Компания «Танцпол» имеет честь пригласить Вас. 37 page

Тимур радостно засмеялся и на удивление легко вывел Ольгу из одолевавших ее сомнений:

— Ольга, поймите, этот господин Сорос - совсем недобрый старичок в кресле-качалке, и занимается он вовсе не искусством. Людям искусства просто перепадают листочки с огромного денежного дерева, которое трясут такие тузы, как Форд, Сорос и Картье. Деньги, которые они позволяют тратить на культуру, — это капля из того моря денег, которые они прокручивают через свои фонды по всем странам,занимаясь политикой, скупкой сырья и мозгов. Вы вольны делать с вашим грантом что пожелаете. Могу вас успокоить — что бы вы ни сделали — все будет искусством, так уж вы устроены.

Поблагодарив Тимура, счастливая Ольга выбралась из выставочных помещений и уже на лестнице повстречалась с добрым другом Викентием. Они давно не виделись и, испытывая взаимную симпатию, стали рассказывать друг другу интересные новости. Ольга увидела у Викентия висящий на плече фотоаппарат, призадумалась и отвела его в сторонку. Они долго шушукались, а после лицо Викентия расплылось в улыбке, и, взявшись под ручку, они куда-то ушли.

Уже через полчаса веселая парочка появилась в Фонде Сороса Ольга довольно быстро получила свои деньга, а уходя, нежно поблагодарила за хлопоты Катю Андрееву. После этого они с Викентием вышли на проспект и направились к метро. Подземка домчала их до конечной станции, и они оказались за городом.

— Какая тебе больше нравится? — с восторженным интересом допытывалась Ольга у Викентия. — Эта, которая облизывается? Или вон та, с белым пятном на лбу?

Викентий стоял рядом с ней и ошарашенно тер лоб рукой. По растерянному выражению его лица можно было сказать, что он впервые так сомневается в выборе.

— Как, ты говоришь, их зовут?

— Вон та, черная, — это Личинка, — со смехом повторила Ольга. — Вот эта, с пятном, — Румба, а та, побольше, — Ракета. Во, видишь, как смотрит! Голодная.

— Му-у! — томно замычала одна из коров, переминаясь с ноги на ногу и обмахиваясь от слепней хвостом.

— Вот эта, которая сейчас замычала, мне кажется самой симпатичной, — сформулировал свои наблюдения Викентий.

— У той, что Личинка, мне просто имя не нравится, а эта Ракета какая-то криворогая.

— Мы с тобой мыслим, как одна голова! — радостно сказала Ольга. — Все, мы выбрали. Вот эту. Румбу! Румба, Румбочка! Хорошая. Видишь, на нас смотрит!

— Лишь бы она нас не съела по дороге.

К загончику, где стояли коровы, подошла женщина в рези новых сапогах и синем халате. Ольга отдала ей деньги, а женщинас улыбкой открыла воротца.

— Постойте! — заволновался Викентий. — А вы на нее никакой сбруи не наденете? Как же мы ее поведем?

Женщина вытащила из сапога свежесломаную хворостину и с улыбкой передала ее городскому чудаку:

— Вот тебе сбруя!

За тот час, что они гнали Румбу из местечка Ручьи в деревню Мурино, Викентий выучился заправски управляться с покорным животным. Покачивая при ходьбе необъятным чревом и тряся розовым выменем, черно-белая Румба неспеша шагала вдоль асфальтовой дорога. Вела она себя во время перегона очень прилично, и лишь раз громко выпустила злого духа из-под болтающегося хвоста. Машины притормаживали, и водители, смеясь, кричали им что-то одобрительное, Ольга всю дорогу хохотала, а Викентий деловито тряс хворостиной. Когда они вышли к самой деревне и проходили зеленое поле с лесным пейзажем на горизонте, Ольга понудила Румбу остановиться и попросила Викентия приготовить камеру.

— Пора делать проект! Румба! Ты будешь моей моделью. Ты — как символ надежды! Понимаешь? Все, делай задумчивое лицо.

