VI. Формирование русла 7 page

Христианство внесло идеалы аскетизма в европейскую культуру, его божественные герои и святые изображались почти бесплотными и бесполыми, тщательно задрапированными в одежды. Всё же обнаженные мужчины допускались чаще, чем обнаженные женщины - считалось, что те внушают больше соблазна. Когда же половые признаки мужчин приходилось показать (у младенца Христа или у обнаженных мучеников), они изображались так, чтобы не навевали ни малейших подозрений на сексуальные функции.

Эпоха Возрождения освободила художников от этой сдержанности. Картины и даже иконы наполнились человеческой плотью, а так как многие художники возродили и античное отношение к однополой любви, то обнаженное мужское тело стало не только плотным и сочным, но и сексуально призывным. Альбрехт Дюрер изображал себя на автопортрете абсолютно обнаженным с тщательно вырисованными гениталиями.

На эту свободу несколькими волнами обрушились пуританские запреты и репрессии. Их принесли религиозные войны Реформации и Контр-Реформации, а особенно Реставрации в Европе после Французской буржуазной революции. Викторианская эпоха отмечена особым ханжеством и имитацией аскетизма. Нагота изгонялась из быта, особенно мужская.

Когда в первой половине XIX в. появилась фотография, обнаженные натурщики стали появляться на фотоснимках - сначала в помощь художникам,- но появляться, конечно, в скрывающих гениталии бандажах для позирования. Эуген Зандов снимался с фиговым листом. Эмигрировав в Италию, где не было легального преследования гомосексуальности, Глёден и Плюшов, имитируя античность, стали снимать свои весьма сдержанные гомоэротические композиции, прикрывая юношам гениталии легкими тканями, или даже без оных.

Первая мировая война и волна бедствий и революций нанесла удар по пуританской морали предшествующего века. Она высвободила сексуальность всех сортов из под спуда (Reiss 1990). Сильно ослабели запреты на женскую наготу, но на мужскую лишь слегка расшатались. Появившееся еще до войны движение нудистов и натуристов, борьба за "культуру свободного тела" приняла широкий размах. Немецкий майор Ганс Зурен выпустил книгу "Человек и солнце", в которой рекомендовал закалку и загар всего тела на солнце. В немецкой армии кое-где даже проводились конные рейды и физические упражнения голышом. В Америке Эдвин Таунсенд и Джордж Платт Лайнз снимали обнаженное мужское тело уже без прикрытия, но затеняли гениталии так, что трудно было отличить мужское лоно от женского. Вторая мировая война мало что в этом изменила. Холодная война, последовавшая за ней, породила эру маккартизма, с гонениями на коммунистов и гомосексуалов. Очень много фотоснимков мужского акта производили фотографы-женщины: их мотивы никто не мог объявить гомосексуальными.

Но в 60-е годы волна рок-культуры и хиппи изменила обстановку. Джон Леннон сфотографировался обнаженным со своей Иоко Оно. Мик Джэггер последовал его примеру. Ричард Эйвдон снял вполне обнаженного Нуреева. Знаменитый кутюрье Ив Сен-Лоран, сам гомосексуальный, опубликовал свое фото, где он совершенно обнажен, хотя гениталии не видны. Боб Мизер, который издавал журнал явно гомоэротического характера "Физик Пикториал", где под предлогом "культуры свободного тела" публиковал фотоснимки абсолютно обнаженных мужчин с подчеркнутым вниманием к гениталиям, подвергался яростным нападкам.

Но в 1968 г., в год молодежной революции, бунтов во многих университетах Европы (в частности и под лозунгами сексуальной свободы), другой такой же журнал "Грик Гилд Пикториал" добился постановления Верховного Суда США о том, что нагота не является непристойной и сама по себе не влечет обвинения в порнографии. А в следующем году последовал мятеж гомосексуалов в "Стоунуолл Инне" и стали рушиться запреты на однополую любовь и законы, ее карающие.

В 80-е годы в галерее Маркузе-Пфейфер в Нью-Йорке стали проводиться выставки фотоснимков мужского акта (обнаженного тела) без всяких ограничений. На этих и других выставках появился Роберт Мэпплторп, который с изумительным искусством и великолепной техникой снимал детей, цветы, голых негров, а также крупным планом мужские гениталии как предмет любования. Несколько более скромный Брюс Уэбер создавал сексуально призывные рекламные снимки для Кальвина Клейна. Я говорю не о том, что квалифицировалось как порнография и продавалось в специально отведенных местах (если вообще разреша-лось), а об общедоступных изданиях, художественных выставках и повсеместной рекламе.

