Знаки вербальной агрессии в журналистском дискурсе терроризма.

. В широком смысле суть вербальной агрессии состоит в нацеленности на ниспровержение оппонента, понижение его политического статуса. К.Ф. Седов речевую агрессию понимает как «целенаправленное коммуникативное действие, ориентированное на то, чтобы вызвать негативное эмоционально-психологическое состояние (страх, фрустрацию и т.п.) у объекта речевого воздействия».

В современной лингвистике существует несколько классификаций видов речевой агрессии. Приведем некоторые из них. Классификация по степени интенсивности: 1) слабые или стертые, 2) сильные. К сильным формам агрессии относятся брань, ругань, порицание, грубое требование, враждебные замечания, язвительные насмешки. Слабые формы – это грубый отказ, непрямое оскорбление, косвенное осуждение.

По характеру – явная (открытая) и скрытая (неявная) агрессия. В открытой вербальной агрессии план содержания соответствует плану выражения в пределах одного агрессивного высказывания: явная угроза, намеренное оскорбление, грубое требование, отказ, замечание-порицание. Скрытая речевая агрессия проявляется прежде всего во враждебных намеках, иронических замечаниях, скрытых угрозах, иногда в виде сплетен и доносов.

К средствам вербальной агрессии Е.И. Шегал относит:

1) бранную лексику (обсценная лексика, общие пейоративы, «обзывалки», например: bastard, pig, ape, son of a bitch, etc (англ.); посмешище, подлец), которая, по замечанию лингвиста, не является специализированным знаком речевой агрессии, так как «коммуникативные нормы институционального общения не приемлют бранной инвективы»;

2) маркеры чуждости:

• дейктические и полнозначные знаки, содержащие компонент дистанцирования: эти, они, и иже с ними, там, заморские, забугорные, заграничные и др. При употреблении этих знаков происходит как бы мысленное очерчивание круга, отделяющего своих от чужих, подчер-кивается, что они находятся по ту сторону границы круга. Москвичи и провинциалы: тема в ходу в столице и в глубинке России. Москвичи — презрительные «эти». Легко живущие. Захребетники у подлинных, на-стоящих людей, которые мелкими партиями разбросаны по бескрайнему российскому свету (ИЗВ).

• показатели умаления значимости: всякие, разные, какой-нибудь там.

• показатели недоверия к оппоненту, сомнения в достоверности его слов: кавычки и лексические маркеры якобы, так называемый, пре-словутый. Смысловая цепочка в данном случае выглядит следующим образом: «сомнительный, не заслуживающий доверия - потенциально опасный - чужой, незнакомый - враг».

3) иронические номинации: насмешка, содержащаяся в иронии, сниженная эмоциональность, вторичность номинации – эти три фактора делают иронию наименее агрессивным типом инвектив.

4) ярлыки:

• специальные пейоративы, называющие носителей конкретных пороков: извращенец, мошенник, вор, убийца, предатель, налетчик, провокатор;

• политические термины: диктатор, оккупант, разоритель, сепаратист, популист, большевики, коммуняки, фашисты, красно-коричневые, национал-патриоты, партократы;

• антропонимы - имя политика в репрезентативно-символической функции или напротив лишение его имени, искажение или пародирование;

• этнонимы – названия национальных меньшинств. В расистском (националистическом) политическом дискурсе признак этничности стирается, подавляется признаком чуждости. Вследствие этого этнонимы становятся идеологемами, приобретая идеологическую коннотацию «чу-жой, не наш» - «враг». Анализ таких общероссийских периодических изданий, как «Аргументы и факты», «Российская газета», «Труд», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Новое обозрение», «Аргументы i время», «Аргументы и неделя» (издания, лояльные к государственной политике и идеологии), позволил исследователям выделить несколько типичных образов представителей этнически "чужих" меньшинств. «Чужой» интерпретируется лексемами враг, источник невзгод, мишень для критики, жертва, осмысляется «как правило, в негативных метафорах и окрашен ксенофобическими смыслами». Авторы заключают: Образ «чужого» как врага представляется наиболее актуализированным, что, учитывая силу влияния СМИ на формирование и развитие общественного сознания и социального поведения читателя, ведет к трансформации его этнической картины мира и способствует укреплению ксенофобических настроений в обществе. Преобладание негативно-оценочного прагматического потенциала в газетных текстах, а в некоторых случаях даже нагромождение негативных оценок поддерживает неприятие другого этноса и вызывает внутреннюю агрессию читателей».

Ярлык дискредитирует человека с помощью упрощенной номинации, в основу которой кладется только один частный признак. И этот признак вписывает объект в строго определенное место на политической оси координат. Так, Усама бен Ладен в политическом дискурсе получил следующие ярлыки: «враг №1 Америки», «мировой террорист», «террорист №1», «главный террорист мира», сводящиеся к одному слову: «террорист». Масхадов имеет ярлыки «главарь сепаратистов», «ученик главного террориста мира».

31. Знаки интеграции в журналистском дискурсе терроризма.

К специализированным вербальным знакам интеграции, позволяющим отождествлять себя с аудиторией, апеллировать к общей национальной, статусной и прочей социальной принадлежности, Е.И. Шейгал относит маркеры «своих»:

- инклюзивное (т.е. включенность себя в число возможных субъектов) «мы» («Делить мир на своих и чужих по религиозному или национальному признаку - бессмысленно. Национальность (чеченцы) и религия (ислам) - есть лишь псевдоним, идеологический камуфляж, прикрытие нашего общего врага. Но надо отдавать себе отчет: мы участвуем в войне цивилизаций», «Не извлекли уроков из сентября американского. И получили 11 сентября московское. По тонкому льду нельзя ходить долго. Но мы в это не верили. Фыркали. Смеялись. Презирали. «Какие глупости». Исконное «авось да небось».

- лексемы совместности (вместе, все, наш, единство, единый, блок,союз, объединение);

- лексические единицы с компонентом совместности, выступающие в функции вокатива с коннотацией «я свой» (друзья, товарищи,браться и сестры, сограждане, россияне, коллеги, земляки, мужики);

- формулы причастности (Я, как и все…);

- грамматические формы непрямого императива (1-е л. мн. ч.) со

значением включения в сферу его действия говорящего {Давайте сделаем нашу Родину сильной… Не позволим агрессорам…).

Date: 2016-08-30; view: 401; Нарушение авторских прав