Глава 4. Матсари Императора

Проснулся Крис в пустой постели. Видимо, под утро он всё же смог заснуть, да так, что пропустил пробуждение своей Пары. На столе его ждала записка, что его покои готовы, а ванна стынет, дожидаясь его. От подушек волшебно пахло Луханом, и альфе не хотелось никуда уходить, но Двор ждать не будет, с радостью приняв его позорное опоздание.

Покои оказались через пару дверей от императорских. Они были меньше по размерам, но ничуть не уступали в роскоши. Огромное ложе было покрыто мехами, а от подушек пахло свежестью, но уверенность в том, что ночи он будет проводить в другом месте, не покидала.

Невысокий, худенький бета — Рэм — сообщил, что его приставили к Крису, и он готов помочь с омовением. Но альфа отказался и попросил подать завтрак, чтобы не обидеть служку.

После ванной, в комнате его уже ждали горячие тыквенные лепёшки с сиропом, ягодный морс, румяный хлеб и ароматная каша. Это совсем отличалось от его привычного завтрака. Но пришло время избавляться от старых привычек, тем более завтракать сочным куском мяса — дурной тон. В дальнейшем ему придётся разделять трапезу вместе с Двором. И пусть в Клане их обучали этикету, чтобы наёмник мог подстроиться под высшее общество. Но одно дело сыграть роль на вечер, и совсем другое — жить этим.

Тихо постучав в двери, маленький бета зашёл в покои, неся в руках сегодняшнее одеяние альфы. Разложив на постели нарядную одежду, он отошёл в сторону и, густо покраснев, склонил голову. На вид, ему было не больше двадцати, а смешные веснушки и рыжие короткие кудри не добавляли ему возраста. Наверно, Духи ошиблись, наделив его сущностью беты, уж слишком хрупким он казался.

Бегло глянув на жующего Криса и ещё больше покраснев, Рэм издал звуки больше похожие на писк новорождённых щенков:

— Милорд, Вы позволите помочь?

От подобного предложения альфа чуть не подавился:

— Я не милорд, и я справлюсь сам. Когда я должен быть готов?

— Через час все соберутся в Тронном Зале. Господин должен появиться там раньше Его Величества.

— Спасибо, Рэм. Больше я тебя не задерживаю.

Подавив разочарованный вздох, бета выбежал за дверь. Только влюблённого щенка ему и не хватало, подумал альфа, расправившись с тыквенными лепёшками.

Камзол оказался достойным королевских персон, щедро украшенный золотой вышивкой и драгоценными камнями, тёмно-синий бархат сидел на теле без изъяна, а шейный платок изумрудного цвета перекликался с глазами. В таком облике Крис вполне мог сойти за равного любому местному аристократу.

За дверьми, что неудивительно, его ждал Рэм, но без лишних слов и взглядов бета провёл Криса к дверям Тронного Зала. Массивные белые двери с золотой россыпью кружева отворились, пропуская наёмника внутрь.

Зал был построен в форме круга, именно над ним возвышался огромный купол. Его украшала грандиозная роспись былых побед Первых Королей. Над всеми возвышался пустующий золотой трон.

Придворные не обращали на одинокого альфу никакого внимания, омеги шумно галдели, словно птицы, которым кинули горстку зерна. Но как только раздался торжественный бас глашатая, все смолкли:

— Его Величество Лухан Луноликий, именуемый первым, Император Роверона и Хранитель Лунных лесов и Ночных равнин, говорящий омега из Клана Белых.

Гвардейцы распахнули двери, и на ковровой дорожке появилось само воплощение Великой Луны: Крису показалось именно так. В серебристой россыпи волос мерцали бриллианты, но даже они меркли в свете серо-голубых глаз. Нежные губы казались лепестками роз на бледности лица. Точёная фигура скрывалась под слоями парчи, а белая меховая мантия закрывала от любопытных глаз. Наёмник ловил, взгляды, направленные на его Истинного, похотливых альф и завистливых омег, когда тот садился на трон, гордо вскинув голову. За его спиной раскинулся тот же герб, что был на знамени гвардейца, и теперь благородный олень вовсе не казался здесь неуместным.

