А) Симптомы диссоциативные личности Роберта Майера.

Так как в творческой личности и в творческих приступах у Роберта Майера диссоциативные симптомы играют ту или иную роль, то мы должны изучить эти симптомы, по возможности подробно. Понятно, что здесь эти симптомы нас интересуют больше всего как эвропозитивный фактор, а не как эвронегативный фактор.

Поясним, что мы понимаем под этими терминами, так как мы здесь, в этой работе вводим эти термины впервые. Каждое невропатическое или психотическое состояние может сыграть или позитивную роль или негативную в структуре творческой личности и в психомеханизме творческого приступа.

В первом случае мы можем говорить о положительной или эвропозитивной роли патологического фактора. Во втором случае мы говорим об эвронегативной роли патологического фактора, когда патологический фактор разрушает структуру творческой личности и его творческих психомеханизмов.

Эвропатология, конечно, больше всего интересуется эвропозитивным значением патологии. Однако, фактически такое разделение патологии не всегда возможно. В одной и той же личности эвропозитивная и эвронегативная патология могут так переплетаться между собой, что одно от другого трудно различить. Поэтому при изучении интересующих нас эвропозитивных механизмов, необходимо сначала изучать полностью всю патологию личности в клиническом значении этого слова, и лишь при тщательном эвропатологическом анализе взаимоотношений кумулятивных и патологических симптомов удается выявить эвропозитивные моменты патологии.

У Роберта Майера мы увидим ниже, что только некоторые патологические состояния были эвропозитивны, в болышенстве же случаев они были эвронегативны (или в лучшем случае, для творчества безразличны).

Перейдем теперь к изучению истории болезни Роберта Майера, в целях освещения диссоциативной симптоматологии его личности.

По своей физической конституции Роберт Майер принадлежит к пикникам. Такое строение тела Роберт Майер унаследовал от отца, который также имел пикническое строение тела.

С детства он перенес все обычные детские болезни. По-видимому, физически он рос здоровым ребенком, ибо известно, что он в детстве отличался необыкновенной выносливостью и настойчивостью в физических и спортивных упражнениях, например, в спорте плавания и маршировки. Так, юношей-студентом он с одной передышкой прошел пешком 77 километров расстояния от Heilbron'a до Tubingen'a. И все это он проделал в 14-15 часов. Или, например, студентом в Tubingen'e он спас утопающего товарища Wentz'a.

Если в отношении физическом Майер в детстве и в юношеские годы выделялся своей ловкостью спортсмена, то в отношении нервно-психическом—Майер резко выделялся своей необычайной раздражительностью и резко аффективным характером. Так, вследствие этого, а также вследствие “недостаточной прилежности и ревности” к учению, Майер оставляет учение в гимназии Heilbronn'a и переводится в Семинарию Schonthal.

В анализе историй болезни тех лечебных заведений, где он впоследствии находился, отмечается, что хотя Роберт Майер был “человеком добродушным и благородным”, но он выделялся чрезвычайной аффективностью, вследствие чего он “не выносил никаких противоречий или препятствий в проявлении его воли и настойчивости”.

Как ученик и студент он отличался необычайно живым темпераментом. В разговоре он быстро перескакивал с одного предмета на другой или забегал вперед, к окончательным выводам раньше времени, причем промежуточные звенья, связывающие логический ход мысли, упускались. Быстрый ход ассоциативных процессов делал его мысль и речь живой, остроумной, уснащенной поэтическими рифмованными отрывками. Вследствие этого он слыл в своей среде человеком необычайным. На многих он производил впечатление человека беспечного и веселого.

