Двумя месяцами раньше 24 page

— Элизабет, тебе стоит больше доверять мне.

Она забралась поглубже на кушетку и задумалась над его словами. Полосатый питбуль вскочил, покрутился на месте и со вздохом облегчения улегся между ее ног. Пес положил голову ей на бедро и уставился ей в лицо; его коричневый глаз лучился теплом и довольством.

«Я доверяю ему», — подумала она и сказала:

— Мне кажется, трудно больше доверять одному из тех людей, которые из кожи вон лезли, чтобы поймать меня, — особенно лежа у него дома на кушетке, разве нет? Я серьезно.

— Ты знаешь, о чем я, — ответил Том.

— Нет, Том, не знаю. Для меня это слишком рискованная ставка — полагаться на доброту человеческой натуры. — Теперь Том старался понять, что она подразумевала под ставкой. — Мне кажется, — мягко сказала она, — что, если я стану объяснять мои чувства к Дамиану, ты не сможешь понять. Некоторые вещи нельзя объяснить. Что эта собака значит для меня, наша дружба, что мы вынесли вместе — я не могу выразить это словами. Может, твоя религия — нечто подобное?… Некоторые веши просто нельзя объяснить, их можно только почувствовать. — Она улыбнулась. — Например, почему ты помог мне? Могу спорить, тебе будет непросто объяснить это Севиллу, а?

Том задумчиво посмотрел на нее. Затем кивнул, словно наконец понял.

На следующий день ей стало лучше. Желая сделать что-нибудь приятное Тому, она приготовила свой фирменный завтрак — «омлет Элизабет», как она его называла. Как настоящая прислуга, - проворчал у нее в голове ехидный голос. Но другой, к которому она прислушивалась, не находил во всем этом ничего дурного. Она чувствовала себя в компании давнего врага так уютно — она и не знала, что такое бывает. Им было легко вместе.

В воскресенье Том ушел в церковь. Когда он вернулся, они проговорили весь остаток дня и всю ночь, до самого утра. Том рассказал, что стеклянные цветы и старомодные гобелены остались в память о матери, которая жила здесь. Она приехала к нему, когда у нее начинался рак, она сражалась с ним несколько лет, но проиграла эту битву несколько месяцев назад. Работа у Севилла позволяла оплачивать ее медицинские счета и обеспечивала щедрую страховку, которая немного облегчала положение. Том выбивался из сил, чтобы заплатить по счетам даже после ее смерти, — вот почему он перестал на время думать о высшем образовании. Может, когда-нибудь, сказал он. Сейчас его устраивает то, что есть.

В понедельник, когда Том вернулся с работы, они говорили о Севилле — о том, что он еще предпринял, охотясь за ней и Дамианом. Целый день она валялась на кушетке, ела картофельные чипсы с соусом и смотрела старые мелодрамы. Ее очень смешила мысль, в какое бешенство впадет Севилл, узнав о предательстве помощника. Однако было заметно: Том не разделяет ее веселья. У нее вдруг открылись глаза на его положение.

— Том, ты же не хочешь сказать, что тебе в самом деле нравится этот человек?

— Я работаю у него шесть лет. Я должен быть предан ему, Элизабет. Севилл доверяет мне — абсолютно. У меня есть ключи от его дома, от его машины. Из-за всего этого мне ужасно неловко.

— Господи, Том, да он же ублюдок. Я видела, как он обращается с тобой — разве это тебя не бесит? Слушай, держу пари, он не платит тебе за… ну, я хочу сказать, он платит тебе по минимуму или чуть больше, нет? После шести лет вместе?

— Да нет, вообще-то платит он неплохо. Одна из причин, почему я остался. У него есть деньги — его отец очень богат. Вот почему он мог позволить себе учиться столько лет.

Том ковырял вилкой в тарелке. Элизабет насупилась.

— Если у него есть деньги, почему же он занимается ерундой с этими исследованиями? Не понимаю.

Том поднял брови, все еще глядя в тарелку.