Румба послушно хлопала своими коровьими глазами, «делала лицо» и с надеждой смотрела вперед. Викентий отснял эту постановку, и довольные друзья погнали животное на родительский двор.

Посмотреть на диво дивное, чисто сказочное явление коровы-кормилицы на двор семьи деда Федора собрались многие старики. Виданное ли дело, средь бела дня явилась к деду его внучка и подарила своей плачущей от счастья материкорову. Еще долго после этого случая, всколыхнувшего дремотную скуку, ходили по деревне россказни про какого-то жида Сараса, который от своих щедрот дарит всем художникам по корове. Сказки эти со временем переплелись с отчаянными враками, но все желающие узнать истину всегда могли пообщаться с дремлющим на завалинке дедом Федором, и уж он-то вносил ясность:

- Это сам Саросос подарил моей Олечке.

Детское счастливое настроение, умывшее душу безмятежным покоем, охватило Ольгу, когда они возвращались в город. Викентий всю дорогу рассказывал забавные истории, она смеялась, все представлялось ей теперь живым и ясным. Ольга вспомнила свой растопленный ярким солнцемутренний сон и поняла, что сама судьба привела ее за руку к этой корове. Она отдала долг совести, и теперь с легким сердцем может приниматься за работу — кончилась ее черная полоса, она все сделала правильно и за свое терпение получит в награду вдохновение. Когда друзья добрались до Захарьевской улицы и поднялись в мастерскую, за дверью завывала голодная Майя, а в самой двери торчала записочка:

Оленька, жду тебя па свой день рождения, семь вечера, на Фуриках. Егор

— Успеваем! — радостно воскликнула Ольга, показывая записку Викентию.

Он и прихватили собаку и скорым шагом отправились к «Речникам».

«Клуб речников» или, как по-свойски именовали его друзья, «Речники» обретался в свежеотвоеванном сквоге. Веселая компания «Речников», свято чтя традиции художнического самозахвата, нашла эту пустующую квартиру и после непродолжительного зондирования почвы энергично внедрилась. Стародавний роскошный дом с тихим двором и каретными сараями углом стоял в том месте, где улица Фурманова упирается в шумящую машинами набережную Невы. Квартира располагалась на втором этаже и имела пять разновеликих комнат. Состав проживающих в ней друзей все время менялся, но основными поселенцами были: Роман Грузов, Егор Остров, Тимофей Абрамов, Максим Полищук, Стас Макаров, Линас Петраускас и найденный на улице палевый дог, прозванный за прыть и гигантский размер Котиком. С недавних пор в мастерскую к «Речникам» поселился еще и Юрнс Лесник. Таким вот мужским монастырем эти достойнейшие представители авангардного искусства, перформанса и поэзии сложили свои усилия и оживили самый примечательный в городе сквот. Свет никогда не гас в немытых окнах их мастерской. Днем и ночью, как на явочную квартиру, сюда приходили вереницы гостей, перед домомвыгружались грузовики с любопытнейшими грузами, иногда из квартиры слышался тяжелый грохот, но чаще всего визг шлифовальных машин и треск сварочного аппарата В предельно короткое время мастерская заполнилась всевозможным металлическим ломом. «Речники» выискивали на свалках куски от распиленных вертолетов, стаскивали на «Фурики» трубы, баллоны, пружины и прочие замысловатые механизмы, а после кромсали их на части и делали из всего этого всевозможные арт-объекты, движущиеся пневматические механизмы и работавшие под музыку огнеметы.

Еще издалека, подходя к дому, Ольга и Викентий заметили компанию молодежи, топтавшуюся возле арки.

— А что же мы подарим Егору? — с недоумением воск ликнул Викентий. — Неудобно, право, без подарка.

— Нам нечего ему дарить, — беззаботно ответила Ольга.

