Перевод на его язык ничего не дал, он как стоял смотря сквозь меня, так и продолжил стоять.

- Ну и не надо! - психанул.

Разворачиваюсь, засунув руки в карманы и, обижено, втянув голову в плечи, ухожу прочь.

Глава 2

Прошло уже три дня моей новой «жизни» в Лос-Анджелесе. И новый день ничем не отличался от своих, уже ставших прошлым, братьев. После 9-ти часовых попыток заснуть (после случая в такси у меня это так, больше, и не вышло) я, как и в предыдущие дни, открыл глаза, примерно в 10-ть утра, когда рядом со мной, на сиденье автобусной остановки, присел человек. Лениво открываю глаза, скучая по тому, как я не мог их открыть из-за того, что хотел спать, а не из-за того, что не для чего, нет смысла. В результате открываю один глаз и скашиваю его в сторону подсевшего ко мне человека. Это девушка. Ничего особенного на вид. Разве что встревоженная какая-то, растрёпанная, как будто у неё сейчас намечается самое главное событие в жизни. Хотя, судя по ней, этим событием является будничная поездка в школу. Да ну её… Закрываю глаза. Хочу сдохнуть. Ах, да, забыл, я же уже… Вот что это такое? Почему я не умер, как все нормальные люди? Почему я проснулся в этом морге? Почему я видел то, что не должны видеть люди, то есть – свои похороны. Да уж, красиво звучи – «своих похорон свидетель». Я бы посмотрел такой фильм, каким-нибудь промозглым осеним вечером с Андрэ, укутавшись в плед и наедаясь попкорна, запивая его обжигающим какао. Честно, я не люблю какао, с детства, просто, моя мама, по жизни очень хороший кулинар, но есть одно блюдо, которое ей не давалось и это – какао. Оно у неё получалось с комками и какое-то слоистое, с какой-то слизью, что ли. Гадость редкостная! Но Андрэ готовил его очень даже не плохо, поэтому, я забывал о детских травмах, нанесенных мне маминым какао и с удовольствием выпивал кружки по четыре за вечер.

- А с тобой, вообще, всё в порядке?

Господи, я бы всё отдал, чтобы этот вопрос был адресован мне, но – увы. Даже глаза открывать не буду. Зачем совершать лишние телодвижения ради призрачной надежды?

- Парень! Ты жив? - блин, да кому там угораздило стать плохо, рядом со мной?! Не бередите раны! Переворачиваюсь на бок, носом к стене.

Через пару секунд моё природное любопытство и оптимизм всё же берут верх и я сажусь.

- Нет, со мной не всё в порядке, но теперь намного лучше! Но тут же ваза моей надежды с треском летит на бетонный пол реальности. Около меня сидит парень, пряча лицо в руки. И около него стоит та самая девушка, она обращается к нему. Смотрю на него с такой ненавистью, которой этот бедолага, наверное, никогда в жизни заслужить не сможет.

- Да, б**! Ему видно, что херово, но мне намного хуже! На меня посмотри! Меня спроси!

Выплюнув эти слова на ни в чём, по сути, не повинных людей, встаю и ухожу. Руки в карманы, глаза в асфальт. Да чтоб вас всех… Как меня!

Глава 3

Прошло ещё три дня и я совсем отчаялся. Знаете, раньше мне казалось, что смерть – это конец. Конец всего. Но теперь я понял, что нет, быть невидимкой для всего мира, быть вдали от родных, потому что рядом нестерпимо больно, вот это настоящий конец. Когда ты, вроде бы, ещё существуешь, но в то же время – нет, когда ты есть, но для всех тебя нет. Когда жизнь, твоя жизнь, продолжается, но на самом деле нет – твоя жизнь осталась гнить в сырой земле, там, на Родине. Это похоже на сломанные часы, знаете, когда стрелка заклинивает и больше не двигается, а механизм продолжает работать. И вот она дёргается, дёргается на одном месте, ни назад, ни вперёд. Примерно то же было сейчас со мной. Когда-то, будучи ребёнком, или уже не совсем ребёнком, я думал – как же круто быть невидимкой! Никто тебе не докучает, можешь ходить куда угодно и как угодно, если ты провинился родители тебя не отругают, потому что не увидят, а когда они остынут ты вернёшься в свой нормальный облик. Каким же я был глупым… Сейчас, я бы отдал всё за то, чтобы меня отругали родители, пусть хоть, до совершеннолетия, под домашний арест посадят. Я бы их только обнял и сказал, со слезами в глазах, «спасибо! я вас так люблю!» Но, увы, мечты не всегда сбываются так, как нам бы хотелось. Я обрёл способность быть невидимым, но вот сделать так, чтобы меня вновь видели не в моих силах, как будто что-то пошло не так. Эй, джин, исполняющий желания, у тебя что-то там сломалось в лампе…

