VIII. Спектр ориентаций 4 page

Когда всё было кончено, он сказал: "Я никогда этого не делал раньше". Он рассказал мне, что работает помощником водопроводчика и пишет стихи. Он был положительно красив. <...> Но когда я дал ему адрес и номер телефона и сказал, что хочу почитать его стихи, я знал, что никогда его не увижу".

(Jarman 1992: 55)

Из интервью Стива Зилэнда с американскими солдатами-геями. Джон в плохом настроении: только что распрощался со своим товарищем по комнате Стивом Эткинсом. Тот сказал ему: "Ты лучший сожитель, который когда-нибудь у меня был. Ты больше, чем сожитель". Джон признался, что любит его.

3: Он натурал? (т. е. не гомосексуал? - Л. К.)

Дж: Натурал, и очень близкий мне человек. <...> Я был очень привязан к нему и изумлен им. У него красивые глаза, волосы, тело. Худощавый, но отлично скроенный. <...> Темноволосый, подтянутый. Брови соединены в одну. <...> Зеленоватые глаза <...>

3: Было ли в комнате сексуальное напряжение?

Дж: Нет, это было как если... Знаешь... Я обычно дрочился. Иногда ночью я делал себе разрядку. И вот вдруг я слышу, он делает то же самое. Было темно, через полчаса я говорю: Теперь давай спать". Потом я пошел дальше, и начал. Меня обуяла такая похоть. Я всё еще скрывал. Потом он начал, и это было в самом деле здорово. И мы делали это долгое время так. Потом я перестал скрывать".

Джон начал обычные походы гомосексуала в город, его прятель подозревал, о чем идет речь, хотя разговоров на эту тему не было. Однажды в пивном баре две негритянки спросили их, не геи ли они. Они засмеялись и в шутку стали разыгрывать из себя геев.

Джон продолжает: "Позже этой ночью мы ушли и вернулись в свою комнату. Он лежал в трусах на своей кровати, а я лежал у зеленого кресла. Вот тогда я и начал говорить - начал говорить обо всем. А он как - знаешь, когда говоришь и бормочешь и начинаешь засыпать. Вот тогда я и начал его ласкать. Медленно.

3: Где?

Дж: По разным местам. Я дотрагивался и внизу, где его член. У него стоял. И он проснулся - "О, о, ты что делаешь?" - "А, ничего". Потом я разговаривал, продолжал беседу, и стал делать это снова - а он не делал ничего. Тогда я убрал свою руку, лизнул палец и тронул влажным пальцем кончик его члена. Тут он пробудился и спрашивает: "Зачем ты делаешь это?" А я просто ответил, знаешь, я сказал ему, что я не гей. То есть я-то гей, но что я не гей. Что я не имел женщины, не имел и мужчины. Что было ложью. Это не было ложью относительно женщины, но относительно мужчины было. Конечно. И. я сказал:

"Право, я и не знаю, чего я хочу". И он пытался помочь мне прояснить мои мысли. Он сказал, единственный путь для тебя узнать это - пойти и испробовать. Побыть либо с мужчиной, либо с женщиной, увидишь, что тебе понравится. И я сказал: "Ну да". И я спросил его, дрочился ли он раньше перед другим парнем. Он сказал: нет. А я сказал: "Ладно, а ты хотел бы?" Он говорит: "Если... если..." Он дал мне понять правильно. Он имел в виду: "если" я думаю, что это поможет мне принять мое решение. И я сказал: "Ну!" И он спустил свои трусы, а я вынул свой, и тут мы приступили к этому. Только мастурбация. Я пытался дотронуться до него, но он не хотел этого, вовсе.

3: Он смотрел на тебя, когда вы этим занимались?

Дж: Да, мы оба глядели друг на друга всё это время. На наши лица и на наши члены. Это было здорово. Он кончил быстро.

3: Что было потом?