— Постараемся подарить ему свое общение. Но они не успели обсудить подробностей, как из арки вышел сам именинник и, сияя счастьем, простер к ним руки:

— Олечка! Викентий! Дорогие мои, как я рад вас видеть! Проходите сюда, во двор, у нас сегодня по случаю отличной погоды вечеринка на открытом воздухе.

Дружно захохотав, они поцеловали Егора и проследовал и внутрь. На втором этаже в распахнутом окне мастерской играла музыка, по двору прохаживались человек пятьдесят гостей: художники, тусовщики, разношерстная публика - близкий круг друзей Егора. Все беседовали, пили вино, курили и смеялись. Вскоре появился сам Егор и та, кого он дожидался больше всех, — он вел за руку улыбающуюся Свету Острову. Светловолосая красавица Света имела счастливый и немного загадочный вид, Егор был взволнован, они заметно смущались общего внимания друзей и торжественности момента. Вокруг них столпились друзья, все наполнили стаканы и произнесли тост за именинника. Егор выпил шампанское, нежно обнял раскрасневшуюся Свету и крепко поцеловал. Музыка как-то сразу заиграла громче, и веселящиеся люди пришли в движение. Особое оживление всему происходящему придавал Котик, шнырявший в толпе за длинноухой Майей.

Ольга обошла прямоугольный двор, поздоровалась со всем и друзьями и повстречала Юриса Лесника. Добрый великан в запачканном краской комбинезоне обнял ее и стал показывать свое творение.

— Вот наша пирамида! — со сдержанной гордостью сообщил он, указывая на странный предмет в центре двора.

Ольга подивилась, как она до сих пор не заметила в этом крошечном дворике такое внушительное строение. Над вытоптанным клочком земли возвышалась остроугольная гора, сложенная из одинаковых квадратных камней. Приглядевшись внимательней, Ольга поняла, что это камни — старая брусчатка, которой когда-то был вымощен весь двор. Ремонтники советских времен срыли за ненадобностью этот культурный пласт, и гора рукотворных камней много лет пролежала без дела, но пытливый глаз Юриса узрел в них монументальную инсталляцию, и «Речники» затеяли строительство.

- Она еще не достроена. Кропотливый процесс, отнимает массу времени.

Юрис вскоре ушел, а Ольга, оставшись одна, долго дивилась его трудолюбию. У пирамиды не хватало примерно трети высоты и не было венчающей всю фигуру верхушки.

Шум разгоревшейся весельем вечеринки окружил ее невидимой стеной и, не замечаемая никем, она спокойно пребывала в задумчивом созерцании. Однако что-то заставило ее встрепенуться, показалось, что кто-то смотрит в спину. Резко обернувшись, она столкнулась взглядом с Андреем Хаасом. Молодой человек стоял, опираясь плечом о стену, курил и пристально смотрел на нее. Ольгу обдало жаром волнения, она попыталась улыбнуться, но увидела, что бледная маска его лица абсолютно бесстрастна. Единственное, на что хватило сил, так это качнуть головой. Андреи шевельнулся и, как ей показалось, тоже улыбнулся. Он ответил очень странным выражением каменного лица, но все же в нем уже не было его обычной холодности.

Она знала этого молодого человека давным-давно, еще с Фонтанки, но очень редко ей удавалось видеть его улыбку и вовсе не случалось разговаривать. Неразговорчивый с девушками Андрей всегда вызывал ее женское любопытство. Несколько раз она пробовала его разговорить, потом просила какой-то фильм, приходила в клуб и даже подарила ему свою выставку. Но все было тщетно — мрачный юноша не оценил кокетства, без слов дал совершенно не нужный ей фильм и попрощался. В клубе случилось еще хуже: поганка Майя наделала кучу на темном танцполе, а танцующие размесили ее ногами по всему помещению. Поняв, кто виновник этой жуткой вони, Андрей побрезговал даже проститься. А печальная загадка с выставкой? Применив все свое обаяние, она обратила на себя его внимание и громко, чтобы все слышали, подарила ему свои талант, а он? Он посерел лицом, что-то пробурчал и убежал из музея, как будто за ним черти гнались.

