The man who sold the world 3 page

– Паркинсон, я не бью девушек.

– Что?

– Не вынуждай меня нарушить мои принципы.

Пэнси с надувшимися губами вылетела из комнаты и побежала в гостиную к Милли, поделиться новостями. Драко фыркнул. Пэнси ничуть не изменилась с тех пор, как они в пять лет вместе замучили маленького совенка из совятни ее матери. Тогда статная “мама” тоже очень беспокоилась, и Драко первый раз в жизни узнал, что же такое заклятие “Cruciatus”.

Нежданные звуки хриплого дыхания отвлекли его от воспоминаний. Он подошел к кровати Гойла. Звуки слышались оттуда – а он думал, что находится в совершенном одиночестве, не считая, конечно, Пэнси.

Он откинул занавеску.

Перед глазами застыла картина.

Два жирных тела, голые, друг на друге, пот ручьем... Драко медленно задернул занавеску, вышел из комнаты, и пошел на улицу. Где он и встретил Поттера.

Поттер. Он оказался не таким уж возвышенным золотым мальчиком, как все думали. И он лежит здесь, парализованный, совершенно беспомощный... но это же он. Любимчик Дамблдора. Наверняка полнейший натурал и девственник.

Любопытно, сколько процентов мыслей Драко занимал секс?.. Слишком обыденной вещью он стал для юного слизеринца.

– Малфой...

– Что? – Малфой подвинул свое кресло ближе к лежащему Гарри, который еле смог открыть глаза. Губы были сухими, а лоб – горячим, и Гарри вряд ли представлял сейчас собой объект сексуального влечения.

– Дай мне... воды...

<...the water is so yellow, I’m a healthy student...>

Драко лениво поднял палочку, не отвлекаясь от собственных мыслей, и в руке Гарри сформировался стакан. Тот отхлебнул сразу половину, и тут же выплюнул часть, хватая ртом воздух.

– Что еще?

– Я просил воды, Малфой... а не спирта, – прошептал Гарри, кашляя, стараясь избавиться от жжения в горле. Ему приходилось пить водку стаканами, даже в обществе Плаксы Миртл, но сейчас было явно не время...

– Прости. Перепутал форму заклинания, – проворным жестом Малфой сменил воду в стакане, произнося заклинание почетче. Гарри быстро запил противный вкус во рту тыквенным соком – скорее всего, Малфой просто не помнил заклинания для воды.

– Сожалею, Поттер.

– Нет. Не сожалеешь, – Гарри наконец смог выдавить пару слов. Малфой посмотрел на него долгим взглядом. Поттер умел смотреть в глаза.

– Ты прав. Не жалею.

Он замолчал и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза, не думая ни о чем. Ему вдруг захотелось убежать отсюда – просто потому, что как бы ни думал Поттер, в нем просыпалась жалость. Жалость была слабостью, а слабость – не малфоевская черта. Хотя, с другой стороны, он ведь начал игнорировать себя старого.

– Как твои ноги, Поттер?

Гарри не ответил. Он допивал воду, каждым нервом пытаясь понять, может ли он двигаться.

– Я не уверен, Малфой.

– Ну так попробуй.

– Дай руку.

Драко протянул Гарри руку, и тот, опершись на нее, попробовал подняться. Малфой второй рукой непроизвольно обнял его за талию, помогая привстать. Однако Гарри, чье осязание было сосредоточено на ногах, даже не почувствовал прикосновения.

Он смог подняться на ноги и стоять, держась за Малфоя и спинку кресла. Но сделать шаг... мускулы попросту не повиновались ему. Он отпустил руку Драко, выжидающе смотрящего на него, не удержался и упал прямо на свою “няньку”, оказавшись прямо на нем.

Гарри, несмотря на разочарование, не мог не рассмеяться, увидев выражение лица Малфоя – падение явилось неожиданностью для обоих. А между тем это выражение опять было маской.