Придворные выстроились перед троном и поклонились одновременно, словно ими кто-то управлял, один лишь Крис терялся среди них, так и не склонив головы, замечая на себе взгляд Лухана, тёплый, ласкающий. Но стоило Двору вернуть свой взор императору, как глаза омеги похолодели, словно зимняя ночь.

— Мы рады приветствовать вас, — начал омега, а Крис, наконец, заметил Бэкхёна стоящего позади трона, — для Двора не будет секретом новость об очередном покушении на Нас, — по залу побежали шепотки и проклятия, — Мы решили пойти на крайние меры. Здесь и сейчас, и до тех пор, пока на то будет воля Наша, Мы нарекаем Криса из Клана Бесцветных Матсари Нашего Императорского Величества. И слово Наше нерушимо!

Придворные замерли, каждый косился глазами, пытаясь найти фаворита императора. И ни у кого не было сомнений, что это именно фаворит. Все ждали, когда же Луноликий прикажет явиться предмету их любопытства.

— Повелеваем предстать пред Нами!

И Крис, словно в магическом трансе, медленно ступал к трону. Теперь каждый смотрел на него сканируя. Он не замечал завистливых и ненавистных взглядов, его взор был прикован лишь к одному — холодные спокойные глаза, с плещущейся на дне нежностью. Принадлежащие ему?

Разве может Луна принадлежать кому-то одному? В его холодном отражающемся свете может купаться любой. Но есть ли право у Криса считать, что император отдаст ему себя? Не тело, душу.

Наёмник встал на одно колено и склонил голову перед императором. На его плечо опустилось лезвие меча, а по залу разнёсся голос его омеги:

— Перед Духами и Нашим народом клянёшься ли ты — альфа, защищать Нас до последнего вздоха и в посмертии? Наши тело и душу вручаем под твой клинок, береги Нас под светом Луны!

— Мой клинок, моё тело и душа отныне принадлежат моему Господину! Клянусь перед Великими Духами и вверяю свою жизнь Луноликому! Да примут же Духи клятву мою.

Крис поднёс руку к острому лезвию и провёл по нему ладонью, разрезая плоть. Кровь тонкой струёй побежала по его руке, и красные капли западали на белоснежный мраморный пол. Но кровавые пятна не задерживались надолго, словно не из твёрдой породы был сделан пол, а из мягкой земли, так легко кровь впитывалась в поверхность. Духи приняли его клятву.

— Поднимись с колен, Матсари Императора Роверона! — торжественно произнёс Лухан.

Император вложил в руки альфы клинок — Свет Луны, именно это имя Луноликий подарил оружию. Омега занял своё место на троне, а Крис встал позади него,убрав клинок в ножны.

— Мои поздравления, — чуть слышно сказал Бэкхён без тени недовольства, что весьма удивило альфу.

— Надеюсь на Вашу помощь, дорогой ашарэ, — слегка склонив голову, ответил он омеге, замечая, что к трону начали приближаться придворные, выражая свои поздравления.

— Только ради Его Величества, — глаза омеги были устремлены в пёструю толпу.

Проследив за взглядом, Крис отыскал среди придворных альфу. Он был высок и хорошо сложён, виделась постоянная физическая нагрузка. Своей аурой он излучал опасность, тёмно-пепельные волосы были коротко острижены, но сзади тянулась тонкая коса до середины спины, тело заковано в доспехи, а за спиной — белый плащ с императорским гербом. Не больше двух веков, заключил наёмник.

— Я на большее и не рассчитывал, — кажется, омега и не расслышал его слов, а Крис лишь улыбнулся уголками губ, читая нежный взгляд всегда грозного, словно северный хорёк, ашарэ.

— Мои поздравления Вашему Величеству и Вашему храброму Матсари! Пусть клинок его будет остер!

Перед троном стояли альфа и омега. Беловолосый почтенно склонился перед императором, а омега беззастенчиво скользил тёмными глазами по телу наёмника. Его чёрные волосы были коротко острижены. Такое себе позволяли лишь омеги в трауре по мужу, но Крис чувствовал запах этого альфы на омеге, хотя и слабый, смешанный с чем-то ещё.