Припомнив все это, Ольга почувствовала себя неуютно. Прохлада вечера внезапно пустила зябкие мурашки под легкое платье, она поежилась, потерянно оглянулась и вспомнила про свою собаку.

— Маня, Майя! — завертела она головой.

— Она там.

Резко обернувшись, Ольга испуганно ахнула — Андрей стоял рядом, и наморщив лоб, указывал пальцем на мусорный бак.

— Что-то ест, — с серьезным выражением добавил он.

— Бедная, я же ее так и не покормила.

Ольга разыскала Манечку, отругала ее за помойничество и, не удержавшись, взглянула на Андрея еще раз. Он стоял как вкопанный. Это становилось интересным, и Ольгу стало разбирать любопытство. Хорошенько подготовившись, она взглянула ему прямо в глаза и уже не испугалась, как прежде.

«Да он живой!»

Набравшись смелости, она улыбнулась и попыталась беззаботно попрощаться:

— Мы с тобой давно знакомы, но ты, наверное, не помнишь меня. Я — Оля. Если тебе интересны книги по искусству, приходи в гости. Буду рада.

— Хорошо.

Услышав это «хорошо», Ольга просияла и махнула на прощанье ресницами. Она приласкала Майю и поманила за собой. Сделала шаг и снова украдкой посмотрела. Два шага — и снова посмотрела. Пошла потихоньку, оглянулась и увидела, что он идет за ней.

Андрей смущался своего преследования, но ноги сами поведи его за ней из этого гудящего двора Ему опостылела и эта вечерника, и псе гости вместе взятые — бесконечный поток ничего не значащей болтовни, словоблудие, треп под бесплатную выпивку, дым трапы, грохот музыки и горячие бредни дружков. Но поздравить друга было нужно, вот он и явился. Этот день рождения и десятки других уже давно слепились в голове Андрея в мутный ком довольно путаных впечатлений, а когда он закрывал глаза и пытался что-либо вспомнить, то ничего хорошего в голову не приходило. «Смешно, пока жуешь» — так называл всю эту вечериночную болтовню старый друг Сергей Заяц. Мудрый любитель жизни, веселый Заяц был прав, но Андрей пошел еще дальше — ему уже не было смешно даже во время «жевания». Краткий миг вымученного интереса, а после бегство или алкогольные фильтры на уши. Чаще всего спасала музыка, потому и вечеринки в клубе не так изматывали, как «светские», — в грохоте музыки чужой бред практически не слышен.

Вот и сегодня он сонно бодрствовал в мастерской у «Речников», по счастью, ничего не выпил, перевидал всех друзей и уже собрался уходить, как тут увидел эту смешную собаку. Потешное животное, трусливо оглядываясь и подметая ушами землю, пропрыгало к перевернутому мусорному баку и деловито закопошилось в горе мусорных пакетов. Не сразу, но все же вспомнилось, что это та самая за серушка, которая как-то обгадила весь клуб, а хозяйка ее — художница в синем парике. Тут она сама появилась в центре двора. Не замеченный ею, он замер и стал наблюдать. В динамичном темпе вечеринка бодро двигала людьми, все вокруг шевелились, пили, кричали и активно релаксировали, но эта странная девушка пребывала в каком-то собственном мире и, не обращая ни на кого внимания, молча разглядывала затейливую кучу камней. Все живо вспомнилось Андрею: Фонтанка, 145, кинотеатр «Ударник» и самое непостижимое - ее странный подарок на день рождения, а после его конфуз в музее. Но припомнив это сейчас, он уже не испытал того былого неудовольствия, да и сама девушка теперь не показалась ему такой уж странной. Скорее заинтересовал а, и он проникся уважением к ее покою и благонравной кротости. Она не пила, не дымила табачком, не скалила зубы и не требовала от всех вокруг слушать свою очередную историю.

