VI. Формирование русла 8 page

А что ты делаешь, когда тебя лапают?

Сперва это очень меня смущало, потому что это не было задумано как часть номера и вроде я здесь не для лапанья. А они вроде думают, что я здесь для этого, и... понимаешь, для меня вся штука в том, что ты чувствуешь какую-то теплоту, а тут это лапанье... В этом ничего нет, никаких эмоций, они думают, ты просто тело, и это вроде как пойти в лавку и попробовать фрукт или что-то еще. Ты вдруг становишься товаром или чем-то вроде.

<...> Я научился переводить это в игру, в которой это выглядело как если бы я мог соучаствовать, потому что это было очень возбуждающим. Это как всё другое: дело не в том, что произошло, а в том, что по мнению публики могло бы произойти. <...> И я понял, что это было наиболее возбуждающим для остальной аудитории. Это чувство. Потому что были случаи, когда это действительно происходило. Не столько со мной, но с другими. <...>

Ты рассказал мне однажды об инциденте, когда кто-то на самом деле сосал твой член, когда ты танцевал на креслах. <...> Какое было чувство, то есть...

Чувство отличное! - нет... очень странное... Понимаешь, как это было. <...> В тот день, не знаю почему, я был в плохом настроении. <...> Я делал свой номер, это был второй или третий номер, было не так уж много публики, и в первом ряду сидел этот мужчина. С самого начала было неважно, что я делаю и что делает кто-то другой, просто - может быть он был опустошен - он хотел хорошего времяпрепровождения, и он пришел получить то, чего хотел. <...> Никто не подыгрывал, кроме этого человека, очень близко ко мне. И я думаю, это было скорее из страха с моей стороны. Я танцевал на креслах, а он сидел, хватая меня и делая неприличные гримасы ртом, и после одной из этих штук я мысленно сказал себе: "Ладно, если это то, чего ты хочешь, ты это получишь". И я сделал ему всё, я направил всё ему, и разделся для него. Он манил меня придвинуться ближе, стать над ним, так я и сделал, и всё обнажение я проделал над ним, и он начал нагибаться к моему телу и всё такое. Но я делал это...

Что "всё такое"?

Ну, сосал мне, понимаешь... Но я делал это больше из страха, потому что не был на деле увлечен им, и для меня это вообще не было сексуальным чувством. Не знаю, чем это было для него. <...> В других случаях - много раз было, что люди хватают твой член или трогают тебя за задницу, но знаешь, иногда это приятно, потому что это иной вид прикосновения То есть они в самом деле хотят тебя, и, думаю, в этом всё дело. Это чувство, что тебя хотят, и ты здесь, и ты создал это чувство, что каждый мужчина в зале хочет тебя.

Это, вероятно, чертовски задевает.

Да, когда это случается, то чертовски. Это.. это прекрасно. Но это фантазия. Это прекрасная фантазия, понимаешь, потому что на деле с этим связано много другого" (Denneny

Таковы те чувства, которые хоть немного скрыто витают за каждым актом обнажения на людях, обнажения в однополой среде, не привыкшей к такому обнажению. Эти чувства носят оттенок гомосексуальности, даже когда это не осознано.

2. Интернат

В основном наше современное общество антигомосексуально, а по идеологии даже часто антисексуально вообще. Казалось бы, оно должно всеми своими установлениями внушать своим новым, подрастающим членам отвращение к гомосексуальности и ориентировать его на гетеросексуальный путь. Официально его девизы именно таковы. Но в нем есть целый ряд вполне общественно-признанных, общественно-одобряемых, стандартных и повторяющихся ситуаций, когда в локальных подразделениях общества создаются условия, способствующие развитию именно гомосексуальной ориентации.

Это так называемые "закрытые общества", в которых устанавливается своя, особая психологическая атмосфера с чрезвычайно сильным давлением на личность. Законы таких обществ специально изучаются в психологии. Для нашей темы существенно то, что большей частью это общества однополые. Сюда относятся монастыри, школы и училища закрытого типа (с проживанием в интернатах и пансионатах), общежития, тюрьмы и так называемые "исправительные" лагеря (лагеря принудительного труда), безусловно армия, частично пионерские и спортивные лагеря (где значительная часть времени проводится раздельно по полам). Я оставлю без рассмотрения монастыри - во-первых, потому, что тема плотских искушений и однополой любви в монастырях затрепана - подробно освещена в литературе и фольклоре, начиная с эпохи Возрождения, а во-вторых - чтобы не дразнить лишний раз церковь. И без того в книге немало положений, входящих в противоречие со взглядами церкви. Не стоит переходить на аргументы ad hominem (а сами-то...).