— Его это устраивает. Он может позволить себе делать все, что хочет, а он как раз и хочет заниматься наукой.

— Да, понятно. Ученые могут заниматься тем, чем не может никто другой. Можно посадить собаку в клетку и бить ее током. Думаю, если бы кто-то занимался этим у себя в подвале, его упекли бы за решетку. Но если ты называешь это исследованием, честь тебе и хвала. Он не такой тупой, как я думала.

— Он не такой плохой, — быстро сказал Том, подняв глаза. — С ним все нормально. Элизабет разозлилась.

— Ты шутишь, да? Посмотри, что он сделал с Дамианом, — и я знаю только часть истории. Только вы с ним знаете, что этот пес на самом деле пережил. Скажи мне, через что пришлось пройти Дамиану, Том? Как бы ты это описал?

Том неохотно ответил:

— Ну… он… прошел через многое. Элизабет содрогнулась.

— Вот именно. И посмотри, как Севилл обращается со всеми остальными.

Том пожал плечами, глядя в тарелку.

— С Новак он хорошо обращается, — словно оправдываясь, ответил он.

— С машиной своей он тоже, наверное, хорошо обращается. Это не в счет.

Том нахмурился.

— Со своим ребенком он добрый. Элизабет так и села. Вот это новость.

— С кем?

— Со своей дочерью.

— У Севилла есть дочь?

— Да, от первого брака. Ей семь лет. Элизабет откинулась назад, закусив губу.

— У Севилла есть дочь, — повторила она изумленно. — Какая она?

Том пожал плечами.

— Нормальная.

— То есть?

— Ну… — Он замялся. Многолетняя преданность обязывала его осторожно подбирать слова: — Может, немного избалованная.

— Им или дорогой мамочкой?

— Ну, это был очень тяжелый развод.

Он не ответил на вопрос, но Элизабет стало любопытно. Она подалась вперед, внимательно глядя на него.

— Вот как? И что случилось?

Том снова засомневался. Сплетничать о своем начальнике неудобно, но он видел, что это нравится Элизабет, и ему было приятно.

— Это случилось из-за… — Он снова остановился.

— Из-за чего?

— Из-за Новак.

— Ты шутишь? Он изменял жене? — Она фыркнула. — Как неожиданно.

Том пожал плечами.

— Почему же я ни разу не видела девочку, когда приходила? Она живет здесь?

— Да. Он забирает ее на выходные раз в месяц. Элизабет смотрела в потолок, покачиваясь на стуле.

— Ну, дела. Забавно. — Она опустила стул на ножки и взглянула на Тома. — И что вы с ним планируете на завтра? Чем займется Доктор Зло?

Том посмотрел на нее с осуждением.

— Он собирается еще немного поискать сам, а потом снова обратится в прессу. Он уверен, что собака у тебя, и знает, что ты где-то поблизости. Он уверен, что деньги вдохновят кого-нибудь выследить тебя и вернуть ему.

— Да, так и будет. Это лишь вопрос времени. Я могу снять деньги со счета и уехать. Я уже думала об этом. Мне нужно одно — убраться отсюда, найти место, где никогда не слышали о Дамиане. Вроде Канады или Аляски, где-нибудь подальше от Севилла. Я надеялась, может, ты отвезешь меня как-нибудь вечером достаточно далеко отсюда, чтобы я могла поймать попутку или что-нибудь в этом роде.

Тома передернуло от слова «попутка».

— Ты делаешь это ради собаки?

Он смотрел прямо на нее, и Элизабет вновь обратила внимание, какие серые у него глаза.

— Я делаю это ради друга, Том. Посмотри, что ты делаешь для меня. Ты помогаешь мне, я помогаю ему. Друзья приглядывают друг за другом. И я собираюсь дойти до конца.

Тишину нарушали только тихий ритмичный храп Дамиана и отдаленный звук сирены.

— Аляска?

