Глава 19. Новые посетители

Мир восхищался и будет восхищаться ее красочными поэмами. О них ходят разные мнения — в соответствии с личными взглядами критиков. Знаменитые «Поэмы страс­ти» навлекли на нее град оскорблений и подарили армию друзей. Я знал людей, которые не позволяли вносить в их дома эту маленькую книгу. И я знал других, которые по сот­ни раз перечитывали любимые строки, как делали это преж­де с «Дорогой пилигрима» великого Баньяна.

Можно сказать, что данная встреча была интересна обе­им сторонам. Мне удалось произвести впечатление на эту одаренную персону. А она пришла в мой салон инкогнито, как это делали многие другие. Не зная ни имени, ни соци­ального положения клиентки, я тут же отметил ее чудесный поэтический дар, но классифицировал его в более драматическом ключе. Тем не менее, я указал, что такой многосто­ронний ум может привести ее к успеху в любом жанре лите­ратуры.

Мое описание домашней жизни, тихой и простой, абсо­лютно противоположной тому, что представляют себе неко­торые читатели возбуждающих «Поэм страсти», так впечат­лило ее, что она воскликнула:

— Наверное, вы знакомы с моим мужем, если так точно описали наш быт.

В конце встречи она открыла мне свое имя, и я, призна­юсь, был удивлен, поскольку слышал о ее славе еще до отъ­езда из Англии. Очевидно, я поддался общей тенденции и создал неправильное мне­ние об авторе столь эроти­ческих стихов. С тех пор я понял, что о многих пуб­личных персонах судят не­верно. Мне довелось быть в курсе ее карьеры, и я еще раз увидел, как душа, заточенная в теле, пишет свою биографию в линиях рук с невиданной правдивос­тью. Эта чудесная малень­кая женщина имела очень сложный характер. Его по­нимали немногие, и еще меньшее число людей мог­ло бы описать знаменитую поэтессу. Всех ослепляли ее талант и многогран­ность ума. Но под ними скрывался простой человеческий интерес, который проявлялся в каждом ее поступке, в каж­дом произведении, исходившем из самого сердца.

Я не буду описывать ее, ибо просто невозможно изобра­зить на бумаге такую личность во всей целостности и красо­те. Последний раз мы встретились в Париже, в маленькой гостинице. За обеденным столом были только она, ее муж и супружеская пара Томсонов. Узнав, что я продвинулся в раз­витии своей системы чисел, она попросила объяснить их ок­культные значения. Я ознакомил ее с последними результа­тами моих исследований. Мне не требовалось разъяснять ей детали, поскольку она сама разбиралась в оккультных вопро­сах всех видов, и ее быстрый ум ухватывал мои аргументы еще до того, как я оформлял их в законченные фразы.

К тому времени, когда наша беседа закончилась, нача­лось утро следующего дня. Я и чета Томпсонов пошли по Елисейским полям, обсуждая чудесную личность этой странной и божественно одаренной женщины.

Джордж Перкинс

Среди многих, кто прихо­дил ко мне в этот период, был мистер Джордж Перкинс^[10] — тогда еще никому не известный бухгалтер, лишь позже ставший правой рукой Дж. Моргана и одним из финансовых воротил Нью-Йорка.

Я помню его, словно это было вчера. Когда я предсказал ему прекрасное будущее, кото­рое увидел в линиях рук, этот тихий и робкий молодой чело­век (ему тогда было около трид­цати лет), получавший пятнад­цать долларов в неделю, не мог Дж. Уолбридж Перкинсповерить моим словам. Он имел одну из лучших Линий Головы, какую я когда-либо видел. Она ясно указывала на его математическую хватку в любых финансовых вопросах. Врожденная неуверенность в себе заставляла его вступать в бой прекрасно подготовленным ко всем непредвиденным случаям. Не считаясь с самим со­бой, он по сто раз проверял каждую возможность. Такой че­ловек никогда не терял голову в критические моменты. Мне с трудом удалось убедить его, что мои слова, пусть даже ча­стично, могут оказаться правдой.

Но позже он написал мне письмо, и поэтому я знаю, что мистер Перкинс помнил о нашей встрече так же хорошо, как и ваш покорный слуга.

Глава 20. История о «Живом Христе»

Вероятно, некоторых читателей разочарует тот факт, что я мало рассказываю о лидерах американского общества и тех, кто находится под пристальным вниманием нью-йоркской общественности. Я не делаю это по следующей причине: не хочу, чтобы моя книга стала документом лишь мирских интересов. Американские газеты и без того полны отчетами о поступках этих «нью-йоркских четырехсот» — так там называют местную элиту. Мне кажется, что это слишком утомительно — все время читать об одной и той же группе людей, пусть даже имеющих больше денег, чем v ос­тальных. Кроме того, их главной целью в жизни является организация званых обедов, на которых они переваривают друзей и последние сплетни о них. Эти «сливки общества» приходили ко мне сотнями, но их интересовали только два вопроса: «Когда я получу больше денег?» и «Когда я снова освобожусь от брака?»