Пожалуй, неправильно было утверждать, что в Драко не бушевали гормоны. Просто не позволяли ему расслабиться (сейчас). Ему как воздух нужен был секс.

Срочно.

Но еще один взгляд на Поттера, смеющегося, явно старающегося прикрыть досаду и безысходность, решил внутренний спор.

В самом деле, а если это с ним навсегда? Больше никакого квиддича, школьных балов, уроков вне одной комнаты, гуляния по замку после отбоя и даже до него...

Малфой постарался одновременно столкнуть Гарри и отмести чувство жалости. Он хотел перевернуться и помочь Поттеру сесть, наконец, но Гарри сделал неожиданную вещь. Руками сжав плечи Драко, касаясь его каждой клеточкой своего тела, Гарри посмотрел Драко прямо в глаза.

От этого взгляда Драко пробрало. Это был *его* взгляд – пожирающий, желающий, соблазняющий, наконец. И Поттер украл его вместе с...

Все мысли смешались в кучу, как только его губы коснулись губ...

<...Sloppy lips to lips, you’re my vitamins, cuz I’m like you...>

...всепоглощающих, полных какого-то скрытого смысла, мокрых, сладких и мягких в одно и то же время...

Именно такими поцелуями Драко сражал наповал Алекса и тех, кто ему предшествовал. А теперь сам попал в ловушку этих самых губ. Он поддался, сдаваясь под напором умелого языка. Может, он ошибался насчет опытности Поттера?.. О господи.

Малфой дрожал под ним. Гарри попросту изучал его рот, не думая ни о чем. Симус научил его многому, но теперь надоел практически так же, как и Рон, а секс, поцелуи и сам факт наличия кого-то для всего этого были ему жизненно необходимы. К тому же Малфой и никто другой помог ему, практически спас от смерти и даже остался с ним, пока он спал... автоматически напрашиваясь на подобные вещи.

Странно, но по мере того, как поцелуй становился глубже, интимнее, когда язык Драко полностью отдался на милость Гарриного, и тот делал с ним все, что хотел – по мере возрастания удовольствия Гарри чувствовал теплоту, поднимающуюся с самых кончиков пальцев вверх, и он прочувствовал ее – он не возбудился, он согрелся так, как ни один камин не смог его согреть.

И пошевелил ногой.

Малфой вздрогнул сильнее от малейшего движения и обнял ногами ноги Гарри, вжимая его тело крепче в себя. Уже практически не владея собой.

Гарри даже не ожидал подобной реакции. Он даже не знал, гей ли Малфой вообще. Просто розовые губы, белые нестриженые волосы, падающие на лоб, белая мраморная кожа... все привлекло. Неожиданно привлекло.

Гарри понравилось загнанное выражение в Малфоевских глазах, когда он смотрел на него *этим* взглядом, как будто его охватило смятение от того, что неизбежно должно случиться. Он чего-то не понял, но явно хотел этого, ему тоже было нужно чувствовать губы на губах, но если он видимо потерялся в этом, то Гарри просто требовалась разрядка.

Драко знал: если бы все начал он сам, было бы точно наоборот. Он оставил бы Гарри возбужденным до безумия, оставаясь полностью под его контролем. Но начал Поттер – и это само по себе заставляет задуматься. Кто бы мог подумать, что он окажется таким... таким же, как он сам?!

И тут все кончилось.

Гарри поднялся на руках: совершенно отчетливый, не туманный взгляд, в отличие от Драко он чувствовал себя совершенно обычно. Облизав губы, он сел, чувствуя сквозь два слоя материи малфоеву эрекцию. Хм, довольно интересно – Малфой возбуждается с первого поцелуя... таким размышлениям можно было бы посвятить больше времени, но Гарри был занят другим – он мог двигаться.

Гарри с легкостью встал. Малфой лежал на ковре под ним, глаза полуприкрыты. Надо брать себя в руки.

– Какого черта...?

– Не знаю, Малфой. Но я... я смог встать, почувствовал ноги, и все. Какая-то теплота во время нашего... я... мм...