— Какая-нибудь глушь, да. Там будет хорошо. Найду работу в кафе или вроде того. Я буду в безопасности — Дамиан об этом позаботится. И, может, через несколько лет вернусь, если не буду высовываться. — Они помолчали, потом она продолжила: — Том, ты первый человек, кому я об этом говорю. Мне кажется, я не хочу быть врачом. Не думаю, что когда-нибудь стану этим заниматься. По-моему, я изо всех сил стараюсь этого избежать.

Ей было очень странно произносить эти слова. Том мягко улыбнулся:

— Знаешь, довольно забавно, на самом деле. Судьбой тебе уготовано быть врачом, и ты не хочешь этого, а я… я даже не знаю, чего хотел бы так же сильно, однако не могу. У Господа на меня другие планы.

— Может, ты когда-нибудь им станешь. Может, когда-нибудь и я захочу. Но сейчас я не чувствую, что мне это нужно. Это ужасно неправильно, но мне нравится сидеть дома и готовить. Правда, кошмар? — Она ждала, что он скажет.

— Там, где я родился, большинство женщин так и живут. — Он пожал плечами. — Похоже, им это нравится, так что же в этом плохого?

— Ох, я не знаю. Прости за неполиткорректность — босая беременная домохозяйка. Меня воспитали двое мужчин, помешанных на своей работе. Им просто в голову не приходило, что я могу быть другой. Что у меня будут другие желания и планы.

— Я думаю, ты должна делать то, что тебе хочется, Элизабет. Нет ничего постыдного в желании женщины заниматься домом.

— Может, и нет, но в моей семье… ну, они просто никогда не смогут понять. И честно говоря, я не знаю, как объяснить им, что я чувствую. Они так рассчитывали на меня — они оба. А теперь я подвела их.

Они посидели несколько минут в тишине, потом Элизабет встала и собрала тарелки.

— Становится легче, если об этом поговорить. Я целыми днями ни о чем другом не думала. Тащилась одна в темноте и думала только об этом. Мне жаль, что ты вляпался в эту историю, Том. Было нечестно просить тебя о помощи — ты работаешь на Севилла, и вообще. Прости меня… Мне уже гораздо лучше. Наверное, пора уезжать. — Она ушла на кухню и поставила груду тарелок в раковину. — Ты иди ложись, тебе надо отдохнуть, завтра предстоит еще один веселенький денек с Добрым Доктором.

Том кивнул, но остался сидеть, глядя перед собой. Он о чем-то думал, и она не стала ему мешать.

На следующий вечер за ужином Элизабет не смогла вытянуть из Тома ничего о случившемся за день. Его что-то беспокоило. Он тихо и задумчиво сидел, склонившись над тарелкой, и девушка не хотела ему мешать. Она уже была готова сказать, что собирается уехать назавтра утром, но внезапно Том заговорил, продолжая их вчерашнюю беседу, словно суток не прошло:

— Что ты думаешь насчет компании? Третий не будет лишним?

Элизабет нахмурилась.

— О чем ты?

— Может, мне поехать с вами? Как ты думаешь?

— Хм. Куда поехать? О-о, ты имеешь в виду… — Внезапно Элизабет поняла. — Ты хочешь развестись с Севиллом? — нервно пошутила она. Но Том был серьезен.

— Я думаю, что должен уйти. То, что я делаю сейчас, — неправильно.

Они смотрели друг на друга. Оба слишком стеснялись, чтобы откровенничать друг с другом. Элизабет пожала плечами.

— Конечно, валяй. — Слова прозвучали небрежно, почти грубо. Совсем не так, как ей бы хотелось.

Но Тому хотелось как следует подготовиться. Он купил коробки, и Элизабет, восхищаясь его аккуратностью, весь день паковала его пожитки. Девушка написала длинное письмо отцу и деду: она собиралась отправить его после отъезда. Пыталась объяснить свои действия, хотя сама еще не до конца разобралась в собственных мотивах. И по дороге из города она хотела позвонить Барбаре.

Теперь, зная, на чем сосредоточены силы Севилла, она могла незаметно снять деньги со своего счета и запастись собачьей едой. Они решили, что уедут к концу недели и Том никому ничего не скажет. Он должен просто исчезнуть. Тем временем он прилежно работал в лаборатории, на свой лад пытаясь примириться с грядущим предательством.