Дж: Он сказал мне, чтобы никогда никому. Чтобы это было между нами. И тогда я скорчился на кровати, в головах, и начал говорить. Я спросил его: "Ты будешь чувствовать иначе, если я решу, что я гей?" Он ответил: "Нет, я всегда подозревал, что ты что-то вроде этого. Я просто ждал, что ты это сам скажешь!" И после этого наша дружба стала поистине хорошей".

(Zeeland 1993: 61-64)

В другом интервью корабельный кок Джек, гей, рассказал Зилэнду о своих приключениях с "натуралом" Майклом, который достался ему соседом по каюте.

В отпуске Майкл гостил у Джека дома, и спать пришлось в одной кровати. "Мы были оба выпивши, и руки стали резвыми, и не успели мы что-либо понять, как это произошло". Джек отсосал Майклу. После этого Майкл сказал: "Не могу поверить, что я на это пошел". Но через некоторое время Джек получил новое назначение и нового соседа, тоже "натурала". Когда Джек справлял свой девятнадцатый день рождения, Крэг и он отмечали это в номере отеля. Крэг мылся в душе, стали баловаться. Крэг плеснул в Джека мыльной пеной, тот бросился под душ промывать глаза. Крэг "начал совать свой член в меня и тереть им мою задницу". Был секс, после чего Крэг с ума сходил. "Не могу поверить, что я это сделал". Но их подобные приключения продолжались несколько лет. "У него была девушка. Но каждый раз, когда мы заходили в порт, мы снимали на вечер номер в отеле и баловались сексом. Но он всегда... Он никогда... Он говорил, что он натурал. <...> Он говорил, что он не гей, но он сосал член. Но он не давал мне трахать себя, никогда, ни разу. Он всегда был сверху в этой ситуации. И он никогда не целовался. Ни разу. <...> И мы всегда баловались так только когда были выпивши. Однажды ночью мы проделали это четыре раза". Крэг даже говаривал: "Да-а, мы знатно проводили время". Тогда Джек признался, что он гей. А ты? "Нет,- ответил Крэг.- Ты единственный мужчина, с которым я когда-либо ложился в постель. Ты единственный, с кем я когда-либо буду это делать ".

(Zeeland 1995: 235-236.- полужирный шрифт мой.- Л. К.)

Еще в одном интервью матрос Кевин рассказывает Зилэнду о том, как его товарищи Эерон и Рэй переспали в отеле, и Рэй делал минет Эерону.

3: Но Эерон натурал, он натурал?

К: Эерон любит женщин, он спит с женщинами, ему хорошо с женщинами, и он женат и всё такое. <...> Но я думаю, когда клевый парень проходит, он также захочет поиметь с ним сношения. И я думаю, причина в том, что он в согласии с самим собой. Если он поимеет сношение с мужчиной, то это потому, что ему так хочется. Это не потому, что он гомосексуален. Это потому, что там славный парень, славная личность. Это ради личности, а не ради секса.

3: Как ты думаешь: он особенный в этом отношении?

К: Не думаю, что он какой-то особенный. Я знаю немало людей, как он. Разные мои друзья говаривали, что это не сексуальный акт важен, а человек".

Тут не дружеские отношения используются ради сексуального приключения, а секс для того, чтобы завязать дружбу. "Ты встречаешь кого-то, вы спите с ним, и дружба начата". Кевин признался, что и сам как-то имел секс с Эероном.

(Zeeland 1995: 222-224)

Не без колебаний я помещаю далее примеры из книги Ларса Эйнера о сексе в американском студенческом общежитии. В предисловии и в разделе об интернатах я уже писал о недоверии к этой книге в целом как к документальному источнику. Однако если даже считать ее художественной гомоэротикой, то психологические совпадения с только что приведенными документальными интервью Зилэнда побуждают использовать ее ввиду детальности психологического рисунка.

Рассказывает Уоллис, парень вполне гетеросексуальный.

