Танковые силы противников в мае 1942 г .

Цифры Плэйфера могут в некотором отношении ввести в заблуждение, так как они не учитывают качество танков, участвовавших в сражении. Например, итальянские танки были почти бесполезны. Если учитывать только германские танки, то Роммель имел почти втрое меньше сил: 282 танка против 849.

В отношении личного состава силы противников были почти равны: 100000 человек в 8–й Армии против 90000 в Танковой армии. Но и здесь следует учитывать низкую боеспособность итальянских частей. Многие итальянцы потеряли веру в свое правительство и свое военное командование. Они совсем не намеревались участвовать в жестоких боях, которые начинал Роммель. Лису пустыни отчаянно не хватало людей в ключевых подразделениях — пехотных батальонах. Например, в 90–й легкой дивизии в середине мая численность пехотной роты составляла всего 50 человек — не более половины штатного состава. Некоторые итальянские пехотные дивизии тоже имели не более половины положенной численности.

Поэтому союзники, кроме превосходства в танках, имели значительное численное превосходство практически во всех отношениях. В бронеавтомобилях они превосходили противника в 10 раз. В артиллерии соотношение составляло 8: 5 в их пользу. Королевские ВВС имели 604 самолета против 542 итало—германских самолетов. Но это превосходство можно было считать еще более серьезным, учитывая низкое качество итальянской техники. С другой стороны, немцы имели около 120 истребителей Ме–109, которые значительно превосходили «Харрикейны» и «Киттихоки» ВВС Пустыни. (Лучший английский. истребитель «Спитфайр» еще не начал поступать в Африку.) Кроме того, немецкие летчики были значительно лучше подготовлены к действиям по поддержке войск. Поэтому можно сказать, что Люфтваффе имели равенство в силах с противником, а при определенных условиях даже были способны добиваться локального превосходства в воздухе.

Многие историки не сумели правильно оценить важную роль артиллерии в ходе этой кампании. (Увы, это относится и к предыдущим работам автора этой книги.) Однако именно артиллерийский огонь нанес огромные потери обеим сторонам в Западной Пустыне. Каменистая почва пустыни почти не поглощала ударную силу взрыва, поэтому смертоносные осколки и обломки камней летели в разные стороны. К несчастью, условия пустыни были обоюдоострым оружием. При каждом выстреле вокруг орудия поднималось огромное облако пыли, что очень облегчало ведение контрбатарейного огня.

И опять—таки, благодаря налаженному взаимодействию разных родов войск, немцы лучше использовали свою артиллерию, чем союзники. Кроме того, командование немецкой артиллерией было облегчено тем, что все орудия Танковой армии были сосредоточены в одном Artillerie—Kommandeur 104 (104–е артиллерийское командование). Хотя результаты такой структурной организации оценить непросто, как, скажем, итоги атаки танкового полка, артиллерия очень часто решала исход боя в пользу Роммеля.

* * *

Если на суше в Западной Пустыне наступило некоторое затишье, бои в воздухе не прекращались, хотя их интенсивность несколько снизилась. В этот период вице—маршал авиации Артур Конингхэм, командующий ВВС Пустыни, занялся обучением своих подразделений, и уровень подготовки британских летчиков, особенно в истребительных эскадрильях, был серьезно повышен. Была создана новая тактика борьбы с Ме–109, была усилена подготовка дневных налетов бомбардировщиков, особенно «Бостонов». Кроме того, истребители ВВС Пустыни прошли модернизацию и теперь могли нести одну — две бомбы.

Однако ни одна из этих мер не могла компенсировать потерю авиабаз в западной Киренаике. II авиакорпус генерала Люфтваффе Бруно Лёрцера, базирующийся в Сицилии, и Воздушное командование «Африка» генерал—лейтенанта Отто—Хофманна фон Вальдау (который в марте сменил бездарного генерал—лейтенанта Штефана Фрёлиха)[26]подвергли Мальту таким интенсивным бомбардировкам, что она почти потеряла свою наступательную мощь. Во время 15–недельной паузы в наземных операциях бомбардировщики «Веллингтон», базирующиеся на Мальте, смогли провести лишь около 60 самолето—вылетов для атак Триполи. Единственным бомбардировщиком союзников, который мог долететь до Триполи из Египта, был «Либерейтор», но в мае их было еще слишком мало. В результате Роммель получил возможность накапливать запасы быстрыми темпами.