В свидетельстве Landerer'a отмечается, что в его натуре было что-то из стиля барокко, а товарищам своим он давал повод называть его кличками: “spinne” и что у него бывает “rapple”; известно также, что в юности он боялся с ума сойти и мучился часто мыслями о самоубийстве. В Tubingin'e, будучи студентом последних семестров, он принял участие в образовании тайной студенческой корпорации Corps Guesthpalia, за что его как соучастника запрещенного общества осудили на год на Consilium abeundi. В предварительном заключении он отказался от пищи. Позвали врача, который нашел его “нормальным”, но все таки вследствие “прилива крови” ему два раза пускали кровь. Но так как он продолжал отказываться от пищи, то его отпустили домой под домашним арестом. В своем заключении к университетскому начальству врач извещает, что Майер хотя не вполне душевно больной, но находится в таком состоянии, которое легко может перейти в душевное заболевание. Этому свидетельству врача соответствуют также показания всех тех лиц его знавших, которые подтверждали, что Майер при малейшем случае впадал в необычайно возбужденное болезненное состояние. Надо полагать, что это состояние есть один из его первых легких психотическнх приступов, вызванных заключением. Мы не знаем только был ли этот приступ маниакальным или депрессивным. За последнее больше говорит упорный отказ от пищи. По окончании медицинского факультета Майер в качестве корабельного врача предпринимает путешествие в Ост-Индию в колониальные владения голландцев с целью остаться в этих колониях несколько месяцев. Это путешествие длилось около 4 месяцев. За все это время он вел дневник. Работы на корабле было немного, ибо экипаж корабля состоял из 28 человек, но он имел с собой много книг, чтоб заниматься научно.

Во время езды погода стояла хорошая и он чувствовал себя физически, по-видимому, удовлетворительно. Только с момента, когда корабль вступил в зону тропической жары после средины марта 1840 г. он начал страдать головными болями, разбитостью и расстройством желудочного характера. Психически, однако, за время путешествия он, по-видимому, был подвержен резким колебаниям настроения. Так, в дневнике от 10 апреля отмечает о своем душевном состоянии: “мрачные мысли, тяжелые заботы, которые концентрируются вокруг образа моего отца, угнетают меня сегодня еще более, чем когда-либо”. (Точно также, позже, в день рождения отца—31 мая—он также мрачно настроен).

Шестнадцатого апреля его дневник отражает приподнятое настроение. При виде встречного корабля, он отмечает, что этот день самый радостный день его морского путешествия.

Когда Роберт Майер прибыл с пароходом к месту назначения, он, вместо первоначального плана остаться в Индии на продолжительное время, нарушает договор службы и с этим же пароходом возвращается обратно.

По-видимому, с ним произошло нечто такое важное, что побудило его на такой неожиданный поступок. В истории болезни Майера у Landerer'a насчет этого момента в жизни Майера отмечается, что, вероятно, в этом морском путешествии и кроется причина, давшая впоследствии толчок развитию душевной болезни Майера. Сам Майер, отмечал, что во время морского путешествия он был подвержен острому психическому заболеванию с делириозным бредом, которое продолжалось целыми днями, для чего пускались в ход самые энергичные кровопускания. Landererпредполагает, что у Майера, возможно, было воспаление мозговых оболочек, вследствие “солнечного удара”, а остаточные после этой болезни патологические образования могли служить исходным пунктом для мозговых гиперемий (впоследствии ставших основой его дальнейшей болезни). Так как Роберт Майер вел во время путешествия дневник, а в дневнике об этом ничего не сказано, с другой стороны о своей болезни сам Майер заявлял Landerer'y, то авторами предполагается, что это заболевание могло быть на обратном пути. А на обратном пути он потому ведение дневника оставил, что он был весь в это время поглощен своими открытиями. Так или иначе, здесь мы можем отметить, что во время путешествия Майер болел каким-то острым психическим заболеванием, об этом отмечается в истории болезни лечившего его врача Landerer'a на основании заявления самого же Майера. Точно, также в это время обратного путешествия, Майером сделано было его великое открытие.

