Пленум ЦК без члена Президиума ЦК и «следствие» без подследственного

НА СЛЕДУЮЩИЙ день после ареста Лаврентия Павловича, 27 июня 1953 года, Хрущев подписал письмо Президиума ЦК членам и кандидатам в члены ЦК и членам Центральной Ревизионной Комиссии о созыве Пленума ЦК с предложением «обязательно прибыть для участия в работе Пленума». И в намеченный срок — 2 июля 1953 года пленум начался.

Сегодня, когда проведена огромная работа по уничтожению великой державы, начатая на том пленуме, можно тиражом в 1000экземпляров сказать часть правды о сути его. И во введении к известному читателю сборнику «Лаврентий Берия.1953. Документы», изданному фондом «Демократия», можно прочесть:

«Образ кровавого палача, агента международного империализма, карьериста, интригана и властолюбца, хама и законченного развратника Лаврентия Берии, созданный коллективными усилиями на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС, не претерпел с тех пор каких-либо существенных изменений...»

Выделение в этой цитате, естественно, мое. И вообще-то, уважаемый читатель, одной этой цитаты из документа ограниченного (тиражом) ознакомления достаточно для того, чтобы заявить: «Тот Берия, который давно всем привычен, — это клеветническая выдумка его очернителей!»

Не скрывает фонд «Демократия» и следующего:

«Фальсификация происходившего на пленуме начиналась уже на первой стадии подготовки стенографического отчета, когда авторы речей редактировали неправленую стенограмму своих выступлений...»

Как видим, тиражом в 1000 экземпляров, через полвека после преступления можно факт тотальной фальсификации облика Берии и признать.

Иными словами, уважаемый читатель, не было ни кровавого палача, ни агента международного империализма, ни карьериста и интригана, ни хама, ни законченного власто- и сластолюбца... Не бы-ло!

Был человек... Не ангел, однако и не злодей. Уж никак не злодей.

Злодеем, причем классическим, коварным, рядящимся в простодушие, был Никита Хрущев. И уж он-то, поняв, что отныне хозяин страны и опора номенклатуры — он, на этом пленуме просто-таки упивался той первой ролью, которую вырвал у жизни в считаные дни. Он впервые вкусил сладость высшей власти и не особенно себя контролировал, поэтому порой у него вырывались эмоциональные фразы, по «интеллектуальному» уровню и стилистической конструкции достойные уст незабвенного «Грегория» Ефимовича Распутина: «Такой авантюрист!», «Ух, это какой мерзавец!» и т.п.

Особенно же чувство торжества Никиты проявилось, пожалуй, в следующих словах:

«...Интриган и, главное, что он за дураков считает всех, думает, что он великий разведчик, он все понимает... Думает, что он великий разведчик, он все понимает... но не такие простаки оказались, как он думал». Хрущев ликовал и лгал, лгал и ликовал. И, ликуя, порой пробалтывался о том, о чем болтать не следовало. Так, в исправленном, типографским образом изданном стенографическом отчете о пленуме, предназначенном для рассылки членам ЦК, кандидатам в члены ЦК и членам ЦРК, а также в обкомы, крайкомы и центральные комитеты компартий национальных республик, он якобы произносил следующий текст:

«Недавно он (Берия. — С.К.) вошел в Президиум ЦК с предложением об особых совещаниях. Мы этого вопроса еще не обсудили, не успели. Решили раньше Берия посадить, а потом обсудить. Берия внес предложение о правах особого совещания (выделено мною. — С.К.) при МВД. Что такое особое совещание? Это значит, что Берия арестовывает, Берия допрашивает и Берия судит».

И читающий имел законные основания возмутиться «властолюбцем» Берией, стремившимся и дальше «арестовывать, допрашивать и судить».

Однако в действительности Хрущев сболтнул прямо противоположное, что следует из неправленой стенограммы:

«Интересно, с какими предложениями вошел он в Президиум. Мы еще их не обсудили, не успели, решили раньше его посадить, а потом обсудить. Он внес предложение, что нужно ликвидировать Особое совещание (выделено мною. — С.К.) при МВД. Действительно, это позорное дело. Что такое Особое совещание? Это значит, что Берия арестовывает, допрашивает и Берия судит».

Вот так.

Но как обстояли дела с Особым совещанием (ОС) на самом деле? Впервые, «в связи с окончанием войны», резко ограничить права ОС предложил в записке на имя Сталина от 1 октября 1945 года якобы «палач» Берия.

Напомню, что в 1938 году Особое совещание при НКВД было лишено права приговаривать к высшей мере наказания с предоставлением права выносить решение о лишении свободы сроком до 8 лет. Лишь 17 ноября 1941года Государственный Комитет Обороны вновь наделил ОС правом приговаривать к расстрелу.

Теперь же Берия, как нарком внутренних дел, сам, по собственной инициативе, предлагал ограничить ОС правом приговаривать к лишению свободы на срок не свыше 8 лет с конфискацией имущества. Такой вот «палач» и «садист».

Сталин тогда предложение Берии не принял, и уже после ухода Берии из МВД Особое совещание было дополнительно наделено правами ссылать на бессрочное поселение, заключать в особые лагеря на 20 лет каторжных работ лиц, совершивших побеги с постоянного места поселения, и т.д.

Причем все это происходило во времена курирования спецслужб Маленковым и «ленинградцем» Кузнецовым! Уж они-то Сталина предложениями типа бериевского не беспокоили.

Зато, скажем, Хрущев в записке Сталину в феврале 1948 года предлагал внесудебным порядком, по общественным приговорам сельских сходов, выселять за пределы УССР (фактически — ссылать) «вредные элементы». Это предложение было реализовано в Указе Президиума ВС СССР от 2 июня 1948 года, причем идея была вполне разумной. Но в системном отношении она походила как раз на... идею ОС: когда меры принять надо, а по суду их принять сложно, то их разумно принять в особом порядке.

Так или иначе при жизни Сталина вопрос о судьбе и правах ОС решен не был. И вот 15 июня 1953 года Берия вновь поднял этот вопрос, предлагая «ограничить права Особого совещания... разрешив ему рассмотрение дел, которые по оперативным или государственным соображениям не могут быть переданы в судебные органы, и применять меры наказания... не свыше 10 лет заключения... или ссылки».

Это и ставил теперь в вину Берии Хрущев, еще и передергивая насчет того, что Берия «арестовывает»... Арестовывать Берия мог лишь с санкции прокурора (это Хрущев арестовал его без санкции!).

Из подлинной стенограммы речи Хрущева можно извлечь и лишнее подтверждение тому, что прекращение «дела врачей» инициировал не Берия, а Хрущев, который говорил так: «Если взять поздние вопросы — врачей, — это позорное дело для нас, это же липа...»

Так-то оно так, но позор был не в аресте безусловно виновных во многих прегрешениях врачей, а в том, что подобным сомнительным во всех отношениях дельцам была доверена охрана здоровья руководителей государства. И замазать этот позорный факт было выгодно прежде всего Хрущеву.

ВООБЩЕ-ТО пленум открылся выступлением Маленкова, но оно не могло задать нужный тон судилищу — Председатель Совмина выступал без страсти, вяловато. И, возможно, поэтому стенограммы его речи в архивах нет. Даже

отредактированный и антибериевски усиленный текст ее в официальном отчете не впечатляет: самое сильное выражение, которое Маленков нашел для Берии, это — «авантюрист».

Так что с системной точки зрения подлинной отправной точкой трехдневного действа стало выступление Хрущева. Я говорю «трехдневного» потому, что пленум, формально длившийся со 2-го по 7 июля, фактически имел двухдневный перерыв на субботу и воскресенье, 5 и 6 июля. А 7 июля все закончилось за пару часов без выступлений (лишь взбодрившийся Маленков произнес пространное заключительное слово, где, к слову, кратко, но однозначно осудил «культ личности» Сталина).

Своей речью Хрущев задавал тон всей «работе» пленума, и уже в начале он дал понять, что никому не надо стесняться ни по части выбора выражений, ни по части измышлений — лишь бы они были по адресу Берии.