— Первый Советник Его Величества, — неожиданно заговорил Бэкхён, — со своим мужем. Маркизы Чжан Чунмён и Исин. Смотри в оба, Крис, этот омега только с виду белый и пушистый, а на самом деле спит и видит, как бы вцепится кому-нибудь в глотку, и первой его жертвой будет собственный муж.

Наёмник перевёл взгляд на удаляющуюся пару, точнее, это альфа не спеша шёл, а вот его омега был уже в обществе других альф, громко смеясь и сладко улыбаясь.

— Почему омега так себя ведёт? Он не боится своего альфы? — Крис был шокирован, он мог принять, что омега не любит своего мужа. Но, чтобы так, в открытую, флиртовать с другими, он бы прибил нерадивого на месте. Хотя, если бы Лухан… Нет, он даже думать не хотел о том, что его омега мог вести себя так вызывающе в его присутствии. Его Император был идеален.

— Боится? Он ненавидит его, да и весь мир. Он опасен, потому что не боится умереть. Если бы не Чунмён, то Исин давно покончил с собой, — Бэкхён грустно улыбнулся, а альфа всё никак не мог понять маркиза, — но мне его даже жаль. Слышать, как твоего Истинного приговаривают к смерти, а потом заставляют смотреть на казнь… Поэтому держись от него подальше, иначе проблемы будут огромные.

Больше ашарэ ничего не сказал. Придворные продолжали подходить с поздравлениями, а Крис всё смотрел на смеющегося Исина. И теперь он отчётливо видел всю фальшь его улыбок и лёд якобы заинтересованного взгляда.

А в глазах Первого Советника альфа заметил огромную боль. И любовь. Это оказалось для него неожиданным. Исин не был Парой Чунмёна. Но тот словно насмехался над Духами, не позволяя омеге соединиться со своим Истинным.

От этих двоих Криса оторвал глубокий голос альфы:

— Светлой Луны моему Императору и Его Матсари!

— Мой Генерал, — ответил Лухан, подавая руку для поцелуя.

Крис смотрел на расцветающую улыбку своего омеги и не мог понять, кем был для его Истинного этот альфа с противным запахом еловой хвои.

— Успокойся самец, — оборвал его мысли Бэкхён, — Чанёль из очень древнего семейства Клана Белых, он командует армией Его Величества. И он ему, словно старший брат, так что уйми свой пыл.

И в самом деле, во взгляде альфы было тепло, когда он смотрел на Лухана, но стоило перехватить взгляд генерала, словно случайно скользящий по ашарэ, и всё становилось ясно. Хотя Крис совсем не ощущал, чтобы вишневый аромат Бэкхёна перебивался запахом Чанёля.

— Как поживает твой муж? — спросил Луноликий, и наёмник почувствовал, как всем телом сжался Бэкхён.

— Минсок немного приболел, поэтому прошу моего Императора простить его за отсутствие.

Дальше Крис не стал слушать. Двор потихоньку успокоился. Омеги и альфы разделились на кружки и шумно обсуждали последние новости. Многие на него косились, но скорее из любопытства. Хотя… Был один взгляд полный настоящей ненависти и презрения. Обладателем взгляда был молодой альфа того же возраста, что и Крис, а, возможно, и меньше. Короткие волосы переливались золотом, должно быть, в нём текла кровь Клана Солнца.

Однако такой враждебной ненависти наёмник быстро нашёл объяснение, когда альфа направился к трону, а в его глазах, направленных на Луноликого, плескалось обожание и щенячий восторг.

— Ваше Величество, я искренне опечален, — залепетал юнец, склоняясь перед императором, — если бы Вы только позволили, я бы не раздумывая стал Вашим щитом!

— Наш дорогой кузен, боюсь, что герцог О не простил бы Нам подобное, уж слишком он вас любит и бережёт, — со снисходительной улыбкой ответил Лухан и посмотрел на Криса, который не сводил взгляда с Сехуна.

— Но доверить Вас какому-то бесцветному псу, выше моих сил! Позвольте сопровождать Вас хотя бы на прогулки, — всё не унимался малец.

— Кузен, в этом нет необходимости. Или вы сомневаетесь в Нашем выборе? — голос императора приобрёл стальные нотки, отчего в зале стало заметно тише.

Пусть император был омегой, пусть его не все приняли до конца, но всё это было неважно. Он был омегой из Клана Белых, и в его жилах текла кровь Первых Королей.