И.С. Кон (1988: 190) констатирует: "Искусствоведы подсчитали, что за вычетом последних двухсот лет европейские художники и скульпторы изображали мужское обнаженное тело значительно чаще, чем женское". Причины этого более-менее ясны: в античной культуре атлетика, требовавшая полного обнажения, была делом в основном мужчин и юношей, женщины же должны были соблюдать скромность и заниматься больше домашними делами. В христианском мире женское тело рассматривалось как соблазн и скверна. В современной же культуре роли поменялись: в современном искусстве и в рекламе господствует обнаженное женское тело: боязнь греховности снята Возрождением, а главным адресатом искусства и рекламы был мужчина. Тем не менее Кон отмечает странное явление: "Мужская нагота кажется более нескромной, чем женская". Особенно спереди. У американцев наличие "фронтальной мужской наготы" служит критерием ограничений на показ фильмов (Кон 1998: 394). Возможно, это потому, что женские гениталии скрыты от глаз, а мужские на виду и весьма подвижны, более ясно демонстрируют возбуждение. Поэтому гомосексуальная эротика от природы, так сказать, более порнографична.

В России пуританские традиции изживаются труднее, медленнее. Особенно это касается мужской наготы и гомоэротических проявлений.

В 1987 г. ленинградская прокуратура предъявила обвинение в изготовлении порнографии профессору доктору физико-математических наук А. А. Кухарскому. У него оказалась огромная коллекция слайдов, на которых были изображены абсолютно обнаженные юноши, и Кухарский иногда демонстрировал ее своим знакомым мужчинам. Для обычных мужчин в этом ничего возбуждающего нет, но и сам Кухарский и его знакомые - гомосексуалы. В годы перестройки он всё активнее вел борьбу за отмену статьи, карающей гомосексуалов. Сейчас Кухарский является председателем общества "Крылья" - организации сексуальных меньшинств Петербурга (название "Крылья" дано по одноименному роману М. Кузмина об обретении гомосексуальных чувств). Вероятно, эта общественная активность Кухарского и побудила власти затеять против него дело. Коллекция была конфискована, однако эксперты-искусствоведы не признали ее порнографической, а лишь "вульгарной". После долгих мытарств ее возвратили владельцу, а дело прекратили.

Богатырского сложения, полноватый, коротко стриженый, Александр Александрович происходит из дворян и живет в просторной дореволюционной квартире со старинными фотографиями родственников на стенах. Кроме него в этой квартире уже много лет живет его молодой друг Сергей, очень красивый парень. Побывавший недавно в России американский журналист-гей Дэвид Туллер, делавший репортаж о российских гомосексуалах, был в гостях у Кухарского, любовался его коллекцией, отнюдь не противился показу, вызывал хозяина на откровенность, а затем опубликовал книгу, в которой описал эту сцену и самого хозяина иронически, всячески подчеркивая нескромность и непристойность его поведения.

А.А. Кухарский согласился дать интервью для моей книги. Разумеется, я привожу его ответы в точности, полностью и без комментариев.

"Автор: В книге Туллера о гомосексуальной жизни в России фигурируете Вы и Ваша коллекция, при чем автор представляет Вас не в самом лучшем свете. Он описывает вас в сущности как голубого Дон Жуана, который фотографировал своих многочисленных молодых возлюбленных одного за другим, чтобы иметь возможность хвастать своими сексуальными успехами. Вы показывали ему свою коллекцию, и о каждом парне у Вас было что сказать в весьма нескромном плане. Этот любит в сексе то-то, а вот этот предпочитает такое. Коллекция слайдов, я вижу, у Вас достаточно велика, и публикация Туллера - не единственная неприятность, с ней связанная. Что же Вас побудило создавать эту коллекцию, что побуждает ее хранить и даже показывать? Какова вообще история этой коллекции?