И Хрущев был понят всеми... О том, кто эффективно боролся с контрреволюцией в 20-е и 30-е годы, кто вложил много сил в развитие советского Закавказья, в перестройку НКВД СССР, в отражение германской агрессии и обеспечение Победы, о том, кто принял на себя огромную ответственность за урановую и ракетную проблемы, а после смерти Сталина показал себя наиболее активным, инициативным и понимающим суть эпохи государственным лидером, на пленуме не было сказано не то что ни одного доброго, но минимально объективного слова...

Впрочем, нет, Молотов сказал и так:

«...Он выполнял большую работу, он талантливо работал в организации ряда хозяйственных мероприятий...», однако тут же оговорился:

«...но послушайте, мы ведь используем и вредителей, заставляем их работать...»

Впрочем, в официальном отчете о пленуме эта часть речи Молотова выглядела уже более политкорректно:

«Нельзя отрицать его организационных способностей, которые сказались в организации и проведении ряда хозяйственных мероприятий...» Да, Молотов, как и Маленков, не сразу сумел подняться

до нужного «градуса» обличений и в начале речи даже признался:

«Когда 9 марта (после смерти Сталина. — С.К.) собирался Верховный Совет, я позвонил Берия по-товарищески. Мы тогда еще товарищами были...»

Однако потом Вячеслав Михайлович набрал обороты и сообщил: «С тех пор как Берия приехал в Москву (то есть выходит, с августа 1938 года. — С.К.), атмосфера испортилась: пленумы перестали собирать, съезд затянулся на 13 лет... Он отравлял атмосферу, он интриговал...»

Итак, еще 9 марта 1953 года «мразь» и «вонючий клоп» Берия (сподобился министр иностранных дел СССР и на такие выражения) был для Молотова товарищем. Но при этом еще до войны Молотов знал, что Берия интриган, отравляющий атмосферу дружного товарищества, царившую в Москве до приезда туда Берии...

Да, дивны, дивны, Господи, не Твои дела, а дела творений Твоих!

Речь Хрущева стала камертоном, и по ней настраивались все остальные... Причем согласованная тональность выступлений менее руководящих товарищей (уровня ниже члена Президиума ЦК) позволяет предполагать, что их в аппарате хрущевского ЦК если и не снабдили соответствующими тезисами, то уж развернутыми «ценными указаниями» не обделили... И можно ли было все это подготовить за три, по сути, дня до начала Пленума ЦК.

Нет, пожалуй, не так все просто обстояло с арестом Берии и заговором против него, как и с заговором против Сталина. И даже не Хрущев тут, пожалуй, был подлинной пружиной интриги... Пожалуй, тут надо говорить о тех агентах влияния, число которых в России с послепетровских времен лишь умножалось, которые не перевелись в России после революции и которые благополучно пережили Великую Отечественную войну, обретя «второе дыхание» в атмосфере «холодной войны» Запада против СССР.

Вернемся, впрочем, в зал заседаний в Кремле... Из членов Президиума ЦК кроме Маленкова, Хрущева и Молотова на пленуме выступили Булганин, Каганович, Микоян, Вороши-

лов... Пройдет четыре года, и все они (а также Первухин и Сабуров), исключая Микояна и, естественно, Хрущева, выступят против волюнтаризма Хрущева. И тут же получат ярлык «антипартийной группы». И Хрущев при содействии номенклатуры произведет новый государственный переворот. И расправится с бывшими коллегами, но уже — без их физической ликвидации. Живой Берия «был опасен даже низложенный — он был личностью. А вот остальные...

В той или иной мере бесславно закончат и многие другие «обвинители» Берии: первый секретарь Ленинградского обкома Андрианов, первые секретари Компартий Грузии, Армении и Азербайджана Мирцхулава, Арутинов и Багиров, председатель Совмина Грузии Бакрадзе, секретари ЦК КПСС Михайлов и Шаталин, министр внутренних дел Круглов.

Одних вскоре отправят в отставку, других резко понизят, Багирова вообще арестуют и расстреляют. Особенно же круто Хрущев «отблагодарит» крестьянского сына Сергея Круглова.

Заместитель Берии и Круглова по кадрам генерал Обручников на партийном активе руководящего состава МВД, проведенном после ареста министра, обвинял кроме Берии, и ряд генералов МВД (Судоплатова, Эйтингона, Райхмана), но лишь через десятилетия Судоплатов узнал, что Обручников слово в слово повторил выступление Круглова на пленуме в Кремле. И это лишний раз доказывает: Круглов выступал по предписанной ему схеме. Он, между прочим, волновался в те дни так, что потерял половину своего веса.

Что ж, причины тому были. В отличие от хрущевца Ивана Серова, Круглов не имел отношения к заговору против Берии и в начале 1956 года был снят с МВД, занимал третьестепенные должности, в 1958 году (в 51 год) уволен на пенсию. В 1959 году его лишили звания генерал-полковника и выселили из элитной квартиры в простую двухкомнатную. А в 1960 году исключили из партии «за причастность к политическим репрессиям». После этого жил Круглов крайне бедно, бедствовал и в 1977 году, не дожив четырех месяцев до семидесятилетия, погиб под колесами подмосковной электрички...

Случайно ли, по своей ли воле, кто знает.

Но пока что над Кремлем стоял июль 1953 года... Ни

Круглов и уже упомянутые выступавшие, ни украинские деятели Кириченко и Сердюк, ни литовец Снечкус, ни «белорус» Патоличев, ни «атомщик» Завенягин, ни министры Малышев, Тевосян и Байбаков, ни член Президиума Верховного Совета СССР Андреев не сказали ничего конкретного, уличающего Берию как фигуру антигосударственную. Генерал Судоплатов позднее вспоминал, что выступления Маленкова и нового заместителя министра внутренних дел Шаталина (о нем — чуть позже) на партийном активе МВД с объяснением причин ареста Берии «для профессионалов, собравшихся в конференц-зале, прозвучали наивно и по-детски беспомощно»...

«Эйтингон, Райхман (генералы МВД. — С.К.) и я, — писал Судоплатов, — сразу поняли, что никакого бериевского заговора не существует, был антибериевский заговор в руководстве страны...»

Известный читателю доктор наук и профессор Владимир Наумов в сборнике «И примкнувший к ним Шепилов» утверждает:

«Одной из видных и, можно сказать, всесильных фигур (вообще-то в каждый исторический момент всесильной может быть лишь одна фигура, а не несколько, по определению. — С.К.) в окружении Сталина был Берия. Однако органами госбезопасности к 1953 году было собрано такое досье, такое количество компрометирующих его документов, которого было более чем достаточно для ареста и физического устранения (? — С.К.) Берии».

Так вот, никаких сенсационных компрометирующих до. кументов на пленуме оглашено не было! Ни одного! Голословных обвинений хватало с избытком, а вот документальных подтверждений хотя бы одного из них не нашлось. А ведь это был фактически партийный суд над членом Президиума ЦК. Вот только сам обвиняемый отсутствовал.

Но, спрашивается, почему? Почему Берию не доставили на пленум? Казалось бы, всё, как сейчас говорят, «схвачено». В МВД новое руководство, и оно продемонстрировало «преданность ЦК», а Иван Серов участвовал в заговоре

Хрущева. Армия начеку и на стороне хрущевского ЦК. Освобождать Берию никто не пытается. Так почему бы этого всеми осуждаемого «авантюриста», «интригана» и «мерзавца» не представить пред грозны очи партийного пленума, чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в правомерности таких жестких и неожиданных мер по отношению ко второму, по сути, лицу государства?

Ответ очевиден: очень многие из собравшихся в зале заседаний пленума, и прежде всего члены Президиума ЦК, так или иначе знали Берию по совместной работе и в глубине души не могли не сознавать, что все они по умению работать и контролировать кризисные ситуации на голову ниже ЛП. И если бы он «живьем» оказался на «скамье подсудимых», то все могло быстро стать на свои места! И очень не исключено, что на эту скамью здесь же пришлось бы перебираться кое-кому из президиума.

Ведь выступление того же Хрущева было настолько непоследовательным, сумбурным и бездоказательно лживым, что Берии ничего не стоило бы опровергнуть Никиту. А также — и всех прочих «обвинителей». А среди участников пленума были не только партократы, но и немало людей дела.