— Сэр, — нетерпеливо повторяла офицер полиции, — это все, что я могу сообщить вам: позвонил какой-то человек и сказал, что видел вашу пропавшую собаку. Просил связаться с вами. Я не знаю, почему он позвонил сюда, но он оставил свой номер, так что мы просто передаем информацию. Вот и все.

Полиция уже наслушалась достаточно о Джозефе Севилле и его пропавшей собаке. Севилл повесил трубку и сказал, не оборачиваясь:

— Мы нашли их, Том. Их видели.

Пока он набирал номер, Том стоял позади, не в силах пошевелиться.

— Это доктор Джозеф Севилл. Вы звонили в полицию насчет украденного лабораторного животного.

— Да-да, я знаю, где они, я могу вам показать.

— Какой адрес?

— Погодите минуту, доктор. Давайте сначала поговорим о вознаграждении.

— Дайте мне адрес, я встречусь с вами там.

— Ну, я думаю… Давайте встретимся на Дю-Льен, 8530. «Розалин Апартментс». Но я хочу…

Севилл повесил трубку и повернулся к Тому:

— Заводи машину, Том. Вот оно.

У Севилла появилось предчувствие, что на этот раз осечки не будет. Он взял нейлоновый поводок и направился к двери. Он не потрудился перезвонить в полицию — те уже устали от него, для них это просто украденная собака, и они больше не хотели ни за что отвечать. Если животное там, он его получит — на этот раз ошибки быть не может. Севилл помедлил, вернулся и взял еще один поводок. Ему пришло в голову, что, когда он заберет собаку, Элизабет придется связать.

Они выехали. Стояло холодное осеннее утро. Том достал телефон и набрал номер. Он говорил тихо, но Севилл, сидя рядом, все слышал.

— Привет. Слушай — тут появились новые сведения, мы собираемся в то место, где видели собаку. Когда я вернусь, зависит от того, что мы там найдем. Поэтому не жди меня, я встречусь с тобой позже, в обычном месте, когда смогу, хорошо? Пока.

Севилл ухмыльнулся.

— Том, старый развратник, у тебя девушка?

— Просто подружка, мы встречаемся после работы.

— Довольно уклончивый ответ, — игриво сказал Севилл. Он был в приподнятом настроении. — Ну-ну. Что еще ты от меня скрываешь?

Больше для того, чтобы разозлить Севилла, Том сделал пару неправильных поворотов, а потом пропустил дорожку к дому, описав лишний круг, прежде чем въехать на парковку. Человек внезапно возник рядом с их машиной — нагнулся и попытался что-нибудь разглядеть через сильно затемненное стекло. Ему было сильно за пятьдесят, редкие волосы, желтоватые белки глаз и подстриженная, уже совсем седая борода. Под расстегнутым воротом рубашки виднелась золотая цепочка. Зубы выдавали заядлого курильщика, а запах изо рта говорил о том, что сегодня он уже успел выпить. Севилл вышел из машины.

— Где они?

— Вы доктор?

— Да. Скажите мне, где они.

— Сначала я хочу увидеть вознаграждение.

— Ты ни черта не увидишь, если они уйдут, пока мы тут разговариваем. Мне нужен адрес.

— Слушай, приятель, я не хочу…

Севилл подался к нему и произнес прямо в неприятное лицо:

— Позвольте мне кое-что объяснить, чтобы вам все было понятно. Если они увидят нас, они сбегут, и вы ничего не получите. Ясно? Ничего. Если желаете получить свои деньги, скажите мне, где они, и стойте тут, а не мешайтесь под ногами. А теперь адрес, быстро?

— Ну хорошо, ладно, я все понял. Д-24.

— Том, — Севилл быстро обернулся, — идем. — Он смотрел на номера домов. — Где корпус Д?

Том медленно вышел из машины. Человек громко выругался и поднял руку, указывая на него.