"Не думаю, что мы были с Рэем близкими друзьями в школе. Там была кодла около дюжины пацанов, к которой мы оба принадлежали. <...> В этой кодле не было ничего сексуального. Я не считал Рэя своим лучшим другом, а если он и делал какие-то особые подходы, чтобы стачковаться со мной, я этого не замечал.

Потом я поступил в университет и прибыл в общежитие. Я даже не знал, что там окажется Рэй. Университет-то большой. Когда я увидел, что Рэй живет через зал от меня, он естественно оказался моим лучшим другом в колледже просто потому, что был единственным, кого я знал и раньше. <...>

Думаю, что Рэй выискивал меня в общежитии. Я не замечал. Я просто был рад видеть его. Он заходил ко мне в комнату и садился за стол. И я был за столом. Он был всегда, когда у меня бывала свободная минутка. <...> Это начинало надоедать моему соседу по комнате. Однажды вечером мой сосед готовился к экзамену и попросил нас уйти".

Рэй предложил выпить. "Теперь, вспоминая это, знаешь, я бы должен был о чем-то догадаться. Рэй очень много говорил о сексе. Но черт возьми, все парни только и говорят, что о сексе. Рэй задавал много вопросов, вроде того, насколько большим должен быть член, что значит слишком много дрочиться, сколько спермы надо, чтобы было нормально, как часто у парня встает - вот такой сорт разговора".

Сам Уиллис знал о сексе в основном от других парней, хотя и не задавал вопросы, а просто держал ушки на макушке. Но ничего странного в этих вопросах он не видел. Теперь, по прошествии времени, Уиллис понимает, что отвечая на вопросы Рэя о том, как обычно поступает "парень" или "некоторые парни", он в сущности рассказывал о себе. "Некоторые парни дрочат два-три раза в день". Я не знал, сколько дрочат "некоторые парни", я знал сколько дрочу я. А он мог понять это и вычислить меня.

Уиллис был уже изрядно пьян, когда наступила пауза в разговоре. Рэй выглядел очень серьезным. Он что-то имел на уме, и даже полупьяным Уиллис это заметил. Он спросил Рэя, в чем дело. Рэй подлил другу виски и настоял, чтобы тот выпил до дна. Потом долго упрашивал, не отвергнуть его и не возненавидеть, если то, что он скажет будет ужасным. Уиллис обещал. Он подозревал, что Рэй присвоил двадцать долларов, забытых им в комнате и решил простить их другу. Но Рэй выпил стопку сам и выпалил: "Я уверился, что я гомик, и во всяком случае больше всего на свете я хочу отсосать твой член".

"Я откинулся на стуле и раза четыре сказал "Ах, мать твою..." Я не был взбешен, я был только изумлен. Я не собирался давать ему сосать мой член, но кроме этого у меня не было никаких мыслей. <...> "Ах, чёрт возьми, Рэй,- сказал я,- мой член даже не встанет для этого". <...> Он сказал, что это уж его дело. Дай попытаться. Ну, не получится, так не получится. <...> Я сказал ему: всё, что угодно, я сделаю всё для друга, но не это.

Он на это: ладно, дай хоть посмотреть на него. Просто дать ему посмотреть на мой член. Я сказал: "Чёрт побери..., Рэй, ты же видел его сотни раз в душе". Да, он видел. Тут мне припомнилось, что несколько раз, когда мы вместе были в душе, у него стоял. Как я об этом не подумал раньше? Нет, я не стану показывать ему свой член. Что угодно другое.

Он попросил меня снять рубашку. Снять рубашку и напрячь мускулы. <...> Наконец, я сказал "Окей. Я не против показывать кому угодно свои мускулы". <...> Чёрт, я считаю, если это делает его счастливым, почему нет? Я стянул рубашку и бросил ее на пол. Он протянул руку к моей груди, как-то машинообразно, но остановился не дотронувшись. Потом я заметил, что другая его рука под столом. Ах, он дрочил! Давно ли он так? На лице его было выражение пафоса.