ПОЭТОМУ Хрущев в своей речи взял если не быка за рога, то ослов за уши, сразу и круто. С первых же слов он определил Берию в «авантюристы» и «большие интриганы», обвинил его в работе на мусаватистов, туманно и путано ссылаясь на давние подозрения «т. Каминского», а затем заявил: «Ловкость, нахальство и наглость — это основные качества Берии». Ну, а потом вообще «пошло-поехало»...

Привести все примеры хрущевской «логичности» нет никакой возможности, но хватит, пожалуй, и одного, Вот два фрагмента подлинной стенограммы его речи, отделенные друг от друга не более чем пятью минутами.

Вначале было сказано вот что:

«Товарищи, товарищ Маленков доложил ЦК партии, как члены Президиума... дорожили сохранением единства коллектива членов Президиума —... чтобы это единство... передавалось на весь Центральный Комитет...»

А вскоре после этого вот что:

«Вы, дорогие товарищи, имейте в виду, что Берия добился своего еще при жизни товарища Сталина, он разобщения между членами Бюро ЦК добился»... Так что же было «наверху» при жизни Сталина — «разобщение» или «единство коллектива»? И чего стоили как личности члены Президиума, если их можно было интригами перессорить друг с другом и посеять меж ними рознь? Это большевики или опереточные примадонны?

Между прочим, именно в речи Хрущева прозвучал термин «лагерная пыль»... И я очень догадываюсь, что сочинители пасквилей о Берии именно из этой речи и перенесли в выдуманный ими лексикон «кровавого палача» сии печально знаменитые и вряд ли самому Хрущеву пришедшие на ум слова.

Надо заметить, что выступавших на пленуме подобрали неглупо — по вполне понятному принципу. Что доброго могли сказать о Берии «пострадавшие» от него Сердюк, Патоличев, Кириченко, Снечкус или по-восточному гибкие Бакрадзе, Мирцхулава, Кецховели, Арутинов?

Первый секретарь Львовского обкома КП Украины Сердюк, имея в виду записку Берии и Мешика, заявил:

«Хотели так изобразить, что Советской власти в западных областях нет. Днем она еще поддерживается МВД, а ночью полностью властвуют оуновцы (ОУН, «Организация украинских националистов» Бандеры. — С.К.)». Но позже проговорился:

«От рук националистов, злейших врагов украинского народа, погибло на Украине около 30 тысяч партийных работников, органов МВД, солдат и офицеров Советской Армии, партийно-советского и колхозного актива». Это ведь данные уже послевоенные... И они доказывали, что прав Берия: Советская власть в западных областях все еще не имеет прочного статуса, и верный выход один — признать этот факт и использовать по преимуществу не силовые, а политические меры для изменения положения.

О том, как клеветал на ЛП свежеиспеченный «атомный» министр Вячеслав Малышев — ранее фигура в урановой проблеме относительно второстепенная, — я уже писал. Но не менее подло клеветал на Берию его коллега по МВД и

Спецкомитету Авраамий Завенягин, фигура в урановом проекте крупная.

Еще до него Маленков, касаясь «атомной» деятельности ЛП, ни словом не отметил его вклад в успех атомных работ, зато заявил:

«...и здесь он обособился и стал действовать, игнорируя ЦК и правительство в важнейших вопросах работы Центрального Комитета. Так, он без ведома ЦК и правительства принял решение организовать взрыв водородной бомбы. Надо ли говорить о значении этого факта?»

Речь — о нашей первой термоядерной бомбе РДС-6с, которой Маленков публично хвалился через месяц, 5 августа, на внеочередной сессии Верховного Совета СССР. Он тогда сказал: «Американские империалисты пугают нас сверхоружием — водородной бомбой. Но нас не следует пугать, мы не только знаем секрет водородной бомбы, но и создали ее».

Причем испытание состоялось лишь 12 августа 1953 года, и успех автоматически гарантирован не был. То есть Маленков лишний раз подтвердил, что он — в отличие от Берии — был в специфических атомных вопросах дилетантом, которого к информации о них раньше времени подпускать не стоит, пусть даже Маленков к ним формально и допущен. Однако в любом случае Берия был первым заместителем Председателя Совмина СССР, членом Президиума ЦК и единственным из высшего руководства, способным компетентно решать вопросы в ядерной сфере. Так о каком игнорировании ЦК и правительства можно было говорить?

Впрочем, Маленков и Завенягин на пленуме лгали — о подготовке испытания тот же Маленков был давно и прекрасно осведомлен и никаких возражений не высказывал. 8 марта 1952 года Завенягин направил письмо на имя начальника КБ-11 генерала Зернова. Письмо, кроме обычного грифа «Совершенно секретно (Особая папка)», имело также дополнительный гриф «Хранить наравне с шифром. Только лично», и Завенягин писал в нем:

«Во исполнение постановления Совета министров СССР № 827-303сс/оп от 26 февраля 1950 года, предлагаю:

а) к 1 мая 1952 (выделенное подчеркиванием и курсивом вписывалось от руки. — С.К.) года изготовить по прин-

ципу, предложенному т. Сахаровым А.Д., изделие РДС-6с с малой многослойной заправкой на обычном магнии (так в переписке кодировался литий. — С.К.) с добавкой 5 условных единиц иттрия (радиоактивного изотопа водорода — трития. — С.К.) и в июне 1952 года провести испытания этого изделия для проверки и уточнения теоретических и экспериментальных основ РДС-6с...» и т.д.

И уж Маленков-то особо важные постановления Совмина читал, так что испытание РДС-6с сюрпризом для него быть не могло. Завенягин же, повторив обвинение Маленкова, дополнил его:

«Мы подготовили проект решения правительства. Он (Берия. — С.К.)... взял его с собой почитать... Недели через две он приглашает нас и начинает смотреть документ. Прочитал его. Он дома, видимо, прочитал его, начинает исправлять. Доходит до конца. Подпись — Председатель Совета министров Маленков. Зачеркивает это. Говорит — не требуется. И ставит свою подпись». Ну и что?! Берия подписывал иногда постановления и распоряжения Совмина СССР даже при Сталине. И вполне понятно, что теперь ему просто по-человечески могло быть обидно: Маленков к атомным разработкам касательство имел более чем косвенное, а постановление — подписывать ему? Нет уж, дудки!

Хотя, скорее всего, Лаврентий Павлович руководствовался здесь государственными соображениями. Ведь и проект постановления об испытании нашей первой атомной бомбы РДС-1 не был подписан. Сталин посчитал, что делать этого не стоит ввиду возможной неудачи испытаний. А Завенягина несло:

«Я, товарищи, довольно много лет работал с Берия и имел возможность наблюдать этого человека. С самого начала бросалось в глаза главное качество Берия — это презрение к людям. Он презирал весь советский народ... он считал за простаков членов Президиума ЦК, которых он может в любой момент взять в кулак и изолировать. А сам оказался простаком, слепым бараном...

ДляБерия не было ничего святого... Очень отрицательным качеством Берия было подавление инициативы. Если вы с каким-нибудь предложением выступаете, вас сразу оборвут, посадят на место: вот изобретатель нашелся...»

Но с точки зрения того, чтобы понять вопрос, вникнуть в суть дела, — я бы сказал, туповатый был (? — С.К.) человек. Без лести (н-да! — С.К.) членам Президиума ЦК могу сказать: любой член Президиума ЦК гораздо быстрее и глубже разбирался в вопросах и мог разобраться, чем Берия... По своей тупости он не мог вникнуть в дело...»

Причем Завенягин Берию еще и в бюрократизме обвинил, заявив, что «он отгораживался от людей, бывало, неделями, месяцами не принимал работников, ему подчиненных». А ведь работники, ему подчиненные, в том числе и Завенягин, практически каждую неделю вместе с Берией принимали участие в заседаниях того же Спецкомитета...

Не погнушался Завенягин и подтасовкой конкретных деталей, например, облыжно приписав Берии отсутствие внимания к вопросам применения атомной энергии в морском флоте: мол, Завенягин с Ванниковым два года назад этот вопрос поставили, а он «не разрешился... залежался».