— Ни в коем случае! Мой император, просто поймите тревожное сердце без памяти влюблённого в Вас альфы.

— Довольно, Сехун.

Молодой герцог больше не мог словить взгляд Луноликого, разговор был окончен. Он ещё раз кинул взгляд на стоящего рядом Криса и поспешил прочь.

Наёмник, проводив щенка взглядом, обернулся к ашарэ, и тот, поняв его немой вопрос, заговорил:

— Если бы ты был из знатного рода, я бы сказал, что О Сехун твой главный соперник за руку Его Величества. Но ты же понимаешь, что чужой альфа рядом с императором — это прямая угроза. Он видит в тебе её. Остерегайся, наёмник. Знатные не любят пачкать руки в крови, и от этого они ещё опасней, — Бэкхён перевёл взгляд на императора, а затем заключил, — Его Величество утомился, пора заканчивать этот маскарад.

***

Северное крыло дворца выглядело спокойным и умиротворённым. В покоях Первого Советника Его Величества тихо потрескивал огонь в камине, а в деревянном кресле-качалке сидел супруг альфы с книгой в руках. Маленький томик с глупой историей об Истинных едва держался в тонких ладонях. От камина веяло жаром, но омега, плотнее укутав ноги в мягкий мех, вздрагивал, вглядываясь в яркие языки пламени, словно погружаясь в транс.

Глупый император и его ненавистные придворные разбежались по покоям, поэтому Исин мог без зазрения совести скрыться в своих владениях, предаваясь своей вечной печали. За витражными окнами завывал ветер, гоняя серые тучи по небу, собиралась непогода, словно природа пыталась подстроиться под настроение маркиза. Одинокая свеча совсем не дарила света, а в камине всё так же полыхало.

Исин ненавидел огонь. Но с больным удовольствием смотрел на пылающие языки, они с обожанием облизывали почерневшие поленья. Когда-то с таким же обожанием они облизывали его единственного, неповторимого… Истинного.

Дверь скрипнула, и в покоях появился Чунмён. Всегда холодный и сдержанный. Исину не нужно было даже поворачивать голову, чтобы знать каким взглядом на него смотрел муж. Омега усмехнулся. Муж. Это слово он теперь тоже ненавидел. У него был муж, и он умер, а кем для маркиза был этот человек, он даже не хотел думать.

— Ваша Светлость…

— Убирайся! — что бы ни хотел сказать альфа, Исин ему не позволил.

Чунмён подошёл сзади и положил руки на спинку стула, начав тихонько покачивать его. Медленно склонившись, он поцеловал маркиза в макушку, вдыхая запах лесных трав. Исин дёрнулся, но остался неподвижным. От альфы пахло яблоками. Его запах был чистым. Всегда.

— Ты снова ослушался меня, — тяжело выдохнув, но сохранив в голосе спокойствие, сказал альфа.

— Кто ты такой, чтобы я, потомственный маркиз Чжан, слушался тебя!

— Я твой муж, — всё с тем же спокойствием ответил Чунмён, но омега почувствовал, как затрещала спинка стула под сильными пальцами.

Но Исин не собирался беречь нервы Советника:

— Муж? Моего мужа сожгли на костре на моих глазах! — омега соскочил со своего места, роняя на пол меха, и посмотрел на альфу, — Его тело не предали земле, а душа никогда не найдёт покоя в Тёмных лесах. А ты! Ты мой палач, что никак не подарит мне смерти! Что я тебе сделал? — он заглянул в самую глубь медовых глаз, словно там были его ответы, — За что ты меня так ненавидишь?

Альфа подобрал меха и накинул их на плечи дрожащего омеги. Большим пальцем стерев одинокую слезу, Советник поцеловал его в плотно сомкнутые губы:

— Я люблю тебя, Исин, и ты знаешь об этом. Я не могу и не хочу дарить тебе смерть.

Маркиз пошатнулся, словно от пощёчины, он скинул руки альфы с плеч и сделал два шага назад:

— Любишь? Императорский ублюдок! На какой псарне был твой шлюшестый ами прежде, чем попал в гарем? Бастард, тебе нужен был только мой титул!

— Остановись, Исин, — альфа просил. Нет, он умолял.