«Так это уже почти совершенство!» — мысленно завопил он, впиваясь в нее жадным взглядом.

Словно почувствовав его восторг, девушка обернулась и испуганно отвел а глаза.

«Она меня боится, как пугала».

Спасла ситуацию длинноухая собака Девушка стала разыскивать ее, а он набрался храбрости и стал помогать. Его порыв был оценен, и она сказала ему пару ласковых слов, пригласила в гости. Согласился. Конечно согласился. Услышав ее голос, он почувствовал, как забилось сердце. Но тут она стала уходить. Пошла, оглянулась, за ней ее собака, и земля закачалась у него под ногами. Не отдавая себе отчета, он пошел за ней, выбрался на улицу, и они остановились друг напротив друга.

— Почему ты всегда такой молчаливый? - решилась спросить его Ольга после продолжительного раздумья. - Никогда не улыбнешься?

Не найдя нужных слов для ответа, Андрей неопределенно затряс головой и почувствовал предательскую дрожь в коленях. Ольга нахмурилась, промолчала, но спустя миг смягчилась и улыбнулась:

— Тебе, наверное, скучно? Да? Нет того веселья, к которому ты привык. У вас в клубе бывает очень весело. Жаль, что я была там всего пару раз, да и те...

Андрей понял, какую историю она смущается упоминать, и улыбнулся:

— Не бери в голову, тот ваш визит с собакой - просто маленькая забавная история, не более того. Там порой творится такое, что волосы встают дыбом.

— А что? Что? Мне ужасно интересно. Ты извини, что я допытываюсь, просто про клуб рассказывают столько разного, не знаешь, чему и верить.

- Воображаю себе, что ты слышала, хотя там действительно каждый день происходит такое, что диву даешься.

Ободренный ее интересом, Андрей начал пересказывать один из последних эпизодов: в клуб заявилась бригада уголовников, настолько страшных, что двое охранников прятались от них, лежа на полу в кассе, а третий, Ниндзя, начал махать у них перед носом самурайскими мечами — едва не началась стрельба. Прошло несколько часов, клуб наполнился людьми, и тут начался жуткий потоп. Вода стала выпирать из-под пола и стекаться огромными лужами. Все танцевали в воде, а влажность была, как в бане. После потопа приехали менты с автоматами и собакой, искать наркотики. Включили свет и стали проверять всех поголовно. Эта нюхастая собака сожрала сброшенный кем-то пакетик и сдохла прямо в клубе. Когда менты уехали, танцы продолжились. Но тут приключилась другая история. Как ни странно, тоже с «овердозой» и тоже с собакой. Какой-то наглый журналист из «Коммерсанта» настойчиво пробивался в клуб, но его не пускали, а когда все же пустили, он на радостях так напился, что впал в невменяемое состояние и сделался очень непристоен. Его вывели на улицу, а еще через полчаса охрана вынуждена была спасать его. Дело в том, что, пытаясь справить нужду, этот супермен снял брюки, но потерял сознание и упал. В таком положении его нашел огромный дворовый барбос, который сначала долго лизал его лысую голову, а потом пристроился к голой заднице и стал трахать. Охранники еле отогнали собаку. Но и это еще было не все. Когда утром выключили музыку, «заклубившиеся пацаны» попросили продолжения, и усатый милиционер ходил по клубу с фуражкой, собирал с них двести долларов.

- Так что все это ужасная чушь, и от этого устаешь, — заключил Андрей. — Часто я не разговариваю и не улыбаюсь, потому что мне не о чем разговаривать и особо нечемуулыбаться. Очень мало вокруг красивого и хорошего. Клуб — это теплица чужих, дурных наклонностей.

Ольга задумалась, а после, засияв глазами, воскликнула:

— А хочешь, я покажу тебе удивительную красоту?

Потерявшись от смущения, Андрей закивал.

— Пойдем! — стала поторапливать она, запрокидывая голову и осматривая вечернее небо. — Если поторопимся, можем успеть!

