким очарованием показывать великую силу секса, которая, возбуждая, бросает нас в объятия друг друга. А мир моды? — Люди смотрят не что надето, а что не надето [«Птюч». № 7. 1996].

Главный принцип великого гедонизма — «я хочу», а не «не приня­то». Удовольствие способно спасти от главного страха — скуки и однооб­разия сексуальной ориентации. «ОНО» притягательно настолько, что для продвижения к сексуальному удовольствию хороши любые приемы.

Аутоэротизм — это специфическая тема «Птюча», мотивы мастурба­ции присутствуют практически во всех публикациях об Интернете и киберсообществах.

Мне 22 года, и я тоже могу кое-что рассказать хорошего о своем сексу­альном опыте... огурец создан не только для того, чтобы его есть. Меня долго учили относиться с брезгливостью к онанизму. Но мне нравится вид мастурбирующего мужчины... я поняла, в чем состоят преимущества сек­са в одиночку — ты не зависишь от размера пениса партнера, контролиру­ешь весь процесс от начала до конца. Тебе не нужно подстраиваться под партнера... У меня почти сразу нормализовались отношения с мужчинами, к которым я теперь отношусь не только как к потенциальным партнерам. Если у меня что-то не получается с любимым мужчиной, я всегда знаю, что смогу оторваться с огурцом [«Птюч». № 9. 1996].

Онанизм по сравнению с партнерским сексом — это настоящая сво­бода в отношениях с партнером, освобождение от тоски по оргазму — скучному преследованию эффективного завершения полового контакта.

Часто случается, что вы тайно ненавидите свою надоевшую подругу, меч­таете наконец от нее отдохнуть и помастурбировать в уголке [«Птюч» № 3. 1997].

Самым надежным помощником эффективной мастурбации является Интернет, где так называемый человеческий фактор, внешность и чув­ства уже не имеют значения. Побеждает стерильность процессорного мышления.

Вот и в очередной раз нас порадовали — порно в Интернете! Теперь можно взять свой любимый Notebook и заняться доброй мастурбацией, позабыв обо всем на свете. Болезненная инфантильность современных киберпанков увеличивает тягу к виртуальному сексу [«Птюч». № 4. 1997].

Если и существует некая угроза в этом занятии, то она связана с со­провождающей онанизм нарождающейся новой философии «мастурбаторов».

Как бы не началась повальная дистрофия сексуального возбуждения. Скоро перестанут рождаться дети. Наступает новая великая эра мастурбаторов. Отмороженный инстинкт — это стильно. Интернету нужна армия мастурбаторов [«Птюч». № 5. 1997].

Очевидным преимуществом этого секса является его абсолютная безопасность.

Теперь, если хочешь принимать участие в стильной и обеззараженной фи­лософии наравне со всеми — просто мастурбируй. Мастурбируй, и Интер­нет станет тебе добрым помощником [«Птюч». № 6. 1997].

Говоря о новой чувственности в «Птюче», никак нельзя обойти вни­манием тему адреналиновых удовольствий, поиск экстремальности.

Если в «ОМ»е большое внимание уделяется культовым героям фильма «На игле» (темы грайсеров, гранжа и героиновых панков оказы­ваются вероятно более близкими его культурным стилистам), то самый культовый фильм для «Птюча» — это «Автокатастрофа» (реж. Кроненберг), что в очередной раз подтверждает догадки о преимущественно технократической версии их дискурса.

Некоторые критики и сам Кроненберг утверждают, что «Автокатаст­рофа» — это фильм о любви. «Crash» временами похож на сексуальную энциклопедию: в нем показаны все виды сексуальных отношений, от мастурбации до лесбийского акта. Главную тему — возбуждение героев во время созерцания или участия в автокатастрофе — сам Кроненберг объясняет так:

В наше время меняется отношение людей к психопатологии. Мы стали бо­лее терпимыми по отношению к экстремальным формам сексуального по­ведения [«Птюч». № 3. 1997].

Сила и прелесть «Автокатастрофы» не только в тонком анализе и ил­люстрировании «извращения», а в поиске новых неизведанных путей экстремального секса, замешанного на изрядной порции адреналина, сексе на глазах у смерти, в остроте возникающих при этом ощущений.

Понять новые патологические отношения с техникой можно, только ис­пробовав все на себе. Как всякое произведение искусства, автокатастрофа полна энергии. В данном случае — сексуальной энергии. Похожий на катаст­рофу половой акт приобщает к тайному знанию — это попытка избавиться от главного страха нашего времени — от страха скуки [«Птюч». № 3. 1997].

Приведу пример одной из многочисленных вариаций на «запрещен­ную» тему. Оставляя за скобками слишком подробное и достаточно пространное повествование на тему минета, хочу обратить внимание на одну деталь. Описания подобного рода очень близки к текстам желтых изданий, и лишь следование хорошему вкусу и доля иронии позволяют журналу оставаться на достойных позициях. Однако все эти описания очень напоминают нечто вроде «В помощь начинающему онанисту».

Я не понимаю, почему у некоторых девушек возникают проблемы со сглатыванием. Первый минет я сделала еще в школе. 17-летний парень, о кото­ром я мечтала часами, стал избранным счастливчиком..., я нагнулась, рас­стегнула его брюки и сделала ему лучшее фото в жизни... Но главным было начать, еще до 17-ти лет я проглотила больше спермы, чем съела школь­ных завтраков. Сделать мужчине хороший минет и избавить его от неко­торого груза — прекрасный способ повесить его себе на шею. Мужчины лю­бят такой вид удовольствий и неохотно расстаются с ним. Мои трусы оставались мокрыми 24 часа семь дней в неделю... [«Птюч». № 6. 1997].