Рассмотрим сначала детские и юношеские заведения типа интернатов. В закрытых привилегированных школах-интернатах издавна учат детей верхних слоев общества в Англии и Америке. Есть такое и в других странах. Как правило, это мужские школы, и гомосексуальные нравы и обычаи в них очень распространены (Gathorn- Hardy 1977; Bullough and Bullough 1980; Chandos 1984, chapt. 14). Это о "питомцах английских закрытых среднеучебных заведений" Набоков говорит, что "после ночи гомосексуальных утех они должны мириться с парадоксальным обычаем разбирать древних поэтов в очищенных изданиях" (Набоков 1990: 295).

Журналист У. Т. Стид сардонически замечал:

"Если бы каждый, кто виновен в грехе Оскара Уайлда, попадал в тюрьму, то мы бы стали свидетелями удивительного переселения обитателей Итона, Хэрроу, Рэгби и Винчестера (названы самые престижные лицеи-интернаты.- Л. К.) в тюремные камеры Пентонвилля и Холлоуэя. Ведь мальчики в общественных школах свободно подхватывают привычки, за которые их потом могут приговорить к каторге" (Stead 1895, цит. по Тэннэхилл 1995:354).

Новички непременно становились "фагами" старшеклассников. Фаг - это прислужник, который обслуживал старшеклассника и выполнял любые его прихоти, но за это пользовался его покровительством. О том, какой характер носили эти прихоти, говорит тот факт, что в английском языке слово "фаг" и производное от него "фагот" (вообще-то название духового музыкального инструмента) стало обозначать "гомик", "гомосек". В 1817 г. в интернат поступил будущий писатель Уильям Тэккерей. Первый приказ, который он получил от старшего соученика, был: "Приди и трахни меня" (Crompton 1985: 78). О 20-х годах нашего века вспоминает Робин Моэм, племянник знаменитого писателя и сам писатель. Едва он устроился в своей комнате в Итоне, как пришел одноклассник, спросил, дробится ли он, схватил его за гениталии и уговорил отдаться. Затем они продолжали это два года (Maugham 1973: 46-47). По воспоминаниям Джона Саймондса, в середине XIX в. в Харроу каждый симпатичный мальчик получал женское имя и становился либо общей сексуальной утехой либо "сукой" (bitch) одного из старшеклассников. "Там и сям можно было видеть онанизм, взаимную мастурбацию, возню голых мальчиков в постели". Один одноклассник похвастался в письме Саймондсу, что стал любовником директора школы Воона. Саймондс показал письмо отцу, и директора уволили. Одноклассники навсегда (на всю жизнь!) порвали отношения с Саймондсом (Symonds 1984: 94). Эти примеры подробнее описаны в книгах Элисдэр и Кона (Alisdare 1995; Кон 1998: 181-184)

Об английских школах-интернатах для низших слоев рассказывается в книге Уэста. Случай 216: мальчик подвергся насильственному приобщению к однополому сексу в возрасте семи лет.

"Понимаете, в каждой спальне двенадцать мальчиков и в каждой есть префект - старший ученик, следящий за дисциплиной,- и он может делать всё, что ему заблагорассудится с тобой, а ты не можешь ничего с этим поделать. Он может вдруг велеть тебе пойти к нему в кровать и отсосать ему, вообще делать ему всё, что он захочет, просто так. Потому что он может побить тебя палкой, может сделать с тобой всё, что захочет, у него полный контроль над этой спальней" (West 1992: 145).

В начале 1960-х годов было проведено обследование закрытых учебных заведений Англии. Гомосексуальную практику в этих школах подтвердило 44% учащихся, собственное участие в гомосексуальных контактах признало 28%. В дневных же школах эти цифры составляли соответственно вместо 44-18% и вместо 28-3% (Schofield 1965: 58).

О французском интернате с ностальгией вспоминает гомосексуальный герой романа Мишеля Турнье "Жемини" Александр Сюрен.