— Эй! Что вы тут пытаетесь мне втереть? Что за дерьмо?

Севилл нахмурился:

— В чем дело?

— Спрашиваете, где Д-24, а он живет там!

Севилл пристально посмотрел на своего помощника. Том, не выдержав его взгляда, уставился в землю. Лицо его побелело. Медленно, не в силах больше так стоять, он поднял глаза на доктора. То был худший момент в жизни Тома, и спокойное лицо Севилла казалось страшнее любого кошмара. Момент безусловного предательства. Проще умереть.

— Идем, — коротко сказал Севилл.

Они вошли в квартиру вместе: Том отпер дверь и закрыл ее за ними. Севилл огляделся, затем повернулся к Тому, наматывая на палец поводок.

— Почему?

Том зашевелил губами, но слов не было.

— Ответь мне, Том.

— Ей нужна была помощь. Она могла умереть. — Том знал, что это наполовину ложь. Элизабет не умирала, когда он помог ей в первый раз. — Она была одна. Промокшая, замерзшая и больная.

— Она использовала тебя, вот и все.

— Нет. Все не так. Она никогда не просила меня о помощи.

— Нет? — ледяным тоном переспросил Севилл. — Вот как? Ей даже не пришлось тебя просить? Значит, ты решил, что она может украсть мою собаку, а ты будешь ей помогать за моей спиной. Держу пари, вы вдоволь посмеялись надо мной, а?

Раздавленный, Том бессильно опустился на край кушетки, глядя в пол. Ему не было оправдания — он знал это. Севилл подошел и встал перед ним, устремив на него тяжелый задумчивый взгляд. Наконец он заговорил:

— Том, я полагался на тебя, я нуждался в твоей помощи, в твоей надежности. Я доверял тебе все эти годы. И вот как ты отплатил мне за доверие? — Говорил он не громко и не сердито. В голосе его слышалась печаль. — Ты знаешь, как исчезновение этой собаки скажется на моей карьере. Разве я не прав, желая вернуть ее?

Том был сражен. Он безмолвно поднял глаза на доктора и покачал головой.

— Том, ты прятал мою собственность и укрывал вора под своей крышей. Я бы назвал это предательством, а ты? — Он многозначительно помолчал. — Не думал я, что когда-нибудь смогу отнести это на твой счет, сынок.

— Мне очень жаль.

— О нет, Том, это едва ли решит дело. Ты знаешь, какова ставка. Ты знаешь, что Котч и прочие сделают со мной. Я представляю, как ты и твоя подружка хорошо провели время — вы смеялись надо мной каждый вечер, да? Не сомневаюсь, так и было. — Севилл презрительно отвернулся, и Том быстро встал.

— Все не так. Она сделала это, поскольку верила, что это правильно. Поэтому все и случилось. Они с этим псом — друзья. Я это сам видел — и я просто не мог забрать у нее собаку.

Севилл подошел к окну и встал, сцепив руки за спиной, глядя на улицу.

— Куда они ушли, Том? Скажи мне.

— Не могу. Простите.

— Можешь. — Глаза Севилла обшаривали комнату, оценивая все, что в ней было, отыскивая ключи к тайнам жизни молодого человека. — Еще есть время все поправить, сынок, исправить то, что ты натворил. Я относился к тебе как к сыну, Томас, а ты со мной так поступил…

Том тряхнул головой, избегая взгляда Севилла.

— Мне очень жаль.

Севилл сел в кресло, Том снова тяжело опустился на кушетку. Всю свою сознательную жизнь Севилл учился манипулировать поведением живых существ. Он был терпелив, настойчив, и теперь на него снизошло озарение, как этот объект можно заставить вести себя желаемым образом.

Глава 16

То, что случилось однажды, почему-то

никогда не повторяется.