Но я узнал его, это выражение. Ну, я ведь бывал на свиданках, которые проходили вроде этой. Я был сверху, никогда не хватался ниже пояса. Так вот как я выглядел. Боже, это уродливо. Вот так и я выглядел - как дрочась и прося прикосновения. Знаешь, что я подумал? В эту долю секунды я понял: эй, я был там, где он сейчас. Я понимаю эту логику, о чем он сейчас думает. Он знает, что не может получить то, что ему на деле нужно, об этом даже нет вопроса. Но он так обуян похотью, <...> и почему я, чёрт возьми, не могу что-то сделать для него, знаешь, хоть немного?

Всё это было в этом выражении на его лице и ты не многого достиг в своей жизни, если не имел хоть пару раз это глупое патетическое выражение на своем лице. Кто настолько тупой, чтобы не быть тронутым в этот момент, понимаешь,- оно жаркое и мучительное, бесстыдное и патетическое.

Я напряг свои мускулы и положил его руку себе на бицепс. Он сжал его. "Это всё, что может произойти,- сказал я.- Можешь ты кончить то, что делаешь, как можно быстрее?" Я зажмурил глаза. <...> Он пробежал рукой по моей груди и сжимал моё плечо, все тверже. Он простонал: "О, господи!" Я понял, что он кончил. Его рука ослабела.

Я встал так резко, что стул, на котором я сидел, упал. Тут я выскочил из комнаты, и через зал в уборную. Я обнял ближайший стульчак, и меня вырвало. <...> Рэй стоял позади меня некоторое время. Потом он пытался вытереть мое лицо туалетной бумагой. Я оттолкнул его. Когда меня перестало тошнить, я увидел, что он плачет. Он говорил: "Это всё виновато виски, правда? Скажи мне, что это всё виски". Я сказал: "Да, я тоже так думаю".

Рэй не приходил несколько дней. Постепенно всё отошло, хотя и не забылось. Как-то Уоллис зашел в душ, когда Рэй был там. "Он был один. Я помешал ему дрочить. Я сунул голову под душ, а когда я высунул ее, чтобы глотнуть воздуха, Рэй действительно дрочил. Его левая рука была прижата к животу между пупком и лобком и он надраивал свой член с большой скоростью. Головка его члена была такая красная, что могла бы светить в темноте, и я был уверен, что он вот-вот кончит. Я уставился на него. Я надеялся, что он поторопится, а если нет, то по крайней мере сообразит, как он выглядит и, что еще важнее, как на него посмотрят, если кто-нибудь зайдет. Я также глазел на него потому что был ошеломлен тем, как парень выглядит в этом состоянии. Я никогда не имел секс без того, чтобы по крайней мере разок не отключиться на короткое просветление, в котором я интересовался, как я выгляжу, не подобно ли этому. Нельзя было сказать, было ли его выражение удовольствием или агонией. Спина его была согнута, таз и плечи вперед, было нечто обезьянье в том, как он стоял. И что еще хуже, он никак не мог кончить".

Уоллис испугался, что кто-нибудь зайдет. "Значит, ладно, решил я, я пойду на это, а позже я дам понять, четко, что это никогда не повторится. Но важно, чтобы это кончилось быстро, пока никто не зашел <...>". Наконец, я наклонился к нему и прошептал ему в ухо: "Ты можешь дотронуться до моего члена, если это даст тебе кончить". Я был убежден, что он не собирается останавливаться, или, если он остановится, то состояние его члена будет столь же обвинительным для того, кто зайдет, как и его отчаянная дрочка. "Даю тебе десять секунд".

Он потянулся к моей промежности. Я не могу себе представить, что мой член чувствовал что-нибудь - холодная мертвая плоть в его руке, а рука его была как пять ломтиков холодного скользкого мяса, скрученных вместе. Я не последний кого возбуждает вид чьего-либо стоячего члена, но право вялый член это самая несексуальная вещь на земле. К счастью, Рэй видел это иначе. За пять секунд его член начал содрогаться. Я вероятно иногда выстреливал лучше, чем он, но на меня произвело впечатление видеть, как много спермы выскочило из его члена и главным образом как много ее текло. Он взглянул на меня, и я прикрыл глаза, чтобы не видеть того, что, как я думал, будет его замешательством.