Интересно, а может быть я не один такой? Может быть, по земле бродят сотни, тысячи таких же как я, заблудших душ? Но тогда где все они, почему я их не вижу? Или это и есть наказание, для согрешивших при жизни, - вечно ходить по земле в одиночестве? Тебя не видят люди, ты не видишь других, таких как ты. Если это так, то это очень страшное наказание, даже, если со мной многие не согласятся, пока не попробуете – не поймёте. И я просто не понимаю, когда, за свою недолгую жизнь, я успел так согрешить? А может быть там, в небесной канцелярии, просто перепутали характеристики? Может быть. Хочется верить. Очень хочется верить, что эту оплошность заметят и исправят. Но что-то мне подсказывает, что этого не будет.

Господи, я бы всё отдал за то, чтобы вернуться к жизни. К нормальной человеческой жизни. Мне не нужно крутых вершин успеха, мне не нужно популярности, вообще, и у девушек, в частности. Я откажусь от любой своей мечты, честно, любой. Кем я там мечтал стать? Дизайнером? Пожалуйста, пусть я никогда им не стану! Пусть я буду дворником! Или нет, кем я там больше всего боялся стать? Санитаром! Пусть я всю свою жизнь, и даже пенсию, пусть я до смерти буду работать санитаром, но только, чтобы жить. Снова жить. Жить. ЖИТЬ. Ж-И-Т-Ь! Ты никогда не поймёшь, цену этого слова, пока не пропустишь через себя слово «смерть». Пока не примеришь его на себя, не почувствуешь как тебе в нём неудобно, как оно тебе жмёт и натирает. Пока не начнёшь задыхаться в нём, как в слишком туго замотанном шарфе. Ты не поймёшь, вот и я не понимал. Я относился к своей повседневной жизни как к репетиции, перед чем-то более грандиозном. Нет, конечно, я радовался почти каждому дню. Там, хорошая оценка или весёлое время, проведенное с Андрэ. Но всё равно, это была лишь репетиция для меня. Я не решался сделать шаг и зажить так, как я на самом деле желаю. Взять ту же Катрин, я был влюблён в неё так долго, а что я сделал? Правильно, ничего. Ничего, кроме как, рассказал об этом Андрэ и думал о ней, много думал. Господи, неужели это и есть мой, тот самый, смертный грех, за который я теперь расплачиваюсь? Мой грех – это то, что я упустил любовь всей моей жизни? А может быть дело вообще не в этом. Может быть, дело в Андрэ, может быть, я его тоже люблю, на самом деле, просто не знаю об этом? Дело в том, что несмотря на свою излишнюю эмоциональность в чём-то поверхностном, я всегда боялся признаться, даже самому себя, в чём-то более серьёзном. Так получилось, даже, с моим половым созреванием, с момента первой эрекции, я ещё два года не мог признаться себе в том, что у меня теперь появилось сексуальное желание и потребности, и надо с этим что-то делать. Так нет же. Я просто лежал, по утрам, подольше в кровати и ждал когда само пройдёт. Вместо того, чтобы выбрать объект «страсти» и… ну вы поняли. Я молчал, молчал пред самим собой. Ведь признай я что что-то во мне изменилось, мне пришлось бы менять что-то и в своей жизни, а я этого всегда боялся. Всегда боялся и никогда не мог найти в себе силы, чтобы что-то изменить. Так что, может быть, и такой вариант, что я люблю Андрэ, но не знаю об этом, да уже и не узнаю. Потому что рядом нам уже никогда не быть. А трудно понять любишь ли ты человека, если ты за 9 тысяч километров от него. А может быть дело вообще в той собаке, в которую я, когда-то, бросил палкой? Нет, конечно, я её потом два года кормил и всячески за ней ухаживал, пока её не подобрали какие-то хорошие люди. Но кто знает? Или дело вообще в том пироге, который мама всю ночь пекла, к приезду моих дедушки и бабушки, а я украл его и скормил птицам? А ведь любой из этих вариантов может быть причиной моего теперешнего, «подвешенного», состояния. Так странно, говорят, что перед смертью у тебя перед глазами проносится вся жизнь. У меня так не было. Наверное, я умер слишком быстро. Но зато, теперь, у меня есть целая вечность на то, чтобы вспоминать все свои грехи и просто – вспоминать. Вечность. Может быть, это не так долго, как принято считать? Может быть, моя вечность будет длиться меньше, чем бесконечно?

