Внушение - § 15. Значение внушения.

Ссылаясь на вышесказанное, мы можем кратко резюмировать сказанное. Прежде всего значение внушения—психологическое и психофизиологическое. Оно дает психологу в руки естественно-научный экспериментальный метод, которым он до сих пор не располагал. И какой это удивительно тонкий и разнообразный реагент, с помощью которого можно видоизменять все свойства души, вплоть до тончайших нюансов логики, этики и эстетики! (Ср. О. Vogt, а равно случай амнезии из диссертации д-ра Naef'a).

При ближайшем рассмотрении внушение представляется вмешательством в экфорическую динамику нашей души. Оно парекфорирует то, что было ассоциировано, и ассоциирует или диссоциирует заново. Но главное его воздействие — задерживающее или ускоряющее, парэкфория ассоциированных (не сознаваемых) энграммкомплексов. У загипнотизированного парекфорированная динамика большого мозга находится в состоянии слабости, „гипотаксии", в противоположность хорошо концентрированной и ассоциированной динамике гипнотизера, которая насильственно ей навязывается чрез посредство органов чувств. Деятельность ее становится пластически податливой, неудержимо подчиняющейся внушению. Причина этого подчинения заключается, однако, не в каком-нибудь особенном могуществе гипнотизера, а в чувстве сознания своей слабости, т.-е. подчинения воле гипнотизера. В нормальном сне мы все находимся в состоянии гипотаксии, слабости, диссоциации, мы все смешиваем наши мысли (сны) с пережитым. Потому-то сон так благоприятствует внушению. Во сне даже более сильный мозг подчиняется внушениям более слабого, но в данный момент бодрствующего и потому энергичнее ассоциирующего. Но раз душа А (мозг) подверглась такому энергичному воздействию со стороны другой души В, то воспоминанием о том, что душе В присуща способность воздействия на душу А, создается в последней предрасположение к дальнейшему восприятию воздействий души В. Но в действительности могучие эффекты внушения вызываются деятельностью души (мозга) А. Душою В она только точно и по произволу направляется, т.-е. возбуждается к диссоциации, ассоциации, задержке или к энергичнейшему проявлению своей деятельности. Укрощение львов и слонов основывается на подобных же явлениях.

В использовывает лишь энграм-комплексы, находящиеся в А, экфорируемые в направлении, свойственном душе А, и следующие внушениям В только потому, что неспособны более к сознательной концентрации всей своей деятельности по отношению к В и не сознают своей собственной силы. Потому экфории А все более преодолеваются внушениями В и следуют им все с большей автоматичностью, по крайней мере, вначале.

Совершенно однородное явление представляет воздействие людей друг на друга в политической и вообще социальной жизни. Мы находим их у „передовых баранов" в мире животных, у детей, у известных пророков и вождей, у белых по отношению к черным, у Наполеона I и Бисмарка — по отношению к Европе, у человека — по отношению к домашним животным, у победителя — по отношению к побежденным, как у людей, так и у животных. Да, подобные же нервные явления наблюдаются у насекомых (муравьев)

Forel. Fourmis de la Suisse. 1877, стр. 315 и: Die psychischen Fahigkeiten der Ameisen. Miinchen. E. Reinhardt. 1901, стр. 37.т)

когда смелой атакой немногочисленного отряда маленьких муравьев рассеивается без сопротивления густая толпа более крупных и сильных животных, трусливо бросающих своих столь тщательно охраняемых личинок и куколок. Это тоже резко выраженное действие внушения.— Не следует только эти аналогии, как бы они ни были соблазнительны, понимать в смысле слишком буквальном. Это, именно, не более, как аналогии.

Прежде всего не следует принимать за внушение воздействие одного человека на другого доводами разума. Впрочем, имеются всевозможные переходные ступени от подобного воздействия до совершенно несознаваемого, настоящего внушения.

Историческое и этнологическое значение внушения гораздо важнее, чем думают. Ссылаемся на прекрасную книгу проф. д-ра Otto Stoll'я: Suggestion und Hypnotismus in der Volker-psychologie. Leipzig, K. F. Kohler's Antiquarium. 1894 (2-е изд.. 1904. Leipzig, Veit & Co.). Влияние внушения замечается у всех народов, на всех ступенях культуры, и играет особенно выдающуюся роль в религии и мистике. Stoll доказал это самым наглядным образом. Филогенетически мы можем проследить это от народов, стоящих на низших ступенях развития,—вплоть до животного царства.

Удивительный исторический факт, когда галлюцинации, возникшие на почве самовнушения, приобрели мировое значение, представляет появление Орлеанской Девы, Жанны д'Арк. По этому интересному вопросу ссылаюсь на работу д-ра медицины г-жи Jos. Zurcher (изд. Oswald Mutze, Leipzig. 1895). По моему убеждению, Жанна д'Арк была гениальная и этически ' настроенная истеричка. Ее галлюцинации основывались отнюдь не на душевном расстройстве, но на непрерывных самовнушениях, возникавших под влиянием религиозной и патриотической экзальтации и приведших при содействии вождей армии к освобождению Франции и, наоборот, обращавших в бегство англичан, которых обращал в бегство страх перед „колдуньей".

В практическом смысле внушение, как мы видели выше, имеет важное значение для медицинской терапии. — Равным образом и привычки нередко усваиваются путем внушения и устраняются путем внушения.

