Возникновение дуально-стадной организации

Оргиастические нападения, носившие в своей исходной форме дикий и жестокий характер, не могли первоначально не привести к известному обострению отношений между первобытными коллективами, к возникновению вражды между ними, которая могла выливаться и в кровавых столкновениях[115]. Вполне понятно, что половые связи между членами разных коллективов не могли в такой обстановке не носить эпизодического, случайного характера. Ясно также, что оргиастические нападения совершались членами какого-либо стада не обязательно на членов какого-либо определенного другого стада. Они совершались на членов любого находившегося в соседстве коллектива.

В дальнейшем развитии характер отношений между тотемистическими стадами начал постепенно меняться, причем именно в том направлении, которое нашло отражение в третьей линии развития амазонских легенд. В основе изменения характера отношений между стадами лежало то обстоятельство, что в существовании половых отношений между представителями разных коллективов на данном этапе развития были заинтересованы в равной степени все тотемистические стада. Только нормализация отношений между стадами могла обеспечить удовлетворение подавляемого внутри каждого коллектива и рвущегося вовне его полового инстинкта, удовлетворение потребности в расширении полового общения между формирующимися людьми.

Постепенно половые отношения между представителями разных коллективов начали все в большей и большей степени иметь место с обоюдного молчаливого согласия обоих стад, начали все в большей степени молчаливо санкционироваться ими. На смену оргиастическим нападениям пришли новые формы организации половых отношений между представителями разных коллективов. О том, что собой представляли эти новые формы отношений, позволяют составить некоторое представление данные этнографии. Б.Малиновским (Malinowski, 1948, р.221–230) было отмечено существование на о-вах Тробриан двух интересных обычаев, носивших название улатиле (ulatile) и катайауси у некоторых племен Новой Гвинеи и Новой Британии, обычаи ритуального разграбления родственниками невесты имущества жениха, а иногда даже и домов и садов селения, жителем которого являлся жених (Briffault, 1927, 1, р.517–518; Danks, 1889, р.293). Существование следов сходных обычаев отмечено в свадебной обрядности русских, украинцев (Терещенко, 1848. И. с.286, 533, 593, Сумцов, 1881, с 204, Шейн, 1900, I вып 2, с 381, 467. 630, 717, 724 и др, Зеленин, 1914, 1, с.174, 1915, 11,с 302) и коми-зыряп (Зеленин, 1940, с.201) Улатиле представлял собой экспедицию юношей одной деревни, имевшую целью вступить в половые отношения с девушками другой. Хотя такие экспедиции и были узаконены обычаем, но тем не менее сборы к ним и отправление окружались покровом строгой тайны. Тайно покинув свою деревню, юноши двигались дальше открыто с песнями, пока не приближались к намеченной деревне. Подойдя к ней, они прятались в чаще, куда к ним тайком прокрадывались девушки. Если место встречи обнаруживалось жителями данной деревни, могла произойти схватка, которая в прошлом иногда влекла за собой войну между селениями.

Таким образом, улатиле характеризовался двойственностью. С одной стороны, он был узаконен обычаем, а с другой — мог привести к серьезным столкновениям между жителями двух деревень. Такой же двойственностью отличался и катайауси, представлявший собой женский вариант улатиле, — любовная экспедиция девушек в одну из соседних деревень. Улатиле и катайауси меланезийцев о-вов Тробриан не стоят особняком. Существование обычая, в некотором отношении сходного с катайауси, отмечено, например, у бушменов (Элленбергер, 1956, с.218). (См. примечание).

Все подобного рода обычаи нельзя, на наш взгляд, истолковать иначе, как пережитки этапа в развитии отношений между стадами, пришедшего на смену периоду оргиастических нападений. В пользу генетической связи этих форм организации половых отношений с оргиастическими нападениями свидетельствует, в частности, и такой факт, как общность корня слова, обозначающего оргиастическое нападение женщин (yausa), и слова, обозначающего любовную экспедицию девушек (katayausi), в языке туземцев о-вов Тробриан.