Глава 4

Спустя ещё какое-то время, а именно на 14-й день моей «жизни» в Лос-Анджелесе я понял, что так продолжаться больше не может, иначе, я просто свихнусь. Не знаю точно, могу ли в своём нынешнем состоянии свихнуться, но что-то мне подсказывает, что могу. Мне кажется полтергейсты, эти громкие, пакостливые существа, когда-то были обычными призраками, как я. Просто они сошли с ума и начали по ночам пугать, новых обитателей своей квартиры, в состоянии острого психоза. А я так не хочу. Не хочу пугать людей. Сам, помню, как боялся, когда в детстве, по ночам, сама собой открывалась дверь шкафа. Бр-р-р-р… Не хочу! А значит, мне пора что-то делать. Вот пусть это и будет первым шагом на пути к моему исправлению. При жизни не решался ни на что, так хоть теперь попытаюсь.

Полный уверенности, встаю с места, на котором прозябаю уже вторую неделю. И направляюсь… Да чёрт его знает, куда я направляюсь! Хотя нет, не чёрт, а Бог. Бог знает. В свете последних событий я начинаю верить в него. Может быть, вообще вскоре стану ярым католиком, как моя бабушка – София. Если бы мне дали шанс снова жить, я бы, ей Богу, даже в монахи ушёл. Только бы жить. Хотя нет, я же обещал в санитары пойти. А, я думаю, что, если я вновь оживу, то Бог мне даст знать, чем я должен за это заплатить, точнее, правильнее сказать будет – искупить.

Иду, куда-то. Куда – не знаю. Но уверенности, что я куда-то приду, хоть отбавляй. Это и не удивительно, ведь идущий всё равно, рано или поздно, куда-то придёт. А вот придёт ли он туда, куда хотел – это уже другой вопрос. Но со мной такого не случится, ведь я не знаю, куда хочу прийти. Я просто хочу двигаться вперёд, чтобы совсем не раствориться в беге этого, безразличного мегаполиса.

…

Через пару часов моей прогулки, а именно, в восемь часов вечера, если верить часам на здании чего-то там, моя уверенность в том, что я куда-то приду начала угасать. Шаги стали медленнее и мельче, осанка вновь приобрела свой привычный, дугообразный вид, утратив былую горделивость. Пройдя ещё пару шагов, я совсем сдался и остановился. Стало безумно жалко себя. Да, пожалуй, жалость к себе одно из самых худших чувств, если не самое худшее. Такое мерзко-горькое, где-то на уровне сердца, а ощущается даже на языке. В глазах слёзы. Точнее, ощущение слёз, так как слёз, как таковых, во мне больше не осталось. Дерьмовое состояние. Я не ем, не пью, не сплю, не хожу в туалет, не потею, не могу заплакать. Я ничего не могу из того, что составляет, привычную всем людям жизнь. Хорошо хоть, что я пока могу ощущать эмоции. Но боюсь, что и это не на долго. Ведь, чем дольше ты призрак, тем меньше ты человек. Сначала ты теряешь видимость, потом осязаемость, потом потребности и ощущения, потом чувства и эмоции, а потом ты просто растворяешься в пространстве и времени, как будто тебя никогда и не было. Был человек и нет человека. Осталась лишь память близких о тебе. А когда и их не станет, то не останется ничего. Был человек со своими мыслями, чувствами, переживаниями, мечтами и устремлениями, а осталось ничего. Такой вот невесёлый круговорот жизни.