Элизабет удивительно хорошо себя чувствовала. Действительно хорошо — это ее даже пугало. Чистое безумие, потому что никаких причин для радости не было. Все неслось к черту в маленькой корзинке, которую твердо держала рука судьбы. Севилл узнал о предательстве Тома, и последствия трудно было даже себе представить. Вдобавок ко всему она шла по городу при свете дня, под взглядами сотен или тысяч людей, с собакой, которая могла по-прежнему гордиться ценой в двадцать пять тысяч долларов, назначенной за ее голову. Элизабет вряд ли способна была объяснить причины своего хорошего расположения духа.

Идти на пляж невероятно опасно, но другого выхода нет. Ей казалось, что в каждой проезжающей машине сидит человек, который сообщит о ней Севиллу. Элизабет шла напряженно, ожидая, что в любой момент ее схватят. Можно лишь надеяться, что пока Севилл занимается Томом, никто не сможет с ним связаться, а потом уже будет слишком поздно. И все-таки прогулка действовала ей на нервы.

Звонок Тома вызвал у нее резкий скачок адреналина. К ним подобрались чертовски близко, но парень помог ей избежать когтей Севилла еще раз. Странно, однако теперь все опять зависело от Тома. Элизабет не могла не думать о нем — о своих чувствах к нему. С ним ей казалось, что все в порядке. При том, что еще вчера он был врагом — правой рукой ее личного демона. Но он лишь работал на Севилла, исполнял свою роль так же, как она исполняла свою.

В те ранние утренние часы, когда они разговаривали, она узнала его ближе и поняла, что на самом деле он таков, каким казался, — терпеливый, добрый и глубоко преданный тому, что считал правильным. Ему хватило мужества, чтобы открыто бросить вызов Севиллу — ради нее. Хотя они оба все еще стеснялись говорить о своих чувствах, Элизабет понимала, что задела какую-то струну в сердце Тома. Сама же она, хоть и думала о нем все время, не могла — или не хотела — дать название своему чувству. Ее отношения с Томом были похожи на кусочек головоломки, который с тихим щелчком послушно лег на свое место.

Сегодня вечером они втроем отправятся навстречу неизвестному будущему. Перспектива пугала и захватывала. Они втроем сумеют справиться с чем угодно. Ее отец жил своей жизнью, и теперь она должна жить своей. Элизабет не разделяла его мечты. Она не могла злиться на него — она слишком сильно его любила, но он пообещал Севиллу вернуть пса, и ей было проще уйти. Она сбросила оковы прежней жизни. Она спасла друга. Она победила.

Элизабет ужасно хотела сказать хоть словечко Барбаре, поэтому остановилась у телефонной будки и нашла номер детского сада, где та работала. Барбара должна быть уже там. Элизабет беспокойно ждала, пока женщина, снявшая трубку, найдет Барбару и позовет ее к телефону.

— Барбара, это Элизабет.

— Черт побери, детка, как я рада тебя слышать! Что случилось? Где ты? С Дамианом все в порядке?

— Да, все хорошо. Севилл нашел твой дом — я думаю, ты уже знаешь. Он проследил за Биллом. Мне пришлось чертовски быстро делать ноги. Извини. Надеюсь, у тебя не было проблем. Не было?

— Ха. Не волнуйся об этом. Я не дам и ржавой булавки за их угрозы. А Севилл душка, как тебе кажется?

Элизабет хихикнула:

— Я вижу, вы встречались. Что ж, добро пожаловать в мой мир. Слушай, я просто хотела тебе сказать, что у меня все в порядке. Я собиралась позвонить раньше, но я же не знаю твоей фамилии. Короче, когда они приехали, я сбежала. Разумеется, я простудилась — я всегда заболеваю, когда у меня стресс, — а потом стала совсем плоха. Я пряталась на дровяном складе, но так замерзла, что заработала переохлаждение и совсем отключилась. Я надеюсь, ты сейчас сидишь, потому что дальше ты не поверишь: Дамиан пошел за помощью, ну, то есть я так думаю, — и нашел Тома, помощника Севилла, а он забрал меня к себе домой и ничего не сказал Севиллу. Он спас мне жизнь — правда, на самом деле спас мне жизнь. С переохлаждением я бы долго не протянула.

— Помощник Севилла?

— Помощник Севилла.