Бенгази был самым близким к линии фронта портом. Во время передышки «Веллингтоны» лишь изредка наносили удары по нему (в феврале — мае был совершен 741 вылет, или всего 8 вылетов в день). По ночам Бенгази бомбили «Бостоны», а днем наносили удары истребители «Киттихок», вооруженные бомбами. Чтобы парировать эту угрозу, немецкие и итальянские транспорты входили в порт на рассвете и старались разгрузиться в светлое время суток. Снимки, сделанные самолетами—разведчиками ВВС Пустыни, создали впечатление, что порт серьезно пострадал, но это было не так. Пропускная способность порта стремительно увеличивалась. Тем временем, Люфтваффе Хофманна фон Вальдау начали налеты на Тобрук, британские железные дороги в пустыне, аэродромы ВВС, особенно в Гамбуте и Фуке, и места дислокации войск. Однако ни одна из сторон не могла добиться решающего превосходства в воздухе и нарушить работу системы снабжения противника.

* * *

Пока Люфтваффе и Королевские ВВС вели не слишком решительные воздушные бои, обе стороны занялись реорганизацией системы командования.

Окинлеку предстояло провести меньше перемен, однако перед ним стоял боле трудный выбор: менять или не менять командующего армией?

Генерал сэр Нейл М. Ритчи был самым молодым британским генералом, ему исполнилось всего 44 года. Это был высокий симпатичный мужчина, прекрасный штабной офицер, достаточно богатый и имевший неплохие связи в политических кругах. Он родился 20 июля 1897 года в Британской Гвиане в семье сахарного плантатора и вырос в Малайзии, где его отец обзавелся каучуковой плантацией. Ритчи закончил школу в Англии, а летом 1914 года поступил в военный колледж в Сандхерсте. Время учебы резко сократила начавшаяся Первая Мировая война. В декабре 1914 года второй лейтенант Ритчи был направлен в знаменитый полк Черной Стражи и через 6 месяцев был послан во Францию. Он был ранен в битве у Лооса, а после выздоровления вместе со 2–м батальоном отправился в Палестину. Там он стал адъютантом батальона ив 1917 году участвовал в захвате Багдада. В 1918 году он принимал участие в боях в Палестине.

Ритчи оставался адъютантом 2–го батальона Черной Стражи до 1923 года (в это время Уэйвелл был его командиром), потом был направлен служить в военное министерство. В 1926 году он снова вернулся в этот батальон уже в качестве командира роты, находящейся в Шотландии. В 1928–30 годах он учился в штабном колледже, а потом отправился на Тихий океан и в Северную Америку. В Нью—Йорке он встретился со своей будущей женой. В 1936 году майор Ритчи стал командиром роты все того же батальона, расквартированного в Судане. В 1937 году Ритчи был переведен в Собственный короля Ланкаширский полк на пост командира батальона. В 1938 году он был переведен в Иерусалим, а в 1939–40 годах служил начальником штаба во Фландрии у командира II корпуса генерала Алана Брука. Ритчи подружился в Бруком, который вскоре был назначен начальником Имперского Генерального Штаба. После Дюнкерка Ритчи служил начальником штаба у сэра Клода Окинлека, который в 1940 году возглавлял Южное Командование в Англии. Ему удалось произвести большое впечатление на сэра Клода своей энергией и работоспособностью.

Нейл Ритчи был произведен в генерал—майоры и получил задание переформировать 51–ю дивизию гайлендеров, которую Роммель и его 7–я танковая дивизия вдребезги разнесли под Сен—Валери. Однако вскоре Ритчи в очередной раз переводят, теперь в Каир, где он становится заместителем начальника штаба Средневосточного Командования, которое поочередно возглавляют его старые знакомые: сначала Уэйвелл, а потом Окинлек. Когда 25 ноября 1941 года в ходе операции «Крусейдер» Окинлек сместил Алана Каннингхэма с поста командующего 8–й Армией, он назначил его преемником Ритчи.

