Открытие закрытого усыновления – подростковый возраст

К тому времени, когда мне исполнилось четырнадцать лет, меня переполняли чувства гнева, одиночества и ущербности. Все мои подруги, естественно, знали, кто они такие, и что было в их прошлом. Они не были удочерены. А я не знала НИЧЕГО. Мне никто ничего не говорил. А я просто хочу получить ответы на волнующие меня вопросы, которые только сейчас начинают зарождаться внутри меня.

Рэйлинн Бекер (16 лет)

Перед всеми подростками, независимо от того, являются они биологическими или усыновленными детьми, стоят определенные задачи развития. Мало того, что с ними происходят невероятные физические изменения, они еще переживают бурные умственные и эмоциональные преобразования. По мере развития мыслительных процессов, они переходят от осязаемых детских забот, связанных только с вещами, которые они могли увидеть или пощупать, к восприятию мира на более высоком уровне. Подростки начинают задаваться гораздо более глубокими вопросами: Кто я такой? Чем я буду заниматься в жизни? В чем смысл жизни?

С усыновленными подростками происходит то же самое. Они мучаются теми же вопросами, но в некотором смысле им намного тяжелее.

Отрицание себя как личности является определяющим моментом бытия подростка. Как и всем другим, усыновленным подросткам нужно знать, кто они такие – без этого они просто не смогут найти свое собственное «я». Из-за отсутствия исходной информации о своих биологических корнях подростки, усыновление которых так и осталось закрытым, испытывают определенные трудности с формированием идентичности.

Они вынуждены продвигаться в своем развитии под мрачной тенью прошлого, которое они не до конца понимают. О нем они ничего или почти ничего не знают.

На протяжении всей этой главы мы будем приводить выдержки из дневника девочки по имени Кэрол. Это настоящий крик души, который как нельзя лучше отражает терзания многих усыновленных подростков. Время от времени мы будем прерывать изложение, чтобы с помощью очередной дневниковой записи попытаться понять боль и смятение, которыми наполнена их жизнь, а затем вернуться к обсуждению дилеммы самоидентификации, исследовать этапы процесса формирования идентичности и научиться распознавать первые признаки появления у подростка желания заняться активным поиском своих корней. В завершение мы побываем в усыновительной семье, которая раскрыла усыновление, рассмотрим вопросы, возникающие у подростков и усыновителей в результате раскрытия усыновления. Представим рекомендации о том, как наилучшим образом подойти к решению этой задачи.

Выдержка из дневника Кэрол: 30 декабря 1987 года, 14:18

Прошло семнадцать лет, мама, семнадцать лет! Ты родила меня в 2:26 утра 30 декабря 1970 года. Интересно, чем ты сейчас занимаешься? Значит ли для тебя что-нибудь тот факт, что много лет тому назад ты родила ребенка? Я – думаю о тебе. Было бы справедливо, чтобы ты тоже думала обо мне. Но что такое «справедливость»? Кто знает? Что такое «дилемма самоидентификации»?

Необычайный музыкальный талант Ребекки был источником нескончаемой радости для ее усыновителей. Как и ее усыновитель, Ребекка могла взять в руки любой струнный музыкальный инструмент и заставить его петь. Но чем старше она становилась, тем больше ее мучил вопрос: «На кого я больше похожа – на моих биологических родителей или на членов моей усыновительной семьи?». Она могла играть на музыкальных инструментах так же хорошо, как ее отец и братья – но была совершенно на них не похожа. Так кто же я на самом деле? Ответа на этот вопрос у нее не было.

Формирование идентичности не приурочено к какому-то определенному периоду жизни ребенка. Dr. Joyce Maguire Pavao, писатель и семейный терапевт, специализирующийся на работе с усыновительными семьями, отмечает, что «вопросы самоидентификации стоят перед ребенком постоянно, а не только в подростковом возрасте. При этом, однако, именно в эти годы процесс формирования идентичности проходит наиболее активно».

«Действительно, каждый подросток пытается выяснить, кем он не является и кем является. Он пробует примерять на себя различные роли и экспериментировать со своим внешним видом и попутно решает для себя, кто он такой. Я думаю, что усыновленные дети, особенно если они ничего или почти ничего не знают о своем происхождении, понимают, что у них практически отсутствует информация о генетических особенностях, на которую они могли бы опираться в ходе самоидентификации. Они ориентируются на тех, кто живет рядом с ними – на членов своей усыновительной семьи, но эти люди необязательно являются источником их способностей, интересов и особенностей». У некоторых детей поиск собственной идентичности

ведет к серьезным изменениям в поведении.

Кейси (17 лет) училась в выпускном классе и пыталась решить, кем она хочет стать в жизни. Она почти ничего не знала о своем удочерении – ей было известно только то, что ее биологическая мать была несовершеннолетней и жила на государственное пособие. Пытаясь выбрать для себя какой-нибудь тип идентичности, Кейси наделала много глупостей. Незадолго до окончания школы она объявила усыновителям, что беременна. Несмотря на то, что они сделали все, чтобы хоть как-нибудь ей помочь, она переехала жить к отцу ребенка. Она выбрала себе идентичность и решила, как будет строить свою жизнь. Она станет такой, какой – по ее мнению – была ее биологическая мать.

Поиск идентичности особенно сложен для усыновленных подростков. Для большинства детей, – пишет Dr. Maguire Pavao, «окружающие их люди служат зеркалами, по которым они мерят себя

до тех пор, пока не вступят в подростковый возраст. В этот момент, заглядывая в зеркало, они начинают видеть самих себя. Они все отчетливее осознают, насколько сильно отличаются от других людей. Я думаю, что в случае с усыновленными подростками этот процесс проходит сложнее. Ведь именно в этот момент они начинают понимать, что не знают ни одного генетически близкого им человека».

Выдержка из дневника Кэрол: 13 января 1988 года, 00:52

Мама, сейчас уже почти час ночи. Правильно ли, что я продолжаю думать о тебе даже в это позднее время вместо того, чтобы набираться сил перед новым днем? Не знаю, наверное, это просто значит, что мысли о тебе неотступно следуют за мной в любое время дня и ночи. А как может быть иначе? Ведь для меня нет ничего важнее, чем твое лицо, которого я никогда не видела. Для меня важен твой голос, которого я никогда не слышала, твоя любовь, которую я никогда не ощущала. Я живу для того, чтобы ты могла мною гордиться. Я живу для того, чтобы стать тобой.

Должна ли я на тебя сердиться? Иногда мне этого хочется, но я боюсь, что если это произойдет, я тебя потеряю. Глупо, правда? Я боюсь потерять что-то, чего у меня никогда не было. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь быть такой, какая я сейчас. Мне слишком важно быть тобой, нравиться тебе, любить тебя.