— Да, это интересно. — Барбара помолчала. — Ты уверена, что понимаешь, что делаешь?

— Том знает, как я отношусь к Дамиану, и уважает мои обязательства. Он вообще очень серьезно относится к обязательствам. Он понял, через что я прошла ради собаки, и просто не смог отвезти меня к Севиллу. Я помню, ты не веришь в удачу, но согласись — мне чертовски повезло.

— Ты права, я не верю ни в удачу, ни в божественное вмешательство. Но я верю в силу любви. Очевидно, что-то его глубоко тронуло. Возможно, он не такой уж плохой.

— Он хороший человек, Барбара. Правда. Я не хочу, чтобы ты волновалась, но мы должны ехать — прямо сейчас. Тут все опять закрутилось, буквально только что. Том предупредил меня, чтобы я ушла из дома, потому что Севилл узнал, где я. Мы встретимся с Томом через несколько часов, я надеюсь. А потом мы уезжаем. Так что я просто хотела позвонить. — В трубке было слышно, как Барбара вздохнула. — Я просто хотела позвонить тебе и сказать, чтобы ты не волновалась. И спасибо тебе еще раз. Большое спасибо.

— Стой-стой-стой. Притормози. Ты действительно думаешь, что этому типу можно доверять? Он же работает на Севилла. Я видела его в заварухе, и на вид он вполне соответствовал тому, как должен выглядеть подручный этого ублюдка. Ты уверена, что готова рискнуть Дамианом?

— Я могу сказать. Я знаю. — Она помолчала. — Я думаю… ну, мне кажется, мы нравимся друг другу.

Барбара засмеялась над тем, что осталось невысказанным.

— Значит, думаешь, да?

— Ну, понимаешь…

— Ну что же, девочка, ты там, а я здесь. Я хочу сказать — ведь этот парень мог вернуть тебя Севиллу в любой момент, так? Проклятье. Ну, я рада, что ты справляешься. Как же он тогда бесился! Представляю, какие у тебя будут неприятности, если он тебя схватит.

— Еще бы. Если тебе показалось, что в тот раз он был зол, подожди, пока я сбегу с его помощником и его собакой. Господи, подумать только! Ладно, мне пора. Нужно встретиться с Томом и отправляться в дорогу.

— Я буду скучать по вам обоим. Береги себя и дай мне знать, как ты, когда сможешь.

— Спасибо, Барбара. Пока.

— Ни пуха ни пера…

Они добрались до мыса без приключений.

— Дела движутся к лучшему, — уверяла Элизабет собаку. — Мы едем на Аляску. Или в Канаду, Или даже на Юкон, в какое-нибудь безумное место. Дикое и первозданное. Никаких университетов, никаких ветеринаров с их жуткими грантами и полным отсутствием этики. Тебе там понравится: там только лес и горы. Ни клеток, ни собачьих питомников.

Элизабет пришла к выводу: хоть Дамиан и близок к природе, он все же, говоря строго, — не животное. Быть собакой означает всегда разрываться между миром природы и миром человеком. Там, куда они направляются, будет настоящий собачий рай. Пес будет жить на воле и с Элизабет — все удовольствия сразу.

Она обхватила его голову и быстро поцеловала в лоб.

Заразившись ее весельем, пес заскакал вокруг нее, счастливо лая. Они вместе вышли к воде. Солнце скрылось за облаками, стоял спокойный осенний день. Некоторое время Элизабет швыряла куски дерева в воду и смотрела, как Дамиан радостно их приносит. Он ронял их к ее ногам и стоял, мокрый, дрожа в предвкушении следующего броска. А у нее из головы не шел Дамиан в железной клетке или в пустой белой комнате — как он лежит, опустив голову на лапы, в томительном ожидании, неделя за неделей, месяц за месяцем. Она спасла его от жизни в невообразимом аду, но и он, в свою очередь, принес ей дар не менее ценный. Не будь его, Элизабет навсегда осталась бы одной из тех сумрачных, бледных душ, которые предпочли безопасную, пресную, бессмысленную жизнь. Она вела бы существование даже менее достойное, чем тот лосось, что лежал теперь мертвый, мягко покачиваясь на мелководье рядом с выметанной икрой, выполнив свою задачу.

