Поучения перед Плащаницей в великую пятницу 4 page

Есть еще надежда, когда праведный вземлется, и мир чувствует свою потерю. Тогда мир имеет случай лучше узнать людей, которых не был достоин (Евр. 11, 38),устыдить примером их лицо зла, в нем господствующего, и покаянием отвратить лицо зла, ему грозящего. Но что, если окаменелые сердца и не чувствуют страданий невинного, и не сокрушаются погибелью праведного, и совсем не примечают, до какой безвестной малочисленности не стало праведного (Пс. 11, 2)? Это значит (не стало), что зло греха повсеместно и неисцельно, а потому и зло казни близко и неизбежно. Сие-то истинно гибельное состояние человечества видит пророк и вопиет с изумлением и ужасом: праведник умирает, и никто не принимает этого к сердцу!

Здесь, христиане, дерзнул бы я внести светильник закона Божия и слова пророческого в смутные и темные события наших дней, и, сколько позволяет недальновидность, исследовать, каков ныне и между нами жребий праведников? Какой суд изрекаем мы на себя и наших современников, когда сами обыкновенно говорим, что наши времена не времена святых, что благочестие и нравы отцов наших остались почти без наследников; что бедствия, которыми столь многие невинные жертвы восхищены от среды лукавства, не остановили, если только не ускорили, успехов лукавства, – и говорим об этих печальных явлениях, нас окружающих, с таким участием, как бы о ночных призраках во время дня? Какие, наконец, виды будущего скрываются за этим блеском временных благ и чувственных удовольствий, которые мелькают пред нами в настоящем? Но эти рассмотрения удалили бы настоящую беседу от её темы, к которой она спешит возвратиться. Пред очами нашими образ Божественного Праведника, в присутствии которого все праведные люди, с их судьбою, скрываются, как звезды при солнце.

Христиане! Род праведных! Наследники и подражатели Праведника Иисуса! Праведник умирает! Праведник восхищается! Сей высочайший и единственный Праведник Тот, Которому имя: Господь правда наша (Иер. 23, 6), Который есть самая правда, по существу своему, и правда наша, по благодати нам от Него подаваемой, Святый святых и святяй освящаемых, живый посреде грешных преставлен бысть! Краеугольный камень, на Котором же зиждется всякое создание Божие, о нем же и мы созидаемся в жилище Божие духом, отвергнут и отвержен строителями! Сын Божий возлюбленный, в Котором благоволение Отца, возненавиден, поруган и умерщвлен сынами человеческими, сынами гнева и погибели! Если так чистейший цвет человечества, древо живое и плодоносное сжигается огнем суда Божия, – что же будет с остальным человечеством, с этим древом бесплодным, прежде прорастания умершим и сухим хворостом? Если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? (Лк. 23, 31).

Восстань, лежащий во зле и спящий мир, и видь, как праведник умирает: праведник восхищается от зла. Надлежало бы всему миру быть праведным, как сотворил Бог первого человека праведного;и тогда бы Сын Божий, глава праведных, обитал в людях и царствовал во всем мире, открыто и торжественно, и непрестанно проливал бы свет и силы небесные на землю дотоле, доколе, наконец, сделал бы ее самим небом. Теперь, поскольку мир есть владычество зла, то царство Сына Божия не от мира сего (Ин. 18, 36). Посетил было сей Царь правды землю на краткое время, но и в это краткое время – о род неверный и развращенный! – жаловался Он: доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? (Мф. 17, 17). И не стерпел Он зла, или, лучше, зло не стерпело Его присутствия: и вот – нет здесь! Ускорил он из среди нечестия! Праведник восхищается от зла!

Но зачем взываю я к миру? Не подумали бы слышащие, что это до них и не касается? Нет! Кто бы ты ни был, предстоящий здесь, хотя один Бог ведает твои дела; но, поскольку слово Божие говорит и о тебе, также как и о всех прочих, что помышление сердца человеческого — зло от юности его (Быт. 8, 21); и поскольку ты не можешь не примечать, чаще или реже, исходящих от сердца твоего помышлений злых (Мф. 15, 19); то говори Богу твоему и ты со мною: и я, Господи, виновен в том, что взята от земли жизнь Праведника твоего Иисуса! Праведник восхищается от зла!