"С болью и немалым страданием я воображаю скуку, которую эти годы колледжа означают для гетеросексуала. Какая серость должна быть в его днях и ночах, опускающих душу и тело в человеческую среду, лишенную сексуального стимула! <...>

Тогда как для меня - о, боги! В течение всего моего детства и отрочества Табор был плавильным котлом желания и насыщения. Я горел всеми огнями ада в промискуитете, который не ослабевал ни на секунду ни в одной из двенадцати фаз, на которые наше расписание делило его: спальня, капелла, класс, столовая, спортплощадка, уборная, гимнастический зал, футбольное поле, фехтовальная школа, лестницы, комната отдыха, душевая. Каждое из этих мест было на свой лад самым-самым и сценой для двенадцати отдельных форм охоты и ловли. С первого же дня я был захвачен любовной лихорадкой, окунувшись в атмосферу колледжа, насыщенную зачатками мужественности. Чего бы я ни отдал сегодня, выброшенный в гетеросексуальные сумерки, за то, чтобы вернуть что-то от того огня!"

Свою инициацию Сюрен вспоминает как сюрприз. Как-то вечером школьники тянулись в столовую на ужин через комнату отдыха. Александр покидал класс одним из последних, но не самым последним, когда дежурный выключил свет.

"Я медленно продвигался в темноте, руководствуясь только светом спортплощадки. Руки у меня были соединены за спиной, ладонями наружу, над моей задницей. Я вроде осознавал, что что-то за моей спиной происходит, и тут я почувствовал, как в мои руки воткнулось что-то выступающее, воткнулось с решительностью, которая не могла быть случайной. Поддавшись этому, насколько можно было не наталкиваясь на мальчика, шедшего впереди, я должен был признать, что то, что я держу в своих руках через тонкую материю штанов, это стоящий пенис мальчика, идущего сзади. Если бы я разомкнул свои руки и убрал их от дара, я бы ненавязчиво отказался от сделанного мне предложения. Я же наоборот, ответил шагом назад и распахнул ладони пошире, как ракушку, как корзинку, ожидающую получения первых плодов любви тайком.

Это была моя первая встреча с желанием, выраженным не наедине, как постыдный секрет, а в соучастии, я почти сказал - и вскоре это осуществилось - в компании. Мне было одиннадцать. Теперь мне сорок пять, и я всё еще не избавился от чудесного ошеломления, в котором я шел по этой сырой темной спортплощадке коллежа, будто осиянный невидимым ореолом. Я уже никогда не выходил из него...".

Ошеломленный этим открытием, Александр так и не узнал, который из его одноклассников сунул ему в руки "ключи от царства, силу которого я и сейчас еще не до конца исследовал". Позже он узнал, что трое из его одноклассников, сидевших на задних скамейках, составляли секретное общество, называя себя "Рапирами" и испытывая новеньких систематически.

Один из них носил кличку Томас "Суходрочка", поскольку любил оргазм без эякуляции. "Это достигалось крепким нажатием пальцев - своих или партнера - на самую крайнюю точку канала спермы, какую только можно было нащупать, т. е. под самым анусом. Это производит острое, неожиданное ощущение <...> Это вызывает нервное истощение, но поскольку запас спермы не исчерпан, повторение легче и более эффективно". Второй товарищ, Рафаэль, поведал Александру, младшему из всех, что его считают пожалуй "неаппетитным", раз он такой худенький. Но Рафаэль тут же "реабилитировал меня, похвалив мой пенис, который в это время был относительно длинным и полным. Его шелковая гладкость, сказал он, контрастирует с моими тощими ляжками и худым животом, натянутым как холст на выступающих тазовых костях". "Как гроздь сочного винограда, висящая на остатках сгоревшей решетки",- сравнил Рафаэль (Tumier 1975; Mitchell 1995: 485-491).

Р. де Гурмон писал об Эколь Нормаль в Париже:

"Эколь Нормаль реформирована. Лучше бы закрыть ее. Школы-интернаты - это школы порока для души и тела. <...> Я не знаю, что может означать школа-интернат для молодых людей двадцати лет; я только знаю слишком хорошо, что происходит, когда им шестнадцать" (Gourmont 1904: 277-279).

