Внушение - §9. Внушение на известный срок

Это явление, столь превосходно описанное нансийской школой,— не более, как разновидность, но практически весьма важная, постгипнотического внушения.

Я внушаю одному загипнотизированному субъекту: „завтра в 12 часов, собираясь завтракать, вы вдруг вспомните, что должны мне наскоро написать, как вы себя чувствуете; вы вернетесь в свою комнату и наскоро напишете мне несколько слов, затем ваши ноги озябнут, и вы наденете свои туфли". По пробуждении, загипнотизированный до 12 ч. следующего дня не имеет обо всем этом ни малейшего представления; но в тот момент, когда он садится за завтрак, внушенная идея вспыхивает в его сознании, и внушение точно им выполняется. Одной загипнотизированной женщине я в понедельник внушаю: „в следующее воскресенье утром, ровно в 7 часа, у вас появится менструация. Вы тотчас-же направитесь к старшей сиделке, сообщите ей это, а затем пойдете ко мне и мне сообщите. Но меня вы увидите в сюртуке небесно-голубого цвета, с двумя длинными рогами на голове, и затем меня спросите, когда я родился". — В следующее воскресенье я сидел в своей рабочей комнате и совсем уже забыл о всем этом деле. Вдруг в 7 час. 35 мин. загипнотизированная стучится в мою дверь, входит в комнату и разражается смехом. Я тотчас же вспомнил свое внушение, которое оправдалось слово в слово. Менструация наступила ровно в 7 ч., о чем сообщено было старшей сиделке, и т. д. В бодрствующем состоянии загипнотизированная не имела обо всем этом ни малейшего представления, ни даже о времени предстоящей менструации.

Огромная важность внушения на срок бросается в глаза. Известные мысли и решения загипнотизированного можно наперед приурочить к определенному сроку, когда гипнотизера уже нет на месте; к тому же можно сделать внушение свободного волевого решения. Далее, можно внушить загипнотизированному не иметь ни малейшего представления о том, что импульс исходил от гипнотизера. Но очень восприимчивым к внушению субъектам можно даже с успехом внушить полную амнезию происшедшего гипноза: „вас никогда не гипнотизировали; если вас об этом спросят, вы будете божиться, что в своей жизни никогда никем не усыплялись; я вас никогда не усыплял".—В этом, может быть, кроется опасность гипноза с судебно-медицинской точки зрения. Из вышеупомянутых 19 здоровых сиделок, глубоко спавших в гипнозе, не менее 13 выполнили сделанные им внушения на срок. Редкостью это явление, таким образом, считаться не может. У одной сиделки оно, как упомянуто выше, удалось мне уже в первом гипнотическом сеансе.

Весьма достопримечательны мнения самих загипнотизированных о причине успешных внушений на срок. На вопрос, что их толкало к исполнению внушения, они обыкновенно указывают на идею, выступавшую пред ними в указанный внушением срок, идею, которой они должны были следовать. При этом они точно указывают время появления таких идей, тогда как обычно мы, ведь, не следим за моментом возникно-вения каждой нашей мысли. Это явление должна рассматривать, как одно из действий внушения. Так как время было внушено, то они обращают на него внимание. Далее, внушенная идея обыкновенно появляется вдруг в указанный срок; в некоторых же случаях загипнотизированный уже задолго до этого момента заранее как бы предчувствует, что „он в предстоящий срок должен то-то и то-то сделать или подумать".— В некоторых случаях идея появляется не как самопроизвольно субъективная, а как неожиданное воспоминание, оставшееся после гипноза. Тогда загипнотизированный говорит, напр., так: „неожиданно в 12 часов я вспомнил, что вы мне вчера во сне сказали, чтобы я сегодня в 12 часов пришел к вам". Обычно внушения, проявляющиеся в известный срок, имеют характер принуждения, непреодолимого импульса, продолжающегося до исполнения внушения; но интенсивность этого импульса подвержена весьма большим колебаниям. По этим особенностям опытные сомнамбулисты узнаю/г обыкновенно, что имеют дело с внушениями, а не с собственными идеями или волевыми решениями. Однако, в большинстве случаев их нетрудно обмануть, если заранее путем внушения устранить этот элемент неестественного принуждения, внушить им вместо него самопроизвольно-свободное волевое решение и внушенную идею ловко и логически связать с действительно происшедшими явлениями. Таким способом удается без особых усилий так обмануть сомнамбулиста, что он остается в полном убеждении, что действовал самопроизвольно, следуя своему свободному, независимому желанию.

Удивительнее всего при этом тот факт, что от гипноза до указанного срока содержание внушения наяву никогда почти не сознается. Если же такого субъекта в течение этого периода загипнотизировать и затем в гипнозе спросить, что он должен сделать в такой-то день, то обыкновенно оказывается, что он знает это очень точно. Bernheim из этого заключает — по моему мнению неправильно — что загипнотизированный субъект все время об этомдумает,но только не сознает этого. Недумаю, чтоб можно было так толковать это явление, ибо такое толкование идет в разрез с нашими психологическими представлениями. Здесь мы имеем дело с мышлением, resp, знанием в области нижнего сознания, т.-е. с мозговым динамизмом, остающимся в виде энграмма за порогом обычного сознания, динамизмом, который снова воспроизводится благодаря указанию времени, одновременно ассоциируемому с ним и определенным сроком. Только таким образом и можно объяснить себе те внушения на срок, которые Liebeault, Bernheim и Liegeois с успехом осуществляли даже по истечении целого года. При внушениях на короткие периоды достаточно уже одного чувства времени, без особого указания срока, для получения эффекта в надлежащий момент. Важность этих указаний времени доказывается тем, что менструацию, например, гораздо легче вызвать внушением в какой-нибудь определенный день месяца (например, 1-го числа), чем чрез каждые четыре недели, потому что определенный день месяца легче запоминается, чем неодинаковый день по истечении четырех недель.

Явления внушений на срок, впрочем, тождественны с явлениями других постгипнотических внушений.