Сначала Окинлек рассматривал назначение Ритчи как временную меру. Каннингхэм явно потерял сначала управление войсками, а потом и самообладание в ходе боя, и у Окинлека не было времени дожидаться, пока Лондон пришлет ему замену. Ритчи был младше обоих командиров корпусов — Норри и Э.Р. Годвин—Остина. Однако оба они вели тяжелые бои против Роммеля, и Окинлек не хотел в критический момент снимать их с важных должностей. Кроме того, Годвин—Остин почти не имел опыта командования бронетанковыми соединениями, а действия Норри до сих пор производили далеко не лучшее впечатление. Наконец, Окинлек не желал назначать командующим 8–й Армией сэра Мэйтланда Уилсона, в данный момент командующего 9–й Армией в Палестине и Трансиордании, потому что Уилсон был известен своей медлительностью. Вдобавок на его место все равно потребовалось бы вызывать из Англии нового командующего армией. Кроме того, именно в этот момент 8–й Армии нужен был упорный командующий, уверенный в своих силах, а Ритчи был именно таким человеком. Да и вообще, Окинлек намеревался сделать окончательный выбор после завершения битвы. Ритчи не хватало слишком многого, чтобы постоянно занимать пост командующего армией. Почти все время он прослужил в штабах и имел мало опыта командования войсками. Он вообще не командовал частями крупнее батальона. Вдобавок всего 4 года назад он был только майором.

В его защиту следует сказать, что сэр Нейл Ритчи прекрасно сознавал большинство своих недостатков и был против назначения на пост командующего 8–й Армией. Ритчи думал, что Окинлеку следует взять командование армией на себя. Фактически Окинлек вынудил Ритчи стать командующим.

Сэр Клод вместе с Ритчи прибыл в Маддалену, где располагался штаб 8–й Армии, и во второй половине операции «Крусейдер» исполнял обязанности командующего армией, а Ритчи пока оставался его заместителем. Однако 11 декабря 1941 года, после того как Роммель снял осаду Тобрука и отступил, Черчилль устроил пресс—конференцию и объявил о назначении Ритчи командующим 8–й Армией как о состоявшемся факте. Теперь Окинлек уже не мог сместить его, не нанеся удара общественному мнению. Да и вообще он сам верил, что Ритчи способен привести 8–ю Армию к победе над Лисом пустыни. Окинлек был вполне удовлетворен действиями Ритчи в ходе операции «Крусейдер» и решил не искать чего—то иного. Возможно, лучше бы он сам остался на посту командующего армией…

«На суждения Окинлека о профессиональных качествах офицеров очень часто влияло его личное отношение к конкретному человеку. Его мягкосердечие и привязанность к определенным людям часто мешали ему как генералу», — писал историк Корелли Барнетт.

Сэр Фрэнк Мессерви позднее назвал Ритчи «прекрасным человеком, смелым и уверенным, решительным на словах. Однако никто не ощущал в нем внутренней уверенности и решительности. Я считаю его абсолютно честным, профессиональным солдатом, назначенным на пост, который в то время не соответствовал его возможностям. Ритчи был оптимистом — всегда чуточку слишком оптимистом».

Генерал Э.Р. Годвин—Остин, командир XIII корпуса, был вполне согласен с этим заявлением. «Казалось совершенно невозможным убедить штаб 8–й Армии, что Роммель остается опасным. Я сообщил им, что отправил человека специально для того, чтобы уточнить величину присланных Роммелю подкреплений. Этот человек сообщил, что лично видел около 40 новейших танков T—IV с усиленной броней и длинноствольными орудиями. Однако в штабе армии мне просто рассмеялись в лицо». Генерал Ритчи заявил Годвин—Остину: «Я захвачу Триполи в любое время, когда пожелаю, и я могу сделать это с одним батальоном!»