Аналогичное английскому обследование французских интернатов было направлено на выявление не только самой гомосексуальной практики, но и ее результатов. Среди обучавшихся в интернатах 15-18-летних французов гомосексуальные влечения признали 8,5%, тогда как среди школьников, живших дома,- только 5,2% (Lagrange et Lhomond 1997: 203).

В кадетских корпусах Германии по ночам устраивались чтения порнографических рассказов и на купленный в складчину приз состязания по онанизму - кто раньше выстрелит спермой (Сосновский 1992: 168). О немецких кадетах рассказывает Ганс Блюер. После опубликования своей книги с констатацией однополой мужской любви "свободного мужского героя" он стал получать много писем от юношей - воспитанников военных училищ, рассказывавших о своей тайной и подавляемой любви. Вот одно из них:

"Кроме этих дружеских отношений были и любовные между старшим и младшим. Младший назывался "тюря" [SchoS] (производное от "втюриться в него" [in ihn verschossen sein]). Старшего надо бы звать "альфонсом", "сутенером" [Louis], но это слово было запретным под страхом многих розог, ибо мы не хотели, чтобы нежные отношения как-либо вышли наружу. (...) Дело доходило до бурных объятий, горячих поцелуев, наконец до половых сношений. Для нас всё это было столь естественным, никто не думал о патологии или преступности; это было для нас чем-то само собой разумеющимся (...) Публично эти пары никогда не ходили вместе, только случайно их видели стоящими в коридорах или обменивающимися несколькими словами на лестницах (...) Обычно старший сначала спрашивал младшего, хочет ли тот стать его "тюрей", иногда получал согласие, но часто и отказ, если он был младшему несимпатичен.

Лично я в четырнадцать с половиной, будучи младшим "терцианером" (ступень обучения.- Л. К.) получил за восемь дней три запроса, но всем отказал, пока несколькими днями позже не пришел четвертый, которого я так долго ждал. Это был стройный почти белокурый старший "терцианер" с большими голубыми глазами и белым цветом кожи (...). Он сказал мне, что давно полюбил меня, но я тогда был еще недостаточно развит. Однако несколько дней назад он видел меня при купании. Я стоял на башне, он - внизу. Ветер играл моими красными несколько слишком широкими трусами, и несмотря на эту одежду он видел тогда меня совсем голым и заметил, что я теперь созрел для любви. Я ни минуты не колебался, потому что уже давно имел сильную склонность к нему. Мы обнялись и поцеловались. По меньшей мере раз в день мы виделись, а вечером он стоял у входа в нашу спальню, чтобы пожелать мне доброй ночи. (...) Я нежно любил его и с ним согласился бы на всё" (Bluher 1962: 272-273).

Блюер считает, что сквозь кадетский корпус проходит сильный поток однополой мужской любви. Это осознанная система - есть эротические термины, и весь тон отношений направлен на эротику. Вся эта система обращена против воспитателей, ибо им поручена обществом функция ее подавления (Bluher 1962: 279).

В царской России также были закрытые учебные заведения, больше всего - военные и военизированные. Из них наиболее привилегированным был Пажеский корпус (в этом дворце на Садовой сейчас размещается Суворовское училище). О быте пажей рассказывает поэма "Похождения пажа", помещенная в нецензурном сборнике "Eros russe. Русский эрот не для дам", который вышел в 100 экземплярах в Швейцарии в 1879 г. (Похождения 1879). В нем впервые опубликованы (под псевдонимами) некоторые юнкерские стихотворения Лермонтова (в том числе "Ода к нужнику"), артиста Каратыгина. В числе других там есть и стихотворения под инициалами А.Ш. Стихотворения эти взяты в сборник из тетради Михаила Васильевича Сум... и, по его словам, были сочинены в сороковых годах Алексеем Федоровичем Шениным (Eros 1879: 51). Шенин окончил Павловский кадетский корпус ок. 1822 г., но по состоянию здоровья оказался непригоден к строевой службе и преподавал в том же корпусе 24 года, в 1846 г. он был за педерастию уволен со службы и выслан из Петербурга, умер в нищете в 1855 г. (Ротиков 1998-238-239).