Как же мерзко я себя сейчас чувствую. Так хочется как-то облегчить свои мучения. Что там обычно делают люди, когда им особенно тяжко? Пьют алкоголь, говорят по душам с друзьями, в конце концов, идут к психологу? Обо всём по порядку. Первое, то есть алкоголь, мне недоступно в силу возраста (это позитивный вариант), а если реалистично, то я просто не смогу взять в руки бутылку и открыть её. Да, призраки не пьют водку. Призраки, вообще, не пьют. Второй вариант спасения от тяжёлой реальности – это разговор с другом. Этот вариант тоже – не вариант, так как мой друг за 9 тысяч километров от меня и не видит, и не слышит, меня. Третий вариант – поход психологу, тоже вариант так себе. Катастрофически мало шансов, что я попаду к такому специалисту, который может помочь не только живым, но и мёртвым. Варианты кончились. Осталась действительность и проблема. Резко по глазам бьет свет, оборачиваюсь, и, в тот же миг, сквозь меня проносится машина. Только сейчас понимаю, что остановился я посреди дороги. Конечно, зачем мне теперь ходить строго по тротуарам? Всё равно не задавят, уже не задавят. Асфальта укладчик сделал это до них.

Делать нечего, думать не о чем. Что ещё? Все мои грандиозные планы прийти к чему-то провалились. Так что, пожалуй, буду ставить себе цели по мельче. А именно, мне надоело жить на улице, хоть и никакого физического дискомфорта я от этого не испытываю, но, тем не менее, морально, амплуа бомжа меня не устраивает. Так что я решаю «завоевать территорию» - поселиться в первом попавшемся доме. Как гласит вывеска, это дом №13. Символично. Сколько есть фильмов ужасов про призраков в доме №13? Ха-ха-ха-ха! Походу началось. Моё схождение с ума. Прощай, крыша, ты мне нравилась, но, как говориться, мы не сошлись характерами.

Быстро преодолеваю проезжую часть, калитку, дорожку и ступени. Чуть, по привычке, не нажимаю на звонок, но вспоминаю, что мне это, более, не нужно. Зажмуриваю глаза, страшно, всё-таки, в первый раз, осознанно, и прохожу сквозь дверь.

Так, что у нас здесь? Гостиная, в ней пусто и темно. Никого нет. Судя по звукам работающего телевизора дома кто-то всё же есть, но меня это не особо заботит. В темноте, пробираюсь к лестнице на второй этаж и вверх по ней. Впервые в жизни, не боюсь темноты. И правда, чего в ней бояться? Самое страшное, что в ней может быть – это кто-то такой же как я. А такому повороту я только обрадуюсь. Два призрака лучше, чем один. Если, конечно, ты не человек, и эти два призрака не живут в твоём доме. Отбросив раздумья, пробираюсь вверх по лестнице – привычка. Ведь дома, моя комната была именно на втором этаже, второй этаж и налево. Так и поступаю. Но двери сразу налево нет. Идём дальше. О, дверь! Прохожу сквозь – не то, ванная, быть ванной барабашкой я не хочу. Меняю направление, иду к двери справа. Прохожу. Так, это, судя по всему, жилая комната. Вот и прекрасно! В ней и останусь.

Осматриваюсь, первое моё наблюдение – здесь живёт неряха. Второе, эта неряха любит рок, судя по плакатам. Третье… А нет третьего. Да и достаточно, для начала. Поживу с неряхой в стиле рок. Всё лучше, чем на улице. Заваливаюсь, по-хозяйски, на кровать, с ногами. Подкладываю руки по голову. Тьфу, ты! Испугался! Прямо над кроватью, на потолке, весит плакат какой-то хрени. По-другому назвать не могу. Группа, судя по всему, какая-то, такой не знаю. Хм… А это девушка или парень, на плакате, в центре? Да, чёрт с ним/ней. Надо отдохнуть и подготовиться ко встречи с новым другом, с которым мне теперь суждено делить комнату. Мечтательно закрываю глаза: «Вот бы проснуться дома…».