Кухарский: Ну, история моей коллекции имеет более 25 лет от роду. Я имел очень много сексуальных связей в своей жизни и, проснувшись как-то поутру, понял, что не могу вспомнить некоторых своих партнеров. С тех пор я и стал для памяти фотографировать своих приятелей, да и приятельниц и просто случайных знакомых. После того, как они уходили из моего дома, у меня как бы оставалась их частица, которую я бережно храню до сих пор. Так же и в моих странствиях по белу свету я всегда фотографирую на цветные слайды изображения новых городов и мест, которые потом образуют и мою туристическую коллекцию у меня дома.

Что до книги Туллера, то свое мнение о ней как о скандальной и непрофессиональной я опубликовал в мартовском выпуске 97 года американского интернетовского журнала "Гёй Плейс Онлайн Мэгэзин". Я получил массу откликов от читателей - они поддерживают мою точку зрения. Я ведь никак не предполагал, что отвечая на частные и весьма интимные вопросы Туллера, я даю материал для его последующей публикации. Это просто гнусный обман с его стороны! Он втерся в доверие и злоупотребил им.

А: Я вижу, слайды аккуратно пронумерованы.

К: Да, они тщательно пронумерованы, как "документы строгой отчетности". И тут, как видите, не только моя нумерация: вот эти цифирки проставлены в прокуратуре.

А: А есть ли соответствующие текстовые описания каждого слайда или события существуют только в Вашей памяти?

К: Нет, детали каждого события хранятся только в моей памяти.

А: Почему вы не собираете фотоснимки или слайды, сделанные другими, а только Ваши собственные?

К; Я ведь уже пояснил, что коллекция важна для меня как фиксация моих личных воспоминаний, как часть моей биографии.

А: В какой мере выбор материала связан с Вашими гомосексуальными предпочтениями и вкусами? Как они складывались и когда в их развитии возникло желание фотографировать мужскую обнаженную натуру, как говорят художники - акт?

К: Выбор материала, конечно, непосредственно связан с моим вкусом и предпочтениями. Я фотографировал только исключительно сексапильные, с моей точки зрения, модели, примерно каждого десятого и каждую десятую. Я начал собирать коллекцию, когда мои сексуальные предпочтения вполне сформировались, где-то после 20 лет от роду.

А: Какое место занимает эта коллекция и ее собирание в Вашей сексуальной жизни?

К: Иногда акт фотографирования предшествует любовной игре, иногда следует за ней, но делать это доставляет мне удовольствие всегда.

А: Как Вы сами используете Вашу коллекцию - часто ли просматриваете наедине, или только вместе с кем-то, испытывая наслаждение от возможности показывать, должен ли это быть всякий раз кто-то новый? Или Вам достаточно сознания того, что она есть и Вы в любой момент можете ею попользоваться? Сортируете ли слайды - раз так, раз эдак? Доставляет ли это Вам удовольствие? То есть я хочу выяснить, насколько здесь присутствуют обычные чувства коллекционеров. Или это нечто сугубо сексуальное, с другими видами коллекций несопоставимое?

К: Мне достаточно сознания, что у меня эта коллекция существует и я в любой момент могу воспользоваться ею. Она доставляет мне ощущения чисто сексуального характера, но я почти никогда не просматриваю ее наедине. Всегда с кем-то вместе, с приятным гостем. Для удовольствия мне нужно соучастие: чтобы для кого-то рядом она была новостью, тогда и у меня появляется свежесть восприятия.

А: Действительно ли главным побудительным мотивом было стремление похвастать своими победами? Или преобладало желание запечатлеть для памяти приятные моменты и милых сердцу людей в

К: Я всегда был настолько уверен в себе, что никогда не ощущал необходимости хвастать своими победами. Преобладало именно желание запечатлеть для памяти приятные моменты моей жизни через изображения милых сердцу людей.

А: Какое значение имело чувство творца, создающего красоту с эротической аурой? К: Несомненно такое чувство творца при этом присутствовало. Это Вы очень точно сформулировали: я старался творить красоту с эротической аурой. А: Считаете ли Вы свою коллекцию порнографической?

К: Ни в коем случае. Моя коллекция носит исключительно эротический, а не порнографический характер, что, кстати говоря, было официально признано десять лет тому назад еще советским судом на спровоцированном против меня процессе. В результате вся коллекция мне возвращена.

А: Где вообще положить различие между эротикой и порнографией?