Конечно же, я не собираюсь утверждать, что в Нью-Йорке высший свет чем-либо хуже лондонской или париж­ской элиты. Просто здесь такие люди менее лицемерны. Но это та же порода, что и в других частях мира. Зачем мне тра­тить время на их обсуждение, если богачи Нью-Йорка ни­чем не отличаются от своих коллег в других городов земно­го шара?

Судьба не делает таких людей своими инструментами. Они настолько отягощены деньгами, что она проходит ми­мо них и выбирает другой материал для воплощения своих намерений — для обустройства того, что грядет. По этой причине «общественные персоны» редко будут появляться на страницах этой книги. Я подыскал для читателей других «работников реальности», и, надеюсь, вы оцените мой вы­бор. Сейчас я расскажу историю человека, которая, по мое­му мнению, оправдает сказанное выше. Такая странная дра­ма могла произойти только в Штатах — в этой чудесной стране вещей.

Однажды вечером ко мне в салон пришел высокий кра­сивый мужчина. Он честно признался, что не сможет опла­тить мой гонорар, но заверил меня в исключительной осо­бенности его ладоней. Признаюсь, они вызвали мой инте­рес. То были руки, демонстрировавшие одаренность в лю­бых областях приложения сил — странные ладони, с артис­тизмом, отпечатанным на них в каждом направлении. Я не стану утомлять читателей детальным описанием, ибо крат­кого резюме, данного жизнью, будет вполне достаточно.

Этот человек с юношеских лет поддерживал своих роди­телей и выполнял любую работу, которая попадалась ему на пути. Каждый пенни он зарабатывай честным путем. Худож­ник-самоучка, он рисовал с десяти лет — на дереве, потому что не мог купить холст. К двадцати годам этот парень соору­дил себе студию — обычный сарай в лесу на краю Гудзона в штате Нью-Джерси. Сначала он зарабатывал эскизами, затем купил холст и начал создавать настоящие картины.

Какой была его тематика? Иисус Христос, и ничего бо­лее. Этот парень имел видение Господа, и якобы Иисус ска­зал ему, что сам обучит его правильной манере иконопис­ной живописи. Построив студию, художник приступил к созданию главного полотна. Из-за бедности он никогда не учился рисованию. Ему не удалось поездить по миру и ос­мотреть картины Христа в мировых галереях. Но сильная вера помогла ему выполнить прекрасную работу. Он само­стоятельно освоил технику и начал исполнять возложен­ную на себя задачу.

Многие романы о художниках уступили бы в драме и пафосе тому, что происходило в уединенной роще Нью-Джерси. В конечном счете, картина была завершена. Моль­берт в двадцать футов высотой, с полотном, на котором изо­бражались голова и плечи Христа, стоял в углу студии на постаменте, покрытом пурпурно-голубой материей, ибо, по мнению художника, весь мир был подобен вечернему небу в промежутке между светом дня и темнотой. Этот человек ме­сяцами жил в студии, глядя на свое творение и постигая фи­лософию жизни и смерти — то сакральное знание, которое исходило из глаз Христа.

В одну из дождливых ночей, когда лесная тьма при све­те лампы в студии казалась еще темнее, послышался гром­кий стук в дверь. За все это время художник ни разу не имел посетителей. Он испугался, и, когда открыл замок, в его ма­стерскую вбежали два беглых каторжника в ужасных и ра­зорванных тюремных робах. Они закрыли дверь и потребо­вали пищи. От голода преступники были готовы разорвать ему горло. Но еды в доме не было — даже кусочка хлеба. Трудно сказать, что сделали бы эти отчаявшиеся люди, если бы один из них не бросил взгляд на лицо Христа, который, как живой, возвышался в углу студии. В следующий миг беглые каторжники пали перед картиной на колени и затем под стоны ветра за стенами дома поведали Господу свою ис­торию. Едва они закончили молитву о прощении, как за две­рью послышался топот ног. Громкий стук в дверь распрост­ранился эхом по дому. Когда полиция вошла, художник был один. Преступники исчезли.

— Сегодня вечером из Синг-Синга сбежали двое убийц, — сказал офицер. — Увидев свет, мы подумали, что они могли вломиться в ваш дом, но...

Он посмотрел на картину Христа и добавил:

— Конечно, это не то место, где нам нужно искать пре­ступников. Доброй ночи, сэр. Извините, что нарушили ваш покой. Пойдемте, парни. Не будем терять зря время.

Когда шум их шагов затих, из-за картины вышли ка­торжники и, вновь упав на колени перед Христом, покля­лись оставить преступную жизнь и следовать закону Божь­ему, чтобы однажды припасть к Его стопам. Эти два челове­ка по-прежнему живы — они отвернулись от темного про­шлого и ныне героически трудятся во имя Христа в одной из африканских стран.