Стратегии декодирования текста адресатом.

В теории журналистики в качестве критериев информативности выделяются небанальность, релевантность и декодируемость информации. «Несоблюдение хотя бы одного из названных требований (даже при высокой степени реализации двух других) лишает текст возможности быть информативным, – отмечает Е.П. Прохоров. Но информативность текста испытывает и давление иного рода. В журналистике наблюдается отказ от нейтральности. В этом специалисты видят закономерную тенденцию, которую именуют «демократизацией языка». Происходит отказ языковых и речевых норм догматического характера, официоза, мифологизации действительности, шаблонизации языка и речи в пользу нового стиля выражения, для которого характерны свобода мышления и выбора языковых средств, отказ от стереотипов. Изменения касаются и типа автора, Г.Я.Солганик указывает: «Отказ от старой стилистической системы сопровождается выдвижением нового стилеобразующего центра, перемещающегося в сторону языковой личности журналиста. Авторское я наряду с социальными гранями обнаруживает и личностные стороны – свойства конкретной личности». Происходит закономерная авторизация журналистского дискурса, когда журналист «выступает как личность со всеми особенностями её менталитета, причем в структуре его целей все большую роль начинает играть стремление к самовыражению». В современной российской медийной коммуникации отношения субъекта речи (отправителя сообщения) и адресата перестали строится только на информационной основе, а следовательно, право на получение объективной информации нарушены. Этот «перекос» находит отражение в гипертрофированном представлении авторского я или чрезмерном субъективизме журналистского дискурса. Авторы, к примеру, вместо объективного описания ситуации, заявленной в заголовочном комплексе, предлагают аудитории некое самоизображение, выдвигая свою персону на первый план, все остальное используя лишь в качестве фона. Как справедливо замечает В.М. Березин: «В коммуникации осуществляется не новость со-бытия, а новость себя-в-событии, субъекта-в-событии. Отсюда происходит размывание сути информации, нередко – ее искажение и шумы, как это происходит в технических каналах коммуникации. Информация не оказывает своего прямого социального действия, а производит коммуникативное действие, которое инициирует коммуникатор».

Очевидно, что в экстремальных ситуациях, во время освещения совершаемого теракта журналисту особенно трудно быть неэмоциональным, беспристрастным, придерживаться сугубой информативности. Создаваемый дискурс приобретает черты оценочной акцентированности, пристрастности, наконец, аффективности.

Говоря об аффективности, которая проявляется в журналистском дискурсе терроризма, следует подчеркнуть ее биологически обусловленный характер. Зададимся вопросом, как люди эмоционально воспримут лексемы «гибель», «смерть», «взрыв», «покушение на жизнь». Можно предположить, что реакция будет сопровождаться тревожными психологическими состояниями страха, тревоги, пессимизма. Человек прореагирует на ассоциативный ореол лексемы, который существует в его индивидуальном когнитивном и эмоциональном опыте. Следовательно, использование ключевых слов в журналистском дискурсе может вызвать необходимую реакцию, будь то успокаивающее или, напротив, возбуждающее воздействие.

Обратившись к ресурсам языка, предложенного для интерпретации сложившейся ситуации политиками, журналисты тем самым делегировали указанные функции журналистскому дискурсу терроризма. По некоторым фактам можно судить об актуализации и последующем доминировании трех функций. Прежде всего, функция укрепления приверженности системе, когда американский индивидуализм отходит на задний план, и в прессе говорят о патриотизме, его новой форме, означающей героизм пожарников, спасателей, действовавших на месте рухнувших зданий Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, и общность нации в борьбе против терроризма.

Date: 2016-08-30; view: 320; Нарушение авторских прав