Насколько сильно ошибался Ритчи, и как не прав был Окинлек, оставив его командующим, показала вторая кампания Роммеля в Киренаике (январь — февраль 1942 года), когда Лис пустыни смел передовые подразделения 8–й Армии и разгромил 1–ю бронетанковую и 4–ю индийскую дивизии. Выяснилось, что Ритчи как командир на самом деле осторожен, медлителен и нерешителен и никак не может соперничать со стремительным Роммелём в ходе маневренной битвы. Но вместо того чтобы сместить Ритчи, Окинлек сместил его начальника штаба сэра Артура Смита (который оставался на этом посту со времен Уэйвелла), и начальника разведки бригадного генерала Джона Ширера. Смита заменил генерал Т.С. Корбетт, ранее командовавший IV корпусом в Ираке. Ширера сменил полковник (позднее генерал—майор) Фрэнсис де Гинган[27]

После стычки у Бенгази Годвин—Остин был настолько разочарован методами командования Ритчи, что попросил Окинлека освободить его от должности.[28]Главнокомандующий сделал это, и, как писал Барнетт, «8–я Армия потеряла способного, сильного генерала и уважаемого человека…»[29]

У.Г.Э. Готт, ветеран войны в пустыне и бывший командир 7–й бронетанковой дивизии, заменил Годвин—Остина на посту командира XIII корпуса 6 февраля. А в конце месяца сэр Фрэнк Мессерви, бывший командир 4–й индийской дивизии, заменил генерал—майора Дж. К. Кэмпбелла (который погиб, когда его бронеавтомобиль перевернулся возле прохода Хальфайя) в качестве командира 7–й бронетанковой. Оба назначения оказались неудачными.[30]

Генерал—майор сэр Фрэнк Мессерви был строевым офицером, известным своей дерзостью и бесстрашием. Его описывали как «высокого, атлетически сложенного человека, на лице которого ясно читалась целеустремленность».[31]Он также был глубоко религиозен, и это чувство помогало ему поддерживать ставшую легендарной отвагу. Но на сэра Фрэнка весной и летом 1942 года обрушилась череда неудач. Старый солдат индийской армии, в годы Первой Мировой войны он служил в кавалерии, сражался на Соме, в Палестине, Сирии и Курдистане. Еще молодым человеком во время учебы в Итоне он прославился своими эскападами. В 1927 году он женился на Патриции Куртни, дочери армейского полковника, успокоился и зажил мирной и счастливой семейной жизнью. Когда началась война, у полковника Мессерви была 9–летняя дочь и двое сыновей — 5 и 2 лет. Но, как и большинство отцов, он просто обожал свою дочь.

После того как Мессерви помог сформировать и обучить 5–ю индийскую дивизию, его направили в Африку, где он командовал иррегулярным «Газельим Соединением» численностью около 1000 человек в Судане и Эритрее, отличившись в боях. В 1940 году он получил звание бригадного генерала и стал командиром 9–й индийской бригады в составе 5–й индийской дивизии. В конце апреля он стал генерал—майором и был назначен командиром 4–й индийской дивизии, которой командовал во время операции «Крусейдер».

А в это время Розмари Мессерви случайно выпала из окна в школе и серьезно повредила спину. Один позвонок был сломан, еще несколько сместились. Ее отец был страшно испуган, так как дочь могла остаться инвалидом на всю жизнь.

26 февраля, когда в аварии погиб Джок Кэмпбелл, сэр Фрэнк летел на самолете в Индию, где должен был принять командование 1–й индийской бронетанковой дивизией. Хотя ему приказали как можно быстрее возвращаться в Африку, Мессерви добрался до Калькутты на другой стороне полуострова, где в госпитале лежала его дочь. Вид несчастной девочки, лежащей в гипсе и растяжках, был просто ужасен, и измотанный в боях отец вынес это с огромным трудом. Мессерви покинул Индию в подавленном состоянии. Вдобавок ко всем прочим беспокойствам японцы начали наступление на Индию с востока, и в любой момент могли начаться бомбежки Калькутты. В мае 1942 года у командира «Пустынных крыс» оказалось много забот, может быть, даже слишком много. Его сердце рвалось на восток, а приказ гнал его на запад, как раз в те решительные дни, когда Эрвин Роммель обрушился на линию Газала.

* * *

Уильям Генри Эверт Готт, ставший во главе XIII корпуса, как человек был лучше, чем как командир корпуса. Он родился в Скарборо 13 августа 1897 года в семье викария. Военное образование он получил в Хэрроу и Королевском Военном Колледже в Сандхерсте. Служить он начал в короля Королевском Стрелковом Корпусе (ККСК) в 1915 году, когда ему исполнилось всего 18 лет. Во время боев во Франции он был ранен и попал в плен. В конце Первой Мировой войны Готт был освобожден и межвоенный период провел в Индии и Египте, где командовал 1–м батальоном ККСК.