Такие современные исследователи, как И. С. Кон и К. К. Ротиков, поверили в авторство Шенина. Но вряд ли "Похождения пажа" написаны в самом деле им. Автор детально знает быт Пажеского корпуса, а Шенин в нем не учился. Хотя речь в поэме ведется от первого лица, еще более сомнительно, чтобы автор описывал свои собственные похождения. В примечаниях к поэме сказано:

"Хотя герой поэмы вымышленное лицо, однако все описанные в ней проделки действительно совершались, но разными лицами; некоторые из них названы в примечаниях. Всё это и теперь происходит. У лучших наших поэтов: Пушкина, Грибоедова, Лермонтова есть педерастические стихотворения" (Похождения 1879: 15).

Примечания, стало быть, написаны при издании, а не в 40-е годы. Написал его не автор поэмы, а кто-то другой, скорее всего гомосексуал (ссылки на "лучших поэтов" носят оправдательный характер). Наиболее подходящий кандидат на роль издателя и на примечания - князь Петр Владимирович Долгоруков. Родился в 1816 г., 10 лет отдан в Пажеский корпус, в 1831, т. е. 15 лет произведен в камер-пажи, но за гомосексуальное поведение был разжалован в простые пажи и выпущен без аттестата. Подозреваемый в анонимных пасквилях, вызвавших дуэль Пушкина с Дантесом, он входил в круг литераторов, увлекавшихся между прочим похабщиной. Из России он уехал в эмиграцию и там через герценовскую печать разоблачал секреты русского высшего света и царской фамилии (Ротиков 1998: 245, 261, 294-295; Кирсанов 1999:75-76).

Герой поэмы хвастает своим сходством с женщиной, выступая в основном в пассивной роли.

"Уж сомневаться я не смею;

Девченкою я создана;

К мужчинам склонность я имею;

Душа мне женская дана..." (с. 18).

В то же время автор поэмы пересыпает свои строки непристойными словами. Трансвеститы составляют очень небольшую группу среди гомосексуалов, причем уподобление женщине сказывается на их характере, на их психологии, так что обычно они отличаются деликатностью и стыдливостью. Даже очень смелые трансвеститы вряд ли стали бы щеголять похабщиной. О психологии трансвеститов можно составить себе представление по автобиографическим книгам англичанина Квентина Криспа "Обнаженный чиновник" (Crisp 1968) и немца Лотара (Шарлотты) фон Мальсдорф "Я сам себе жена" (Мальсдорф 1997). Что же касается "Похождений пажа", то скорее это подделка, имитация, как бы пародия на излияния пассивного гомосексуала (при чем вряд ли на Шенина - как я уже отмечал, биографические данные не сходятся). Похоже, что эта пародия составлена каким-то гетеросексуалом. Не испытывая сам никакого вожделения к мужчинам, юношам, он всячески подчеркивает женские черты в своем герое как участнике сексуальных сцен, чтобы сделать свое произведение не только озорным, но и психологически понятным.

"Зад очень жирный и широкий

При узкой талье у меня,

Рост для мужчины невысокий,

Горжуся дамской ножкой я;

Походкой женскою пленяю,

И ж... с грацией виляю..." (с. 18-19).

Очень сомнительно, чтобы автор отождествлял себя с таким героем. Однако он несомненно хорошо знает быт Пажеского корпуса и этим интересен. Поэме придан род дневника.

"Я завтра корпус покидаю

Как лейб-гусарский уж корнет,

Я красный ментик надеваю,

Мне скоро будет двадцать лет.

Оставить жалко мне однако

Тот розовый, в Садовой, дом,

Где так разврат развился всякой,

Где водворился наш Содом.

Здесь будет объяснить уместно,

Что корпусные все пажи

В столице севера известны

Как бугры или бардаши" (с. 16).

Обозначения сексуальных ролей были заимствованы из французского: бугры - это любители юношей, а бардаши - это юноши, готовые отдаваться. Обстановка в корпусе ясна из первого же эпизода:

"Меня невинности лишили,

Как в корпус я лишь поступил".

Тут следует примечание: "На восемнадцатом году, в этом возрасте поступают немногие, и то по особой протекции" (с. 16).

"За мною первый волочиться

Стал черноокий стройный паж.

Он не замедлил объясниться:

Когда же ты, mon cher, мне дашь?

............................

И вскоре я ему и сдался;

Повел он в комнату меня,

Где склад постелей сохранялся,

За ним туда шел робко я.

............................

На тюфяки легли мы рядом

И он и я без панталон...".