Они оба знали, что последует дальше, если омега не успокоится. Так было всегда. С тех пор, как Исин стал вдовцом, прошло двадцать шесть лет. Тогда он ещё не успел даже надеть чёрное, как старый император одел его в белое и заставил принять в свой дом его бастарда, подарив титул и передав все права.

Тогда маркизу было всё равно. Он оплакивал своего Истинного и искал способы покончить с собой, но каждый раз появлялся этот грязнокровный альфа и вытаскивал его из лап смерти.

Все эти годы он ненавидел своего палача. А ещё он ненавидел себя, потому что он не мог остановиться, потому что он знал, что будет дальше:

— Остановиться? Остановился ли хоть кто-нибудь, когда я кричал, что мой муж достоин лучшей смерти?

— Он предал корону! Забудь! Если бы не я, тебя постигла бы та же участь, — теперь альфа уже не выглядел таким спокойным. Всё его самообладание летело волкам под хвост.

Иногда Исин боялся мужа. Да, он признавал в Чунмёне своего мужа, но только в такие моменты, когда альфа был на грани ярости, когда его маска спокойствия трещала по швам. И маркиз испытывал больное удовольствие, когда собственноручно разбивал эту маску, заставляя ярость Советника выплёскиваться наружу.

— Уж лучше мне было умереть, чем быть с тобой, — каждый раз он проговаривал эту фразу с невозмутимым безразличием на лице.

И каждый раз эта фраза ломала Чунмёна.

Его взгляд коснулся маленькой книги в руках мужа: «Истинный: любовь против смерти» гласил заголовок. Словно ураган, он подлетел к маркизу и вырвал из его рук многострадальный томик. Вещица без промедления полетела в камин, а огонь с радостью принял новую пищу.

Драгоценные пуговицы посыпались на холодный мраморный пол. Чунмён никогда не жалел его камзолы, разрывая дорогую ткань на куски. Белые рукава рубахи упали рядом с камином, огонь весело потрескивал. Альфа любил огонь.

— Убей меня, — прошептал Исин, чувствуя на своих губах солёную влагу.

— Никогда! — прорычал альфа и впился в его губы жёстким поцелуем.

Исин пытался сомкнуть губы и не позволить альфе пробраться внутрь, но Чунмён с силой сжал его нижнюю челюсть и протолкнул влажный язык. Каждый раз, как в первый, он исследовал его рот, толкаясь языком, словно пытался взять его им, словно хотел отчистить от чего-то.

Исин знал от чего. Запах. Спустя столько лет, несмотря на новую метку Советника, родной запах Истинного продолжал преследовать его. Запах яблок никак не мог на нём закрепиться, а вот тонкий шлейф ирисов и не думал оставлять его, вплетаясь в аромат ванили. Маркиз видел, как альфа морщился от его запаха, но всё равно не желал оставить его в покое.

Яблочный аромат начал давить на рецепторы, истязая рот омеги, Чунмён возбудился и крепко вжимался в маркиза. Расшнуровав пах, он приспустил штаны и, надавив Исину на плечи, заставил его встать на колени. Перед его лицом замаячил возбуждённый член. Альфа провёл рукой по органу, открывая налившуюся головку.

— Зубы! — прорычал он, заталкивая свой член в рот маркиза.

Исин покорно разомкнул губы, расслабляя горло. Было сложно принимать Чунмёна полностью, и омега знал, что здесь лучше не сопротивляться, ведь альфа всё равно возьмёт своё.

В такие моменты Первый Советник нетерпимо походил на его Истинного: такой же сильный, властный и непокорный, совсем не похожий на того Чунмёна, что твердит о глупой любви и умоляет вести себя подобающе супругам при Дворе.

Сейчас альфа не умолял, не спрашивал и не просил, он приказывал и действовал. Исин не мог не подчиняться такому Чунмёну.

Он насиловал его рот в рваном темпе, заставляя омегу захлёбываться. Слюна тонкими линиями стекала с подбородка маркиза, а альфа, зажав короткие прядки между пальцев, толкался в него с новой силой.

Из глаз катились слёзы, но Исин чувствовал, какой болью отзывался собственный член в узких штанах, а между ягодиц становилось предательски сыро.