Имевший рост 6 футов 2 дюйма «Стрэйфер» Готт производил внушительно впечатление, все отмечали «пронзительные голубые глаза». Готт обладал незаметной, но очень ценной способностью внушать уверенность солдатам. Он служил начальником оперативного отдела штаба 7–й бронетанковой под начальством Хобарта и командовал дивизионной Группой Поддержки (артиллерия и батальон мотопехоты) в начале 40–х годов. Он очень умело командовал войсками во время отступления перед армией Грациани и отличился под Сиди—Баррани во время первой кампании в Киренаике. Когда летом 1941 года была сформирована 8–я Армия, Готт стал командиром 7–й бронетанковой дивизии, хотя во время боев зимой 1941–42 года не снискал лавров. Тем не менее, после прошения об отставке Годвин—Остина именно Готт был назначен командиром XIII корпуса.

Очень быстро Ритчи обнаружил, что ему приходится сражаться не только с Эрвином Роммелём. Его окружали гораздо более опытные командиры корпусов. Готт, имевший огромный престиж, сражался в пустыне с первых дней войны, а Норри был во всех отношениях старше Ритчи. Корелли Барнетт позднее писал: «Норри гораздо лучше знал танковые войска, чем Ритчи. Он был слишком сильной фигурой: вежливый, хладнокровный, общительный. Норри проявлял свои таланты, как и положено джентльмену, слегка небрежно». Окруженный такими людьми, как Готт и Мессерви, Норри и Окинлек, Ритчи терял уверенность в себе.

После того как отступление англичан завершилось возле Газалы, Окинлек всерьез задумался о смене Ритчи. Он вызвал своего старого друга бригадного генерал Эрика Дорман—Смита, преемника Ритчи на посту заместителя начальника штаба,[32]и приказал ему посетить 8–ю Армию. Формальным поводом была проверка работы штаба, но на самом деле Дорман—Смит должен был выяснить, насколько Ритчи соответствует своей должности, и опросить командиров дивизий. Дорман—Смит не питал ни малейших симпатий к Ритчи. Он вернулся в Каир 16 февраля и, хотя это был холодный и серый день, Окинлек пригласил его на пикник на озеро Фаюм, чтобы они смогли переговорить без свидетелей. Дорман—Смит не пожалел красок. Он сказал, что генералы разочаровались в Ритчи, что тот проявляет нерешительность и неопытность, а штаб 8–й Армии попросту пижонит.[33]В заключение он сказал, что Ритчи «недостаточно быстро соображает и вообще не слишком умен», чтобы командовать армией, и рекомендовал сместить его.

Окинлек был потрясен докладом Дорман—Смита, но ответил: «Я уже снял одного командующего армией. Если в течение 3 месяцев снять второго, это подорвет дух войск».

Если бы сэр Клод Окинлек обладал талантом правильно выбирать людей, он не позволял бы личным чувствам брать верх над чисто военными соображениями. И тогда он сегодня числился бы среди величайших командиров Второй Мировой войны. Однако, проигнорировав совет, который сам же попросил, Окинлек подготовил одно из самых крупных поражений англичан в этой войне.

* * *

Роммелю тоже пришлось произвести несколько перестановок. Во время боев в ноябре и декабре 1941 года в ходе операции «Крусейдер» он потерял трех талантливых командиров дивизий: генерал—майор барон фон Равенштейн, командир 21–й танковой дивизии, был захвачен в плен, когда его автомобиль 29 ноября случайно натолкнулся на позиции новозеландцев; генерал—майор Вальтер Нойманн—Силков, командир 15–й танковой дивизии, был смертельно ранен 6 декабря во время артобстрела и скончался через 3 дня; генерал—майор Макс Зуммерманн, командир 90–й легкой дивизии, был убит во время арьергардных боев возле Мамали в ходе отступления из Киренаики. Наконец, Людвиг Крювель, который так хорошо командовал Африканским корпусом во время операции «Крусейдер», был назначен заместителем командира Танковой армии «Африка», поэтому Африканскому корпусу тоже был нужен новый командир.[34]