– Поттер, ведешь себя как девственница на свадьбе! – с неожиданным раздражением выпалил Малфой и встал. – Ты только что поцеловал меня. Нам это было нужно, не спорю. Теперь предлагаю забыть об этом.

– Как знаешь. Мне все равно. Я могу ходить, Малфой, представляешь?!

Такого еще ни разу не случалось. “Мне все равно!” Немыслимо!

Гарри схватил свою палочку, натянул мантию и кинулся к выходу. Только у двери на лестницу он что-то вспомнил.

– Спасибо, Драко, – он вернулся к недоуменно глядящему на него Малфою. – Ты что-то говорил про Тома... Что за подарок? Меня он как-то касается?

– Я думал, ты уже забыл об этом. – Он подразумевал не только подарок, но не признался в этом даже самому себе.

– На память никогда не жаловался.

– Да, касается. Стой, кажется, он у меня с собой. – Малфой потянулся за мантией и проверил карманы. Папки не было, но он не помнил, чтобы вынимал ее где-то здесь. – Странно, ее нет.

– Ее?

– Потом поймешь. Может, я выронил ее, когда бегал за метлой?

Гарри пожал плечами.

– Наверное, ты это потерял.

– Ничего я не терял, Поттер! Давай встретимся сегодня после отбоя и я покажу тебе ее. Мне тоже нужно рассмотреть ее получше.

– Окей. Где?

– У квиддичного поля. Где я вчера тебя нашел.

– Хм. Не думаю, что у меня когда-либо в ближайшие дни возникнет желание гулять где-то у квиддичного поля или поблизости от него. Лучше у озера.

– Все равно. В одиннадцать – сразу после отбоя.

Гарри кивнул и вышел – он еще хотел успеть лечь, чтобы не возбудить подозрения однокурсников.

Драко сел на пол, скрестив ноги. Быстро же Поттер оправился... от всего. Возможно, он просто не успел осознать свою полную беспомощность за эти сутки... самые удивительные сутки в жизни Драко.

Утром он вернулся в Хогвартс. Потом увидел своих “друзей” так, как бы никогда не хотел увидеть. Потом – неожиданная встреча с Поттером и квиддич на заснеженном поле... главное – сон. И, наконец, этот поцелуй.

Надо было просто трахнуть Поттера. Но нет – тот отвлекся на свои ноги.

Вообще-то Драко понимал Гарри, что еще удивительнее. Жизнь была полна сюрпризов.

Сириус снова был в Хогсмиде. Когда-то он собакой прятался здесь от дементоров, а еще раньше исследовал деревню с тремя друзьями.

Помимо его, Джеймса и Пита, был и четвертый несанкционированный анимаг. Но тот плохо прикрывался и слишком увлекался своими зельями, поэтому стал им только в конце седьмого курса, перед самым выпускным.

Ворон.

Чертов ворон.

Сириус пытался внести какой-то порядок в мысли о прошлом, вызванные возвращением в знакомые места. Но в голову лезли только Гарри, Лили и бывшие девушки... и парни.

Сириус фыркнул. Да, в возрасте Гарри он был тем еще казановой. В противовес Джеймсу.

Когда Сириус спасся из Азкабана, он дал себе зарок воздействовать на Гарри так, чтобы он в корне отличался от собственного отца, который оставался девственником до самой свадьбы с Лили Эванс, в то время как Сириус расстался с этой роковой подругой лет в двенадцать с каким-то старшим парнем из Рейвенкло...

Возможно, это было эгоистично с его стороны (I know I’m selfish, I’m unkind), но он же не собирался превращать Гарри в гомосексуалиста или извращенца... просто дать несколько советов.

<You taught me everything without a poison apple>

Он не мог позволить Гарри остаться одному, каким бы он ни был, равно как и самому себе. Если все так, как он ожидает, пора менять дело.

– Три метлы –. Любимый столик в углу... которому по меньшей мере семнадцать лет.