Правда, Сын Божий восхищен от зла для того, чтобы самое зло взять от лица земли. Смерть Иисуса Христа, будучи обличением растлившего весь мир зла, есть также и лекарство против этого растления: слава Всемогущему, изводящему из глубины крайнего зла высочайшее благо! Праведный погиб, да спасутся грешники: слава Всемилосердому, отверзающему преизобилие благодати тогда, когда умножился грех (Рим. 5, 20). Только благодать преизобилует не для греха, но для покаяния; и благо не сообщается злу, но показывается сквозь развалины зла в новой твари. Лекарство не врачует, заключенное в сосуде, но введенное со своею силою в тело больного, посредством правильного употребления: подобно сему всеочищающая и всецелебная кровь Христова для необращающегося грешника есть лекарство в сосуде; и всеобъемлющая заслуга Искупителя спасает только тех, которые приемлют сердцем Его страдания и крестную смерть.

Впрочем, вашей, христиане, собственной совести должно быть предоставлено то, сердечным ли сокрушением более о своих грехах, или более сердечным упованием на заслуги Искупителя – пристойно каждому из вас, по его внутреннему состоянию, принимать страдания и смерть Христову. Одному хладному равнодушию не должно давать здесь места.

О Христе наш, искупивший нас неизмеримою ценою святейшей Твоей крови! Неужели, подобно ветхому Израилю, и этот новый Твой народ, на котором наречется имя Твое, будет принадлежать Тебе только именем, и приближаться к Тебе только устами своими, сердцем же далеко отстоят от Тебя; и это тогда, когда мы видим Тебя на кресте с отверстыми к нам объятиями, с отверстым для нас сердцем? Весь народ, сшедшийся на сие зрелище Твоих страданий, сколь ни чужды они были таин Твоих, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь (Лк. 23, 48): мы ли, верные Тебе, отойдем от креста и гроба Твоего, как от бесполезного зрелища, с хладным и неумягченным сердцем? Целый мир разделяет с Тобою Твои страдания, и бесчувственная тварь их чувствует: ибо и солнце померкло, и земля потряслась; и камни расселись; человек ли не будет иметь сердца, и останется без чувства, которое самая бесчувственная тварь хочет вдохнуть ему? О люте! Есть люди, которых укоряет слово Твое: огрубело сердце людей сих! Не уразумеют сердцем! (Ис. 6, 10). Не мы ли, Господи?

После ужасных страданий распятого Искупителя, нет ничего ужаснее, как бесчувствие грешника при сих страданиях. Если страдания или смерть праведных людей, оставляемые без участия и внимания в мире, по судьбам Провидения, бывают грозным предвестием гнева Божия: сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто страдающего Сына Божия дерзновенным небрежением попирает (Евр. 10, 29)? Когда произвольный и необузданный грех отвергает самую жертву, за него приносимую, то что иное остается ему, кроме как некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников (Евр. 10, 26-27)? Заветная кровь пролита за всех, и за праведников, и за грешников: но ни за кого не пролита напрасно. Течет она по всему миру; и если находит отверстые для неё сосуды, то есть сердца сокрушенные и верующие, то исполняет их светом и жизнью; встретит преграды – воспламенится, и огонь суда пожрет и тленный тростник и бесчувственный камень.

Без сомнения, некоторые помышляют теперь, как бы достойно уготовать сосуды свои для сего живоносного источника, текущего из ребра Спасителя; как бы вернее и богоугоднее принять сердцем страдания и смерть Его. Благо им, как Иосифу и Никодиму, втайне уготовавшим покоище для животворящего тела! Если они желают руководства в своем подвиге, да слышат наставление апостола: Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью; ибо страдающий плотию перестает грешить, чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией (1 Петр. 4, 1-2). И еще: умертвите земные члены ваши (Кол. 3, 5), то есть земные вожделения и страсти.