Новый командир Африканского корпуса был одним из лучших танковых командиров всех времен: генерал—лейтенант Вальтер Неринг. Он много работал вместе с Гейнцем Гудерианом, «отцом» блицкрига, в первые годы создания танковых войск и служил начальником штаба Гудериана во время боев в Польше и Франции. После этого он отличился, командуя 18–й танковой дивизией на Восточном фронте, перед тем как 9 марта был переведен в Африканский корпус.[35]

Генерал—майор Густав фон Верст, бывший командир 2–й стрелковой бригады, был назначен командиром 15–й танковой дивизии. Очень способный командир панцер—гренадеров, он получит 2 раны, дважды будет повышен в звании и через 10 месяцев станет командиром 5–й Танковой армии.[36]

Генерал—майор Карл Бетчер, командир 104–го артиллерийского командования (артиллерии Танковой армии «Африка»), принял 21–ю танковую дивизию, когда Равенштейн пропал без вести. Однако он не отличался крепким здоровьем, и 19 февраля 1942 года был отозван в резерв фюрера.[37]Его заменил старый друг Роммеля Георг фон Бисмарк. Бисмарк прослужил в германской армии 32 года и перед войной командовал 7–м кавалерийским полком.[38]Зимой 1939–40 года эта часть была переформирована в стрелковый полк и придана 7–й танковой дивизии, вместе с которой Роммель прославился весной 1940 года во Франции. Позднее Бисмарк командовал 20–й стрелковой бригадой (10 декабря 1940–17 декабря 1941 года), перед тем как Роммель добился его перевода в Северную Африку. Он прибыл туда 5 января 1942 года и 11 февраля принял командование 21–й танковой дивизией.

Командиром 90–й легкой дивизии стал генерал—майор Рихард Вейс, баварец, который прибыл как раз вовремя, чтобы принять дивизию перед контрнаступлением в Киренаике.[39]Он действовал не так удачно, как Неринг, Верст или фон Бисмарк, да и во время последующих боев был не слишком заметен. 10 апреля 1942 года он был заменен генерал—майором Ульрихом Клееманном.[40]

Командование артиллерией Танковой армии «Африка» (104–м артиллерийским командованием) было поручено полковнику Фрицу Краузе, который ранее командовал 36–м артиллерийским полком на Восточном фронте.[41]Он начал службу в 1913 году и проявил себя прекрасным командиром. Краузе командовал германской артиллерией в Северной Африке почти до самого окончания боев.

Жизнь в пустыне

Тем временем Танковая армия «Африка» расположилась в открытой пустыне между Дерной и Газалой. Солдаты, которые сами себя назвали «африканцами», обычно устанавливали по две палатки сразу, одну над другой, оставляя между ними маленький промежуток, что давало хоть какую—то защиту от жары. Когда почва была не слишком твердой, палатки устанавливались над вырытыми в песке ямами. Это обеспечивало укрытие от вражеского обстрела, исключая прямые попадания. Когда почва была слишком твердой, чтобы зарыться в нее, палатки растягивали между машинами или устанавливали рядом с обломками скал, которые назывались сангарами. Солдаты любили устраивать лагерь возле сангаров, так как они защищали от воздушных атак и избавляли от необходимости отрывать окопы и щели. Палатки всегда устанавливались на большом расстоянии одна от другой, так как их скопление привлекало огонь противника. Проведя несколько ночей в пустыне и насладившись несравненной ночной тишиной, люди начинали замечать, что им не нравится спать под крышей. Ночевка под яркими звездами успокаивала. Как правило, ночи в пустыне довольно прохладные, а с моря дует мягкий бриз. Люди раздевались, чтобы насладиться блаженным отдыхом от жаркого дневного солнца. Энтони Бретт—Джеймс вспоминает: «Всюду царила атмосфера товарищества. Жизнь приобретала новые черты примитивной близости к природе. Люди начинали по—новому смотреть на вещи… Теперь имело значение лишь самое важное… И очень многое из этого важного становилось жизненно важным».