По возвращении на родину в начале 1841 г., он, по-видимому, оправился настолько от своей болезни, что занялся врачебной практикой в Heilbronn'e и на следующий год женится на некой Wilhelmine Clos. С этого времени и до конца 40-х годов, биографами ничего особенного в жизни Майера не отмечается. Он отдался своей практике врача, своей семейной жизни и своему научному изобретению. За это время он создает свои три основные работы. По-видимому, он в это время находился в светлом периоде препсихотического состояния. Однако, в анамнезе Landerer'ской истории болезни, об этом периоде жизни отмечается (по-видимому, со слов его жены): часто он был подвержен внезапным вспышкам необычайного возбуждения (“Masslos aufgeregt”) и что он мог также позволить “kleine unvernunftigkeiten”, вроде того как сломать (в гневе) какую-нибудь мебель или разорвать платье. Точно также он по отношению к своим близким, например, к жене (которую он страстно любил) предъявлял такие невероятные и бессмысленные требования (“Kindskopfereien”, как он их сам называл), что приходилось ему в них уступать, лишь бы не доводить его до состояния болезненного возбуждения.

Самые тяжелые приступы психической болезни для Майера начались с 1850 года, когда он внезапно выбросился из окна (30-го мая). А самым тяжелым годом был для него 1852 г., когда его поместили в психиатрическую больницу, где он пробыл до 1853 года. Первый тяжелый приступ начался таким образом (как сам Майер описывает): ночь на 28 мая 1850 г. он провел в возбужденном состоянии, вследствие бессонницы от якобы тогда господствующей жаркой весны. Рано утром его возбуждение вылилось в внезапный приступ крайне возбужденного и делириозного состояния, во время которого он еще не одетый, полуголый, на глазах проснувшейся его жены, выбрасывается на мостовую из окна 2-го этажа (9 метров высоты).

Каким-то чудом он остался, в общем, жив и неповрежден, каких-либо переломов (ног или рук) не последовало, зато ступни были тяжело поранены. Последовал долгий период коечного лечения, после чего постепенно ноги его настолько были восстановлены, что он мог мало по малу ходить. И только после долгого времени он мог, опираясь на трость, выходить на улицу.

Биографы причине психической болезни приписывают следующие обстоятельства: во-первых, будто, несчастные обстоятельства в семейной жизни. Он теряет сына в возрасте одного года вследствие болезни острой водянки могза (Hydrocephalus acutus). Обе дочери, рожденные вслед за этим, умирают также одна за другой в 1848 году—одна от коклюша, другая от воспаления мозга и коклюша. Затем в 1849 году его старший брат, Фриц, двинулся вместе с соотечественниками своими на помощь восставшим тогда баденским повстанцам. Роберт Майер, хотя был далек от политики, но счел своим долгом удержать своего брата от участия в восстании. При этом он подверг себя риску быть расстрелянным по подозрению в шпионстве, и только благодаря вмешательству его клиентов, знавших его, он был спасен от этой опасности. Однако, брата он не нашел. Это обстоятельство его, будто, чрезвычайно возбудило. В 1851 году у Майера здоровье настолько поправилось, что он уже опять отдался врачебной практике в своем родном г. Гейльбронн. В это же время он написал несколько научных работ. Как ни тяжелы были последствия прыжка из окна для его ног, однако, в целом надо их считать ничтожными, принимая во внимание ту опасность, которая ему угрожала, ибо в конце концов у него ни сотрясения мозга, ни тяжелых переломов конечностей не было. Д-р Mulberger, врач, который лечил его в Kennenburg'e, констатировал у него лишь поражения правой мышелки правой ноги (Frankfurt. Zeitung”, 1879, № 21 и “Deutsche Warte, 1894, III” и смещение в голеностопном суставе сопровождавшееся, по-видимому, разрывом связок и суставной капсулы, а может быть, также фиброзного аппарата. Вследствие этого понятно будет, почему вначале состояние больного производило впечатление тяжелой болезни. Так или иначе, но последствия этого падения для ног были значительны, ибо несколько месяцев способность движения ног была затруднена. Но затем уже он мог ходить с помощью палки. Для завершения лечения он посетил курорт Bad Wildbad, откуда он давал в письмах к жене сведения о ходе лечения. Так, в письме от 15 июня он сообщает, что на прогулке он ходил уже без палочки и что другие ему говорили, —для того, чтобы заметить его недостаток в ходьбе надо внимательно всматриваться. Далее он сообщал, что он надеется лечение довести до такого состояния, что он сумеет удобно ступать на пятки.