Не говорите, что жестоко слово это: в горьком слове крестном есть и манна сокровенная. Как вы участвуете в Христовых страданиях, говорит паки Апостол, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете (1 Петр. 4, 13). Восстанет Бог, и расточатся враги Его, а праведники да возвеселятся (Пс. 67, 2, 4). Вскоре увидите Его, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас (Ин. 16, 19, 22). Аминь.

Слово в великую пятницу (1816)

Так возлюбил Бог мир. (Ин. 3, 16.)

Ныне ли о любви, скажут, может быть, некоторые? Ныне ли, когда плод вражды созрел в саде Возлюбленного; когда и земля трепещет от ужаса, и сердца камней разрываются, и око неба помрачается негодованием? Ныне ли о любви к миру, когда и Сын Божий, страждущий в мире, оставлен без утешения, и молитвенный вопль Его: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46) – без ответа Отеческого?

Правда, христиане! День вражды и ужаса день сей, день гнева и мщения. Но если так, то что с нами будет, когда и земля не тверда под нами и небо над нами неспокойно? Куда убежать с колеблющейся земли? Куда уклониться из-под грозящего неба? Взирайте прилежнее на Голгофу: и там, где видится средоточие всех бед, вы откроете убежище. Тогда, как потряслась и всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания гор, ибо разгневался Бог (Пс. 17, 8), не видите ли, как непоколебимо там стоит неукорененное древо Креста? Тогда, как и мертвые не почивают в гробах своих, не видите ли, как мирно почиет Распятый на кресте Своем, сколько ни старались Его снять самою славою Спасителя: других спасал, а Себя Самого не может спасти; самым достоинством Сына Божия: если он Царь Израилев, пусть сойдет с креста; самым благом веры в Него: пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него? Итак, утвердим в сердцах наших эту странную и страшную для мира, но радостную для верующих истину: что во всем мире нет ничего тверже Креста и безопаснее Распятого. Ужасы от Голгофы для того и рассеяны по всему миру, чтобы мы, не видя нигде безопасности, бежали прямо на Голгофу, и повергались у ног, и скрывались в язвах и погружались в страданиях Распятого Спасителя. О солнце! Для чего бы тебе закрывать от Него лице свое в полдень, когда великое дело тьмы еще при твоем свете достигло уже своей полуночи, и когда очи Всевидящаго, в десять тысяч крат светлее света твоего, и во тьме столь же ясно видят позор Богоубийства? Так! В твоем негодовании запечатлено было наше вразумление; ты поспешало совершить видимый день вражды и гнева, дабы препроводить нас к созерцаемому дню любви и милосердия, освещаемому незаходимым светом трисолнечного Божества.

Христианин! Пусть тьма покрывает землю! Пусть мрак — народы! Восстань от страха и недоумений! Светись верой и надеждой! Сквозь тьму прийдет свет твой (Ис. 60, 1-2). Пройди путем, который открывает тебе раздирающаяся завеса таинств; войди во внутреннее Святилище страданий Иисусовых, оставив за собой внешний двор, отданный народам на попрание. Что там? Ничего, кроме святой и блаженной любви Отца и Сына и Святого Духа к грешному и окаянному роду человеческому.

Любовь Отца – распинающая.

Любовь Сына – распинаемая.

Любовь Духа – торжествующая силою крестною.

Так возлюбил Бог мир!

О сей-то любви, христиане, да будет позволено ненадолго замолчать пред вами, поскольку сказать о ней даже и не возможно, так что само Слово Божие, чтобы совершенно изобразить её, умолкло на кресте. Сие же Слово и сия любовь да дарует нам и молчать, и внимать молчанию, подобно как дети одной матери её сердцем и её словами взаимно молчат и разумеют молчание.

