Типы социального действия

Логическим исходным пунктом Вебера является по­нятие действия:

«Действием» (Handeln) мы будем называть любую человеческую установку (attitude) или деятельность (Verhalten) (независимо от того, заключается ли оно во внутренних или внешних актах, терпит ли неудачу акт или достигает успеха), если и поскольку актор или акторы связывают с ним субъективное значение (Sinn)². Социаль­ное действие — это такое действие, которое, соответ­ственно своему субъективному значению для актора или акторов, имплицитно включает установки и действия дру­гих и в своем развитии ориентировано на них»³. Социо­логия же — это «наука, которая пытается дать интер­претирующее представление (deutend Verstehen) о социальном действии, чтобы с помощью этого представ­ления получить причинное объяснение его развития и результаты»⁴.

² Wirtschaft und Gesellschaft, S.I. «Поскольку» предполагает, что он имел дело с абстрактной системой, а не с определенным видом явлений.
³ Ibid.

⁴ Ibid. В этой главе мы не будем заниматься частным веберовским понятием масштаба социологии (см. гл. XIX). Переводы веберовских текстов, содер­жащиеся в этой главе, сделаны автором.

Эти знаменитые и фундаментальные определения Вебера требуют краткого комментария. Ясно, что Вебер прямо связывает понятие действия с субъективным аспектом, поддающимся пониманию (Verstehen). Посколь­ку человеческое «поведение» («behavior»)⁵ недоступно такому пониманию, исходя из субъективной точки зре­ния актора, то это — не действие, и Вебер не имеет с ним дела при разработке своей систематической социологичес­кой теории. С таким негативным ограничением мы в своей работе соглашаемся. Далее, Вебера интересуют аспекты поведения, поддающиеся осмыслению (understandable), то есть действие, только постольку, поскольку оно реле­вантно причинному объяснению его процесса и резуль­татов. Таким образом, понятие, с которым имеет дело Вебер, — это понятие эмпирической объяснительной на­уки, а не нормативной' или любой другой, родственной ей дисциплины. Наконец, из того, что излагалось в предыдущей главе, совершенно ясно, что он, рассматри­вая Verstehen, не ограничивается только рациональным его видом. Последний играет, как мы увидим, очень важ­ную роль в его схеме, но это только часть ее. Доказатель­ство понимания, говорит он, может быть как рациональ­ным, так и эмоциональным (иногда он говорит — «аффективным»). Мы, например, можем понять вспыш­ку гнева, хотя в терминах ситуации актора она выглядит совершенно иррациональной⁷.

В любой науке о действии несубъективные процессы и объекты не исключаются из рассмотрения полностью, но занимают в нем свое место в качестве обстоятельства, условия, результата, окружения, способствуещего или препятствующего действию человека⁸.

⁵ «Действие* более предпочтительно при переводе веберовского Handeln, так как оно сходно с терминологией Парето и так как оно не вызывает бихевиористских ассоциаций с термином «поведение», которое использу­ет профессор Абель. «Поведение» может использоваться здесь как более широкое понятие.
6 Как он, например, интерпретирует систематическую юриспруденцию.

⁷ Wirtschaft und Gesellschaft, S. 2.

⁸ Ibid., S. 3.

Возможно, что предметы, которые представляются данному исследова­телю объяснимыми в субъективных терминах, в конечном счете являются результатом действия законов несубъек­тивных систем, т.е. аспект осознания может быть эпифеноменальным. Там, где субъективное объяснение, напри­мер адекватную мотивацию, невозможно обнаружить, там, вероятно, можно отступить от закономерности, которая, как ни велика вероятность ее правильности, все-таки остается неподдающейся интерпретации (unver-stehbar). Мотив — это комплекс значений (Sinn-zusammenenhang), который представляется самому актору или наблюдателю осмысленной (sinnvoll) основой его установки или действия⁹. Правильная причинная ин­терпретация конкретного действия предполагает, что как внешний ход его, так и мотивы установлены правильно, а также что их связь друг с другом «поддается пониманию» (understandable).