Его врач Д-р Schwikle (сообщает он также) заказал ему специальную обувь, врач его также заверял, что дело настолько хорошо идет, что через год ничего не останется от этого повреждения, а ходить он будет также как и раньше. В сообщениях своих к жене Майер также отмечал, что в ногах он чувствует то состояние здоровья, которое он не имел за все время своей болезни. Однако, у него сохранилось на всю жизнь чувство слабости в ногах, а также небольшое нарушение походки. Несмотря на этот оставшийся недостаток походки, он мог в 1854 г. предпринимать большие путешествия пешком.

В период его выздоровления от прыжка со 2-го этажа каких-либо болезненных психических изменений не отмечается. Однако, таковые замечаются уже с осени 1851 г. в письмах к Lang'y, священнику в Coppingen'e. В письме от 11 ноября 1851 г. Майер, между прочим, пишет: “когда я бежал к тебе в Coppingen, тo это произошло, без сомнения, в состоянии своего рода предчувствия неизбежной опасности. Я был в состоянии Stadium Prodromorum, выражаясь медицинским языком, воспаления мозга. Мое письмо от 29 прошлого месяца написано было, само собой разумеется, когда я уже находился в делириозном состоянии, возроставшем всё более и более. Подробности я тебе как-нибудь устно расскажу. Болезнь, слава Богу, приняла, сверх ожидания, благоприятный исход, и я уже через несколько дней был в состоянии исполнять мои обязанности, чему я был обязан наступившему успокоению болезни. Что мозг мой еще страдает от прилива крови (Blut-anschoppung) после счастливо перенесенной стйдии острого приступа, это естественно и в порядке вещей. Вследствие этого я нахожусь в состоянии раздражительности, отчасти в ипохондрическом настроении, что в свою очередь неблагоприятно отражается на соматическую сторону. Однако, я чувствую, что с Божьей помощью я вылезаю из этой Сциллы м Харибды; чувствую, что крепну физически и духовно, делаюсь веселее”...

В других письмах этого периода также заметно сильно возбужденное состояние Майера.

С осени 1851 года, приступы возбуждения у Майера стали сильнее повторяться и именно, как это Weyrauch отмечает, эти приступы стали чаще и почти что с правильными интервалами. Так как в начале апреля 1852 года опять возобновился приступ в весьма резкой форме, за которым не последовало настоящего успокоения, то Майер решил сам лечь в лечебницу для нервных и душевнобольных Kennenburg'a, находящуюся недалеко от Esslingen'a.

В этой же лечебнице Майер впоследствии находился несколько раз (в 1856, 1865 и 1871 году). На этот первый раз ему эта лечебница не понравилась: ему не понравились “казарменные" порядки этого заведения. В письме к жене от 21 апреля 1852 г. он сообщает, что он страдает от скверного настроения и что применяемые здесь для лечения холодные ванны ему не помогают. Так как Майер не пожелал более оставаться для лечения в этой лечебнице, то он оттуда отправился со своей женой к родителям последней в Winnenden в надежде, что там ему будет лучше. Однако, надежды и здесь не оправдались, здоровье его не улучшалось, он отправился к директору находящейся вблизи психиатрической лечебницы (в Winnenthal'e) д-py Zeller-y, с которым и посоветовался насчет своего здоровья. Между прочим Целлеру он жаловался на свое одиночество и выразил желание с кем-нибудь познакомиться, чтобы" можно было ^посоветоваться и обменят ся научными знаниями, особенно о тех проблемах, которые его сильно занимают. Целлер посоветовал ему отправиться в Coppingen к его приятелю Lang'у и доктору Landerer'y, также приятелю Майера. В то время как раз д-г Landerer основал вместе с д-ром Palm частную психиатрическую лечебницу. Когда Майер прибыл в Coppingen, он сначала отправился к Lang'y. Из писем Lang'a к Weyrauch (Weirauch, Kleinere Schriften S. 344) можно видеть, что во время этого посещения Майера, он был чрезвычайно возбужден, причем настолько резко высказывал идеи греховности и самобичевания, что даже у него, Lang'a (он был пастор), возникла мысль о душевной болезни Майера. Вследствие этого Lang уговаривал его остаться на некоторое время у. Landerer'a. Майер согласился.