Вокруг лагерей валялось множество мусора, включая пустые канистры (лишь отмеченные белыми крестами использовались для хранения питьевой воды), деревянные и металлические ящики от боеприпасов, которые служили столами и стульями, трубы полевых кухонь. Солдаты называли их «гуляшными пушками». В более мелкие лагеря продукты доставлялись на машинах из центральных лагерей и разогревались на маленьких кострах. Самым популярным методом было насыпать песок в пустую жестянку, плеснуть туда бензина и поджечь.

Немцы были непревзойденными мастерами камуфляжа. В пустыне можно было найти достаточное количество кустов верблюжьей колючки, и она использовалась для маскировки машин. Скалы и кусты помогали маскировать палатки, укрытые колючкой. Для устройства лагерей часто использовались вади, однако это было опасно в случае дождя.

В пустыне господствовали коричневый, желтый и серый цвета. Раскрашенные таким образом маскировочные сети помогали прятать свою технику и англичанам, и немцам. Во всяком случае, они сильно затрудняли обнаружение с воздуха.

Поддержание чистоты в пустыне было очень трудной задачей, так как все и вся приходилось доставлять из Европы. Трюмы транспортов не были бездонными, да и противник мешал перевозкам. Роммель требовал в первую очередь топливо, оружие и боеприпасы. Все остальное — включая швейные принадлежности, мыло, одежду — считалось предметами второй очереди, и очень часто их не хватало. Солдаты чистили свои мундиры, стирая их в бензине или морской воде, а потом оттирали сухим песком. Но очень быстро солдаты обеих сторон привыкали ходить грязными. Энтони Бретт—Джеймс из 5–й индийской дивизии вспоминал:

«Все автомобили можно было заметить издалека, потому что за ними волочился длинный хвост пыли… Вы могли носить шоферские очки, но ваше лицо быстро покрывал песок, который спекается в жесткую маску, липнет к потной коже, собирается в уголках глаз. Руки и ноги покрываются все тем же песком, который проникает под одежду, забивается в горло, заставляет глаза слезиться. Ваши волосы становятся тусклыми и коричневыми. По рукам у вас текут ручейки пота, которые оставляют влажные светлые дорожки в слое песка».

Но самым тяжелым в пустыне была, разумеется, жара. Днем она становилась буквально невыносимой. Майор барон фон Люк, командир 3–го танкового разведывательного батальона, писал: «Все искали хотя бы маленький клочок тени. Кое—кто действительно жарил яйца на раскаленной броне танков. Это не сказка, потому что я и сам делал это».

Рацион немецких солдат был плохим, но все—таки не столь плохим, как у итальянцев. Стандартный рацион состоял из плавленого сыра в тюбиках, консервированных сардинок и итальянского колбасного фарша (называемого «AM»), немецкого Dauerbrot (полезного ржаного хлеба, упакованного в фольгу), иногда из свежего хлеба с отрубями, лука, сушеного гороха, овсяных хлопьев и каменных итальянских сухарей. Аббревиатура AM часто встречалась на ящиках и расшифровывалась как «Amministrazione Militare» — военная администрация. Однако немцы предпочитали читать ее как Alter Mann — старик, а злые на язык итальянцы вообще утверждали, что это Arabo Morte — мертвый араб. Сладости и продукты из Фатерланда (ветчина, пиво, картофель) попадали в Африку очень редко. Если появлялась возможность, солдаты старались купить у местных арабов яйца, цыплят, помидоры, финики.

Естественно, трофейные продукты (особенно тушенка, белый хлеб и консервированные фрукты) считались редкими и ценными деликатесами. После войны фон Меллентин сказал американскому подполковнику Вернеру Л. Карлсону: «Только когда мы захватили английские склады, Африканский корпус сумел по—настоящему поесть. Говяжья тушенка, которую недолюбливали британские солдаты, стала для Лиса пустыни и его солдат настоящим лакомством». Карлсон писал: «Кое—кто из немцев даже отправлял ее своим родным в Германию!»

Основным питьем для Африканского корпуса была опресненная вода, которая была так начинена химикатами, что больше напоминала какой—то реактив. Очень часто в нее добавляли лимонный концентрат или эрзац—кофе. Они тоже воняли химией. Естественно, в рядах Танковой армии «Африка» бушевала дизентерия.