Когда я открыл глаза, он стоял выпрямившись и улыбался. Всё казалось вернулось к норме, разве что он всё еще держал мой член и начал гладить его. Мой член не был тверд, он всё это время не стоял, но он начал превращаться из висячего в наклонный. Я вытянул его из слабой хватки Рэя и сказал: "Окей, у тебя всё". У меня был явное чувство отвращения, но и странное удовлетворение тем, как Рэй реагировал на прикосновение к моему вялому члену. Рэй повернулся смыть сперму с живота и члена. На сей раз я не чувствовал тошноты.

Но было нечто худшее. Он повернулся и начал намыливать свою задницу. Я почувствовал укол в своем члене, когда я увидел его задницу. Я никогда не чувствовал этого когда-либо от вида мужской задницы, но попочка Рэя была такой гладкой и белой и имела такую форму. У парней обычно плохие зады - ты это заметил? В девяти из десяти случаев, парень-то сложен отлично, а зад паршивый, вислый. Если бы у Рэя был волосатый и прыщавый зад со слоями бесформенного жира, я совершенно уверен, я бы никогда не почувствовал этого укола. На каком-то уровне я сознавал, что мог бы поиметь его задницу, как только захотел бы. Но я не мог себе позволить так думать. Я повернул свой душ на самый холод и ступил под него".

Позже в этот день они имели серьезный разговор. Уоллис предупредил Рэя, что он едва удержался от того, чтобы набить ему физиономию и что порвет с ним, если это повторится. Рэй выслушал и сказал, что не может с собой совладать. Он не может удержаться от желания сосать его член. Но попытается. На это Уоллис: "Какого хрена ты хочешь сосать большой и волосатый член парня?" И пояснил, что ведь сперма может попасть в рот. Ведь не хочешь же ты, чтобы сперма оказалась у тебя во рту! А Рэй: "Я хочу, чтобы твоя сперма была у меня во рту". Уоллис: "Ах, мать твою, парень. Меня вырвет снова. Боже, как ты можешь говорить такую лабуду?" А он: "Я люблю тебя и хочу этого". Он объяснил, что парни ведь целуют у девушки между ног, наверное и Уоллис тоже, так это то же самое. Он не хочет члена любого парня и спермы любого, хотя он мог бы найти немало желающих. Уоллис осознал: "Он хочет получить мой член и мою сперму". Уоллис признал, что девушки сосали ему член, но то девушки. Это разница. Почему, спрашивал Рэй, в чем разница? "Рот есть рот". И так далее. Оба остались на своем.

Много дней спустя Уоллис случайно подсмотрел, как дрочит его сосед по комнате, весьма непримечательный Брайан. "Когда он кончил, мой член стоял. Пойми меня правильно, у меня даже мысли не было дотронуться до него. На я должен был признать перед самим собой, что в этом что-то есть, когда парень дрочит, пусть даже такое ничтожество, как Брайан, скучный до смерти. Ладно, если этот парень мог возбудить меня подобным образом, меня, который не интересуется мужчинами, а Брайаном меньше всего, то может быть я смогу понять, как Рэй получает возбуждение от моего тела".

Уоллис тут же занялся мастурбацией и сам наблюдал за своим телом. "Дрочу и гляжу на свое тело. Почему бы кому-то и не хотеть сосать мой член? Я держу его чистым. Это большой член, твердый член, настоящий мужской член, я не знаю, какой член больше заслуживает отсоса. Черт возьми, я бы и сам отсосал его, если бы мог. <...> Что мне повредит, если Рэй посмотрит на меня иногда? <...> Что повредит, если он посмотрит иногда, как я дрочу?" Может, думал Уоллис, это побудит его лучше представлять о себе, податься в гимнастический зал, стать более мужчиной. Может, это поможет ему избавиться от комплекса гомика? Меня-то это не сделает гомиком. Даже если я по временам имел бы с ним секс.