Landerer'у также бросилась в глаза чрезмерная возбужденность и страстность, с которой обсуждались научные проблемы, и он был очень озабочен насчет его психического здоровья (письмо Landerer'а к Целлеру от 2 мая 1852 г.). Приемом Landerer'a Maйep также остался недоволен. Он раздражался по поводу каждого вопроса, поэтому, через 2 дня он собрался уехать. По-видимому, уже на вокзале начался сильный приступ маниакального возбуждения. Об этом сам Майер говорит таким образом: “Так как цель моей поездки не оправдала себя, то я, наконец, в отчаянном душевном состоянии решил через пару дней уехать. И когда на вокзале я уже купил себе билет на поезд, вдруг меня охватило необычайное внутреннее беспокойство и страх; страх этот наростал до бессознательного состояния, так что я себя вспоминаю смутно в сноподобном состоянии, когда меня d-r Landerer отправил в кабриолете обратно в его близлежащую лечебницу. Дальше память меня оставила: я впал в состояние “furibundes Delirium”. По письму Landerer'a к Целлеру (от 2 мая) изестно, что Майер впал в чрезвычайно резкое маниакальное возбуждение, сопровождавшееся буйными и разрушительными наклонностями, отчаянным криком. На следующий день пациента навестил Lang. На вопрос Майера, чего Lang от него хочет, Ланг ответил: “Майер, думаешь-ли ты, что я тебе желаю добра?” Тот ответил: “чтоб ответить на это я должен сначала бога спросить”. После этого у него снова начался сильный приступ. С трудом его могли удержать от буйства. К вечеру ему стало опять лучше, но когда на следующий день приступ повторился, Landerer написал Целлеру, чтоб жена Майера отправила его в лечебницу или Winnental или Kennenburg'a: ибо его лечебница, (где Майер находится сейчас) недостаточно еще благоустроена. К тому же сам Майер требовал свидания со своей женой. На следующий день при посещении его Lang'ом, он был спокойнее, однако, эта фаза сильного маниакального возбуждения продолжалась шесть дней, а затем наступило улучшение. До прибытии жены его, Landerer по ее просьбе и по указанию Майера сделал ему кровопускание. Майер при этом добавил, что жена в последние два года хорошо знает его приступы. Жена вскоре уехала обратно. Майер же остался пока в Coppingen'e. Его состояние в дальнейшем было подвержено большим колебаниям, то возбуждению, то успокоению. В светлые промежутки он настолько хорошо чувствовал себя, что мог вместе c Lang'ом, который его часто навещал, делать прогулки, а иногда и сам навещал аптекаря Mauch'a. Landerer в письме от 12 июля 1852 г. писал о нем Целлеру, что у Майера вот уже в течение 2-х месяцев приступы сильного буйства чередуются с 2-х или 3-х дневными ремиссиями. В настоящий момент, сообщает он, состояние его хотя удовлетворительно, однако ход лечения его представляется затруднительным в виду того, что школьно-товарищеские и приятельские отношения прежнего времени служат непреодолимым препятствием для этого, а потому он настоятельно просит возможно скорей перевести его в Winnenthal.

В лечебнице Coppingen'a Майер пробыл всего 3 месяца. Ремиссии, имевшие депрессивный характер вначале, позднее стали носить характер маниакальный, сопровождавшийся веселостью, самодовольным настроением и прочее. В состоянии буйства приходилось применять по отношению к нему меры стеснения (“смирительную рубашку”), ввиду большой опасности для его жизни (склонность к аггрессивным действиям, опасность выскочить из окна). По-видимому, это последнее обстоятельство и заставило Landerer'а при последовавшем переводе больного в Winnental, применить эти меры стеснения, ибо сам Майер отмечает, что он прибыл в Winnental в “смирительной рубашке”.

