Внушение - §14. Симуляция и диссимуляция гипноза

Из всего вышеизложенного всякому внимательному читателю должно быть ясно: 1) что мнение неверующих „умников", считающих гипноз запросто шарлатанством, покоится на одностороннем предубеждении, не удостоверенном самостоятельной проверкой фактов; 2) что, с другой стороны, по признанию всех лучших экспериментаторов, гипнотические опыты требуют точной критики и самокритики. Прежде всего всякий гипнотизируемый субъект — слаб, податлив и старается отгадать намерения гипнотизера, дабы последовать его внушению. — Но это — не симуляция, а восприимчивость к последнему, т.-е, пластическая приспособляемость, путем парекфории мозговой деятельности. При этом должно тщательно наблюдать те противоречия, которые проявляются между реагированием загипнотизированного субъекта в области нижнего сознания и его показаниями в области верхнего, принять во внимание амнезию и т. д., считая его столь же мало „сознательным" симулянтом, как и „бессознательным автоматом".

Далее, некоторые люди симулируют симптомы гипноза полубессознательно, в силу болезненной страсти к обману и лжи. Это — в большинстве случаев истеричные псевдологики. Но так как эти люди, как мы видели сами, верят в свои басни, то гипноз их никогда не бывает ни вполне реальным, ни вполне притворным. Они забавляют себя гипнозом, присоединяют свои самовнушения, зачастую подчиняются только тем внушениям, которые соответствуют их капризам и т. п. Чем фантастичнее, театральнее внушение, тем лучше оно обыкновенно удается у них. Некоторые медицинские школы — прежде всего школа Salpetriere — к сожалению, совершили большую ошибку, производя свои эксперименты над такими индивидуумами. — С другой стороны некоторые ограниченные люди думают, что от них требуют только того, чтобы они показали себя спящими, и симулируют „из любезности к экспериментатору". Bernheim обратил на это внимание. Однако, путем самоконтроля, точно поставленными вопросами очень легко открыть источник таких ошибок. В противоположность этому, некоторые тщеславные субъекты потом стыдятся того, что их гипнотизировали, и утверждают, что симулировали, тогда как в действительности они были хорошо загипнотизированы. Bernheim специально обратил внимание на эти случаи, которые я тоже наблюдал несколько раз. Как только это раскрыто нами, обыкновенно достаточно нескольких правильно примененных внушений, чтобы принудить их на подлежащем месте к добровольному признанию ложного показания. Другие же, наоборот, находятся в искреннем убеждении, что их не гипнотизировали, так как не находят у себя никаких признаков амнезии. „Они-де вовсе и не хотели" попытаться опустить свою руку. В таких случаях достаточно одного смелого обращения к ним: „ну, попробуйте это со всей своей силой, я позволяю вам это; прошу вас об этом,— но вы этого не можете".

Если обнаружить недоверие к загипнотизированному, то можно этим незаметно внушить ему, что он симулировал, и таким образом получить от него ложное, притворное признание (ложное воспоминание). Я видел классический случай такого рода, вызванный одним недоверчивым врачом.

Один загипнотизированный субъект пришел ко мне в слезах, заявляя, что он совсем не спал, что все это — один обман, что он ощущал все уколы иглою, а постгипнотические явления проделал только для того, чтобы мне угодить и т. д. Рядом с ним, с серьезным выражением лица, стоял врач, вырвавший у него это признание (естественно, с помощью суггестивных вопросов) и одушевленный самыми лучшими намерениями. Я для виду согласился с этим, прочел загипнотизированному внушительную лекцию, сказал ему, что он должен стыдиться такой бесхарактерности и заставил его поклясться, что отныне он всегда будет говорить мне одну только правду, что он мне и обещал, глубоко взволнованный. Как эта сцена ни была трогательна, я, однако, знал очень хорошо, что он не симулировал, так как был в глубоком гипнозе, в состоянии полного сомнамбулизма. Выражение его лица в гипнозе и при пробуждении было таково, что не могло быть симулировано. Тотчас же после клятвы и примирения с ним я снова загипнотизировал его в присутствии врача. Затем я внушил ему анэстезию руки. Первые два укола иглой им еще ощущались, что он и показал в гипнозе; дальнейших же уколов он абсолютно уже не чувствовал, совершенно отрицая их, и все остальные внушения удались, как раньше. По пробуждении он показал, что ощущал только два укола иглой. О всех же остальных он не сохранил никакого представления, хотя многие позднейшие уколы были глубже первых. Это успокоило загипнотизированного и послужило уроком для врача.

Oscar Vogt присовокупляет еще следующее (Forel, Hypnot. 3 изд.):

,Подобные признания в притворстве, естественно, могут покоиться и на самовнушениях. В таком случае они предполагают известное воздействие, сопровождающееся, самое большее, скоропроходящей амнезией. Сообщим здесь 2 случая подобного рода.

1. Пациент с здоровой нервной системой на 2 сеансе впадает в сомнамбулическое состояние. Некоторые приказы он выполняет точно в постгипнотическом периоде. Перед уходом от врача пациенту внушается амнезия относительно выполненных приказов. Пациент оставляет врача в состоянии полной амнезии. Через 3 дня пациент возвращается и заявляет, что он не был загипнотизирован. Он-де все знает. Приказы он выполнял лишь в угоду врачу, амнезии вовсе не было; это обстоятельство вызвало представление, что он вообще не был загипнотизирован. Новый гипноз убедил пациента в противоположном.