– Эй, Римус, новый стол!

– Им что, не понравились наши подписи?

– Они его что, помыли?!

– Палочки в руки!

Четверо друзей. Джеймс, никогда не вылезающий из квиддичной формы, Римус, их “домашний оборотень”, Питер, всегда и всюду стоящий за них горой, и Сириус... секс-символ Гриффиндора.

Такие разные... и все же. Они оставили свои автографы на новом дереве и наложили свои, мародерские, заклятия.

Светлое, слегка грязноватое дерево часто мыли, но они не в силах были отмыть четыре имени: Padfoot, Wormtail, Moony, Prongs.

– Гарри, черт тебя побери, где ты был всю ночь?!

Гарри тихо прошел в ванную, стараясь не потерять настроение любви ко всему миру из-за какого-то Рона. Из-за того, что снова мог ходить, он любил сейчас всю вселенную. Забывая о реальной причине.

Он не успел отчаяться окончательно – к нему удача приходила сразу, почти всегда вовремя, хотя иногда, конечно, задерживалась.

– Гарри!.. Ты не представляешь, что я нашел в коридоре, ведущему к Слизеринской гостиной!

– Что это ты там делал? – Гарри сполоснул лицо холодной водой, встряхнул волосами и пришел к выводу, что выглядит совсем неплохо, несмотря на события предыдущей ночи.

– Я... ничего. Я шел на кухню. А что? – в глазах мелькнуло то самое, обиженное, спорящее выражение, называвшееся “темперамент Уизли”, которое так бесило Гарри.

– Рон, – предупреждающе взглянул он на так называемого лучшего друга.

– Гарри, а что мне еще делать, пока ты шляешься неизвестно где?! Я тебе кто, друг или нет? Симус весь извелся. Ты обижаешь его, Гарри, не говоря уж обо мне и Герми!..

– Рон! Мои отношения с Симусом тебя не волнуют вообще... не так ли? – Угрожающе спросил Гарри.

Рон раскраснелся, дышал тяжело, он злился, но он испугался. Не Гарри и его настроения, а возможности потерять его навсегда.

Он чувствовал себя маленьким рядом с Гарри, хотя был выше его на целую голову. Гарри был выше его морально, у него были какие-то мысли, непонятные Рону, спрятанные за семью замками, ключи от которых где-то затерялись - противоположность Рону, у которого на лице отражалась малейшая перемена в настроении.

Рон хотел победить это. Чувство отвращения к самому себе.

Удар кулака пришелся Гарри в переносицу, он не успел блокировать удар и отлетел к раковинам, сшибая куски мыла с полок. Рон подлетел к нему, уже не в состоянии остановиться,

<It’s now my duty to completely drain you>

он отпечатывал костяшки пальцев на щеках, груди, животе Гарри. Тот уже задыхался, но не сопротивлялся – ему даже хотелось этого, но в большинстве своем было все равно. Рон только раздражал, хотя бить его... желание ударить его никогда не выходило за пределы желания.

Рону тоже несвойственно было орудовать кулаками, и тем удивительнее было видеть его таким.

– Поттер! Уизли! Что тут происходит?! – Староста Маргарет Уэлш, семикурсница, которая слегка обошла Гермиону в конкурсе на место старосты. Черт бы ее побрал – всегда появляется в самый ненужный момент.

Рон тут же вскочил из ванной стремительно, как еще, наверное, никогда не бегал. Маргарет только успела отскочить. Итак, теперь оставался только Гарри.

Ох уж этот Поттер. Если бы он еще был *нормальным*... Но семнадцатилетняя, высокая брюнетка с успехами в учебе такими же, как у Гермионы, имела слабость к “мальчикам с мальчиками”. Хотя держала это четко при себе.

– Поттер! – Как можно строже повторила она, подходя к Гарри, лежащему на кафельном полу ванной с разбитым носом и синяком под глазом. – Поттер! – чуть тише позвала она. Кто знает, насколько серьезной была их драка с Уизли. Она наклонилась над юношей и замерла.