Резким рывком Чунмён вышел изо рта омеги. Потеряв опору, Исин рухнул на пол. Подтянув его сзади за талию, альфа стянул его штаны к коленям и ворвался в тело маркиза.

Исин прижался к полу и взвыл от боли. Уже две недели Советник избегал его, две недели он не выводил из себя своего палача, две недели у него не было секса, и сейчас маркиз проклинал себя за то, что был слишком резок.

Тонкие стенки обхватывали длинный член, заставляя альфу рычать. Он так и остался в парадном одеянии, вышивка и камни на нём больно царапали спину, когда советник кусал и зализывал собственную метку на шее омеги, словно это могло изгнать удушающий запах чужого альфы с тела его супруга.

Исин почувствовал, как альфа начал раздражать горячую точку внутри, посылая по телу тёплые волны наслаждения. Слёзы вновь покатились по раскрасневшимся щекам. Омега начал судорожно глотать воздух. Альфа всё так же яростно врывался в его плоть.

— Нет!

Жалобный всхлип подействовал на альфу, словно красная тряпка на быка. Он ещё сильнее прокусил нежную кожу, пуская тонкую струю крови. Исина накрыла паника, он начал вырываться, шею сильно жгло.

— Крэг, — начал безумно шептать он, словно Истинный был рядом, — Крэг, я люблю тебя!

Советник выпустил метку из зубов и медленно вышел из истекающего смазкой ануса. Тело Исина расслабилось, но разум знал, что это ещё не конец. Член вошёл плавно, нежно проскальзывая внутрь, но это была лишь приманка. Острые зубы впились в кожу, и кровоточащих ранок становилось всё больше с каждым нежным движением члена внутри.

У маркиза вся спина была усыпана такими шрамами. Но Чунмён не считал их уродливыми или портящими красоту омеги, ведь это были его знаки, словно одной метки на теле омеги ему было мало, и так он пытался утвердить себя, затмив покойника. Но Истинный забрался глубоко в сердце Исина, и когда он вновь почувствовал наслаждение, то вновь начал вырываться, сдирая о пол кожу с нежных локтей, пуская в воздух аромат своей крови, ещё больше распаляя зверя альфы.

— Крэг… Люблю… — продолжал он шептать между стонами, что выбивал из него альфа.

— Я Чунмён! — рычал на самое ухо Советник, продолжая вжимать гибкое тело в себя.

Позорный оргазм, в конце концов, настиг Исина. Водянистая сперма брызнула на мраморный пол, и Чунмён, почувствовав, как обмякло тело супруга, толкнулся в него ещё пару раз, изливаясь внутрь.

Альфа вышел из омеги, не позволив узлу связать их. Исин, обессилив, рухнул на холодный мрамор. Слёзы по-прежнему текли из глаз, а с губ слетало заветное имя.

Выровняв дыхание, Чунмён подхватил супруга на руки, словно тот был сломанной куклой. Он зашёл в ванную комнату. Керосиновые огни были погашены, и вода в ванне была едва ли тёплая. Стянув остатки одежды с омеги, Советник опустил его в воду. Исин не сопротивлялся и не вырывался из рук, только иногда вздрагивал от сухих рыданий.

После альфа смазал его спину целебной мазью, хотя эти повреждения не были серьёзными для тела. Одев Исина в ночное платье из хлопка, он уложил его на мягкие перины, подкладывая под голову подушки.

Маркиз повернулся к альфе спиной и немигающим взглядом уставился на камин, где огонь весело радовался его падению. Спине стало тепло, а рука альфы крепко притянула к горячему телу.

Сейчас они снова начнут просить прощения: Исин — у покойника, а Чунмён — у того, кто готов встретить смерть, лишь бы не быть с ним.

Альфа уже знал, что сделает его омега.

Крэг… Как же он ненавидел это имя.

— Прости, я люблю тебя, — шептал он на ушко своему супругу.

— Прости, — жалобные всхлипы были ответом, но не ему.

Во сне омега снова звал своего Истинного, и каждый раз, когда Исин шептал нежно и с любовью ненавистное имя, сердце альфы пронзали ядовитые стрелы.

Примечание к части

Сулэи... оно само так получилось. Ватсон, надеюсь вы меня не убьёте хД