На этой стадии половые отношения между членами разных стад были молчаливо узаконены обоими коллективами, однако формально отношения между ними продолжали оставаться враждебными. Но вражда эта в процессе развития все в большей и большей степени становилась фиктивной, все в большей и большей степени приобретала чисто ритуальный характер. Как отдаленный пережиток эпохи, когда половые отношения между членами различных коллективов хотя фактически были уже узаконены, но формально продолжали считаться непозволительными, следует, по-видимому, также рассматривать и имевший широкое распространение обычай, согласно которому муж имел право посещать свою жену лишь втайне от ее родственников (Briffault, 1027. 1, р.513–516; А.Максимов, 1902, с.52–68; Краулей, 1905, с.331–332, 458–459, Сигорский, 1930, с.50 сл.; Косвен, 1961, с.42–50). Пережитком той же эпохи является, по всей вероятности, существовавшее у целого ряда примитивных народов (туземцы о-вов Фиджи, Соломоновых, Ару, Ветар, Новой Гвинеи, Новой Каледонии, гонды, уитото) правило, запрещавшее мужу и жене вступать в половое общение иначе, как вдали от селения, в чаще леса, причем обязательно втайне от остальных членов коллектива (Краулей, 1905, с.37 сл.; Токарев, 1933, 2, с.53; Sommerville, 1897, р.394; Schurtz, 1902, S.237; Ford, 1945, р.28).

Получив молчаливую санкцию обоих коллективов, половые отношения между их членами становятся все более частыми и в конце концов из случайности становятся правилом, становятся нормой. В результате этого с них начинает постепенно спадать покров тайны. Легализируясь, половые отношения между членами разных коллективов принимают, в частности, и форму оргиастических праздников. Наряду с оргиастическими праздниками, в которых могли принимать участие лишь члены данного коллектива, появились и такие, в которых участвовали члены разных коллективов. В связи с этим следует отметить, что оргиастические праздники целого ряда народов, перечисленных в главе X, являются скорее всего пережитками не непосредственно стадных, а более поздних межстадных празднеств. Об этом говорит факт участия в них членов различных коллективов. Таковы, в частности, праздники индейцев Калифорнии (Bankroft, 1875, I, р. З 52; Powers, 1877, р.28–31), меланезийцев о-вов Тробриан (Malinowski, 1948, р.217–218). У австралийцев большая свобода общения полов допускалась, как правило, лишь в тех случаях, когда собирались вместе люди, принадлежащие к различным локальным группам (Spencer and Gillen, 1899а, р.96–98; 1904, р. 137–138; Malinowski, 1913, р.95–97).

С легализацией половых отношений между членами различных коллективов вражда между стадами окончательно стала чисто ритуальной, окончательно превратилась в фикцию. Как позволяют предположить данные этнографии, во время совместных оргиастических праздников эта фиктивная вражда проявлялась в форме ритуальной борьбы между мужчинами и женщинами, принадлежащими к разным коллективам. Борьба эта представляла собой не что иное, как пережиток утративших к этому времени всякое реальное значение оргиастических нападений вообще, оргиастических нападений женщин, в частности.

Существование различных форм ритуальной борьбы и состязаний между полами или же их пережитков отмечено у довольно значительного числа народов, в частности, у австралийцев (Fison and Howitt, 1880, p.201–205; Cameron, 1885, p.350; Spencer and Gillen, 1899a, p.352, 364–365; Howitt 1904, p. 148–151, 273–274; Краулей, 1905, c.45–46, 449–451), меланезийцев о-вов Тробриан (Malinowski, 1948, p.217–219) и Фиджи (Краулей, 1905, с.289), у нага и меитхеев Ассама (Hodson, 1906, р.94; 1911, р. 168) и многих других племен Индии (Crooke, 1896, II, р.94–97, 315–325; Dalton, 1960, р.290; Краулей, 1905, с.357), чукчей и азиатских эскимосов (Богораз-Тан, 1936, с.32), восточных славян (Охримович, 1892, с.52–53; Веселовский, 1894, с.316; Зеленин, 1916, с.256; Н.Никольский, 1956, с.65–70)[116]. Из перечисленных выше этнографических групп у меланезийцев о-вов Тробриан (Malinowski, 1948, р. 217–219), меитхеев и нага (Hodson, 1906, р.94; 1911, р. 168) ритуальные состязания между мужчинами и женщинами происходили во время промискуитетных праздников и завершались всеобщим смешением полов. Связь ритуальной борьбы между полами с бытовавшими в прошлом оргиастическими праздниками довольно явственно прослеживается также, кроме нага и ме-итхеев, и у целого ряда других народностей Индии (Crooke, 1896, II, р.315–317). Все эти данные позволяют отнести возникновение обычая ритуальной борьбы (состязания) между полами к эпохе завязывания и укрепления связей между первобытными человеческими стадами.