Гарри смеялся.

Нет, не как сумасшедший, и не весело, и не грустно. Просто смеялся. Это был странно освещающий, заставляющий одновременно рыдать и умирать от веселья смех.

Маргарет стало страшно. Вид человека, покрытого кровоподтеками и смеющегося непонятно над чем был похож на вид оскалившейся мумии. Невозможно было поверить, что это – Поттер.

Девушка слегка отшатнулась.

– Прекрати! Я позову Мак-Гонагалл! Встань... немедленно... – бормотала она, отходя все дальше.

Тут смех оборвался. Гарри поднялся на ноги медленно, словно боясь, что ничего не выйдет.

Псих?

Псих.

– Я ухожу за профессором Мак-Гонагалл! Приведи себя в порядок! – взвизгнула Маргарет.

– Подожди, Уэлш.

Маргарет замерла на месте. Гарри открыл кран и смыл кровь, стараясь не смотреть в висящее напротив зеркало.

– Уэлш. Обещаю, это больше не повторится. – Отчего-то Гарри знал, как надо говорить и как улыбаться этой Гермионе-2. Миленько так, застенчиво, жеманно... – Ну пожа-алуйста, Маргарет. Хочешь, я попрошу Симуса... – здесь староста, как и ожидалось, покраснела. Никто не знал, что у нее тоже бывали мокрые сны... в которых она выступала лишь сторонним наблюдателем. –...а Симус попросит Дина нарисовать тебе что-нибудь... красивое?

Глаза Гарри блестели невинностью и откровенностью. С откуда-то взявшимся вдохновением он изводил девушку, строя из себя настоящего изнеженного “nancy boy”.

– Ты... скоро доведешь меня, Поттер, – наконец выдавила она. – Иди отсюда, и побыстрее!

Гарри обрадованно подскочил к Маргарет и стиснул ее в объятиях, внутренне содрогаясь. Брр. Все равно что обнимать жабу Невилла. Девушка смотрела, как Поттер исчез в гостиной, осознавая, что пора бы закрыться у себя в спальне.

Гарри бежал. Он хотел почувствовать себя бегущим, прежде чем сделать то, что собирался.

А собирался он снова стать недвижимым – только так он сможет понять и подумать о том, о чем раньше не задумывался, о том, чего раньше не знал. Он несся вниз по коридорам, стремясь наружу, видя перед глазами самого себя, как в Новогоднюю ночь.

Он подбежал к Главному входу и на полной скорости врезался в кого-то в зимней мантии и с чемоданом в руках.

<A travel through a tube and end up in your infection...>

– Гарри?!

– Сириус?!

Глава 5.

Hang on to your iq

Молодая китаянка гладила его плечи, говоря что-то на своем языке подруге, которая доставала баночки с кремом и маслом из настенного шкафчика. Густой аромат вокруг, обрамленное черными волосами лицо девушки, тростник в тугом пучке ее подруги и на окнах вместо занавесок, наконец, медленное поглаживание клонили Драко в сон.

Он положил голову на руки и закрыл глаза. Да, конечно, сбежать на целый день из Хогвартса, чтобы воспользоваться услугами массажистки его отца... но Драко привык поддаваться собственным безумным идеям, когда они посещали его, что случалось нечасто.

Он хотел развеяться, отвлечься от мыслей. Всех.

Все эти мысли… Само понятие “мысль” стало ему противно. Он хотел светлого или темного – неважно, – но перерыва, прогалины в потоке мыслей.

Но Том не отпускал его.

Сегодня утром Драко долго вспоминал ночь. Широко открыв глаза, он смотрел в зеркало и видел там другого человека, которым он был и вчера – но два дня назад его еще не было. Он появился в нем внезапно.