Почувствовав, что начинает уставать, она показала Дамиану пустые ладони — жест, который он хорошо знал.

— Больше нет, — сказала она. Он подошел и сел на откосе рядом, их головы оказались на одном уровне. Пес смотрел на воду, и его теплый коричневый глаз видел то же, что и она. Она радовалась его счастью. Пес оглянулся и заметил, что девушка на него смотрит. Поднялся и быстро лизнул ее в щеку — редкий случай. Она удивилась: Дамиан всегда был довольно сдержан.

— Добр, — тихо сказал он.

У нее перехватило дыхание. После всех этих месяцев его речь по-прежнему ошеломляла ее. Она уперлась лбом в его голову и замерла. Обняла его, ощущая, как влага с его шерсти проникает сквозь рукава рубашки, холодя и грея одновременно. Улыбаясь сама себе, Элизабет в который раз ощутила, что им не нужны слова, чтобы понимать друг друга.

— Хорошо. Спасибо, что позволил мне пройти через все это, дружок. Это было невероятно. Да, дружок, — медленно повторила она, — это было нечто.

Они сидели вдвоем, молча, пес и девушка, ее рука лежала у него на спине, его приземистое коренастое тело чуть касалось ее. Они сидели так около часа, дожидаясь Тома, и Элизабет размышляла, почему уже не боится, почему радуется, расставаясь с тем, что раньше было так важно. Она не понимала, что такие решения свойственны юности и так же естественны, как прилив у ее ног.

У кромки воды Элизабет заметила нескольких раков. Их смешные клешни ритмично двигались, когда набегала волна, принося планктон прямо им в рот. Она осторожно присела, улыбаясь их быстрым, жадным движениям.

— Эй, Дамиан, посмотри-ка. Вот кем я хотела бы стать в следующей жизни. Сидишь в окружении еды и просто лопаешь, сколько влезет. Вот это жизнь…

Она повернула голову: пес почему-то не подошел к ней. Обычно он всегда приходил и вертелся рядом, когда она останавливалась рассмотреть что-нибудь. Теперь же Дамиан стоял позади нее, упершись передними лапами в гребень маленькой насыпи, где они сидели. Он приподнял голову и внимательно глядел куда-то.

Том. Подумав о парне, Элизабет представила жизнь, которую они начнут вместе в тот момент, когда сядут в его машину. Какое-то смешанное чувство. Она глубоко вздохнула, задержала воздух в легких, потом выдохнула и, наконец, поняла, что уверена в себе.

— Что там, Дамиан?

Пес лишь быстро повернул голову.

— Бел Боль.

— Что? — Она опустилась на четвереньки, сравнявшись ростом с собакой. — Вот дерьмо.

Оставалось два выхода: вернуться на пляж или бежать на дровяной склад. Они были далеко от того места, где мыс соединялся с материком, и она знала, что у нее не хватит сил пробежать весь путь. Если они останутся здесь — станут легкой добычей. Она двинулась направо, рассчитывая укрыться в лабиринте штабелей. На долю секунды, прежде чем побежать, она удивилась: как? Том предал ее? Разве может быть, чтобы он отдал ее и Дамиана в руки Севилла после всего, что сделал для них? Неужели доверие и любовь между ними — фальшивка? Или ее заметили, пока она бродила здесь весь день, и ее выдал Севиллу какой-нибудь прохожий?

Не будь дурой — теперь это неважно. Это касается только тебя и Дамиана. Заверши начатое.

Она рванулась направо, к штабелям. Севилл посмотрел, куда они бегут, затем бросился наперерез. У него в руке был нейлоновый поводок. После нескольких десятков ярдов Элизабет поняла, что еще слишком слаба. Она не могла долго бежать. А прятаться среди бревен — просто тянуть время и ждать, пока ее отыщут люди, нанятые Севиллом.