Л: Порнографией можно считать описание или изображение реального полового акта с фиксацией внимания на половых органах, а эротика - это лишь его имитация.

А: В медицинских учебниках (например, у Рубина или Рейбена) можно встретить утверждения, что в 95 % подобные изображения имеют утилитарную цель: владелец держит их для возбуждения при онанировании.

Для "сеанса", как говорят зеки. Такие держатели, конечно, бывают, но мне кажется, такое использование очень ограничено - зеки, иногда подростки. Ваше мнение?

К: Я никогда не использую свою коллекцию для "сеанса", как Вы говорите.

А: Как относились сами молодые люди к тому, что Вы их снимаете обнаженными, иногда даже в состоянии эрекции? Они ведь должны были представлять себе опасность, что слайды могут попасть на глаза другим людям, возможно даже отнюдь не доброжелательным? Что их побуждало позировать? Сладость эксгибиционизма? Желание запечатлеть себя в полной красе своей юности, которая скоро уйдет? Новизна ощущений?

Л: Я думаю, что мои модели хотели быть запечатленными именно в полной красе молодости, да и новизна ощущений играла свою роль.

А: Пытались ли Вы отыскать других подобных коллекционеров, как-то связаться с ними, наладить обмен?

Л: Обмен исключается, так как моя коллекция имеет исключительно личный подтекст и вне меня теряет свой смысл.

А: Размышляли ли Вы о фотографии этого рода как об искусстве? Изучали ли опыт таких фотографов как Глёден, Гальди, Плюшов, Мэпплторп, Фалокко и другие? Ведь Ваши слайды несколько однообразны - юноши стоят или сидят на одинаковом фоне, в схожих позах, на одном и том же расстоянии от фотоаппарата.

К: Я интересовался опытом других фотографов, но обычно следовал своей интуиции. Конечно, есть определенные издержки. Технические средства ограничены: та же (далеко не лучшая) аппаратура, та же комната, то же освещение. Не студия же в конце концов.

А: Думали ли о выставках?

Л: Ну, коль скоро коллекция сугубо личная, то есть она существует для меня и моего сиюминутного окружения, я никогда не думал о выставках, хотя и имел ряд предложений такого рода как внутри страны, так и за рубежом.

А: Какую судьбу Вы предусматриваете для своей коллекции? Должна ли она умереть вместе с Вами или Вы ее подарите кому-то, кто сможет ее хранить дальше и, возможно, будет увеличивать?

К: Знаете, ввиду сугубо личного характера моей коллекции я не вижу для нее смысла вне моего земного существования, так что затрудняюсь ответить на этот вопрос более определенно.

А: Мне кажется, некоторый смысл есть. Коллекция может представить интерес не только для людей одинакового с Вами вкуса. И не только для экспертов-искусствоведов: порнография или просто эротика, вульгарная или изящная. По этой коллекции, если сопоставить ее с аналогичными, можно изучать вкус некоторых категорий гомосексуалов, их идеалы красоты, можно лучше представить эксгибиционистские наклонности многих гомосексуальных юношей, выявлять их типы, учитывая и прочие данные о них. Конечно, нужны и эти прочие данные...

К: Я как-то не думал об этом. Ни к себе, ни к своим партнерам я не относился как к объектам чьего-то научного наблюдения. Моя коллекция - это моя жизнь".

В данном случае нагота несомненно имела сексуальный и гомоэротические характер как для фотографа, так и для его "натуры".

Но вообще связь наготы с сексуальностью условна. В первобытных обществах, где все ходят голыми или почти голыми, нагота не действует возбуждающе. Но в современной среде, где тело всегда прикрыто одеждой, особенно гениталии и эрогенные зоны, обнажение их несомненно вызывает вожделение. Более того, гениталии не являются единственной эрогенной зоной, вызывающей вожделение. В одном исследовании испытуемым предъявили два набора фотоснимков сексуальной деятельности. В одном участники были полностью обнажены, в другом - обнажены были только их гениталии. Возбуждение от первого набора было на 38 % сильнее, чем от второго (Levitt and Hinesly 1967).