Кульминация наступила, когда Уоллис поссорился со своей возлюбленной. Расстроенный и рассерженный, и, что главное, сексуально голодный, он постучал в комнату Рэя и позвал его выпить. Сам пошел в тот затемненный зал, где они когда-то выпивали, снял рубашку и повесил ее на стул. Вошедший Рэй ничего не замечал. Уоллис отклонился на спинку стула, сцепил руки над головой и напряг мускулы. Рэй взглянул, и у него отвисла челюсть. "Эй, Рэй, не хочешь ли потрогать мои мускулы?" Через секунду Рэй был рядом, гладя бицепсы и грудь Уоллиса. Ему пришлось только прерваться на секунду, чтобы поправить свой член в штанах, потому что у него встал немедленно. Но он не заметил стояка в штанах Уоллиса. Он лизал бицепсы Уоллиса, его соски и живот. Потом остановился и, сняв свою рубашку, прижался голой грудью к Уэллису. Тот спросил: "Рэй, ты всё еще хочешь сосать мой член?" "О да, очень". "Так соси его сейчас, проклятье, если хочешь когда либо сосать его". "Рэй погладил выпуклость, содержавшую мой твердый член, и пробежал пальцами по моему телу. А я: "Соси его, парень. Ты можешь и не дождаться другого шанса". В какие-нибудь десять секунд он стянул с меня штаны. Затем он наложил свой рот на мой член.

Не знаю, почему я ожидал, что это будет другим, чем если девушка. Не знаю, что мне представлялось было бы другим в совании моего члена в мужской рот. <...> Это было великолепно, в основном потому что он хотел этого и он сосал так, что чувствовалось, что он хотел. А я: "Ну же, соси его, сладкий мой, в нем большой груз спермы с твоим именем на нем".

Я начал трахать его рот. Я начал толчки. Я ударял вперед, продвигая член всё глубже в рот и глотку Рея. Он вытащил на секунду, чтобы увлажнить свои губы. Я говорю: "Это то, чего ты хотел? Это всё, что ты ожидал?" Он на это: "О, да" и его рот сомкнулся снова на моем члене. Я говорю: "Ты ведь понимаешь, если ты будешь продолжать, я выпущу сперму тебе в рот". Он кивает. Я: "Проглотишь ее?" Он снова кивает, "Я не могу поверить, ты хочешь ее, да? Ты в самом деле хочешь?" Он сосал все крепче и катал языком по головке моего члена. Его рот скользил всё время назад к верхушке члена и снова глубоко вниз к моим волосам на лобке. Он делал это снова и снова, сосал и сосал, пока сосание не втянуло его щеки к бокам моего члена.

Наконец, я больше не мог выдержать. Я схватил его голову и стал всаживать в его губы толчками, при которых моя задница сжималась. И я орал: "Соси. Я хочу чтобы ты сосал его. Я хочу спустить тебе в рот. Я спускаю сперму! Оу, черт, ты сосешь мой член, ты сосешь мой член, Рэй. Я сейчас спущу, если ты будешь так и дальше". Я хотел спустить Рэю в рот. Уже незачем было ему сосать меня дальше. Я хотел отдать ему свой груз. Я тяжело дышал и быстро толкался в его губы - и тут фейерверк ударил. Моя сперма поднялась из моих яиц, и я выстрелил ему в рот. Он принял ее. Он любил ее. Он проглотил всё.

А я думал. Я спустил Рэю в рот и мне это нравилось. Он принял ее и ему это нравилось. Он стал сосать еще сильнее. После того, как я выстрелил столько спермы ему в рот, сколько мог, он казалось высосет еще, высосет ее из моих сжавшихся яиц, и он сосал, пока не высосал всю твердость из моего члена, оставив мне между ногами только висящий кусочек счастливой плоти."