Скоро герой поэмы вошел во вкус и стал поочередно назначать влюбленным свидания, они приходили к нему по ночам на кровать. По его признанию, в корпусе заговорили, что он "проветренная блядь" и прозвали его Пажом-Венерой, "княжной Натальей Павловной" (трансвеститы обычно переделывают на женский лад свои имена, но сохраняют инициалы, так что Н. П.- это инициалы какого-то прототипа главного персонажа, но во всяком случае это вовсе не инициалы Шенина). Его не раз секли розгами, но он и в этом находил сексуальное наслаждение, как впрочем и наказывавшие его офицеры.

В другом стихотворении ("Свидание") тот же автор пишет:

"Полночь скоро, я в волненья

Жду прелестного пажа

И пылает в предвкушеньи

Райских нег моя душа..."

А далее следует объяснение пажа, почему он опоздал на свидание. Придти во время он не мог,

Ты ведь знаешь, как постылый

Наш начальник ко мне строг.

В дортуары к нам он ходит

Ежедневно по утрам.

Всех хорошеньких выводит

И осматривает сам;

Ж... наши обнажает,

Не пленяясь их красой,

и всегда тут замечает,

Кто с расширенной дырой;

Не внимая оправданью,

На диван велит он лечь,

Своей собственною дланью

Начинает тотчас сечь;

Розгачами хлещет ж....

Любит часто он пажам

Рисовать на ней Европу,

Хотя грешен в том и сам"

(Свидание: 46).

В издании отмечено, что "примечания к Поэме о Паже принадлежат, вероятно, автору" (с. 51). По этим примечаниям Ротиков установил время написания поэмы. В примечаниях упоминается один из прототипов главного персонажа камер-юнкер А. Л. Потапов, любивший переодеваться дамой и в этом виде интриговавший государя, тот ему даже ручку поцеловал, а когда все выяснилось, Потапов был выслан во Псков. Во время составления примечаний камер-юнкеру было не более 25 лет, а известно, что родился он в 1818 г., стало быть примечания написаны ок. 1843 г., а из этого Ротиков делает вывод, что и поэма написана тогда же. Можно полагать, однако, что она написана еще раньше: паж, переодетый барышней, едет в ресторан Легран, а в 40-е годы он уже назывался Дюссо.

Об авторе можно строить только догадки. Он похабник, скорее всего гетеросексуал. Окончил Пажеский корпус и писал на рубеже 30-х - 40-х годов.

Под эти данные вроде подходит литератор Александр Васильевич Дружинин, друг художника Федотова. Из пажей выпущен в гвардейский Финляндский полк, умер сорока лет. Был известен как автор скромной повести "Полинька Сакс" и бесчисленного множества похабных стихов и рассказов, большей частью до нас не дошедших. Соревновался в этом с Тургеневым и другими известными писателями. Обожал женщин легкого поведения и шатался с Тургеневым по борделям (всё это описано у Ротикова - см. 1998: 242-246).

Но это как раз и мешает отождествлению. Дружинин был литератор и критик, переводчик Шекспира. А неизвестный автор поэмы о паже - несомненный графоман, никакой не поэт: рядом с лермонтовскими стихами это просто жалкие вирши. Да и даты не очень сходятся: для Дружинина рановато.

Существенно, что к другим стихам сборника нет такого количества примечаний, и они не столь детальны. Поэтому в авторстве можно было бы подозревать и самого Долгорукова, разозленного исключением из Пажеского корпуса, если бы в поэме было больше понимания гомосексуальной психологии. Но на Дружинине и Долгорукове свет клином не сошелся, барковские утехи были весьма распространены, а сведения о пажах подтверждаются из других источников.

Авторство Шенина можно принять лишь если предположить, что он сочинил поэму не о себе, а от имени некоего пажа, поскольку сношения с женственным пажом были его "голубой мечтой". Тогда в поэме отражен прежде всего индивидуальный вкус Шенина, кстати довольно редкий. Основания для такого предположения есть - это другие стихотворения Шенина: "Свидание", "Р...у". В обоих он описывает свои свидания с пажами. В послании Р...му он пишет: "Женоподобных юношей я обожаю".