Итак, кто распинает Сына Божия? Воины? Они почти столь же страдательные орудия, как крест и гвозди. Пилат? Он, кажется, истощил все усилия в защите Праведника и торжественно изъявил свое несогласие на пролитие крови Его: взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего (Мф. 27, 24). Народ? Как мог он искать смерти Того, Которого старался воцарить? Первосвященники? Старейшины? Фарисеи? Они признаются, что не имеют власти ни над чьей жизнью: нам не позволено предавать смерти никого (Ин. 18, 31). Предатель? Он уже свидетельствовал в храме, что предал кровь невинную (Мф. 27, 4). Князь тьмы? Он не мог коснуться и жизни Иова, ныне же сам осуждается и изгоняется. Но кто лучше, чем Распятый, может знать распинателей? И что же глаголет Он? Не ведают, что творят (Лк. 23, 34). Коснулся было истинной причины дела сего Каиафа, сказав, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб: однако и сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником (Ин. 11, 50-51); он прозвучал, как кимвал, в которым в тот день надлежало благовестить для церкви, но и сам же не уразумел своего благовестия. Таким образом, то, чего не хотели, не могли, не знали, пред целым светом совершилось теми самыми, которые не хотели, не могли, не знали.

Впрочем, сие не значит того, чтоб и не было виновных в убиении Невинного! Нет! Кто не мог, если бы только захотел, уразуметь то, что уразумел и проповедал отчаявшийся даже Иуда? Но если бы познали, то не распяли бы Господа славы (1 Кор. 2, 8).

Нам должно приметить здесь то, какую ничтожную паутину составляло все сплетение видимых причин, произведших великое Голгофское событие. Как же эта паутина в первых нитях своих не разорвалась или от дохновения гнева Божия, или даже от ветра суеты человеческой? Кто связал ею льва от Иуды? Как сделалось то, чего не хотели, не могли, не знали, и что столь удобно было и уразуметь и отвратить? Нет! Хулители Голгофские также не знают, что говорят, как распинатели не знают, что делают; в самом же деле не люди здесь надругаются над Божьим величием — Божий Промысл посмеивается безумию человеческому, без нарушения свободы заставляя его служить высочайшей Своей Премудрости. Не лукавые рабы перехитряют Господа — Всеблагий Отец не щадит Сына, чтобы не погубить рабов лукавых. Не вражда земная ранит любовь небесную, – небесная любовь скрывается во вражду земную, чтобы смертью любви убить вражду и распространить свет и жизнь любви сквозь тьму и сень смертную. Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16).

Кажется, мы, и приникая в тайну распятия, и усматривая в страданиях Сына Божия волю Отца Его, более ощущаем ужас Его правосудия, нежели сладость любви Его. Но это должно уверять нас не в отсутствии самой любви, а только в недостатке нашей готовности к принятию её внушений. Боящийся несовершен в любви (1 Ин. 4, 18), говорит ученик любви. Очистим и расширим око наше любовью, и там, где оно смежалось страхом Божия суда, насладимся зрением любви Божией. Бог есть любовь (1 Ин. 4, 16), говорит тот же созерцатель любви. Бог есть любовь по существу и самое существо любви. Все Его свойства суть облачения любви; все действия – выражения любви. В ней обитает Его всемогущество всей полнотой своею; она есть Его истина, когда осуществует возлюбляемое; она есть Его премудрость, когда учреждает существующее или существовать имеющее, по закону истины; она есть Его благость, когда премудро раздает истинные дары свои; наконец, она есть Его правосудие, когда степени и роды ниспосылаемых или удерживаемых даров своих измеряет премудростью и благостью, ради высочайшего блага всех своих созданий. Приблизьтесь и рассмотрите грозное лицо правосудия Божия, и вы точно узнаете в нем кроткий взор любви Божией. Человек своим грехом заградил от себя вечный источник любви Божией, и эта любовь вооружается правдой и судом, – для чего? – чтобы разрушить сей оплот разделения. Но как ничтожное существо грешника, под ударами очищающего Правосудия, невозвратно сокрушилось бы, подобно сосуду скудельному: то непостижимый Душелюбец посылает единосущную Любовь Свою, то есть единородного Сына Своего, чтобы Сей, держащий все словом силы Своей (Евр. 1, 3), принятой на Себя плотью нашей, кроме греха, понес и тяжесть наших немощей, и тяжесть движущегося на нас правосудия: и Один истощив стрелы гнева, заостренные на все человечество, в крестных язвах Своих открыл бы незаградимые источники милосердия и любви, которые должны напоить всю, проклятую некогда, землю благословениями, жизнью и блаженством. Так возлюбил Бог мир.