Когда кончил и Рэй, они сидели голыми, беседовали и выпивали. В беседе Уоллис сказал: "У меня стоял, и всё такое... Ладно, Рэй. Я лишь использовал тебя, чтобы облегчить свои яйца. Я не хочу тебя обидеть". Рэй ответил: "Я знаю, ты натурал". Но он явно не вполне верил в это. Уоллис: "Ты уверен, что я натурал?" "Ну, ты называл меня сладким и малышом и прочее, и ты не начал совать его в меня пока не настал самый финиш". "Тут было что-то не так?" "Так не поступают парни, которые знают, что имеют дело с мужчиной". Но я воспринимал Рэя как мужчину. <...>

Уоллис спросил Рэя, кто у него был первый, кто его трахал. "Я не скажу этого тебе, пока ты не трахнешь меня". "А я не знаю, трахну ли я тебя вообще". Рэй рассказал Уоллису о своих долгих сексуальных фантазиях, связанных с ним. И закончил: "Я хочу, чтобы ты оттрахал меня так крепко, как только сможешь. Я хочу чувствовать, что меня берет силком жеребец". И спросил: "Есть ли шанс, что это будет сегодня ночью?". "Не знаю. Дай мне взглянуть на твою попочку снова при свете". Рэй повернулся спиной и наклонился, налегши на стол.

"Задница Рэя была столь же славной, как она выглядела в душевой. Она была гладкой. Мягкой, но не вялой. Гладкой. О, черт, она даже пахла хорошо, и это не были духи. И, с ума сойти, там был виден этот длинный мешок с низковисящими яйцами между его ляжек. Никакого способа считать, что их нет там.

Я уклонился от света и нежно разделил его ягодицы. Я обнажил его маленькую розовую дырочку. Черт, она не была грязной или особо волосатой или огрубелой или еще с какими-то отличиями, которые я думал есть у мужского очка. Я не мог придумать, почему бы мне не сунуть туда мой член. Я спросил: "Странно, ты в самом деле чистый. Ты что, знал, что это произойдет?". А он говорит, что он всегда содержит себя чисто. Он всегда надеется. <...> Он всегда держит всё наготове для меня. Всё время.

Рэй достал флакон какой-то жидкости и смазал себе проход. "Он поглядел через плечо на меня. "Я знаю,- сказал он,- ты натурал. Не твоя вина, если он у тебя не стоит".

"Ах, черт, Рэй! Помоги же мне, он стоит, как штык. Я хотел бы сунуть его в твою задницу, парень. Прости, но я собираюсь оттрахать тебя в задницу, приятель".

Он подался назад от стола, щупая позади себя пока его скользкая рука не нашла мой твердый член. Когда кончик моего члена раздвинул его полушария, он сказал: "Если ты не хочешь делать это, просто скажи". Он наклонялся, пока мой член не стал толкаться в его тесное очко. Его очко поддалось, а затем оно открылось и половина головки моего члена оказалась в нем. Он глубоко вдохнул воздух и как бы сел задом на мой член. Мы оба одновременно выдохнули "Ах, мать твою!"

Я положил свои руки на его грудь чтобы притянуть его к себе. Он вообразил, что я нащупываю нечто, чего там нет. "Жаль,- сказал он,- она плоская". Ну, она и была плоской, но его член не был. Я открыл это, когда пытался найти ручку, за что держаться, на его чреслах. <...> Я охватил ладонью его член. Помню, я думал, какой он прямой, какой твердый, каким большим ощущается в моей руке, я ведь никогда не держал прежде стоячего члена другого парня.

Он попрыгал немного на моем стержне, а потом сказал: "Пожалуйста, нагни меня на стол и трахай меня изо всех сил. Ну знаешь, с силой, как жеребец". Я и чувствовал себя жеребцом. Я чувствовал, что могу поднять его над столом на одном лишь члене. <...> Я трахал его неглубоко, потому что ощущал отверстие вокруг головки члена почти непреодолимым. Я бы трахал его так до самого конца, но он простонал: "Всунь его весь. Давай, оттрахай меня. Я хочу его чувствовать".