А вот справка В.А. Махнева от 25 марта 1950 года по письму военно-морского министра адмирала И.С. Юмашева на имя Л.П. Берии от 21 марта 1950 года:

«1....предложение т. Юмашева (приступить к разработке двигателя уранового для подводных кораблей) будет рассмотрено Специальным комитетом при решении вопроса о плане исследовательских работ по использованию атомной энергии для промышленных целей и для двигателей (проект плана предусматривает разработку такого двигателя)...»

На лицевой стороне листа помета: «Решено положительно. Опытный корабль разрабатывается. В. Махнев», а на обороте листа: «Доложено тов. Берия А.П. 27.III 50 г. В. Махнев». И в свете этого непонятно: то ли Завенягин сознательно клеветал на ЛП,.то ли так «хорошо» знал свое дело, что

не знал о разработке «объекта № 627» — нашей первой атомной подводной лодки?

Но уж Маленков не знать о ней не мог, потому что 18 апреля 1953 года он, как Председатель Совмина СССР, подписал Постановление СМ СССР № 1087-445сс/оп «Об утверждении тактико-технического задания по опытному объекту № 627». Утвержденное ТТЗ — всегда результат большой предварительной работы. И началась она при участии Берии, а закончилась уже, увы, без него («объект № 627» был спущен на воду 9 августа 1957 года).

Отдельно надо остановиться и на следующем фрагменте стенограммы завенягинской речи:

Завенягин....Была у него замашка после смерти товарища Сталина... вести игру в экономию: деньги нужны, экономить нужно, промышленность развивать, культуру, сельскому хозяйству помогать, но есть вопросы, в которых мы не могли себе позволить чрезмерной экономии. Нужно мощности развивать в области атомной энергии... Берия говорит: «К черту, вы много денег бросаете, укладывайтесь в пятилетку... укладывайтесь в то, что есть».

Маленков. Это дело контролировать придется, потому что там деньги расходовали без всякого контроля.

Завенягин. Это безусловно...»

Здесь интересно, во-первых, то, как мгновенно Завенягин извернулся, не попав «в струю»... Хотел укусить Берию, а Маленков, не отличаясь такой быстротой реакции, фактически подтвердил правоту ЛП. И Завенягин, как флюгер, тут же поддакивает, хотя Маленков сказал нечто прямо противоположное тому, что ожидал услышать Завенягин. Но еще более интересен этот момент по существу. В первый период «бури и натиска» атомщикам действительно давали все, что они запрашивали. И это многих вообще-то развратило, с чем Берия в начале 50-х годов уже начинал бороться и был в том прав! Основные производственные мощности атомной отрасли были уже созданы, и теперь требовалось максимально оптимизировать ее деятельность.

А при этом надо было вырабатывать и рациональные военные и военно-политические подходы к проблеме ядерных вооружений. Увы, после устранения Берии, да еще и руками

военных, Хрущев оказался в немалой мере заложником маршалитета, и вместо оптимизации оборонной деятельности государства на основе рационального использования ядерного оружейного фактора мы получили гонку вооружений, которую питали не только очевидные внешние угрозы Запада, но и маршальско-генеральские недальновидность и амбициозность.

Иногда же обвинения против Берии на пленуме были просто-таки абсурдными. Так, Хрущев вещал:

«Товарищи, вы знаете, что несколько лет как поручено товарищу Маленкову наблюдать за сельским хозяйством. Берия демонстрирует внешнюю свою дружбу, неразлучную, неразрывную с товарищем Маленковым, гробя сельское хозяйство, доведя до последней степени это хозяйство. Дальше терпеть нельзя: молока нет, мяса мало. Объявили переход от социализма к коммунизму, а муку не продаем. А какой же коммунизм без горячих лепешек, если говорить грубо...»

Бюро по сельскому хозяйству во главе с Маленковым было образовано Постановлением ЦК ВКП(б) и Совмина СССР от 8 февраля 1947 года, то есть за шесть лет до смерти Сталина. Но в том, что нет горячих лепешек, в июле 1953 года обвиняли Берию. Н-да...

Много распространялся о «вредительстве» Берии в сельском хозяйстве и Микоян, хотя из его пространных речей было непонятно — при чем здесь Берия? Если даже он и имел отличную от остальных точку зрения на, например, закупочные цены на картофель или мясо, то ведь решал эти вопросы не он единолично, и не он в первую голову. А Микоян к обвинениям Берии приплел даже селедку... Я, уважаемый читатель, не шучу! Вот стенограмма (неправленая, из официального отчета этот бред изъяли):

«Микоян....Или взять улов сельдей. Улов у нас в два раза больше, а в продаже сельдей меньше, чем при царе. При царе на 280 тысяч импортировалось взамен хлеба. Нажимаем, нажимаем, а рыбпром больше не дает».

Тут даже Хрущев не выдержал:

«Хрущев. Может сложиться впечатление, что мы дей-

ствительно сидели и дрожали перед ним. Было много случаев, когда мы хорошо в зубы давали и принимали решения. А то получается впечатление, что мы сидели и глядели на него...»

Так спрашивается: кто вам мешал «в зубы давать» каждый раз, когда на просвещенный взгляд так расхваленных Завенягиным членов Президиума ЦК «туповатый» Берия был не прав?

Увы, читая стенограмму пленума, хочется перефразировать знаменитую крыловскую строчку так: «Ты виноват уж тем, что хочется нам власти»...

Но не только в стремлении к сохранению власти и привилегий было дело! Против Берии на том пленуме ополчились и уязвленные амбиции, и бездарность. Порой чуть ли не комично (если бы дело не шло к крови) выглядела, скажем, речь бесцветного «старого большевика» Андреева.

Сразу же заявив, что Берия — враг «необычного типа», «старый провокатор, старый авантюрист», Андреев пустился во все тяжкие:

«Все мы, старые цекисты, да и новые, знаем, какая была теплая дружба между товарищем Сталиным и товарищем Молотовым... Но вот появился Берия в Москве — и все коренным образом изменилось... Товарищ Молотов стал подвергаться незаслуженным нападкам со стороны товарища Сталина...

Все знают, что такое товарищ Ворошилов, каков его удельный вес в нашей партии, и все знают о тесной дружбе товарища Сталина с Ворошиловым. С появлением Берия положение совершенно меняется, товарищ Ворошилов затерт, фактически некоторое время без работы. Это дело рук Берии...»

Берия «появился» в Москве в августе 1938 года. Молотов с 1931 по 1941 год был Председателем Совнаркома СССР и Совета Труда и Обороны СССР. Лишь в мае 1941 года, в преддверии важнейших событий, Сталин взял Совнарком на себя, но Молотов остался в Совнаркоме лицом №2. В мае 1939 года Молотов назначается на важнейший пост наркома

иностранных дел. В ноябре 1940 года Сталин доверяет ему переговоры с Гитлером и Риббентропом в Берлине. С началом войны Молотов становится заместителем Сталина в Государственном Комитете Обороны.

Хороши «нападки»!

Ворошилов... До мая 1940 года — нарком обороны СССР, снятый не по наветам Берии, а по результатам советско-финской войны 1939—1940 годов, однако назначенный после этого заместителем Председателя Совнаркома СССР. С началом войны — главнокомандующий Северо-Западным направлением, отошедший позднее на вторые и третьи роли не из-за происков Берии, а по причине «служебного несоответствия». Но до правды ли было экс-члену Политбюро ЦК ВКП(б), «старому цекисту» Андрееву, если надо было подольститься к действующим членам Президиума ЦК?

Превзошел же он себя, «разоблачая» инициативу Берии о портретах «вождей». В стенограмме это выглядит следующим образом:

«Андреев. Я считаю, что не без его влияния было принято такое решение, которое мы читали в протоколах, о том, чтобы демонстрацию проводить без портретов, не вывешивать портретов (тут уже не причастный к высшим тайнам руководства Андреев попал относительно авторства Берии в самую точку! — С.К.). Почему? На каком основании? Народ должен знать своих вождей по портретам, по выступлениям. Это было неправильное решение.

Из Президиума тов. Ворошилов. Неправильное решение.

Андреев. Это была уступка врагу.

Из Президиума тов. Каганович. Андрей Андреевич, это решение отменили. (Бурные аплодисменты)...»