Глава5

Из приятных раздумий и мечтаний о доме меня выводит звук открывающейся двери. Сосед соизволил явиться… Не сразу открываю глаза, лучше пофантазирую над тем, кто это может быть. Мне кажется, что это будет парень, моего возраста, очень похожий на Андрэ. И ко всему прочему, он будет обладать экстрасенсорными способностями и видеть меня! Или так – это будет девушка, очень красивая и сексуальная, блондинка, нет, светло русая, с огромными голубыми глазами, пухлыми губами и обворожительной фигурой. Да, у неё длинная шея, пышная грудь (третий с половиной номер), тонкая талия, круглые бёдра, пышная попа и точёные ноги. А ещё у неё идеальная кожа, такая, как будто светящаяся изнутри, молочная с миндальными нотками и золотистыми отблесками на свету. И у неё потрясающие, изящные, точёные ключицы! Ключицы это вообще моя слабость! Это так красиво! Правда, у Катрин ключицы были не шедевральные, а вполне обычные, по крайней мере, когда она переодевалась после физкультуры, а я туда, по ошибке, заглянул, то я видел именно так. А так, по жизни, она ходила в закрытых вещах. Так что её ключицы я видел всего раз.

- Нет, мам! Ужинать я не буду! Я в школе поела!

Так один вариант идеального соседа обломился. Судя по голосу это – девушка. Ладно, пора познакомиться!

Открываю глаза и с интересом направляю их в сторону, откуда доносился голос, попутно сажусь. Да уж… Мечты обломились… В общем эта… Эта девушка, хотя о том, что она девушка свидетельствует только длинные волосы и голос. А это не такой уж и показатель. Но что-то мне подсказывает, что ЭТО всё же женского пола. А теперь по порядку, что я вижу: девушка, лет 16-17 (15?) на вид, рост, примерно, 165 см. на вид, телосложение – никакое: голова, шея, а дальше сплошной прямоугольник, не знаю, может быть, дело в её одежде, но телосложение у неё далеко от идеала. Так, продолжим, что я там уже сказал? Ни груди, ни попы, ноги, возможно, нормальные, их просто не видно из-за мешковатых штанов, отвратительного бежево-грязного цвета. Как-то очень странно у неё сочетается отсутствие красивых форм с не очень худой фигурой. Нет, она не толстая, просто крепкая, как видно. Но, обычно, отсутствие груди и попы бывает только у щепок по 40 килограмм. Продолжаем оценку соседушки: какая-то ужасная, непонятного цвета, толстовка, с полосатой подкладкой, и малиновая футболка, а и шарф, полосатый шарф, тоже с малиново-чёрными полосками. Волосы чуть ниже плеч, неровно стриженные и тонкие, но, в то же время, пушащиеся и торчащие во все стороны. Лицо. Лицо у неё тоже ничем особенным не отличается. Густоватые брови, как видно не знающие пинцета, средние, даже маленькие глаза (цвет пока не вижу, в комнате полумрак, а она далеко стоит), крупноватый нос, маленькие, пухлые губы, неидеальная кожа. Скажем так – не предел мечтаний…

Эта барышня скидывает шарф на стул в углу, а сама устраивается на другом, около стола с компьютером, и включает компьютер. Господи, я и так настрадался, так ещё и с этим недоразумением жить? Может быть, подыскать другой дом? Хотя нет, решил жить здесь – останусь здесь и ничего меня не остановит!