Поняв, что настало время куда-то успеть, Андрей по- военному встрепенулся.

— У меня машина! — выпалил он.

— У меня собака, — запечалилась она. — Только что из мусорного бака.

Вместо ответа Андрей бросился к машине, открыл замок двери и вновь встал как вкопанный.

Не слишком ли он ретив? Может, его поведение покажется ей назойливым?

Но Ольга улыбалась ему.

— Как ее зовут?

— Майечка.

— Садись, Майечка, — с улыбкой пригласил Андрей, распахивая перед бассетом дверь белой «Волги».

Необыкновенное облегчение почувствовал он, покидая эту опостылевшую вечеринку и слыша снова, как звенит вокруг свободная от криков тишина. Он старался не думать о том, что разоткровенничался с той самой девушкой, которая нее время подшучивала над ним. Сейчас, во всяком случае, это не ощущалось. Девушка сидела рядом и без лишних слов указывала дорогу, он немного трепетал от ее близости, но машина быстро летела но улицам и вмиг домчала их до цели.

— Сюда. Хочется успеть, — торопила Ольга,

Закрывая машину, Андрей поднял голову н увидел громадный дом, украшенный по фасаду орнаментом в виде переплетенных змей и букетов лотосов. Ольга отворила высоченную дверь с витражным орлом и поманила за собой.По обеим сторонам этой циклопической двери стояли скрестившие на груди руки египетские жрецы с рогами буйволов и знаком солнца над головами.

- Это мое любимое место, — прошептала Ольга. — Когда мне плохо или мрачно на душе, я прихожу сюда и чувствую облегчение. Это тебе поможет.

Они поднялись в лифте на последний этаж, Ольга привязала Майю на площадке и взялась за перила металлической лестницы.

- Ты первый, а то я в платье.

Не заставляя себя ждать, Андрей послушно полезна чердак и очень скоро очутился в восьмиугольной башенке, а уже оттуда выбрался на опоясавшую ее галерею.

- Не правда ли, красиво! — раздался за спиной счастливый голос Ольги.

Андрей не смог ответить и растерянно промолчал. Под ногами скатывалась вниз латанная после пожара и запятнанная ржавыми лишаями крыша Он испугался неожиданной пустоты под собой и ухватился за поручни. Ломаная линия кровли обрывалась у самых деревьев. Подняв голову, Андрей увидел церковный купол на Шпалерной, за ним бурлила пенными барашками Нева, а дальше, насколько хватало глаз, - крыши, крыши, дома, шпили и трубы. Они оказались вознесенными выше всех построек, и их величественный город простерся под ногами. С этой высоты было отчетливо видно, как в безбрежной дали его предместий плавно гнется дуга горизонта. Испытывая с детства благоговейный страх перед высотой, Андрей стоял, вцепившись в перила, и не мог пошевелиться. Ольга радостно смеялась, махала руками и показывала ему розные достопримечательности.

- Иди сюда! - кричала она уже с другой стороны. — Вон видишь? Исаакий, Зимний, Стрелка, Петропавловка, но самое главное - то, зачем мы шли, — там! Смотри!

На самом краю этой захватывающей дух панорамы на землю легло огромное пылающее солнце, а вокруг него столпились красные от его пламени облака. Отблески этогопожара золотили старые крыши, воздух над пыльным городом слоился дымами, закат горел, как яркий знак небес, и, восхищая всех, кто его видел, освещал все вокруг мистическим сиянием.

— Удивительная красота, — прошептала девушка.

Ее молчаливый спутник согласно закивал.

— Ты не жалеешь, что согласился сюда прийти? - с тревогой и надеждой спросила Ольга, не отрывая глаз от последнего луча, пронзившего небо.

Андрей встрепенулся, вздохнул и честно признался:

— Я так устроен, что никогда ни о чем не жалею.

— А это хорошо или плохо? — заинтересовалась Ольга.

— Хорошо, потому что легко прощаться.

— А плохо?

— Тяжело прощать.