Таким образом, половые отношения между членами разных первобытных коллективов и после их легализации сопровождались проявлениями фиктивной вражды между стадами. Однако в действительности к этому времени они уже окончательно превратились из фактора, порождавшего вражду между коллективами, в фактор, связывавший коллективы и тем самым предотвращавший столкновения между ними. И это обстоятельство не могло не найти своего проявления в практической деятельности людей. Наряду с рассмотренными выше превратившимися в чисто ритуальные формами поведения людей возникли новые формы действий, исходившие из реально сложившейся обстановки. Пережитками их являются некоторые обычаи аборигенов Австралии.

По сообщению Б.Спенсера и Ф.Гиллена (Spencer and Gillen, 1899а, р.97–98; 1904, р. 139–140), у части австралийских племен существовал обычай посылать вместе с вестниками, несущими другим локальным группам приглашение на праздник и т. п., женщин. Если члены локальной группы, которой было направлено приглашение, соглашались принять его, то все принадлежавшие к ней мужчины вступали в связь с прибывшими вместе с вестниками женщинами. Если предложение отклонялось, то такая связь не могла иметь место. Другой австралийский обычай состоял в том, что когда к лагерю какой-либо локальной группы приближался отряд мужчин чужой группы, имевший намерение совершить убийство одного из членов первого коллектива, то обитатели лагеря могли предложить им женщин. Если мстители соглашались вступить в отношения с предложенными им женщинами, то ссора считалась полностью улаженной. Принятие этого предложения считалось знаком дружбы. Наоборот, отказ от него рассматривался как проявление вражды, как демонстрация намерения довести месть до конца (Spencer and Gillen, 1899а, р.97–98; 1904, р. 139–140; Элькин, 1952, с. 128).

В тесной связи с последним обычаем находится так называемая гостеприимная проституция (или гостеприимный гетеризм), имевшая в прошлом широкое распространение. Наличие гостеприимного гетеризма или его пережитков установлено у племен и народов всех обитаемых частей света (Jochelson, 1910, 1, р.65–66; Westermark, 1925, 1, р.225–230; Briffault, 1927,1, р.636–639; И, р. ЗЗ — 37, 66–67, 99, 105–107; III, р.378, 413–414; Malinowski, 1948, р.221–222; Крашенинников, 1949, с.449–450, 728; Элькин, 1952, с. 128 и др.). О теснейшей связи гостеприимного гетеризма с описанным выше австралийским обычаем говорит тот факт, что принятие гостями предложения рассматривалось как знак дружбы, а отказ от него как проявление вражды. У довольно большого числа племен и народов, в частности, у коряков, чукчей, мальгашей гостя, отклонившего предложение, убивали (Westermark, 1925, I, р.227; Briffault, 1927, I, р.635; Крашенинников, 1949, р.450). И это вполне объяснимо.

С точки зрения человека родового общества, всякий чужеземец был потенциальным врагом. „Все, что было вне племени, — писал Ф.Энгельс (Соч., т.21, с.99), — было вне закона. При отсутствии заключенного по всей форме мирного договора царила война между племенами…" Предложение чужеземцу женщины было по существу не чем иным, как предложением последнему отказаться от враждебных намерений по отношению к представителям данного коллектива, предложением мира. Отклонение гостем этого предложения, естественно, рассматривалось как свидетельство о том, что он не желает отказаться от своих враждебных замыслов. Интересы коллектива требовали уничтожения этого человека, прежде чем он успеет претворить эти свои замыслы в жизнь. И его убивали[117].

И описанные выше австралийские обычаи, и гостеприимный гетеризм являются пережитками той отдаленной эпохи, когда половые отношения из фактора, порождавшего вражду между коллективами, превратились в фактор, способствовавший завязыванию и укреплению связей между тотемистическими человеческими стадами. Превращение половых отношений между членами разных коллективов из случайности в правило, из фактора, обостряющего отношения между коллективами, в фактор, связывающий их, имело огромное значение для жизни первобытных стад. В результате этого каждое из ранее изолированных тотемистических стад оказалось в большей или меньшей степени прочно связанным с одним из остальных человеческих коллективов. Повсеместно возникли системы, состоящие из двух взаимо-брачующихся тотемистических стад, — дуально-стадные организации.

Каждая из дуально-стадных организаций представляла собой формирующуюся дуально-родовую организацию, а каждое из входящих в состав такой организации тотемистических стад являлось не чем иным, как становящимся родом.

Date: 2016-05-14; view: 344; Нарушение авторских прав