Для настоящих целей необязательно продолжать разбирать веберовское эксплицитное методологическое обоснование понятия действия, поскольку изложенного достаточно для того, чтобы показать, что это — субстан­тивное понятие, с которым мы будем иметь дело на про­тяжении всего нашего исследования. Далее он непосред­ственно переходит к классификации социального и других видов действия, которая является исходным пунк­том в систематически проведенной им дифференциации типов. Приведем соответствующий отрывок полностью¹⁰: «Социальное действие, как и любое действие, может быть детерминировано: 1) целерационально (zweckrational) — ожиданиями относительно поведения объектов внешней среды и других лиц, а при помощи этих ожиданий рацио­нальной оценкой и учетом как «условий», так и средств для достижения рациональных целей; 2) ценностнораци-онально (wertrational)¹¹, т.е. благодаря осознанному убеждению в абсолютной (самой по себе) ценности дан­ной линии поведения, совершенно независимо от ре­зультатов и независимо от того, интерпретируется она как этическая, эстетическая, рациональная или какая-либо другая; 3) аффективно¹² — эмоционально, благодаря аффектам и состоянию эмоций (feeling); 4) традици­онно — благодаря установившейся практике».

¹⁰ Ibid., S. 5.
¹¹ Ibid., S. 12. Эти два термина мы сознательно оставили без перевода; адеюсь, что их значение станет ясно в ходе изложения.
¹² Affectuell(HeM.).

Вебер приводит эти четыре понятия как способы де­терминации действия, оставляя открытым вопрос об их методологическом статусе. То, как он пользуется этими понятиями, приводит нас к общему заключению, что они, по определению, — преимущественно идеальные типы конкретного действия, но, употребляя их в более позднее время, он имеет тенденцию помещать их в другом кон­тексте. Это обстоятельство стало источником многих недоразумений.

Во-первых, различение первых двух, по-видимому, определенно относится к типам конкретного действия. На первый взгляд может показаться, что целерациональ-ность относится скорее к опосредующему звену внутрен­ней цепи, т.к. определение средств — это цель предыду­щего анализа; ценностную рациональность, с другой стороны, следует отнести к элементу конечных целей. Это, однако, не совпадает с веберовскими определения­ми, поскольку каждое из них описывает полный тип дей­ствия, включая как отношение «средства-цель», так и ко­нечные цели. Оба они — понятия идеального типа.

Ключ к пониманию Вебера содержится в различении, которое обсуждает доктор фон Шелтинг¹³, двух возмож­ных «формальных» типов этической установки, которые Вебер называет «этикой ответственности» (Verant-wortungethik) и «этикой принципа» (Gesinnungethik)¹⁴.

¹³ Schelting von. Max Weber Wissenschaftslehre. У Вебера это есть в «Politik als Beruf» (Weber M. Gesammelte Politische Schriften. Munchen, 1921).

¹⁴ Эти термины трудно перевести; может быть, их следует переводить как «этика ответственности» и «этика абсолютной ценности».

Целерациональность — нормативный тип действия, ло­гически подразумеваемый первой из вышеупомянутых точек зрения, а ценностная рациональность — второй. Это различение в значительной степени может быть опи­сано так. Актор либо признает множество ценностей и законных путей их достижения, хотя они могут быть и не одинаковы по своему значению, либо он ориентирует все свое действие на одну конкретную ценность, например, спасение души, которая абсолютна в том смысле, что все другие потенциальные ценности получают значение только как средства и условия, могущие помогать или мешать при достижении этой главной ценности¹⁵.

В первом случае актору приходится иметь дело не только с выбором средств для данной цели — это общая черта для обоих случаев, но также и с оценкой (взвеши­ванием) ценностей, т.е. конечных целей, сравнением их, а также возможных результатов развития данного дей­ствия, не только по отношению к достижению его не­посредственной или конечной цели, но также (прямо или косвенно) и других целей¹⁶. Потребность в объективном знании для человека в этом случае исключительно вели­ка, поскольку, лишь обладая им, он может сознательно принимать решения. Его действие должно направляться к достижению гармонии, к максимализации осуществле­ния ценностей сразу в нескольких областях в соответ­ствии со степенью их важности.