Под давлением Гитлера Вермахт пичкал своих солдат витаминами, хотя их качество, разумеется, было очень далеко от современного. Когда англичане в ноябре и декабре 1941 года захватили несколько картонных ящиков с витаминными пилюлями, они были просто поражены. Пресса союзников раструбила, что немцы накачивают своих солдат наркотиками, чтобы придать им сверхчеловеческую силу.

И словно скуки и плохого питания было недостаточно, жизнь в пустыне значительно осложняли песчаные блохи и насекомые. Барон фон Люк вспоминает:

«Мы обнаружили, что ночи здесь довольно прохладные. Мы не могли снять одежду и заматывались шарфами, пока уже перед самым рассветом не становилось слишком жарко. Всему этому мы научились у местных жителей—бедуинов. Однако настоящим проклятием были мухи. От них можно было спастись, лишь забравшись далеко в пустыню».

Вольф Хекманн пишет, что насекомые «покрывали каждый кусок хлеба с маслом черным слоем буквально в момент приготовления бутерброда. И как ни старались вы отогнать их прочь, есть приходилось вместе с ними». Очень часто серьезной проблемой становились скорпионы и песчаные гадюки.

В пустыне почти не было развлечений, и солдаты Африканского «корпуса изнывали от скуки. Чтобы хоть как—то поднять их дух, была создана специальная рота пропаганды, которая устраивала концерты и самодеятельные спектакли, показывала фокусы, крутила любимые кинофильмы. Но в ней не было женщин.

Большинство солдат любило играть в футбол, занималось перетягиванием каната и так далее. Излюбленным развлечением стала карточная игра скат. Армейская полевая газета «Die Oase» прочитывалась от корки до корки. Учитывая, что условия приема в пустыне были великолепными, солдаты могли поймать почти любую коротковолновую радиостанцию Европы и слушали радио с раннего утра до позднего вечера.

Даже в глубоком тылу было крайне мало мест, где можно было расслабиться и отдохнуть. В Триполи и Бенгази имелось несколько баров и пивных, существовали клубы в Дерне и еще в паре городов. В Триполи на Виа Тассони, дом 4, имелся тыловой бордель Вермахта, но большинство «африканцев» его так и не увидело. Я видел фотографии дамочек, работавших там. Их явно вербовали среди итальянок, которые соглашались ехать в пустыню, но ни одна не отличалась красотой. Единственные немки, которых можно было встретить в пустыне, были медсестры. Около 200 женщин работало в тыловом госпитале в Дерне. Их умение очень потребовалось германским солдатам в ходе предстоящих боев.

План Роммеля

В качестве следующей меры Роммель намеревался разделить Танковую армию «Африка» на две группы: удерживающее соединение под командованием генерала Крювеля и ударное соединение под своим личным командованием. Группа Крювеля состояла из X и XXI итальянских пехотных корпусов, которым были приданы 200–й и 361–й гренадерские полки 90–й легкой дивизии. Когда Крювель занял позиции перед фронтом британской 8–й Армии, сам Роммель должен был вести ударные силы на юг, чтобы обойти линию Газала. Затем он собирался повернуть на север, чтобы окружить и уничтожить армию союзников на линии Газала. После этого Роммель намеревался снова повернуть на восток и двинуться на Тобрук, захватить который он мечтал уже целый год. Ударное соединение состояло из итальянского XX моторизованного корпуса генерала Энеа Наварини (моторизованная дивизия «Триесте» и танковая дивизия «Ариете») на левом фланге, Африканского корпуса генерала Неринга (21–я и 15–я танковые дивизии) в центре и 90–й легкой дивизии на правом фланге. Итальянский моторизованный корпус должен был заняться британскими минными заграждениями севернее Бир—Хакейма. Задачей Неринга был разгром танковых и мобильных резервов и выход на Прибрежную дорогу, то есть самое главное. 90–я легкая дивизия (без двух гренадерских полков, но усиленная 3–м и 33–м танковыми разведывательными батальонами) должна была прикрывать правый фланг Неринга. 90–й легкой дивизии также было придано Специальное подразделение 288 (Sonderverband 288) — полковая боевая группа, усиленная противотанковыми пушками.[42]В таблице показан штатный состав Танковой армии «Африка» на 26 мая 1942 года.

Date: 2016-07-25; view: 258; Нарушение авторских прав