А это приводит нас к вопросу о педагогическом значении внушения. Кто не усвоил себе значения внушения, тот придет в ужас от этой мысли. — Но кто усвоил, тот прежде всего использует его для педагогических целей в двух направлениях. — Во-первых, симптоматически, так сказать — с лечебной целью, для преодоления дурных, гибельных привычек, извращенных свойств характера. Здесь внушение должно применять, как терапевтический гипноз, и, как последний, не ad infinitum, но ровно столько времени, сколько необходимо; всеми способами должно стремиться к тому, чтобы с помощью правильно направляемых самовнушений сделать эффект длительным, из себя самого совершенствующимся.

Во-вторых, с другой точки зрения, внушение становится интереснейшей проблемой будущей педагогики и генетической психологии. — Всем известно, что некоторые учителя, родители и воспитатели обладают способностью делать с детьми, что им угодно, тогда как другие достигают лишь противоположных эффектов,—встречают только непослушание и строптивость. Это основывается единственно на том, что в первом случае дети находятся под влиянием несознаваемого внушения, а во втором — не находятся. Повторные, неудачные напоминания, жалобы или брань по поводу недостаточного уважения к родительскому авторитету, бессильное проявление аффектов, особенно, аффекта гнева,— коротко говоря, обнаружение своих слабостей,— вызывают, как известно, у детей непослушание, дух противоречия и упрямства по отношению к воспитателю. — Кто же, наоборот, умеет добиваться того, что послушание рассматривается, как явление, само собою разумеющееся, неизбежное, а его наставления, как явления, не подлежащие обсуждению, тот прибегает ни к чему иному, как к инстинктивному внушению; ему так же инстинктивно и подчиняются. Злоупотребление этим методом, особенно же применение его до известного старшего возраста, грозит, однако, опасностью культивирования веры в авторитет, несамостоятельности. В надлежащий момент и в надлежащем месте необходимо привлекать к содействию и дух разумной критики. Раз мы поймем, что ключ этих духовных воздействий заключается в правильном применении у детей внушения, то педагогика сумеет сознательно и систематически пользоваться тем, что до сих пор она применяла бессознательно и бессистемно, и извлечет из этого огромные выгоды. В школьной педагогике надо прежде всего любовью, воодушевлением, возбуждением интереса внушать детям любовь к школе совершенно так же, как гипнотизер привлекает к себе своих больных. В этом

отчасти и заключается тайна успеха новых реформированных школ д-ра Lietz'a в Ilsenburg-Haubinda, д-ра Reddie в Abbots-holme и г.г. Zubeiliihler и Frei в Glarisegg (Швейцария), тогда как старая школьная система нередко внушает школьникам отвращение к школе и к учителям.

Чтобы уяснить себе педагогическое значение внушения, должно всегда помнить, что характер человека в каждый момент его жизни есть результат взаимодействия двух сил: наследственности и приспособляемости. Обычно делают ту ошибку, что все приписывают только той или другой из этих двух сил. Унаследованные задатки, правда, представляют собою более глубокие, стойкие силы; но и они фиксированы то более, то менее глубоко и в последнем случае тем успешнее поддаются последовательным воспитательным (приспособляющим) воздействиям, которые, повторяясь, становятся привычками или же вторичными автоматизмами. Здесь с успехом пойдет в ход внушение. Много говорили о воспитании воли и при этом большей частью забывали, что воля сама по себе есть ничто иное, как результат наследственных задатков и усвоенных представлений и аффектов. Воспитывать в человеке радость в социальной работе — вот лучшее „воспитание воли". Конечно, задатки воли могут быть унаследованы слабыми и сильными.

Здесь же должно отметить и важное социальное значение внушения. Правда, в общем нам известно, что в дур-ком обществе хорошие нравы портятся, что в особенности молодые юноши и женщины легко подвержены такой порче; нам известно могущество прессы, моды, „общественного мнения", насмешки, религиозного и политического фанатизма, дурных романов, фильмов и т. д. Тем не менее мы все-таки преувеличиваем способность свободной воли „свободнаго чело века" сопротивляться этим массовым внушениям. Более близ кое и глубокое изучение этих условий тотчас же раскрывает нам ужасающую слабость огромнаго большинства перед силой таких внушений. Как может какая-нибудь бедная девушка противиться тем хитроумным, раффинированным соблазнам, которые ей противопоставляют всяческие сводники, пользующиеся всеми психологическими рычагами обмана, обольщения, материальной нужды, алкоголя и насилия? Какое сопротивление может мнимо-суверенная толпа избирателей оказывать поверхностной болтовне и зачастую систематическим извращениям тех неудачников-полуинтеллигентов, которые в качестве журналистов приписывают себе право судить и поучать народ,— а равно всевозможным махинациям политических клик? Как известно, на огромное стадо двуногих баранов сильнее всего действуют не доводы разума и даже не ясная истина, а несколько ходячих лозунгов; немногие же, более разумные, самостоятельные, не желающие следовать за общим течениемвстречают лишь снисходительное пожимание плеч. Сюда присоединяется страх перед насилием, импонирующим массам. Когда же обратное внушение здоровой человеческой морали возьмет верх над разлагающими внушениями нашей безнравственной политики и литературы, преклоняющейся перед золотым мешком с одной, и устаревшей религиозной мистикой — с другой стороны? Впрочем, во всех этих случаях внушение действует не в своей чистой, настоящей форме, а в разнообразном сочетании то с более, то с менее сознаваемыми, ложно понятыми доводами разума, и прежде всего — в сочетании с чувствами и аффектами, так что эти разнообразные элементы в большинстве случаев с трудом отделяются друг от друга.