Но если Отец небесный из любви к миру предает единородного Сына Своего; то равно и Сын из любви к миру предает Себя Самого: и как любовь распинает, так любовь же и распинается. Ибо хотя Сын ничего не может творить Сам от Себя, но ничего также не может Он творить и вопреки Себе. Он не ищет Своей воли (Ин. 5, 19, 30), но потому, что есть вечный наследник и обладатель воли Отца Своего. Пребывает в Его любви, но в ней и сам принимает в Свою любовь всё, Отцом любимое, как глаголет: возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас (Ин. 15, 9-10). И таким образом любовь Отца небесного, через Сына, простирается к миру: любовь единосущного Сына Божия вместе и восходит к Отцу небесному, и нисходит к миру. Здесь имеющий очи да видит глубочайшее основание и первоначальный внутренний состав креста, из любви Сына Божия ко всесвятому Отцу Своему, и любви к человечеству согрешившему, одна другую пресекающих, и одна другой придержащихся, по-видимому разделяющих единое, но воистину соединяющих разделенное. Любовь к Богу ревнует по Боге, – любовь к человеку милует человека. Любовь к Богу требует, чтобы соблюден был закон правды Божией, – любовь к человеку не оставляет и нарушителя закона погибать в неправде своей. Любовь к Богу стремится поразить врага Божия, – любовь к человеку вочеловечивает Божество, дабы посредством любви к Богу обожить человечество и, между тем как любовь к Богу возносит от земли Сына человеческого (Ин. 12, 32, 34), любовь к человеку отверзает объятия Сына Божия к рожденным на земле, эти противоположные стремления любви соприкасаются, сорастворяются, уравновешиваются и слагают из себя то дивное средокрестие, в котором прощающая милость и судящая истина сретаются, правда Божества и мир человечества лобызаются, через которое небесная истина возникает из земли, и правда уже не грозным оком приникает с небес; Господь дает благо земле, и земля дает плод свой небу (Пс. 84, 11–13).

Крест Иисусов, сложенный из вражды иудеев и безумства язычников, есть уже земной образ и тень сего небесного Креста любви. Без этого мог ли бы он не только удержать на себе, даже до смерти, Держащего в ладони жизнь всего живущего, но даже и коснуться плеч Того, для избавления Которого свыше двенадцати легионов ангелов ожидали только мановения. Тщетно мрачное полчище поднимает оружие, чтобы взять Его в плен, и готовит узы Ему: освещая путь свой огнем злобы, оно не видит, что Он уже пленен и связан собственной Своей любовью, как смерть, крепкою (Песн. 8, 6). Тщетно вопит беззаконное сборище: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть (Ин. 19, 7), – Он умрет не по иному, как по этому Своему закону: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Тщетно повторяют хулители: если Ты Сын Божий, сойди с креста (Мф. 27, 40), – Сын Божий тем-то самым и дает познать Себя, что не сойдет со креста, доколе не истощит всего Себя в усиленном стремлении любви к Отцу Своему, Которому наконец предает дух Свой, и к людям, для которых источает воду очищения и кровь жизни. Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою (1 Ин. 3, 16). Углубляйтесь, христиане, в это великое познание не одним словом и языком, или слухом праздным, но духом и истиною: и вы придете наконец в то, если можно так сказать, содружество креста, что не будете находить сладчайшего удовольствия, чем в духе созерцания взывать с богоносным мужем: «Любовь моя распялась»*! (*Свщмч. Игнатий Богоносец).

Любовь Божия, непосредственно действующая в кресте Иисусовом, без сомнения должна была сообщить ему Божественную силу. И как быстро, как обильно, как неизмеримо далеко течет из него эта победоносная сила!