Нарциссизм по самой своей природе сопряжен с эксгибиционистскими тенденциями, с желанием или, по крайней мере, готовностью обнажаться перед потенциальными сексуальными партнерами, с желанием ощущать сексуальную силу своего тела, видеть, как она воздействует на другого, и тем удовлетворять свое самолюбие, повышать свою самооценку. И сексуальную возбужденность. Поскольку нарциссизм свойственен хоть немного каждому, постольку и эксгибиционизм в какой-то мере может искушать любого, во всяком случае понятен каждому. В его основе еще и удовольствие от преодоления навязанных культурой традиционных моральных запретов, чувство освобождения от стыда.

Эксгибиционизм в чистом виде, тот, который считается патологическим эксгибиционизмом, обычно проявляется во внезапном обнажении перед противоположным полом. Иногда это сопровождается сексуальными жестами и движениями, мастурбацией. Для гомосексуалов желанные зрители обнажения, разумеется, люди собственного пола.

В сборнике Харта приведены воспоминания некоего Хайда о своем сверстнике школьных лет. "Вначале я положил глаз на него просто потому, что он приятно выглядел. Он был красавцем - тощий блондинчик с нежными чертами, хорошо сложенный. Но позже в гораздо большей мере привлекла мое внимание другая его особенность. Что я заметил какое-то время спустя, наблюдая его на озере, в местном кинотеатре, на санных горках,- это его эксгибиционистские склонности. Только когда позади были уже годы моего наблюдения и сладостных ожиданий, я понял, что его собственное наслаждение от того, что им любуются, как и мое удовольствие при зрелище его, были по природе сексуальными. Словарь для всего этого я усвоил гораздо позже.

Вот пример его бесстыдного, но тонкого поведения: на пруду, типичном затопленном карьере, он любил носить плавки низко на своих обтекаемых бедрах - плавки практически так и просились, чтобы их подтянули. Наслаждение из наслаждений: в моем присутствии он однажды угодил мне. Плавки были лишь спущены вниз до колен, а не скинуты насовсем, но поскольку мне удалось мимолетом схватить ниспосланный небом вид, он без спешки поддернул их вверх на место".

Было еще несколько подобных эпизодов. Однажды в присутствии рассказчика он выскочил на крыльцо, "одетый только в футболку с вырезом и трусы. Конечно, белые трусы и белоснежную футболку. Помнится, на нем были также белые носки. Мой взгляд пал на его гордую маленькую выпуклость, на краснополосый пояс, на место в одной штанине, где эластичная ткань оттянулась и под прямым углом был виден свисающий шарик".

Потом оба поступили в один и тот же иезуитский колледж и однажды возвращались домой в одном вагоне, болтая ни о чем. Рассказчик жалел, что не обладает даром интересной беседы, но перед расставанием его герой пригласил его зайти к нему. Родителей не было дома.

"В этой охоте я был дичью. Нервной дичью". После закуски на кухне "он предложил мне посмотреть его комнату. Это заняло пару минут, а затем он достал колоду карт. Я понимал, что это пришло и был уже на взводе, когда он мягко предложил мне сыграть в покер на раздевание.

Конечно, он проиграл - я, вероятно, играл с шулером. Но не вся игра была предсказуема. Я не противился тому, чтобы он снял свои вельветовые брючки перед тем, как снять рубашку или шерстяную кофту. И я никогда не представлял, до какой степени я буду обуян похотью.

Через короткое время он был голый - вот превосходно! Но поскольку я еще был в штанах и трусах, он настоял на продолжении игры. Что ж, это был его дом. Я подумал, что будет только вежливо, если я уступлю. "А что если я выиграю и этот ход?" - спросил я, тасуя. "Тебе решать". Я выиграл.

Я поставил его на кровати на четвереньки задницей ко мне. Трясущимися руками я раздвинул ему ягодицы. Я протирал себе глаза. Я дотронулся до него указательным пальцем. Пока мы добрались только до этого... Мы оба кончили более или менее непроизвольно. А потом молча оделись.

Мы встретились снова еще три или четыре раза. И мы продолжали игру сексуально - как в доме, где я предпочитал ее вести, так и вне его". Впоследствии автор не раз имел гомосексуальные связи с мужчинами. "Но я никогда не жалел об этом сверхвозбуждающем похожем на мечту свежем наслаждении, о моем первом обладании" (Hyde 1995: 108-110).

