А вот те, кто погиб, к сожалению, в отличие от вас, никогда больше не увидят солнца.

— Да, и мне очень, очень жаль. Но вы же знаете, я не прятался. Вы же знаете, пуля — она не выбирает. Я так сожалею о том, что погибли люди… — Ярош краснеет, в глазах его заранее обида на то, что я могу не поверить. — Особенно молодые, а я сам уже прожил много лет. Но Бог так решил, и я остался жив. Может быть, для того чтобы дать мне возможность сделать так, чтобы Путин ответил за их смерть.

У Дмитрия Яроша, похоже, два эпизода разговора вызвали сильную эмоцию — о русском языке детства (он, наверное, все еще стесняется своего украинства не по рождению) и подозрение, что он посылал других на смерть, а сам якобы не рисковал. Очевидно, он не врет, он рисковал и сам. Но спецификой революции было то, что боевые отряды Майдана имели каждый раз план радикализации протеста, торпедирования всех договоренностей, которые заключали системные политики, планы «операций». Ровно так же и сейчас на востоке страны боевые группы действуют из-за спин невооруженных людей — такова техника этой войны. Гибнут прежде всего не обученные бойцы, а как раз ничего не подозревающие люди или плохо вооруженные протестующие, которые просто оказывались в эпицентре боя. «Правый сектор» потерял немногих. Ярош, впрочем, не отказывается от ответственности.

— Вы знаете, что у меня друзья гибнут? За свободу. И они мне верят. А знаете, почему они мне верят? Может быть, потому что я никогда не прятался? Может быть, потому что я всегда был для них хорошим примером?

Вы не могли бы пояснить, несете вы все же ответственность за те смерти на Майдане?

— Безусловно.

Несете?

— Безусловно. Знаете почему? Потому что операцию можно было лучше спланировать. Можно было сделать все по-другому. Но ангелы на этом свете не живут. «Правому сектору» удалось минимизировать свои потери. Они у нас были очень небольшими. Я говорил с другими хлопцами, я объяснял, что все надо делать не так. Но они меня не послушали, и жертв стало значительно больше. А сделали бы по-другому… я корю себя за это.

Каждый день?

— Нет. Не каждый день. Мое существование мучительно, но не я планировал эти операции. И родственники погибших меня ни в чем не винят. Я не был первым человеком на Майдане. Не я принимал решение об операции. Но нужно идти вперед, надо оправдывать эти жертвы.

Мстить?

— Ненависть — плохое чувство, и его нужно душить в себе. Оно мешает мыслить объективно.