Если зерно, — так говорил Иисус Христос о Себе Самом, – если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24). О, как скоро это зерно Божественного семени, умирающее на кресте, дает окрест себя ростки новой жизни! Смотрите, как, еще прежде кончины Иисуса, на дереве проклятия, в устах разбойника, процветает молитва: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое (Лк. 23, 42), и этот подлинно райский цветок в тот же день пересаживается в рай Божий. Смотрите, как, вместе с потрясенной землей и расседшимися камнями, сокрушается каменное дотоле сердце язычника и немедленно выносит зрелый плод уст, исповедующихся Спасителю: воистину Он был Сын Божий (Мф. 27, 54). Каким непреодолимым влечением оставившие Иисуса живого собираются окрест Его креста и гроба! Наиболее же явилась победа креста в Иосифе Аримафейском. Пока он знал Иисуса как пророка и чудотворца, он не имел мужества объявить себя Его учеником: тайный из страха от Иудеев (Ин. 19, 38). Но когда узнал, что Иисус умер смертью осужденного, то Вознесенный от земли повлек его к Себе с такой силой, что он не внял ни чести, ни боязни человеческой, и не поколебался обнаружить даже перед правительством свое участие в Распятом: осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова (Мк. 15, 43). Не той ли же силою и давно сгнившие в саду смерти зёрна показали необычайный плод, – и многие тела усопших святых воскресли (Мф. 27, 52)?

Чем далее простираться будет сила Креста, тем более торжественны будут её действия. Она сосредоточит в одном Иисусе распятом всякую власть на небе и на земле; даст ощутить силу благодатного владычества Его и живущим в темнице душам; вознесет Его превыше всех небес; низведет Им оттуда Утешителя, Который не пришел бы, если бы Иисус не прошел путем Креста и не сделал его путем истинно царским. Тогда любовь Божия беспрепятственно и преизобильно изольется в жаждущия сердца верующих Духом Святым (Рим. 5, 5), и, не смотря ни на какие препятствия, поведет крестными подвигами искупленный мир ко всеобщему торжеству освящения и прославления. Пусть враги креста Христова устроят новый крест для Его Церкви: они готовят ей тем новую победу и новую славу. Пусть мудрецы века сего провозгласят слово крестное юродством: оно будет юродством только для погибающих. Пусть Иудеи – древние или новые – требуют чудес, не примечая чудес, совершающихся пред их очами, и Еллины ищут собственной мудрости слова там, где должно деятельно веровать в Премудрость Божию: истинная Церковь всегда будет проповедовать Христа распятого; для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, и Он всегда будет для призванных Богом Христос, Божия сила и Божия премудрость (1 Кор. 1, 18–24). Пусть наконец настанут и те лютые времена, когда люди здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням (2 Тим. 4, 3-4); вслед за лжеучением приведут богоотступление, и саму любовь иссушат преумножением беззакония: по мере этих событий сила крестная, как при втором распятии Господа, наполнит с новым обилием все человечество и всю природу, сотрясет всю землю, разрушит в ней то, что было твердо, низринет то, что возвышалось, затмит то, что блистало, не столько в отмщение врагам Божиим, которые обыкновенно сами уготовляют себе гибель, сколько для того, чтобы ускорить и довершить привлечение всего к Вознесенному от земли. Равным образом и любовь, подобно предуготовленному маслу мудрых дев, неприметно для неразумных, сохранится до той поры, когда явится вожделенный Жених, и она седмеричным пламенем воспылает в день брака Агнчего; – и до той поры, когда прейдут и небо и земля, и вера и надежда, и будет Бог все во всем (1 Кор. 15, 28), поскольку во всех богоносных сердцах будет любовь, излиянная в них Духом Святым через раны крестные.

Вот, христиане, и начало, и середина, и конец креста Христова – все одна любовь Божия! Как в чувственном сем мире, куда ни направим взор — к Востоку или Западу, к Югу или Северу, всюду зрение тонет в неизмеримости неба; так в духовной области тайн, по всем измерениям креста Христова, созерцание теряется в беспредельности любви Божией. Прекратим дерзновенное об этом молчание. Слово крестное чем более изрекается, тем более немеет язык плоти, и око земного ума слепнет от избытка небесного света крестного. Сам вечный Художник креста, Отец Господа нашего Иисуса Христа, да даст вам по богатству славы Своей, крепко утвердитися Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею (Еф. 3, 14–19).