Народ должен знать своих вождей не по портретам, а ПО ДЕЛАМ! /\ля вождя трудящихся это — азбучная истина, но... Да что там! Нужны ли здесь пространные комментарии?!

Андрееву принадлежит и следующая забавная (если бы дело не шло к крови) оценка деятельности Берии:

«Он, конечно, делал большую работу кое-когда»...

И сразу вспоминаешь припевку брежневских времен: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет...»

ЕСЛИ тщательно анализировать и документально опровергать все инсинуации в адрес Берии, высказанные только на том пленуме, то получится отдельная книга. Поэтому я ограничусь лишь еще одним фрагментом стенограммы, без которого обойтись нельзя никак.

Секретарь ЦК Шаталин сразу же после ареста Берии был назначен по совместительству первым заместителем министра внутренних дел СССР. Именно Шаталину был поручен обыск служебного кабинета Берии в Совете министров, и вот что сообщается о его якобы результатах в стенограмме речи Шаталина на вечернем заседании 3 июля:

«Шаталин. Выполняя это задание, просматривая содержимое сейфов... мы натолкнулись на необычные для служебных кабинетов вещи и предметы. Наряду с документами мы обнаружили в больших количествах всевозможные, как уж там назвать, атрибуты женского туалета. Вот краткие (?! — С. К.) выдержки из описи, которую я хочу огласить. Напоминаю и повторяю, что это в служебном кабинете в Совмине, здесь: дамские спортивные костюмы, дамские кофточки, чулки дамские иностранных фирм — 11 пар, женские комбинации шелковые — 11 пар, дамские шелковые трико — 7 пар, отрезы на дамские платья — 5 отрезов, шелковые дамские косынки, носовые платки иностранных фирм, шелковые детские комбинации, еще некоторые детские вещи и т.д., целый список (в официальном отчете было добавлено «всего 29 порядковых номеров». — С.К.). Мне думается, что того, что я опубликовал (обнародовал. — С.К.), уже достаточно. Нами обнаружены многочисленные письма от женщин самого интимного, я бы сказал, пошлого содержания. Нами также обнаружено большое количество предметов мужчины-развратника. Эти вещи говорят сами за себя, и, как говорится, комментариев не требуется...»

Можно представить, с каким затаенным интересом слушал эти якобы «разоблачения» пленум. Ярослав Гашек, творец бессмертного бравого солдата Швейка, писал о «ревнителях» общественной морали, которые, однако, ходят по общественным туалетам читать непристойные надписи на стенах.

А тут сразу столько «белья», да не грязного, а шелкового! Да на Пленуме ЦК!

Шаталин же с опытностью умелого «бойца идеологического фронта» подбавлял гнилой «клубнички» и подбавлял:

«Тем не менее для большей убедительности этой стороны дела я зачитаю показания некоего Саркисова, на протяжении 18 лет работавшего в охране Берия...

Вот что показал этот самый Саркисов: «Мне известны многочисленные связи Берия со всевозможными случайными женщинами... Мне известно, что через некую гражданку С. (разрешите мне фамилию не упоминать) Берия был знаком с подругой С...

Кроме того, мне известно, что Берия сожительствовал со студенткой Института иностранных языков Майей... Сожительствовал Берия также с 18—20-летней девушкой Лялей. От Берии у нее родился ребенок, с которым она жила на даче (в официальном отчете прибавлено: «на бывшей даче Обручникова». — С.К.).

Находясь в Тбилиси, Берия сожительствовал с гражданкой М., после сожительства с Берией у М. родился ребенок...

Мне также известно, что Берия сожительствовал с некоей Софьей...

По указанию Берия я завел целый список женщин, с которыми он сожительствовал. (Смех в зале.) Впоследствии я этот список уничтожил (в официальном отчете прибавлено: «по его предложению». — С.К.). Однако один список сохранился, в этом списке указаны фамилии, номера телефонов 25—27 таких женщин. Этот список находится на моей квартире в кармане кителя»... (в официальном отчете прибавлено: «Список, о котором говорит Саркисов, обнаружен, в нем значится 39 женщин». — С.К.)».

Но и это не все! Шаталин, цитируя Саркисова, эффект и еще усилил:

«Год или полтора назад я (Саркисов. — С.К.) совершенно точно узнал о связях Берия с проститутками... Он болел сифилисом, лечил его врач поликлиники МВД такой-то. Подпись — Саркисов».

Затем последовало резюме:

«Вот, товарищи, истинное лицо этого претендента, так сказать, в вожди советского народа. И вот эта грязная моська осмелилась соперничать с нашей партией, с нашим ЦК. Этот самый грязный человек пытался внести раздор в ряды нашего Президиума» и т.д.

Психологически речь Шаталина стала неким пиком в «работе» пленума. Да и по счету она стояла примерно посередине. И недаром сразу после ее окончания Хрущев объявил перерыв на 15 минут. «Товарищам по партии» надо было дать возможность тут же, по горячим впечатлениям, обсудить услышанное и посудачить на тему — какие же это «предметы мужчины-развратника» обнаружил товарищ Шаталин в сейфе Лаврентия?

Протокол допроса Саркисова 1 июля 1953 года, оконченного в 23 часа 00 минут, приводит А. Сухомлинов. Допрашивали Саркисова лично Генеральный прокурор Союза ССР Руденко (так написано в протоколе, хотя Руденко стал им в конституционном порядке лишь через месяц, после сессии Верховного Совета СССР) и помощник Главного военного прокурора Базенко. И из протокола видно, что Шаталин цитировал показания Саркисова неточно. Скажем, фрагмент о якобы венерическом заболевании выглядит так: «Год или полтора тому назад жена Берии в разговоре со мной сказала, что в результате связей Берии с проститутками он болел сифилисом. Лечил его врач поликлиники МВД Юрий Борисович, фамилию его я не помню».

Профессиональный юрист А. Сухомлинов оценивает этот протокол так:

«Если бы следователь принес мне такой протокол допроса одного из свидетелей по делу, то этот следователь вылетел бы из моего кабинета в одночасье (обращаю внимание читателя на чересчур уж энергичный лексикон служителя правосудия. — С.К.). Нахватал каких-то кусков и отрывков, ничего толком не выяснил, контрольных вопросов не поставил...»

Но ведь допрос Саркисова и не был следственным действием! Уже из «протокола» его первого «допроса» и из дру-

гих показаний Саркисова понятно, почему охранника арестовали. Малообразованный Саркисов идеально подходил для того, чтобы с его привлечением максимально быстро состряпать первичный «компромат» на Берию. Позднее я еще приведу его «откровения», а сейчас вновь сошлюсь на А. Сухомлинова:

«Примерно так же обстоит и дело с. болезнью Берия — сифилисом. Документально это не подтверждено. Никаких медицинских документов историй болезни и протоколов допросов медицинских работников нет...»

Но что было до правды секретарю ЦК Шаталину, если Хрущев решил сделать из Берии развратника, точно рассчитав, что это обеспечит нужный ему эффект надежней, чем обвинения Берии в провокаторстве и прочем... Так оно, к слову, и вышло, — когда материалы ЦК о Берии зачитывали позднее на закрытых партийных собраниях, то рядовые партийцы на десятилетия запомнили прежде всего те места, где говорилось о множестве женщин разложившегося «врага народа».

Собственно, по сей день в сознание масс вбивается образ не столько «палача», сколько «сексуального маньяка» Берии.

Прокурор Сухомлинов этой теме посвятил в своей книге целую главу «Половые преступления Берии». Собственно, ему надо было взять второе слово в кавычки, потому что автор книги сам же документально, с правовым анализом доказывает, что преступлений-то не было.

«А женщины были?» — может спросить читатель. Так вот, и женщин не было. И чтобы не возвращаться к этой теме, я кое-что скажу об этом сейчас — до того, как мы перейдем к «следствию» по «делу» Берии.