14 июля 1852 года Майер прибыл в лечебницу Winnental. Поводом для принятия его в эту лечебницу в истории болезни отмечается: “периодически душевно болен 3 года, фамильно отягчен, “Tollheit”. Вначале его состояние было без перемен. К концу года ремиссии стали более длительными. Затем состояние его опять ухудшается, до марта месяца 1853 года. Затем опять наступают более длинные ремиссии, а с апреля начинается постепенное улучшение, хотя и прерываемое часто приступами болезни. Первого сентября 1853 г. по настоянию самого Майера, требовавшего выписки, он был выписан с отметкой “выписан с улучшением”. Из этой отметки можно заключить, что вполне здоровым он еще не был; и вообще, по-видимому, затруднительно было ставить прогноз выздоровления, вследствие того, что болезнь его принимала затяжной характер.

После выписки Майер отправляется на несколько недель в Швейцарию. По дороге он навестил опять Lang'a в Coppingen'e, где он в резкой форме отозвался о своем пребывании в лечебнице. И впоследствии он плохо отзывался о пребывании своем в больнице, иногда он говорил, что он вообще не был психически болен и раздражался при воспоминании о больничной жизни настолько, что потом избегал и говорить с ним на эту тему. Периоды возбуждения хотя и повторялись, но не достигали прежней интенсивности. По сообщению Rumelm'a, эти периоды возбуждения сопровождались чрезмерной обидчивостью и чувствительностью, необычайной сварливостью и аффективностью даже по отношению к самым близким. Также возбуждения эти сопровождались вспышками жестокого гнева, которые могли длиться часы, целые дни и ночи. Во время этих вспышек он постоянно метался, был двигательно возбужден и бегал по всему дому. Спиртные напитки, которыми он чрезмерно злоупотреблял, способствовали ухудшению его болезненного состояния. В большинстве случаев все это у него успокаивалось само собой. В тех же случаях, где успокоения не наступало (а такие случаи бывали неоднократно), он сам, или по уговору родных и друзей, отправлялся в лечебницу. Обычно он выбирал лечебницу в Kennenburg'e и бывало, что туда отправлялся сам без сопровождения.

Таким образом, впоследствии, когда болезнь у него принимала острый характер, Майер находился на излечении в психиатрической лечебнице еще 3 раза и всегда в Kennenburg'e: с 27 апреля по 30 мая 1856 года, затем в 1865 году с 3 октября по I ноября и в 1871 году, с середины августа по середину ноября 1871 года. В противоположность первому пребыванию в лечебнице, в эти случаи пребыванием своим в лечебнице он оставался доволен и хвалил и благодарил всегда в письмах директора и врачей, его лечивших (Weirauch, Kleine Schriften).

О последнем пребывании Майера в Kennenburg'e (т. е. в 1871 году) имеется подробное описание лечившего его врача D-r A. Miilberger'a (Frankfurter Zeitung 1879, № 21 и 23).