Впрочем, вспомним, что если мы не по имени только христиане, но или являемся, или хотя бы желаем быть истинными последователями Иисуса Христа, то имеем и свой крест, по Его заповеди: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16, 24). Поелику же наш крест должен быть подобием Креста Христова, то не отрадно ли теперь помыслить, что и наш крест должен состоять из одной любви? Так, христиане, сей крест, от которого миролюбцы бегут, как от мучителя, и от которого сами крестоносцы нередко стонут, но большей частью потому, что благое и легкое бремя Христово, по неведению, малодушию, неопытности, увеличивают собственными тяжестями, – сей страшный крест весь из любви – что может быть утешительнее? – весь из любви состоять должен. Но да принесет ныне каждый из нас малый крест свой и приложит к великому Кресту Христову, чтобы видеть, сообразен ли он своему прообразу; ибо мы должны ведать, что всякий крест, не подобный Кресту Христову, не вознесет нас от земли, но падет и с нами и разрушится под нами в дрова огню геенскому. Итак, воззрим еще раз на Крест Господень. Вот любовь Отца небесного распинает за нас единородного Сына Своего, – как сообразуется этому наша любовь? Совершаем ли мы дело Авраама (Быт. 22), возношение на жертвенник любви Божией всего нами любимого, без колебания, без остатка собственности, паче упования? Вот любовь Сына Божия сама предает себя на распятие не только Святейшей руке Отца Своего, но и рукам грешников: научила ли любовь и нас неограниченной этой преданности судьбам Божиим, с которой бы мы, как Исаак, всегда были готовы быть жертвою – для славы ли Божией, для очищения ли собственного, для блага ли ближних? Вот любовь Божия, изливающаяся Духом Святым, наполняет высшее и низшее, объемлет время и вечность, чтобы и ожесточенное и омертвевшее враждой против Бога растворить в живоносную и блаженную любовь: умеет ли и наша любовь побеждать злое благим, благословлять проклинающих, молиться за распинающих и не знать ни одного врага во всем мире, хотя бы он не давал нам ни одного друга? Не умножим этих вопросов. Здесь должна продолжать беседу совесть каждого, которая и возвестит нам, ныне или некогда, непременно, или горе, ожидающее врагов креста, или победу, мир и славу его любителей, по суду закланного на кресте Агнца Божия, Которому от всякого создания благословение и честь, и слава и держава во веки веков (Откр. 5, 13). Аминь.

Cлово в великую пятницу (1817)

Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им: се, Человек!

(Ин. 19, 5.)

Евангелие и Церковь провождают ныне нас, христиане, по всему последнему поприщу Великого Страдальца Гефсиманского и Голгофского. Где станем мы, чтобы рассмотреть хотя бы некую часть таин и чудес, которые целую вечность наполнят удивлением и славою? Если еще непроницаемы для нас глубокие тайны Гефсимании, куда допускаются немногие только избранные таинники, уже знающие тайну Фавора, Петр, Иаков и Иоанн, но и их бодрый дух побеждается немощной плотью, и воздвигаемые к молитвенному созерцанию очи тяготеют невольным сном; если еще неприступны для нас высокие чудеса Голгофы, где также возлюбленный только ученик и Божественная Матерь, с немногими подражательницами её примера, могут стоять непоколебимо на колеблющейся земле, и причащаться в одно время любви и страдания, жизни и смерти страждущего и умирающего Жизнодавца, и где Иисус, простертый между небом, землею и адом, доступен только для тех, которых не привлекает земля, не страшит ад и не отражает небо: – станем в средине между этими великими пределами, там, где страждущий Иисус является и указывается всем желающим видеть Его: вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал Пилат народу: се, Человек! Воззрим со вниманием на то, что в этом непостижимом Страдальце может рассматривать каждый, кто не смежит упрямо своих очей, – на человека страждущего в Богочеловеке: се, Человек! Воззрим для того, что этот Человек должен быть явлен и в каждом из нас: в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп. 2, 5). Воззрим на Него с верою, да не будем принуждены воззреть на Него с отчаянием: ибо се, грядет с облаками, и узрит Его всякое око и те, которые пронзили Его; и возрыдают пред Ним все племена земные (Откр. 1, 7).