Это был одинокий человек – но не в общепринятом смысле слова, он чувствовал себя так, как будто стоит в начале широкой дороги, выложенной камнями, на него светит луна, и самое главное – на дворе лето. И деревья, цветы и огромный зеленый дуб на опушке леса поддерживают его, и больше никто ему не нужен. Хотя... через две секунды, не успев ничего понять, Драко был на полпути в Хогсмид.

– Драко-сан, – вмешалась в его мысли (так уж устроена человеческая природа, от мыслей отделаться невозможно) Чунь-ли, массажистка его отца. – Я закончить. – Очаровательный акцент, саркастически подумал Драко. Он чувствовал себя еще хуже, чем до сеанса – приятные ароматы вызывали только тошноту, а тело казалось липким и грязным, несмотря на то, что девушки тщательно втерли крем, хотелось залезть под душ. А еще лучше – поваляться голым на снегу. Как Поттер.

Драко заплатил Чунь-ли, едва понимающей по-английски, и вышел на улицу. Опять повалил снег, ветер задувал снежинки за шиворот, и они таяли, замораживая только что вышедшего из тепла Драко. Волосы застилали глаза, в горле першило, от ветра на глазах выступили слезы. Сам не зная почему, Драко снова плакал. Как вредная привычка.

Со стороны это выглядело красиво, даже нежно: голубоватые, холодные как льдинки слезы катились по раскрасневшимся щекам, формируясь в самых уголках серо-голубых, зимних глаз – его собственных озер, на которые только-только начал покрывать лед.

– Эй! – кто-то кинул снежок, попав Драко в плечо. Он развернулся.

На первый взгляд совершеннейший магл, в зимней куртке и джинсах а-ля grunge, да еще и с гитарой. Но гитара – Драко разглядел даже с такого расстояния – известной магической марки.

На такой “Сирене” когда-то играла его мать. Но отец ненавидел музыку – от него Драко унаследовал полное равнодушие к любым нотам, и матери пришлось спрятать ее. Драко знал, что иногда она доставала ее и играла для себя, но он никогда не оставался послушать.

Сзади гитариста стояли еще двое, по-видимому, его друзья – долговязый, больше шести футов, блондин без шапки, в сером замшевом пальто, и обычного вида добродушный парень с открытой улыбкой и не очень примечательной внешностью.

– Эй, – повторил тот же парень, подходя ближе, укрываясь от диких снежинок. – Сколько стоит массаж в этом салоне?

Драко не сразу понял, о чем речь, пришлось переспрашивать. Парень повторил.

– Пятнадцать галлеонов сеанс. – Его отец не любил дешевые заведения.

Трое переглянулись.

– Ты что, плакал? – спросил третий, которого Драко охарактеризовал как добродушного. Первым побуждением было послать его куда подальше, но сил, как ни странно, не осталось.

– Нет, – хрипло ответил Драко. – С чего вы взяли?

– У тебя глаза красные. –Драко пожал плечами. Надо сваливать отсюда, и побыстрее, пока не появилось желание кому-то вмазать.

– Ты умеешь играть на гитаре? – неожиданно спросил первый, пристально глядя на Драко из-под шапки. Слово “пристально” идеально подходило к проникающим под кожу голубым глазам. Черные волосы до середины щеки, необычно блестящие под светом фонаря, обрамляли мраморно-бледное лицо. В зимних сумерках – было всего пять, а уже стемнело, – его лицо казалось под стать снегу.

Знакомое лицо. Драко уже где-то видел этого человека.

– Нет, – ответил он, наконец вспоминая про заданный вопрос.

– Музыку любишь? – спросил долговязый.

– Нет. – Последовал более твердый ответ, сопровожденный уверенным кивком. Трое казались удивленными, как будто не понимали, как можно не любить музыку.

– Кстати, меня зовут Дэймон, – представился черноволосый. – Это – Стеф, – высокий улыбнулся, – а это – Стивен.

Драко пожал протянутые руки, не называя себя. Зачем?

– Ты из Хогвартса? – глупый вопрос.

– Да. Каникулы.