Тут я ввел всю штуку в него. "Чувствуешь?" "О, да" - отвечал он и сжал свой мускул вокруг моего члена.- Я люблю, когда твой член весь во мне". Я знал, что это правда. <...> Я выпрямился и размашисто трахал его, зная всё время, что я трахаю парня, трахаю своего друга, и что это один из лучших кусков, которые я когда-либо оторвал. <...> Его дыра подходила к моему штырю как перчатка к руке, и я думал, да, вот как я могу трахать, когда мой член оказывается там, где ему нравится.

Я слишком поздно понял, что вот-вот спущу свои сливки в его попку, хочу ли я этого или нет. "Держись, малыш" - сказал я. <...> Мои руки охватили его за грудь, и я сгорбился над ним, чтобы вертя тазом ввинтить мой штырь в него. Давление в моем члене было таким, что я чувствовал, что он может лопнуть по всей длине... <...> Ах, черт, я фонтанирую в заднепроходное отверстие парня, и это мне чертовски нравится!"

После всего Уоллис осознал, что Рэй плачет. Он тут же спросил: "Я причинил тебе боль?" Шмыгая носом, Рэй напомнил: "Знаешь, я ведь сказал тебе, что открою, кто первым оттрахал меня?" "Да". "Это был ты".

Уоллис признал, что всё это было великолепно. Но всё же пришел к выводу: "Я, вероятно, не гей. Это Рэй был геем. А я был геем только для Рэя". Он решил, что он не гомосексуален и даже не бисексуален. Он "Рэесексуален".

(Eighner 1998:181-221)

Эта возможность сосредоточиться в гомосексуальных контактах только на одном мужчине, делая только для него одного исключение, выступает и в опросах Зилэнда. Она служит для гетеросексуалов самоутешением и самооправданием в их гомосексуальных зигзагах, позволяя считать себя всё же вполне гетеросексуальными - несмотря ни на что. А может быть, так оно и есть? Если использовать терминологию конструкционизма, то в их гетеросексуальном сценарии образуется небольшой гомосексуальный антракт. Или хотя бы гомосексуальная реплика a part.

Если сопоставить ранее приведенные примеры из Эйнера (где парни ограничиваются взаимной мастурбацией) с только что приведенными, то можно лучше представить себе психологию гомосексуального зигзага.

По-видимому, возможность такого зигзага кроется в том, что для гетеросексуала нет жесткой разграниченности наслаждений. Есть шкала постепенного нарастания удовольствия от сексуальных раздражений, в которые включаются добавочные факторы, усиливающие удовольствие. Почти все мужчины знают приятное ощущение от мастурбации. Морально могут быть разные впечатления - недовольство собой, раскаяние, боязнь последствий, но физически ощущение приятное. Ощущение это несколько усиливается от совместности мастурбационных действий - как в данном случае,- ибо добавляется сочувственное, солидарное, интимное соучастие, а, возможно, и некоторый элемент эксгибиционизма и вуайеризма. Поэтому даже мужской партнер повышает сексуальное удовольствие от этих действий, хотя женщина и была бы желательнее. Разумеется, сексуальное возбуждение усиливается, если партнер привлекателен внешностью и душевными качествами - как друг. И, надо сказать, если партнером гетеросексуала оказывается гомосексуал, возбуждение обоих оказывается выше, потому что гомосексуал, естественно, более страстно реагирует на такое сближение, а это отражается на чувствах партнера, для гомосексуала же часто перспектива соблазнить новичка представляется особенно увлекательной. Следующую, очень близкую, ступеньку по лесенке к гомосексуальному приключению образует взаимная мастурбация.

Date: 2016-08-31; view: 245; Нарушение авторских прав