Этот психиатр говорит о нем, что, спустя уже несколько дней после его поступления в лечебницу, Майер, после того как он в совместном пребывании с другими больными выявил себя как очень беспокойный больной, держал себя вызывающе,—потребовал в очень бурной форме, чтоб его изолировали в отдельную камеру и тут же начался с ним приступ чрезвычайно сильного возбуждения. Такие эпизоды у него затем наступали приблизительно один раз в месяц. При этих приступах Майер был в состоянии сознавать свое положение и для врача не было никаких затруднений при требовании, чтоб он в эти моменты изолировался в отдельное помещение. Эти фазы необычайно сильных возбуждений требовавших его изоляции, были кратковременны и обычно продолжались пару дней. Зато, отмечает этот психиатр, трудно было заставить его вставить изолятор (после приступа), ибо наступившая депрессия после возбуждения настолько была сильна, что идеи самообвинения и самобичевания затормаживали в нем всякое желание уйти из изолятора и он не раз высказывал, что он только тогда и оживает, когда находится в изоляторе. Майер, которого всегда на прогулках сопровождал провожатый, однажды ушел из больницы самовольно и без разрешения врача. На 2-й день пришло известие из Heilbronn'a, что он находится дома, и в плохом состоянии. Тогда сам d-r Mulberger отправился в Heilbronn и без всякого особенного труда привез его обратно в больницу. После этого случая, санитар, ухаживавший за ним, держал его вещи и платья под замком. Однако, и по возвращении однажды с прогулки, Майеру удалось часть нужных вещей упрятать и переодеться в соседнем саду, когда он вздумал покинуть самовольно лечебницу, и уехал снова домой. Так как пришедшие о нем вести были успокоительного характера, т. е. что в его болезни наступила ремиссия, то обратного возвращения в больницу не потребовалось. В ноябре же 1871 года, когда еще он был в Kenneburg'e, он получил известие, что его отличили наградой “Copleimedaille”, а также сердечное поздравление по этому поводу его друга, Tyndall'я. По Rumellin'y в позднейшие периоды его жизни приступы возбуждения стали реже и не так резки как прежде, и быстро проходили. Майер умер 20 марта 1878 г., как и его мать, от туберкулеза легких.

На основании всего изложенного мы можем о болезни Роберта Майера вывести следующие данные:

Роберт Майер происходит из отягченной семьи, где, главным образом, мать сыграла роль отягчающего момента в этой семье, и передавшая детям невропатическую конституцию. Из всех трех детей этой семьи самый младший, Роберт Майер, был подвержен этому отягощению больше всех. Хотя по своим способностям интеллектуальным, правда, односторонним, Роберт Майер выделялся среди других, однако с ранних лет он отличался чрезвычайно живым темпераментом, со склонностью к быстрым вспышкам возбуждения и гнева, чрезмерной говорливостью, подвижностью и упрямством. Всем этим особенностям характера были подвержены его братья и мать. Однако, всей семье свойственно было добродушие и сердечность как в отношениях друг к другу, так и в отношениях к другим. Роберт Майер не перенес никаких соматических болезней. Уже юношей Роберт Майер стал выявлять определенные колебания в своих настроениях: то слегка возбужден, то слегка депрессивен, со склонностью к разочарованности и ипохондрическим настроениям. Во время предпринятого им морского путешествия в Ост-Индийские Острова после окончания Университета—26 лет— у него появился, по-видимому первый кратковременный приступ психотического характера, который им самим был определяем как “Delirium”.

По возвращении из путешествия, отдавшись врачебной практике и научным работам, у него заметно наростало возбуждение, и в возрасте 36 лет в состоянии приступа психотического возбуждения после бессонной ночи, в жаркое время рано утром выскакивает в бредовом состоянии из окна 2-го этажа, без того, чтоб тяжело или с опасностью для жизни поранить себя. За время лечения поражения ног после этого прыжка, он психически постепенно успокаивается и переходит к своей работе. Таким образом, 2-й психотический приступ произошел 10 лет спустя в более опасной форме. Через год (1851 г.), следовательно в возрасте 37 лет наступает новый приступ. Состояние это характеризуется сильным возбуждением, сменяющимся депрессивными приступами с идеями греховности и ипохондрическими настроениями. Болезнь его принимает такой тяжелый характер что он помещается в лечебнице для нервно-душевно больных, где он, однако, не почувствовав улучшения, отправляется к своему другу в состоянии возбуждения. Но состояние его настолько ухудшается, что он отправляется в 1852 г. в частную психиатрическую лечебницу, где и пробыл 3 месяца. Здесь констатируются врачами приступы сильного маниакального возбуждения с наклонностью к буйству и агрессивным действиям, которые быстро проходят, сменяются приступами депрессивными, которые опять в свою очередь снова чередуются с приступами маниакального возбуждения. Так как это чередование приняло хронический характер, его привозят в более благоустроенное психиатрическое заведение. Здесь та же картина болезни повторяется около 3/4 года, а затем постепенно он начинает поправляться настолько, что после 13 месяцев его отпускают с улучшением на волю.