– Я тоже когда-то учился в Хогвартсе. – Драко кивнул. Разговор заходил в тупик. Драко попросту не понимал, к чему все это. Все английские волшебники учились в Хогвартсе. Хотя этот не был англичанином. Драко не общался с иностранцами, но каким-то образом отличил. Странный акцент – немного растянутый, какой-то... американско-французский, что ли... его свободная речь – слова выливались, он говорил, как пел. И голос тоже поразил Драко – звонкий, не женский и не мужской, а какой-то средний, непохожий на другие голоса.

Дэймон.

Сразу вспомнилась папка и три замка на ней. Да нет, скорее всего, просто совпадение.

– Ладно, спасибо, как-нибудь увидимся.

Драко проследил за троицей, они вошли на крыльцо салона. Дэймон снял шапку и обернулся, говоря что-то своим друзьям с задумчивым, туманным выражением лица.

И тут Драко понял. Да, он уже видел этого человека. Фотография... мечтательное лицо... дождь, ветер, Эмпайр Стейт Билдинг и девушка с длинными белыми волосами, готовая броситься вниз... Черт. Это он.

Драко хотел побежать за ним, избить его до смерти, наложить на него Аваду Кедавру и, разрезав на кусочки, сбросить с моста в реку. Все это он увидел перед глазами также ясно, как соседний фонарь, ненависть волной накатилась на него, заставляя вздрогнуть.

Но через секунду Драко успокоился. В конце концов, это был только сон, пусть очень реальный и изменивший ход всех его мыслей, но это был сон. Все остальное – и лицо Дэймона, и та девушка, и имя на папке – лишь странное совпадение.

Но слишком уж точное совпадение.

– Сириус, зачем ты здесь?

– Ты не рад меня видеть? – Сириус чувствовал себя как на первом свидании, Гарри оказался совсем другим после двух лет, которые они провели вдали друг от друга.

– Ты что, конечно, рад. – Гарри обнял своего крестного. Сириусу очень хотелось ему поверить. Он чувствовал нарастающее между ними напряжение, исходящее главным образом от натянутого как струна Гарри. Он, как тигр, был готов к прыжку, и сейчас выглядел так, как будто его остановили в двух секундах от решающей атаки.

– Так-так-так. Воссоединение крестника и крестного. Как мило.

Двое развернулись и увидели стоящего на лестнице профессора Зельеделия, в черной зимней мантии и с чемоданом в руках. Заметная неприязнь проскользнула между взглядами двух выпускников Хогвартса, и Гарри успел это заметить.

– Пойдем, Сириус, погуляем, – быстро сказал он. Еще не хватало, чтобы крестный узнал о его визите к Снейпу в новогоднюю ночь, а главное – о его причине. – Простите, профессор Снейп. Мне надо поговорить с крестным, – обернулся он к профессору.

Снейп фыркнул в своей презрительной манере и пронесся мимо них прочь из замка, шурша мантией, едва не задев Сириуса чемоданом. Бывший гриффиндорец проводил его полными презрения глазами и снова повернулся к Гарри, снова осознавая, насколько был не прав в своих догадках.

– Пойдем на улицу, – предложил тот, прерывая неудобное молчание. Сириус кивнул и вышел за крестником на заснеженный двор, оглядывая знакомые места. Гарри, сам не зная, зачем, повел его на опушку леса к озеру, где сегодняшней ночью должен был встретиться с Малфоем.

Они присели на берегу, опустив ноги на толстый, но прозрачный лед. Сириус нервно теребил подкладку мантии, наблюдая за сидящим рядом юношей. Гарри смотрел в никуда, выглядел отрешенно, иногда шевелил губами, словно читая про себя или повторяя слова выученной наизусть песни.

Сириус наконец решился.

– Куда ты спешил, когда наткнулся на меня? – преувеличенно веселый тон, конечно, вряд ли поможет делу. Этот человек явно умел отличить фальшь от искренности, но тем не менее Гарри ответил.