Как только горизонт поглотил солнце без остатка и свет померк, на крыши пали прохладные сумерки. Белые ночи уже давно отцвели, и в июльском небе стала быстро сгущаться синева ночи. Пока они наблюдали за сменой красок, зажглись дежурные городские звездочки и стаю совсем прохладно. Неизвестно отчего, Ольга очень боялась произнести эти слова и тем не менее набралась духу:

— Ты любишь чай? У меня есть чай. Там, дома.

Андрей улыбнулся и ответил:

— Твоя собака, наверное, тоже хочет чаю, я слышу, как она пищит.

— Боже мой! — воскликнула Ольга. — Опять я ее забыла!

Спускались без лифта, шли пешком. Перебирая ногами ступени, Ольга молчала, а Андрей сосредоточенно разглядывал диковинный подъезд. Радовалась возвращению одна Майя. Допрыгав до площадки четвертого этажа, она остановилась и завиляла хвостом.

— Вот я и пришла, — тихо произнесла Ольга, боясь второй раз заикаться про свой чай.

— Ты здесь живешь? — изумился Андрей.

— Здесь.

— А где ты пьешь чай? — улыбнулся он. — Покажешь?

Ольга покраснела и загрохотала ключом в двери.

Андрей повидал много разных мастерских, но все же подивился безбрежности этой квартиры. Огромное, пахнущее старой пылью пространство с почерневшими от потопа потолками напомнило какой-то призрачный мир, растворенную в океане Атлантиду, а больше того — заколдованный замок.

Ольга заварила бледный чаек и стала хлопотливо показывать ему все самое интересное. Наблюдая за тем, как она бережно подает свои рисунки и фотографии, Андрей уже все для себя решил и теперь терпеливо выжидал, что же будет дальше. Ольга, напротив, пребывала в полной растерянности. Она показывала ему все свои работы, эскизы, наброски, абстрактные акварели, коллажи и мучилась, когда представляла, как он сейчас кашлянет в кулак и соберется уходить. Образный мир ее увлечений и творчества был весь как на ладони, а по выражению его лица она так и не поняла — занимает ли он его хоть чем-нибудь.

Пытка стала невыносимой, когда она поставил свою пустую чашку на стол и они замолчали. Это короткое молчание показалось Андрею вежливым объявлением конца аудиенции. Не привнося своих эмоций и домыслов в реальность, Андрей поднялся и вознамерился прощаться.

Видя, что он встал и сейчас уйдет, Ольга погасила вздох и поднялась вслед за ним.

Вдвоем они молча прошли полутемный коридор и замешкались у двери.

Андрей не знал, что ей сказать: «До свидания» или, может, «Спасибо за чай», а Ольга не знала, что ему предложить на прощание — заходить в гости или передавать приветы друзьям.

- Останься, - прошептала она, едва не расплескав глазами страх своего одиночества.

- Только если с этой минуты ты станешь моей женой, - показал он ей свой петушиный хвост.

- Я согласна, — еще тише прошептала она, взбираясь пальцами ему на плечи.

Во второй половине 1995 года в ночных сражениях между мегавечеринками сложилась по-настоящему штурмовая ситуация, и возникший ход событий привел к очередному перераспределению клубных сил. Оставившие «Тоннель» Денис Одинг и Олег Назаров организовали собственную промоутерекую компанию и назвали ее «Контрфорс». Новая «противосила» собрала вокруг себя группу инициативных единомышленников и немедленно приступила к Соевым действиям. Первым шагом на их пути к тотальному успеху стала серия масштабных вечеринок. Избрав направлением своей деятельности глобальные мероприятия, Денис Одинг, Олег Назаров, Маша Малое, а также присоединившиеся к ним Миха Ворон и Слон устроили в помещении киностудии «Ленфильм» революционный по своей технической постановке «Рейвмонтаж». С первого раза они вышли на качественно новый уровень в организации подобных акций, запустили массированную рекламу своего проекта и добились значительного успеха. На втором «Рейвмонтаже» более трех тысяч молодых людей осаждали историческое здание Центрального выставочного зала «Манеж». «Рейвмонтаж» мгновенно стал знаковым брендом, и «Контрфорс» все чаще приглашал для него самые верхние строчки международного букинга. Усилиями этих промоутеров в Петербург были импортированы танцевальные мегамонстры: WestBam, Marusha, Awex, Jeff Mills и Carl Cox.