Тот же Сухомлинов сообщает, что Антонов-Овсеенко пишет о списке более чем двухсот женщин, «представленных судебному присутствию», и иронически прибавляет, что кое-кто повышает это число до семисот (!). При этом фактически по свидетельству А. Сухомлинова, в материалах уголовного дела имеется лишь «список Саркисова». И уже это обстоятельство — вне зависимости от подлинности списка — позволяет отмести как клеветнические все россказни о несчастных школьницах, за которыми охотился Берия на ули-

цах Москвы, высматривая их из «черного ворона». Одно дело вести учет любовниц, и другое — учет жертв насилия. Подобных списков никто не ведет, да еще через телохранителя!

Список же Саркисова не может насчитывать более тридцати девяти женщин, причем знавших, зачем они требуются, то есть уж в этих случаях (даже если бы они были) об изнасилованиях говорить не приходится. В официальном обвинительном заключении, кстати, Берии инкриминировали всего одно изнасилование некой Ляли Дроздовой, причем А. Сухомлинов предметно показывает, что это обвинение против Берии шито не грязно-белыми нитками.

И что занятно! На странице 112 своей книги Сухомлинов же (!) якобы со слов невестки Берии Марфы Пешковой-Берии сообщает, что у Берии был якобы роман с молодой красавицей Лялей Дроздовой, от которой у Берии родилась якобы дочь. Но в явно продиктованном этой Ляле руденковцами «ее» «заявлении» о якобы изнасиловании ее Берией, датированном 11 июля 1953 года (факсимиле на страницах 242—243), о дочери ничего не говорится. Впрочем, на странице 227 книги Сухомлинова сообщается, что когда мать этой Вали-Ляли допросили, то она «сообщила», что «Валентина забеременела от Берия, но ее поместили в Кремлевскую больницу, где ей сделали аборт». Смотришь на все это и думаешь: «А вычитывал ли сам Сухомлинов свою книгу, после того как ее написал?» Очень уж она, его книга, отличается подобными нестыковками. Да оно и понятно — автору и читательский интерес хотелось вызвать «объективностью» и новизной материала, и от образа «монстра» Берии далеко отходить не хотелось. А задача и капитал приобрести, и невинность соблюсти — не из легких.

С «приводом к власти» Горбачева стало модно, а нередко — и коммерчески выгодно, трясти грязным бельем истории. Однако массовых, исчисляемых сотнями, «воспоминаний» и интервью бывших «наложниц тирана» так и не появилось... Подобные претензии заявили считаные старушки, хотя большинство тех женщин, кому в 1953 году было 20— 30 лет, в 90-х годах были живы. Но даже наиболее настойчивая в поползновениях на пребывание в постели Берии Ни-

на Черменская-Алексеева (я о ней еще скажу) вряд ли там бывала.

Зато эти «сотни» фигурировали после уничтожения Берии в речах высших государственных фигур. Так, 6 мая 1954 года Генеральный прокурор СССР Роман Руденко выступал на собрании актива Ленинградской партийной организации по поводу «разоблачения» еще одного «врага народа» — бывшего министра государственной безопасности Абакумова, причем имя Берии в речи Руденко звучало чуть ли не чаще, чем имя самого Абакумова. Не погнушался верный хрущевец и следующей сплетней:

«Бывший начальник охраны Берии, арестованный Саркисов, показал: «О моральном разложении Берии я докладывал Абакумову. В 1948 или 1949 году я пришел в его служебный кабинет и сказал ему, что я больше не хочу работать в охране Берии. Абакумов спросил, почему я там не хочу работать. Я сказал, что прошу перевести меня в какое-либо другое место, т.к. Берия развратничает. Абакумов спросил: «А много у него женщин?» Я ответил: «Сотни! В каждом переулке, на каждой улице...»

Так вот, не было ни сотен, ни даже десятков «сексуальных жертв» Берии. Когда на высшем, почитай, государственном уровне позволяют себе обвинять человека в подобной манере («...в каждом переулке, на каждой улице...»), то я позволю себе заявить: «Ни в одном переулке и ни на одной улице!» А когда болтают: «Сотни...», я возражу: «И единиц не было!»

К слову, когда Руденко ссылался на Саркисова, бывший охранник уже пребывал в психиатрической лечебнице. Похоже, его эмоциональная кавказская натура не смогла справиться с психологическим грузом морального предательства своего шефа.

Относительно же мифического «списка Саркисова» уже давно было замечено, что следственная группа Руденко, похоже, просто воспользовалась реальным списком подружек давно арестованного экс-начальника охраны Сталина генерала Власика. «Список Власика» был составлен по результа-

там расследования прегрешений Власика, имевших место быть. А уж затем он (список) пригодился для дискредитации Берии. А если бы кто-то в реальном масштабе времени и узрел сходство двух списков, всегда можно было, пардон, отбрехаться от критиков тем, что Власика и Берию пользовали-де одни и те же веселые девицы.

В отличие от «идейно выдержанных партийцев» и «демократов» меня мало интересует «половая тема» в жизни Лаврентия Павловича. И чтобы закрыть ее в моей книге, я приведу извлечения из интереснейшей статьи Т. Коридзе, опубликованной в №№1—2 тбилисской газеты «7 дгэ» за 28 июля 1990 года и перепечатанной в сентябре 1990 года киевской газетой «24 часа» в переводе П. Згонникова.

Статья называется «Я никогда не вмешивалась в дела Лаврентия... и представляет собой запись беседы с 86-летней Ниной Теймуразовной Берия-Гегечкори, жившей тогда «в окрестностях большого города на берегу Днепра, на зеленой улочке, в обычной «хрущевке»...»

Это — на мой взгляд — исторический документ большой силы и большой убедительности. Нино Берия и в 86 лет сохранила, как пишет Т. Коридзе, следы былой красоты, ясность памяти и мыслей. То, что она рассказала, относится к теме мифических «женщин Берии» лишь в малой своей части, однако ниже я дам пространную цитату из этой статьи — материал того стоит!

«Один год жили в Баку, потом вернулись в Тбилиси... Жили бедно. Время было такое — жить по-человечески было стыдно, боролись с богатством.

В 31-м году Лаврентия назначили первым секретарем ЦК Грузии. До него на этом посту работал Картвелишвили, который у одного должностного лица отбил жену. Правда, потом, когда Картвелишвили сняли, она ушла к другому.

Лаврентий постоянно был занят работой. Времени для семьи почти не оставалось. Очень много работал. Сейчас легко критиковать, но тогда действительно шла борьба. Советской власти надо было победить. Вы помните, что писал Сталин о врагах социализма? Эти враги действительно существовали... Сталин хотел сделать большое и сильное государство, и он это сделал...»

Интонация здесь очень искренняя, достоверная — это ведь говорит человек, много испытавший и мудрый. Говорит и о себе, и о своем времени:

«В Москву мы переехали в конце 1938 г. К тому времени репрессии 37-го уже закончились. Когда о моем муже пишут, об этом почему-то забывают. Так легче: есть человек, на которого можно возложить вину за все... Но я уверена, когда-то будет написана объективная история, и тогда все встанет на свои места. Я не доживу до этого времени, но вы обязательно доживете, вы молоды.

Я никогда не вмешивалась в служебные дела своего мужа. Тогдашние руководители не посвящали жен в свои дела, поэтому я ничего не могу рассказать об этом. То, что его обвинили в государственной измене, конечно, демагогия — в чем-то нужно было обвинить. В 53-м случился переворот. Боялись, как бы после смерти Сталина Берия не занял его место. Я знала своего мужа: он был человеком практического ума и понимал, что после смерти Сталина стать грузину главой государства — дело невозможное. Поэтому, наверное, он пошел навстречу нужному ему человеку, такому, как Маленков...» Маленков, конечно, нужен был Берии не в личных интересах, а потому что Берия надеялся создать действительно эффективный руководящий «тандем» «Берия—Маленков» в интересах России. Однако Маленков, увы, не мыслил так же широко, как его деятельный коллега. Настоящим, то есть деятельным и решительным большевиком из них двух был лишь ЛП, и показательно, как точно оценила вдова Берии события 1953 года в 1990 году:

«В июне 53-го меня и моего сына Серго внезапно арестовали и поместили в разные тюрьмы. Сначала мы думали, что произошел государственный переворот и власть захватили антикоммунистические силы.

Я сидела в Бутырке. Каждый день приходил следователь, который требовал от меня показаний против мужа. Говорил, что «народ возмущен преступлениями Лаврентия». Я ему ответила, что никогда не дам сведений — ни плохих, ни хороших...»