2. Врач, очень склонный к самовнушению, подвергается гипнозу. Пациент впадает в состояние сомнамбулизма. Постгипнотическая галлюцинация и постгипнотическое выполнение одного приказа удаются вполне. Пациент, страдающий бессонницей, должен вечером принять глоток воды и затем сейчас же уснуть. По пробуждении, пациента одолевает сомнение, спал ли он; при этом он находится в состоянии полной амнезии. В течение дня амнезия исчезает. Вечером он начинает сильно сомневаться в том, был ли он вообще загипнотизирован. Так как это все же возможно, он берет еще один глоток воды, но уже не засыпает после этого. Теперь он уже твердо убежден в том, что не был загипнотизирован".

Из вышеизложенного видно, что две последние категории -обманов не представляют никаких серьезных затруднений, тогда как первая (истерические субъекты и патологические лжецы), благодаря теснейшему переплетению ее с действительным гипнозом, часто абсолютно не поддается выяснению. Остается сказать еще несколько слов о ясно сознаваемой симуляции с какой-нибудь определенной целью. Это тоже может случиться и сначала ввести в заблуждение, так как первый гипноз требует осторожности. Но симулянт, если он уже слишком хорошо вдумывается в роль, рискует быть действительно пойманным, т.-е, загипнотизированным. А в противном случае, если он не вдумывается, то недолго продержит в заблуждении опытного экспериментатора, если он сам незнаком хорошо с гипнотизмом. К тому же такой обман имеет лишь значение наивной шутки, которую позволяют себе очень немногие, но отнюдь не больные, ищущие исцеления и платящие за это врачу деньги,

В „Berliner Klinische Wochenschrift" № 46 от 17 Ноября 1890 г. проф. Fr. Fuchs (в Бонне) обнародовал под заглавием „Комедия гипноза",—весьма смешное, язвительно-сатирическое описание гипнотических демонстраций какого-то „заграничного мастера",— в уверенности, что одного сомнамбулиста он разоблачил, как симулянта. Если принять во внимание сообщение Fuchs'a о „важном открытии действия лекарств в закрытых сосудах на расстоянии", а равно невероятную, лишенную всякой критики, постановку виденных им у него экспериментов,— едва ли мы ошибемся, предположив в упомянутом мастере и профессоре д-ра Luys'a (Париж). Если-ж проф. д-р Fuchs действительно ознакомился с гипнотизмом только чрез посредство д-ра Luys'a, то критику его я не могу считать совершенно неудовлетворительной. Но из того, что Luys и в анатомии мозга проявил почти такое же отсутствие критики, описав системы волокон, виденные им только одним, несомненно несуществующие и т. д., нельзя, ведь, заключать, что и анатомия мозга — какой-то фантастический бред. Тем не менее таков приблизительно вывод проф. Fuchs'a относительно гипнотизма.

Интереснее попытка проф. Fuchs'a, касающаяся одного безупречного молодого человека, публично загипнотизированного г-ном Krause в Бонне, попытка доказать, что молодой человек играл комедию.

Впоследствии проф. Fuchs сам для контроля загипнотизировал этого молодого человека. И вот перед гипнозом он сделал ему — правда, не сознавая того, но все-таки весьма настойчиво — целый ряд разного рода внушений, выполнение которых его навело на мысль о симуляции. Напр., он настоятельно внушает молодому человеку, что он потом в гипнозе будет сдавливать его nervus radialis, после чего соответствующие мышцы станут сокращаться, а на самом деле демонстрирует ему движения, вызываемые иннервацией срединного нерва. Это внушение, сделанное проф. Fuchs'oм наяву, естественно аккуратно выполняется индивидуумом и в гипнозе. Проф. Fuchs, однако, восклицает: „пойман! симуляция!" и т. д., но затем ставит на вид молодому человеку его „симуляцию" и, наконец, доводит его до сознания (опять с помощью суггестивных вопросов!), что он в гипнозе, „может быть, бессознательно играет комедию". Дабы оставить молодому человеку открытым „путь к почетному отступлению", — следовательно, из видов чистой гуманности,—проф. Fuchs не настаивал на полном сознании. А что он таковое, по желанию, мог бы внушить ему ретроактивно, совершенно так же, как выше цитированный врач, в этом, конечно, сомнений быть не может. При всем том, вопреки упомянутому разоблачению проф. Fuchs'a, молодой человек, несомненно, не симулировал.

В заключение проф., Fuchs приводит из своей практики один рельефный случай суггестивного излечения блефароспазма электрическим током, в каковом случае исцеление, по его объяснению (совершенно тождественному с нашим!), вызвано не электричеством, а соответствующим представлением.

Действительно, интересно и в то же время поучительно проследить, как все изложение проф. Fuhs'a, от А до Z содержит не предусмотренное, правда, автором, но доходящее почти до мелочей, подтверждение учения о внушении, а равно стольжестрогое осуждение учения школы Charcot (впрочем, больше всего заблуждений Luys'a).