В какой-то мере наличие подсознательных эксгибиционистских помыслов способствует развитию гомосексуальной ориентации. Казалось бы, обнажение перед собственным полом не должно сексуально возбуждать обычного парня. Оно не столь сильно запрещается культурой, в ряде ситуаций вовсе не запрещается. Спортивные раздевалки, душевые, публичные бани, "дикие" пляжи, призывные пункты, многие общественные туалеты - во всех этих местах полное обнажение или обнажение гениталий считается допустимым, не выходит за рамки нормального поведения. Поэтому оно должно было бы не нарушать внутреннего спокойствия, не возбуждать, не затрагивать сексуальных чувств.

Но дело в том, что привычным оно не является. Для большинства людей ситуации эти редки. Особенно редкими они становятся в современной городской культуре, где развитие цивилизации каждому обеспечивает всё больше укромности для отправления физических потребностей. Всё больше горожан живет в квартирах с ванными комнатами или душем. Всё большее число общественных туалетов обеспечивается индивидуальными кабинками. Всё меньше людей посещает публичные бани. В каждом новом поколении средний подросток имеет всё меньше опыта обнажения на людях. И когда обнажаться на людях случается, это оказывается возбуждающим, хотя бы и происходило перед людьми своего пола. Тем острее, чем в большей укромности и изоляции этот парень вырос. Чем реже ходил в публичные бани или на "дикий" пляж.

Это возбуждение может порождать ощутимое удовольствие, если парень действительно ловит восхищение других, если приятна обстановка, если и тела других оказываются хороши. Тут эксгибиционизм сопровождается вуайеризмом - тягой видеть нагие тела и сексуальные действия, наслаждением от этого зрелища. А так как именно перед людьми своего пола и происходят допустимые обнажения, то периодическое возбуждение, доставляющее удовольствие, подспудно сопрягается с ориентацией на собственный пол.

Лучше всего это можно видеть там, где постепенное обнажение является стержнем сексуального поведения - в стриптизе. Стриптиз - вуайеризм для зрителей, эксгибиционизм для артиста, если, конечно, он выступает не просто ради денег. Однако учитывая, что он должен показывать не просто свое тело, но и демонстрировать свое возбуждение, очевидно, что без собственной тяги к этому виду сексуальности это невозможно. Рассмотрим взятое Майклом Деннени интервью у танцора из нью-йоркского порно-шоу. Это был профессиональный танцор балета, которого, как он уверяет, в порно-шоу побудила идти острая нужда в деньгах. Выбор мужского порно, вероятно, определялся тем, что артист и сам - гей. Деннени поинтересовался, легко ли далась артисту необходимость раздеваться на публике:

"Ты нервничал?

Ага. Первое время очень. И это было странное ощущение, потому что я не думал, что буду волноваться. Понимаешь, если уж был прежде на сцене, и ведь профессиональный танцор. Я вообще не ожидал, что буду волноваться. Но раздевшись... это было трудно в представлении, трудно отделиться от публики".

На перерывах между выступлениями он слонялся по фойе и беседовал с посетителями. Некоторые хвалили его танец, они не ожидали увидеть профессионала в таком театре. Другие предлагали сексуальный контакт - они полагали, что заплаченные деньги дают им право на такие предложения. "Мне это казалось оскорбительным, что они всех танцоров считают хаслерами.

А многие танцоры идут на это?

Некоторые идут, но не все. <...>

Когда ты начинал, какой подход у тебя был к танцу?

Ну, как я сказал, в представлении я был весь на нервах, но когда начал работать там, все совершенно переменилось. Мне это стало приносить удовольствие... большей частью. Это была тяжелая работа, потому что быть так много часов в этой атмосфере очень трудно, но я увидел, что если в самом деле работать над тем, что делаешь, работать как всегда, то публика это примет".

Он объяснил, что не чувствовал это профессиональным падением, помогало товарищеское отношение новых коллег, их восхищение мастерством. Словом, работа как работа, профессиональное желание артиста угодить публике, понравиться.

Так что для тебя это был законный способ самовыражения?

Да, да. Точно. Временами это казалось почти что более честным, понимаешь? Потому что я выражал мою сексуальность и в то же время это было эмоциональное самовыражение, но не как в обычном театре, где иногда вроде проскальзывает что-то сексуальное, а подается так, как если бы это было чем-то почти недостойным... <...>.

Было ли вначале трудно показать свою сексуальность - так прямо на сцене и в представлении, мужской публике?