По случаю скандала с Шениным издатель сборника рассказывает по слухам беседу военного министра кн. Чернышева с попечителем высших учебных заведений Ростовцевым, который известен своим доносом на декабристов. Чернышев передал ему приказ государя, чтобы педерастия в высших учебных заведениях строго наказывалась. При этом князь от себя прибавил: "Яков Иванович, ведь это и на здоровье мальчиков вредно действует". На что Ростовцев ответствовал: "Позвольте в том усомниться, Ваша Светлость. Откровенно вам доложу, что когда я был в Пажах, то у нас этим многие занимались; я был в паре с Траскиным, а на наше здоровье не подействовало!" Князь Чернышев расхохотался. Траскин был к этому времени безобразным толстым генералом (Eros 1879: 51). А Ростовцев встречал новый 1837 год на квартире у Шенина... (Ротиков 1998: 247).

Ну, в какой еще стране в это время попечитель высших учебных заведений мог бы признаваться министру в своей гомосексуальной юности и оба смеялись по этому поводу!

Более широкую базу аналогичного воспитания составляют рядовые военные училища: кадетские корпуса и юнкерские училища, гардемарины, в наше время - суворовские и нахимовские училища, военные училища и академии. Разумеется, это чисто мужские заведения. Лермонтовские юнкерские баллады дают хорошее представление об атмосфере в этих училищах, в частности уже цитированная "Ода к нужнику" (Лермонтов 1931в). Ода была написана для веселого чтения друзьям, она известна по копии в школьной тетради, и в ней полно легко узнаваемых юнкерами деталей:

"Но вот над школою ложится мрак ночной,

Клерон уж совершил дозор обычный свой,

Давно у фортепьян не распевает Феля,

Последняя свеча на койке Белавеля

Угасла... и луна кидает медный свет

На койки белые и лаковый паркет.

Вдруг шорох! слабый звук! и легкие две тени

Скользят по каморе к твоей знакомой сени.

Взошли... и в тишине раздался поцелуй..."

И т. д. (см. выше).

В цитированном выше сборнике приводится и песня кадетов, которую пели "на голос марша" и в которой проводилась идея (разумеется, вздорная) о сравнительной безопасности гомосексуальных услад от венерических заболеваний (Eros 1879: 51-52).

Куприн в "Яме" мимоходом затрагивает атмосферу в кадетских корпусах и анализирует, почему в ней возникали гомосексуальные проявления (Куприн 1972: 360-361). В этих корпусах мальчики из состоятельных семей "были предоставлены сами себе. Едва оторванные, говоря фигурально от материнской груди, от ухода преданных нянек, от утренних и вечерних ласк, тихих и сладких, они хотя и стыдились всякого проявления нежности как "бабства", но их неудержимо и сладостно влекло к поцелуям, прикосновениям, беседам на ушко <...> Жажда семейной ласки, материнской, сестринской, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах "обожание") за хорошенькими мальчиками, за "мазочками"; любили шептаться по углам и, ходя под ручку, говорить друг другу на ухо несбыточные истории о приключениях с женщинами. Это была отчасти и потребность детства в сказочном, а отчасти проступавшая чувственность". Куприн называет и популярные порнографические рассказы, которыми кадеты зачитывались по ночам.

Рассадниками гомосексуальности были не только Пажеский корпус и другие военные заведения. В том же сборнике, который включает Поэму о Паже, приводится похабная песня, бывшая "в большом ходу" в Училище Правоведения в 40-х и 50-х годах (Eros 1879: 65):

Это те самые правоведы, которых за желтую опушку их униформы прозвали "чижиками" и о которых сложили песню: "Чижик, пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил". Фонтанка была рядом с Училищем Правоведения.

Незамысловатая мелодия "чижика" стала популярнейшей детской песенкой, а Училище прославилось другими мелодиями. Это учебное заведение окончил Чайковский...

Были в России закрытые учебные заведения-интернаты и для не очень состоятельных слоев, например, бурса. На сексуальную эксплуатацию новичков в бурсе намекал Помяловский. С низов общества тоже издавна шел поток детей в закрытые заведения - это сиротские дома, ныне называемые детскими домами. В детских домах у нас обычно содержатся дети обоего пола, но, конечно, спят они раздельно по полам. К детским домам близки школы-интернаты, куда сдают детей на будние дни родители, не имеющие возможности приглядывать за детьми и экономически несостоятельные родители.

Date: 2016-08-31; view: 267; Нарушение авторских прав