После этого таких сильных психотических приступов у него не было, но время от времени вспышки возбуждения, чрезвычайной раздражительности и гнева повторяются. Через 6 лет, а затем через 15 и затем через 21 год после этого, психотические приступы повторяются снова. Он проводит в психиатрических больницах каждый раз около 4-х недель. В промежутках, между ними он остается слегка возбужденный и раздражительный. В общем картина его болезни характеризуется следующими данными: на фоне длительного гипоманиакального состояния, время от времени Роберт Майер подвержен приступам чрезвычайного психического возбуждения, сопровождающегося двигательным возбуждением, доходящим до буйства с повышенной деятельностью сосудистой и респираторной системы. Эти состояния длятся или часами или несколькими днями. Возбуждения эти вели к таким резким проявлениям двигательного беспокойства, что имели характер агрессивности, разрушения и буйства, опасные для окружающих и для него самого (прыжок из окна 2-го этажа). Протекание ассоциативных процессов носило характер скачки идей (Fuga Jdearum). В промежутках между приступами, а также в препсихотических состояниях он был подвержен вначале меланхолическому состоянию, позднее гиноманиакальному состоянию. В одном случае вышеупомянутые приступы с перерывами длились полтора года. Из всех вышеприведенных данных вытекает, что Роберт Майер страдал маниакально-депрессивным психозом.

Здесь необходимо отметить, что форма маниакально-депрессивного психоза у Майера имеет свои особенности. Мы не имеем здесь правильную форму этого психоза, где депрессивная фаза правильно-бы чередовалась с маниакальной. В первый период развития болезии до 1852 года, когда он находился полтора года в больнице—мы имеем такое чередование, но после того им была перенесена острая мания, чередование прекратилось и перешло в хроническое маниакальное, вернее, гипоманиакальное состояние, время от времени обострявшееся острыми приступами с длительностью около 3-4 недель.

Мы должны признать, поэтому, у него смешанную форму психоза, которая базируется на маниакально-депрессивоной конституции. Такого рода конституция предрасполагала его как к приступам маниакального характера (описанным выше), так к приступам депрессивного характера. Но, по-видимому, депрессивный компонент не играл столь доминирующей роли, как маниакальный. Депрессивные состояния у Майера можно проследить уже с детства, когда у него были периоды апатии, замкнутости, неохота к играм и учению. В период юношества и студенчества эти депрессии выступали более определенно.

Так, выше мы приводили, как он, будучи студентом, был заключен в карцер, где впал в депрессивное состояние, отказывался от пищи и врач констатировал у него, если не психическую болезнь, то, по его определения, состояние, близкое этому, на основании чего ему карцер заменили домашним арестом.

Точно так же во время морского путешествия в голландские колонии он, судя по записям его дневника, находился в депрессивном состоянии вначале, а потом, по-видимому, на обратном пути, он заболел резко выраженным маниакальным возбуждением. Впоследствие, в его жизни, когда у него маниакальные приступы все резче и резче обрисовывались, эти приступы чередовались с определенными депрессиями, во время которых он выражал идеи греховности и самобичевания, типичные для депрессии.

Вообще, если мы проследим маниакальные или гипоманиакальные приступы за весь период его жизни, то мы всегда найдем, что так или иначе они чередовались с той или иной депрессией. Только к концу его жизни он впал в хроническое гипоманиакальное состояние, где, по-видимому, депрессии стали реже. Таким образом, мы имеем здесь смешанную форму маниакально-депрессивного психоза. Дифференциально-диагностически вряд ли приходится у Майера разбирать возможность какого- либо другого заболевания.

Его болезненные приступы настолько типичны, что об этом не приходится задумываться. Предполагать какие-либо психогенно-истерические элементы в его психике и течении болезни - у нас нет основания. Ни истерического характера, ни поозировки ни итерического характера смены настроения - мы не имеем.

Колебания его психики имели специфическую маниакально-депрессивную основу.