Что же до «женщин», то об этом Нино Берия сказала так:

«В один день надзиратель рассказал мне, что 760 женщин признали себя любовницами Берии (благодаря А. Сухомлинову мы знаем, что надзиратель лгал. — С.К.). Удивительное дело: Лаврентий день и ночь был занят работой, когда ему было заниматься любовью с легионом этих женщин?! На самом деле все по-другому было. Во время войны и позже он возглавлял разведку и контрразведку. Эти женщины были его сотрудницами, информаторами и только с ним имели непосредственный контакт. У Лаврентия была феноменальная память, и он все, что касалось его служебных связей с этими женщинами, держал в уме. А потом, когда их спросили об отношениях с шефом, естественно, все заявили, что были его любовницами. А что им было делать? Признать обвинение в агентурно-подрывной работе?»

Это объяснение, между прочим, вполне правдоподобно! Причем понятно и то, почему в следственном деле нет материалов об этом «легионе». Руденко и К° было выгодно как-то «засветить» сам факт контакта Берии с сотнями женщин, подав его как «разврат». А вот фиксировать имена и анкетные данные оперативных сотрудниц и доверенных лиц МВД было уже ни к чему.

Нет, Лаврентий Берия не был бабником и по складу натуры, и в силу особого служебного положения, и в силу предельной загруженности. Между прочим, народная артистка СССР Лидия Смирнова уже в преклонном возрасте с улыбкой отметала сплетни о том, что была-де любовницей Берии. Это приписывала себе, правда, другая актриса — Т. Окуневская, во что простодушно поверил и А. Сухомлинов. Однако знакомство с им же приводимым отрывком из «воспоминаний» Окуневской убеждает в том, что мы имеем дело всего лишь с «великосветскими» мечтаниями экзальтированной дамы с гипертрофированно развитой фантазией.

В 2004 году были изданы и «Записки любовницы» некой Нины Алексеевой-Черменской, с не очень обнадеживающим указанием: «Литературная запись и композиционное построение Игоря Минутко». Бывшая актриса оперетты и ансамбля песни и пляски НКВД на первый взгляд может действительно показаться правдоподобным вариантом предмета

увлечения ЛП... Была весьма похожа на молодую Нино Гегечкори, зовут так же... Знакомясь с ее «записками», «композиционно выстроенными» Игорем Минутко, я вначале даже засомневался: может, это действительно увлечение ЛП — не очередное, а единственное, напомнившее молодость и поманившее былым? Но по прочтении решил: «Вряд ли»,.. И дело даже не в многочисленных и очевидных фактических «проколах». В целом весь рассказ Черменской не вписывается в судьбу ЛП.

Не вписывается!

Как не вписывается не только в его судьбу, но и вообще в рамки правдоподобия рассказ еще одной кандидатки в любовницы, уже инкогнито — «гражданки К., домохозяйки». Он был услышан, записан и поведан согражданам писателем Кириллом Столяровым в его книге «Палачи и жертвы»... Мол, однажды Берия якобы приехал к этой «пассии» прямо с Красной площади, сразу же после похорон Жданова. Якобы позвонил ей тогда, когда с площади «еще доносились звуки траурных мелодий»... И в ответ на ее недоуменные вопросы якобы ответил: «Когда сталкиваешься с грустным, то стремишься к живому»...

Столяров, сей рассказ сомнению не подвергая (еще бы — речь-то о «палаче» Берии!), далее «глубокомысленно» замечает: «...Простодушие гражданки К. — отдельная тема... А вот отношение Берии к Жданову...» и т.д. Но ведь и добросовестность «известного публициста» гражданина К. Столярова — тоже отдельная тема, и коснуться ее придется. Хотелось бы знать, как это себе К.Столяров представляет?

Оркестры еще играют траурные мелодии, над могилой Жданова только-только вырос свежий холмик... Посуровевший товарищ Сталин говорит соратникам что-то вроде: «Ну, что ж, товарищи! Ему земля пухом, а мы пойдем, помянем раба Божия Андрея по старому русскому обычаю»... И тут товарищ Берия бочком так, бочком норовит задвинуться в сторонку, а на недоуменный вопрос товарища Сталина несколько виновато отвечает что-то вроде: «Да я, товарищ Сталин, когда сталкиваюсь с грустным, стремлюсь к живому... Так что вы уж идите на поминки, а я лучше пойду по бабам...»

Так это себе представляет гражданин К. Столяров?

Есть фотография, скорее всего, самого начала 50-х годов... На ней Берия снят с женой и своими секретарями Людвиговым и Ордынцевым. Очаровательная, прекрасно сохранившая форму Нино Берия полуобняла мужа и смотрит на него вполне влюбленным взглядом. На мужей-прелюбодеев такими глазами нормальные женщины не смотрят!

Любители мемуаров могут, конечно, напомнить мне, например, о Коре Дробанцевой-Ландау, не просто спокойно относившейся к перманентным изменам мужа, но только что постель для его похождений в собственной спальне не стелившей... Однако можно ли считать эту Кору нормальной женщиной? Как, впрочем, и самого Ландау нормальным мужчиной?

Вот, пожалуй, на этом я данную тему и завершу.

Возвращаясь же к пленуму, надо сказать, что финальным его аккордом стало постановление, которое положило начало многолетнему процессу демонизации облика Лаврентия Берии.

И в итоге место члена Политбюро и Президиума ЦК, заместителя Председателя Государственного Комитета Обороны и первого заместителя Председателя Совета министров СССР, Маршала Советского Союза, Героя Социалистического Труда и лауреата Сталинской премии заступил «вурдалак», «сексуальный маньяк» и «палач», у которого «руки в крови» то ли по локоть, то ли по плечо...

АТМОСФЕРА июльского пленума ЦК была воспроизведена — с учетом масштабов — в различных московских учреждениях и организациях, связанных с деятельностью Берии, в том числе — и в КБ-1 вновь образованного Министерства среднего машиностроения. Эту атмосферу хорошо обрисовал знакомый нам Григорий Кисунько. И при этом он опять-таки не понял, что, по сути, дал дополнительные психологические доводы в обеление ненавистного ему Берии. А сообщил Кисунько следующее:

«В число «ставленников Берии» попал и начальник КБ-1 Елян — бывший директор прославленного артиллерийского завода, давшего фронту больше пушек, чем вся промышленность фашистской Германии, ставшего одним

из ведущих по созданию атомной промышленности, а затем и по созданию системы «Беркут».

Пока я догуливал свой отпуск (арест Берии произошел тогда, когда Кисунько отдыхал с семьей в Сочи. — С.К.), в КБ-1 состоялось бурное партсобрание, на котором, как мне рассказывали, клеймили не столько врага народа Берию, сколько его ставленников, каковыми называли Г.Я. Кутепова (зам. начальника КБ-1, знакомого нам по руководстству ЦКБ-29 НКВД, главным конструктором которого был арестованный Туполев. — С.К.), П.Н. Куксенко, А.С. Еляна...

Больше всех досталось Еляну. Припоминались обиды, когда он наказывал за грязь и беспорядок в цехах, за брак в изделиях, порчу инструментов и оборудования, за пьянки, и все это притягивалось за уши к тому, что он — ставленник Берии. Кто-то припомнил Еляну даже то, что он не обеспечил санаторной путевкой «нашего талантливого ученого Кисунько Григория Васильевича», который из-за этого где-то скитается дикарем в Сочи (в действительности, как пишет Кисунько, он отказался от предложенной Еляном путевки, решив ехать именно «дикарем» со всей семьей. — С.К.)...»

Ах, уважаемый читатель, как ведомственные гнусности этого «партсобрания» по отношению к Еляну отражали в миниатюре гнусности, совершенные на высшем партийно-государственном уровне по отношению к Берии! И как трагически схожими были в обоих случаях мотивы и побудительные причины для «обличений» и «разоблачений»!