– Не знаю. Хотелось... полетать. И надоело все, – пробормотал он последние слова вполголоса, но Сириус его услышал.

– Не возражаешь, если я закурю? – Сириус не мог обойтись без допинга.

– Нет, конечно нет.

Сириус сделал несколько глубоких затяжек, прежде чем смог продолжать.

– Расскажи мне что-нибудь о себе. Как жизнь в Хогвартсе? Как Рон, Герми?

– Все как обычно, – Гарри пожал плечами, гадая, каким будет следующий вопрос.

– Как личная жизнь? Есть девушка?

Этот вопрос повис в воздухе. Гарри выпрямился и резко выдохнул воздух. Сириус готов был провалиться сквозь землю.

– Гарри? Если не хочешь, не отвечай, извини, я...

– Да ладно, Сириус. Нет у меня девушки. – Гарри отмахнулся от крестного. Сириус хочет как лучше, уверял он себя. Не хотелось срываться на крестного. Но, признал Гарри, даже со Снейпом разговаривать было легче.

Сириус затянулся так глубоко, что помутнело перед глазами, и он бросил недокуренную сигарету на гладь озера. Тут же из-подо льда появилась русалочья голова и немолодая, сердитая русалка что-то прокричала им на своем языке, указывая на бычок и тряся головой, обвитой водорослями. Наконец она исчезла.

– Гарри. Ты знаешь, что такое секс? – наконец выдохнул Сириус, сам не зная, чего хочет добиться. Глупо, глупо. Безнадежно, повторял он про себя. Когда он повернулся, чтобы увидеть реакцию крестника, он от неожиданности отодвинулся назад.

Гарри смеялся. Во весь голос, держась за живот руками, он катался от смеха, слезы катились по щекам, громкое хихиканье эхом раздавалось по опушке. Сириус, не выдержав, непонимающе улыбнулся, он никак не мог взять в толк, в чем причина такого веселья.

Гарри резко оборвал смех.

– Сириус, мне пора. Может, расскажешь мне про тычинки и пестики как-нибудь в другой раз? – пару раз хихикнув и вытря слезы, Гарри снова стал серьезно-отрешенным, как будто и не смеялся вовсе.

На улице стало темнеть, как будто на озеро неожиданно опустилась огромная снежная туча, предвещающая бурю. Сириус нарушил-таки молчание.

– Гарри, прости, я не хотел навязываться, просто...

– Но все равно – навязываешься, – почти что с жалостью докончил за него Гарри. – Мне правда пора, Сириус.

И он ушел. Сириус не виноват, говорил он себе. Он не виноват, что больше мне не нужен.

Сириус смотрел вслед крестнику, осознавая, что теряет его, если не навсегда, то на долгое время.

– Что, Блэк, неудача?

– Снейп, заткнись.

Северус рассмеялся, ему нравилось заставать врасплох таких людей, как Блэк.

– Твой Поттер, я же тебя предупреждал.

– Закройся.

Северус сел на корточки. Он еще не закончил мстить.

– Хочешь быть для него отцом, этаким Поттером-старшим, да, Блэк? Поздновато ты спохватился.

Сириус грустно усмехнулся. Ему стало настолько все равно – он остался один, а остаться одному в замке, полном людей – все равно что быть белкой среди кроликов или кошкой среди собак... Гарри ушел. Плевать на издевательства этого ничтожества. Такое ощущение, что он сам был маленьким ребенком, которого бросили на произвол судьбы.

– Я знаю, Снейп.

– Хм. Я ожидал более бурной реакции. Где же угрозы наложить на меня Круциатус, или на худой конец Ступефай, или слова типа “неплохое замечание от человека, за которого ни одна девушка не захотела выходить замуж, не говоря уже о детях?”

– Да, Снейп, так бы тебе было гораздо интереснее, правда? Быть сломленным Гриффиндорцами, мародерами из года в год так и не пошло тебе на пользу, я не прав? Если бы хотел, придумал бы издевку поинтереснее. Вали отсюда.