Так, а сейчас, пожалуй, пришло время поближе познакомиться с соседкой. Подхожу к ней и становлюсь у неё за спиной. Она быстро вводит ник и пароль и заходит на какой-то музыкальный сайт. Ник «Fallen Angel» как оригинально… Бросает взгляд на иконку «сообщения» там пусто. Далее заходит в свои аудиозаписи и включает песню. Начинает играть музыка, после – слова, на немецком. Очень приятно услышать родную речь, но не понимаю, зачем она слушает эту группу. Она что знает немецкий? Сомневаюсь… Где-то на середине припева, она кладёт руки на стол, а голову на них. Наверное, ей грустно от этой песни, хоть она и не понимает о чём она:

Помоги мне взлелеть

Где-то здесь я приземлился,
Не знаю, кто я теперь.
Я растерял все воспоминания,
Перед глазами встают бессмысленные картины.
Верни меня обратно, верни домой,
Я не выберусь отсюда один!

Припев:
Появись и помоги мне взлететь!
Дай на время свои крылья!
Я отдам за них весь мир.
Меня ничто не удержит.
Этой ночью я расправлю их,
Появись и помоги мне взлететь!
Дай на время свои крылья!
Я отдам за них весь мир.
Меня ничто не удержит.
Этой ночью я расправлю их,
Больше мне не нужно ничего.

Со смыслом… Когда песня заканчивается, она ещё пару минут сидит так, опустив голову, после поднимает глаза, они полные слёз.

- Эй, не плачь. Всё не так хреново, как кажется. Вот посмотри на меня, я призрак, потерявшийся на земле, но я же не плачу. - жаль, она меня не слышит, но для пущей убедительности своих слов я улыбаюсь.

Слушает ещё пару песен, судя по голосу это одна и та же группа. Наклоняюсь к экрану, чтобы прочитать название – «Tokio Hotel». Так, это же те, чей плакат меня напугал над кроватью! И она их любит? Ладно, на вкус и цвет – товарищей нет. Пусть слушает, что хочет, вот только жаль, что я не могу поступить так же, что-то мне подсказывает, что призраки не могут пользоваться компьютерами. А жаль… Мне сейчас очень не хватает музыки, чего-нибудь такого – грустно-боевого. Хотя, может, попытаться? Как раз под стать моим мыслям о захвате компьютера, «соседка» встаёт и выходит из комнаты.

Как только за ней закрывается дверь я, потирая руки и хитро улыбаясь самому себе, подхожу к беззащитному компьютеру. Пристраиваю свою пятую точку на стул, заношу пальцы над клавиатурой, предвкушая звуки моей любимой мелодии, и тыкаю пальцем в первую букву названия группы. И ничего. Ну, конечно, наивный дурак. Ты же привидение, ты что забыл? А привидения не слушают музыку на компьютерах, привидения, вообще, не должны слушать музыку. Они должны отправляться в Рай или Ад, ну, или на перерождение, тут, как говорится, кто во что верит. Правда, меня так легко не сломать, теперь не сломать. Раньше бы я бросил это дело после первой, неудачной попытки, но не теперь. Теперь я буду бороться. За всё бороться! Раз за разом нажимаю на клавиши, выводя буквы названия моей любимой группы. Раз за разом, всё с большим нажимом и упорством. Эта борьба продолжается до тех пор, пока компьютер не сдаётся и, издав какой-то звук, не отключается. Вашу ж мать… Вспоминаю слова Андрэ, который, к слову, увлекается эзотерикой. Вот, что он говорил: «Когда в помещении находятся призраки, то техника, зачастую, выходит из строя. Это происходит из-за каких-то там несовпадений энергий живого мира и мира мёртвых». Точнее, «каких-то там несовпадений» Андрэ не говорил, просто, я не помню тех заумных слов, которые он тогда сказал, и которым я тогда не придал значения. А жаль. Может быть, это сейчас помогло бы мне.

В комнату возвращается хозяйка помещения и сильно удивляется, а скорее расстраивается, потухшему компьютеру. Правда это с ней происходит не долго и она предпринимает попытки его включить. Наверное, мне надо отвалить подальше от этой несчастной техники, чтобы она заработала, что я и делаю. Как раз вовремя, к слову, потому что, как только я встаю, на моё место садится «соседка». А мне бы не хотелось, чтобы она села на меня. Конечно, мне не было бы тяжело, потому что она прошла бы сквозь меня, но всё равно не хочется. Занимаю свою прошлую позицию – за спиной девушки. Та, минут десять, пытается оживить злосчастный компьютер, но поняв, что, по крайней мере, на сегодня, он сдох, сдаётся, выключает его из розетки и перемещается к шкафу. В этот момент дверь открывается и в комнату входит женщина, наверное, её мама.