Берии не дали возможности ответить на инсинуации в его адрес, но, думаю, если бы он мог что-то сказать, его ответ был бы системно схож с ответом Еляна, переданным Кисунько:

«В своем выступлении Амо Сергеевич прошел мимо демагогической истерии, сказал, что КБ-1 выполняет важные правительственные задания, а не задания Берии. И мы здесь не ставленники Берии, а поставлены на это дело партией и правительством. Долг нашего коллектива — с честью выполнить эти задания».

Елян был действительно яркой фигурой, он был хорошо

знаком Сталину. Во время войны однажды случилось вот что: нарком Устинов разбился на мотоцикле и попал в больницу (Устинов был страстным мотоциклистом, и даже после войны за ним на самолете возили мотоцикл с коляской, на котором он передвигался по полигонам и «объектам»). Сталин, разгневанный «мальчишеской выходкой» Устинова (определение абсолютно точное и Устиновым заслуженное), позвонил по ВЧ Еляну, чтобы тот принимал наркомат. Но Елян ответил, что при живом Устинове принять наркомат не может.

Эта история характеризует как принципиальность Еляна, так и натуру самого Сталина, не обрушившего свой гнев уже на Еляна, а понявшего и оценившего честность его поступка. И вот теперь его открыто шельмовали, и Кисунько, не сознавая, что пишет и о Берии, о Сталине, написал о Еляне:

«На крутых поворотах общественного бытия порядочные люди всегда оказываются беззащитными перед прохиндеями, ловцами чинов, званий и должностей, и сейчас именно в таком положении оказались Куксенко и Елян».

«И Берия в 1953 году», — прибавлю уже я.

«И Сталин в году 1956-м», — прибавлю я еще раз.

Психологически судьба Еляна после ареста Берии оказалась связанной с судьбой Берии так очевидно, что читателю надо познакомиться с ней до конца, причем — из уст ненавистника Берии Григория Кисунько:

«Вскоре стало известно о назначении Еляна на должность главного механика одного из подмосковных заводов. Там этот талантливый инженер, знаток и организатор производства, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии, генерал-майор инженерно-технической службы, депутат Верховного Совета СССР будет отвечать за вентиляцию в цехах, нестандартное оборудование и такелажные работы.

Но Елян недолго будет исполнять свои новые обязанности. Последуют три тяжких инсульта, после чего он на многие годы... будет обречен на существование в полной беспомощности и неподвижности, при полном отсутствии функций сознания, мышления и памяти.

Хоронить Еляна будут без воинских почестей, поло-

женных при его воинском звании генерал-майора. Отдание почестей будет запрещено завотделом ЦК КПСС И.Д. Сербиным. За гробом Амо Сергеевича будет идти маленькая группа людей, которых успеют оповестить родные и близкие...»

И это было в высшей степени символично! В бурно и поступательно развивающемся СССР, во главе которого стояли такие выдающиеся управленцы, как Сталин и Берия, таких людей, как Амо Елян, умели ценить и умели максимально использовать их потенциал.

В СССР, во главе которого оказался выдающийся приспособленец, партфункционер Хрущев, такие, как Амо Елян, оказывались ненужными и забытыми.

Сталину и Берии нужны были инициативные и предельно честные сотрудники, умеющие работать.

Хрущеву и партократической К° нужны были исполнители, умеющие подслуживаться, готовые на все ради карьеры и личной выгоды, ради номенклатурного «конверта». В такой атмосфере получили возможность развития и продвижения уже прямые ренегаты, прямые агенты влияния Запада.

И страна, направленная партократией и агентами влияния по пути вначале системной и нравственной, а потом — и материальной, деградации, не могла не прийти в итоге к загниванию, одряхлению и гибели.

А ТЕПЕРЬ надо хотя бы кратко остановиться на следствии по делу Берии и группы его соратников, которое окончилось 24 декабря 1953 года опубликованием в «Правде» сообщения «В Верховном суде СССР».

Там сообщалось о рассмотрении 18—23 декабря 1953 года Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР «уголовного дела по обвинению Берия Л.П. и других», перечислялись «преступления» Берии и остальных шести обвиняемых, объявлялся расстрельный приговор и жирно было напечатано: «Приговор приведен в исполнение».

Одним из наиболее точных источников сведений о ведении следствия сегодня надо считать, пожалуй, книгу А. Сухомлинова. В ней цитируются тома уголовного дела (всего их было 39), протоколы допросов В. Меркулова, С. Гоглид-

зе, Б. Кобулова, В. Деканозова, П. Мешика и Л. Влодзимирского.

Обстоятельный анализ книги А. Сухомлинова выходит за рамки возможностей данной книги, однако проведенный мной рабочий ее анализ приводит — на мой взгляд — к интегральному выводу о тотальной фальсификации следствия. Причем, как я понимаю, фальсификация шла по двум основным направлениям: 1) фабрикация абсолютно или частично подложных документов без участия подследственных и 2) выбивание нужных показаний из шести подследственных (почему из шести, а не из семи, включая самого Берию, я объясню позже).

Да, прокурор Сухомлинов обильно цитирует «показания» шести, и нередко их несоответствие истине устанавливается даже без сопоставления с достоверными фактами биографии Берии или истории страны — устанавливается чисто логическим анализом самих «показаний». Однако я не буду утомлять читателя многочисленными примерами, а приведу лишь несколько. Вот, скажем, извлечение из письма еще не арестованного Всеволода Меркулова в ЦК, написанного им (а может быть, и не написанного) в конце июля 1953 года:

«У Берия был сильный, властный характер. Я знаю его с 1923 года, когда он был зам. председателя ЧК Грузии. Было ему тогда всего 24 года, но... он стремился выше (на самом деле он тогда и позднее стремился, как мы знаем, учиться. — С.К.).

Вообще он считал всех людей ниже себя, особенно тех, которым был подчинен по работе...

Я неоднократно наблюдал Берия в игре в шахматы, в волейбол. Для Берия в игре (и я думаю, и в жизни) важно было выиграть во что бы то ни стало... любой ценой, даже нечестным путем. Он мог, например, как Ноздрев, стащить с шахматной доски фигуру противника, чтобы выиграть. И такая «победа» его удовлетворяла.

Общая культурность и грамотность Берия, особенно в период его работы в Тбилиси, была не высокой. Берия

тогда буквально не мог написать стилистически грамотно несколько строк...»

По крайней мере частично этот текст принадлежит, пожалуй, Меркулову — чувствуются и стиль, и литераторская хватка, которой Меркулов обладал. Но именно литераторская! Ведь тот же Сухомлинов пишет о, подчеркиваю, молодом Берии:

«Современный психолог... должен отметить, что мысль Берия излагает правильно, логично и кратко... Знание русского языка, общее развитие и грамотность хорошие, почерк выработанный... орфографических и грамматических ошибок 20-летний Берия допускает немного. Увлекается, правда, заглавными буквами (тогда ими увлекались многие. — С.К.)...»

Как видим, Меркулов (а может, «редактор» из группы Руденко) «творчески» соединил в письме правду («сильный, властный характер») с явным вымыслом («мог... как Ноздрев...» и т.д.). Впрочем, после июльского пленума, участником которого Меркулов был и даже записывался в список желающих выступить, бывший соратник ЛП мог и «сломаться». Полностью же Всеволод Меркулов, как я понимаю, был искренен в тех письмах на имя Берии, где писал о желании работать под руководством ЛП и только ЛП...

А вот еще пример... Сухомлинов, касаясь «зверств» репрессий 1937 года в Грузии, некритически цитирует показания, данные «следствию» в 1953 году бывшим политическим цензором газеты «Заря Востока» Васиной, арестованной 7 декабря 1937 года и пробывшей в тюрьме два месяца:

«... мои страдания ни в коей мере не могут сравниться с пытками, которым была подвергнута Сария Лакоба... О ее мучениях можно написать целую книгу... Сария была красивой женщиной, имела пышные волосы. Однажды, когда она возвратилась с допроса, я увидела, что половина ее волос вырвана... Сария говорила (выделено здесь и далее мною. — С.К.), что Твалчрелидзе, Кримян и Савицкий таскали ее за волосы, сломали ей челюсть... В следующий раз ее принесли с допроса с перебитыми ребрами...» и т.д. Рассказчик со сломанной челюстью — это,

Date: 2016-07-18; view: 262; Нарушение авторских прав