Ммм... это было немного... ээ... ну, странно сперва. Но когда я справился с начальным шоком - быть перед такой уймой народа и быть так, то есть, совершенно голым...

И сексуальным, не просто голым, а еще и сексуальным.

Ну да, но разве мы не все такие? То есть мы все сексуальны, так что это не было...

Но нам не представляется шанс так полно выразить это, особенно если ты гей.

О, выразить это публично, ты хочешь сказать? Перед публикой? Ээ.. но посмотри, я всегда подходил к этому как к подтверждению моей сексуальности, понимаешь? Это была тонкая линия... И я не хотел эксплуатировать публику. Тут есть какая-то доля возбуждения публики, но я не хотел... э... вроде как совать им в нос мою сексуальность, так сказать. Я всегда старался получить удовольствие от того, что я делаю, по крайней мере выглядеть так, как если бы я получал удовольствие от того, что я делаю, так что публика, надеюсь, связывала с этим чувство удовольствия от собственной сексуальности, от собственных тел, от собственной гомосексуальности. И это то, что я старался делать. Я не всегда просто работал.

Можешь ли ты описать для меня свое выступление или - это наверное неправильное слово - твои выходы или как вы их там называете?

Ну, когда я впервые начал работать, мои костюмы были какой-нибудь обычной одеждой. Видишь ли, я всегда старался соединить два разных чувства в одном номере. Я шел от легкого к сильному. Я выходил в белой рубашке от Ива Сен-Лорана и в черных брюках - так? - а затем я снимал рубашку и за ней брюки, но под ними у меня были, скажем, черные штанишки трико и такой же бадлон, скроенный так, что он закрывал мою грудь... ммм... как раз над сосками, и с воротничком - стоячим - а затем я постепенно стаскивал трико, а под ним внизу у меня мог быть либо джок-стрэп (спортивный бандаж для гениталий) - у меня был этакий славный зеленый джок-стрэп - либо черный полупрозрачный треугольник на шнурочке. И музыка тоже: большую часть времени я старался начать с чего-то медленного и мои движения должны были быть медленными и эротичными, я подстраивал их очень старательно к публике. Больше мягкие вещи о любви. А потом я любил переходить в более жесткий план - музыку типа рока или в быструю, резкую музыку и движения.

Свою повязку на шнурочке ты тоже снимал?

Ага. Это было, конечно, одним из условий найма.

Это было трудно делать в первый раз?

Ну, сперва было. И я также заметил, что в девяти случаях из десяти даже те ребята, которые работали там,- я имею в виду, что они с этого жили, делая стриптиз и в других местах,- так вот когда дело подходило к снятию прикрытия гениталий, они проделывали это отвернувшись от публики. Что, я думаю, вроде как интересно. Много раз я поступал так же, но через какое-то время я так освоился, что это меня уже не беспокоило. Но вот в партере, сойдя со сцены, первые несколько недель мне было очень трудно работать. Я бы не сходил со сцены в зал, мне бы оставаться на сцене.

Ты имеешь в виду выходы в публику?

Да, мне было трудно сходить в публику. Но с течением времени я даже разработал специальный номер, когда делал финал моего обнажения. Я снимал прикрытие на шнурочке... это было под Донну Саммер из ее альбома "Живые и снова", и это был сказочный номер, потому что он работал отлично. У меня был один из этих, ну как джок-стрэп, но без двух задних шлеек, так? И повязка на шнурочке под низом, и я сходил со сцены к креслам и проделывал всё раздевание на креслах. Стоя на поручнях. Потому что тогда это оказывалось переходом от дальнего плана к очень близкому... хоть иногда это было уж очень вплотную.

Я бы хотел спросить, пытались ли посетители прикасаться к тебе?

Да. Ну, реакции были интересными, потому что там были люди, у которых на лицах был написан страх - они просто боялись прикоснуться к тебе. То есть я не знаю, что, по их представлениям, случится, если они дотронутся до тебя, но похоже, они просто не хотели никакого контакта. А были и другие, которые лапали тебя. То есть они не могли удержать свои руки при себе. И были люди, к которым ты подходишь и они испытывают удовольствие от этого, они принимают всё, как есть, понимаешь, улыбаются тебе и просто хорошо проводят время.

Date: 2016-08-31; view: 252; Нарушение авторских прав