- Марта, ты спустишься к нам с папой?

- А папа, что, уже пришёл?

- Да, он освободился пораньше.

- Нет, мам, ты не поняла меня, я тебе спрашивала про папу, а ты мне говоришь про того мужика, который живёт с нами уже три года!

- Марта! Сколько раз я тебе говорила, Георг мой любимый мужчина и муж и твой новый отец. Почему ты не можешь его принять?

- А с чего бы это мне его принимать?! Кто он мне?! Правильно, он мне никто! Н-и-к-т-о!

- Прекрати так говорить! Он тебя любит!

- Нет, мам, любит он тебя, а меня он – терпит.

- …

- Всё, мам. Спускаться к вам я не стану, не хочу с ним сидеть в одной комнате, да и есть я тоже не хочу, я же сказала уже, что поела в школе.

- Хорошо, Март, ты сейчас будешь ложиться спать?

- Да, мам.

- Спокойной ночи. - подходит и целует дочь в лоб.

- Спокойной. - мама уходит, Марта, как я понял, это её имя, закрывает дверь, после чего прислоняется к ней спиной и сползает вниз, обняв колени.

Девушка смотрит, какое-то время, перед собой, после чего, сделав над собой усилие, встаёт и снова выходит из комнаты. Недолго думая, иду следом, надо же знать, сколько её не будет и сколько у меня времени на вольности в её комнате. Она скрывается за дверью напротив, как я помню, с осмотра дома, это ванная комната. Шум воды подтверждает мои догадки. Возвращаюсь обратно в комнату. Сажусь на кровать и от нечего делать разглядываю плакаты на стенах. Больше всего плакатов здесь этих «Tokio Hotel», странные они на вид, но слова в песнях хорошие, правда, вряд ли они сами их пишут. Да и не важно, что я их продюсер, чтобы о них думать?

Девушка возвращается в комнату уже без толстовки, она висит на руке, скидывает её в шкаф, да, именно скидывает. Фи, как неаккуратно. Кажется, я забыл вам сказать, что я ещё и очень аккуратный, у меня в комнате всегда идеальный порядок, был. А теперь в этом хаосе жить. Ладно, её комната – её дело. Хотя, нет, теперь это – НАША КОМНАТА, так что надо бы ей, как-нибудь, намекнуть, чтобы убралась здесь. Далее она снимает футболку, от чего я галантно отворачиваюсь. Не хочу я в первый же вечер видеть её голой, мне же с ней ещё жить. Через пару минут она подходит к кровати, благо, не голая, а в огромной серой футболке. Догадываюсь, что мне лучше бы встать с кровати, чтобы она смогла её расстелить, что и делаю. Отхожу на метр и наблюдаю за её дальнейшими действиями. Она откидывает одеяло, которое накрывало кровать, залазит в кровать и накрывается им, по грудь. Далее следует её монолог:

- Пап, сегодня был дерьмовый день. Да, конечно, я помню, что ты не любил, когда я ругаюсь, но ты же всегда хотел, чтобы я открыто выражала свои чувства, а это слово, как нельзя лучше, выражает моё теперешние состояние. А ещё этот – Георг. Как мама могла тебя на него променять? Как? А ещё говорит, что я тоже должна его любить. Никогда! Пап, ты слышишь, я его никогда не смогу полюбить, как тебя, и называть папой. Пап, ну зачем ты ушёл? Почему? Это так нечестно, я тебя так люблю, я так нуждаюсь в тебе, особенно сейчас, а тебя нет. И уже не будет. Ведь оттуда не возвращаются. Я надеюсь, что ты мне сегодня приснишься, пап, и мы с тобой снова поговорим, посмеёмся надо всем подряд. Спокойной ночи, папа. Я люблю тебя.