Вскоре после этого ошеломляющего старта Олег Назаров уехал в Германию, а вернувшись, оставил прежних партнеров и организовал собственную компанию «Sound Reflex». Решив действовать самостоятельно, он подготовил и осуществил в ТЮЗе не менее масштабный проект «Нулевой отсчет» с Марком Шнайдером. Следом за пришедшим после этого успехом Назаров привез Космик Бэбп и провел в павильоне «Ленэкспо» красочное выступление Свен Ватта.

«Контрфорс» также не стоял на месте и к концу этого насыщенного событиями года представил танцующей молодежи свою новую разработку — «Восточный удар». Одновременно с появлением этого крупнейшего серийного рейва «Контрфорс» открыл регулярную передачу, посвященную электронной музыке, на радио «Европа плюс» и начал подбирать ключи к самой значимой городской арене — Дворцу спорта «Юбилейный».

К началу 1996 года встряска, вызванная промоутерскими компаниями и их безостановочной деятельностью, заставила коммерческий клуб «Планетарий» активизировать свою работу. Питаясь отвоевать часть утерянных с момента открытия позиций, клуб пригласил на работу нового арт-директора. Им стал Михаил Бархин. Получив в свое распоряжение этот памятник клубной культуры, Бархин затеял там значительные преобразования, а после рестайлинга внешнего и внутреннего содержания клуб стартовал с новой международной программой.

Но основной целью Бархина в Петербурге было не это - ему, как архитектору и театральному художнику, предложено было строить совершенно новый клуб. Огромный кинотеатр в переулке Антоненко, в сердце исторического Петербурга, был выкуплен сигаретными магнатами, и по замыслу своих новых владельцев должен был стать самым крупным и многопрофильным клубом города.

Одновременно с реанимацией «Планетария» и начавшимся строительством клуба-гиганта в Петербурге начал и действовать сразу несколько новых клубов.

Популярнейшая среди интеллектуальной молодежи группа «Два самолета» завладела небольшим подвальным помещением в «Театре нерешенных проблем» и открыла в нем Культурный клуб «Нора». Несмотря на свою простоту и карликовый размер, этот клуб, как, впрочем, и все, что делали «Самолеты», вызвал у публики достаточный интерес, и «Нора» начала жить своей обособленной жизнью. На ее крохотном танцполе путевку в жизнь получили несколько молодых диджеев. В «Норе» танцевали, иногда проводили концерты, показывали кино и устраивали алкогольные хеппенинги. «Культурный клуб» на Литовском проспекте собрал тех, кому по разным причинам было неуютно находиться или далековато ездить в «Тоннель», и стал разменной картой «Двух самолетов» в большой игре за собственный клуб.

Следом за маленькой, но в какой-то мере культурной «Норой» открылись практически бескультурные «Спортивная» и «Трансформатор». Беспредельная удаль и незатухающий по утрам поствечсриночный наркотический бред толкнули тех, кому это было близко, на открытие собственных клубов. Так появились эти два внешне не похожих друг на друга, но одинаковых по сути клуба для «безбашенных» и «обколбашенных». Разница между ними была лишь в явно выраженной локальной привязке мест: в спрятанной на Каменном острове «Спортивной» большей частью отрывались «пацаны», зажигающие в стиле «Давай! Давай!», а в «Трансформаторе» рвали нервы все остальные, без каких бы то ни было различий и стилевых ограничений. Но там и тут основной кураж начинался с шести утра когда из разных мест в «Спортивную» и «Трансформатор» начинали съезжаться «непримиримые».