Вебер был, конечно, очень далек от веры в существо­вание такой предустановленной ценностной гармонии, устраняющей конфликты различных потенциальных цен­ностей. Напротив, он излагает трагическую точку зрения на ситуацию, утверждая существование очень глубоких конфликтов между различными возможными сферами ценностей¹⁷, особенно акцентируя трагические послед­ствия непредвиденных косвенных результатов действия (Schicksal, die Paradoxie der Folgen).

¹⁵ Возможно и иное отношение к другим ценностям: они могут быть несов­местимыми с высшей ценностью, антогонистичны ей, так что указанная установка — это установка бескорыстной моральной враждебности. Так, в религии это долг сражаться с ересью.
¹⁶ Wirtschaft und Gesellschaft, S. 13.

¹⁷ См.: Religionssoziologie Vol. I, S. 554 — о напряжении (Spannungen) в раци­онализированной религии, возникающем между ценностями. См. также: Weber M. Gesammelte Politische Schriften.

Другой способ детерминации действия, названный ценностнорациональным, касается, как было сказано, ситуации действия только как средств и условий для до­стижения какой-то абсолютной ценности. Разумеется, актор обязан преследовать такую абсолютную ценность с тем успехом, какой только возможен, но это не связано с результатом (успехом) его действия. Может ли он до­биться успеха или нет, не ставит вопроса, должен ли он вообще стремиться к достижению своей цели, поскольку нет другой конкурирующей ценности, достижение кото­рой могло бы компенсировать нереализованность первой. Если в объективной ситуации успех невозможен, то ос­тается единственный приемлемый путь — «мучениче­ство». С другой стороны, актор совершенно не ответстве­нен за результат своего действия в том, что касается реализации других ценностей (для себя самого или для других), так как другие ценности просто не принимают­ся в расчет, или, если и принимаются, то рассматривают­ся как опасные конкуренты высшей ценнности¹⁸. О ре­зультатах его действия может судить один Бог¹⁹, а актор не несет за них ответственности.

¹⁸ Основа аскетической практики в мистических религиях.
¹⁹ Автор многим обязан личным беседам с доктором фон Шелтингом в уяс­нении этого различения и его отношения к двум типам веберовского раци­онального действия. Доктор фон Шелтинг тем не менее не несет ответствен­ности за изложенную здесь точку зрения. Сходство этого различения с различением, сделанным Парето между скептицизмом и верой, бросается в глаза. Но есть также и существенные различия (см. гл. VII).

Следовательно, в терминах, используемых в нашем исследовании, различение двух типов рационального дей­ствия можно рассматривать как основное различение двух полярно противоположных типов систем конечных целей. Существует, разумеется, большое число переход­ных типов между ними, смягчающих жесткость этого противопоставления. Любая иерархия ценностей содер­жит элемент «этики принципа», в то время как противо­положной крайностью является, например, точка зрения, принятая Бенджаменом в знаменитой формуле: «Кнопка и поэзия — одно и то же». В рамках «этики принципа» не только любой индивид, но и любая ценность, если уж она делается таковой, считается «одной-единственной».

Что же касается отношения «средства-цель», то здесь различие заключается не в логическом характере, а ско­рее в степени. Часто рассмотрение отношений средств к целям, существенных для действия целерационального типа, становится в значительной мере иррелевантным на ценностнорациональном полюсе. Но в типах Вебера нет ничего, что так или иначе не согласовывалось бы с выше­описанной схемой структурных элементов рационально­го действия. Его различение пересекается с этим анали­зом структуры, имея дело преимущественно с различиями в типах конкретных систем конечных целей. Мы не станем заниматься критикой этого различения, которое как раз очень полезно, а просто укажем на его отличие от схемы, конструируемой в нашем исследовании²⁰.

²⁰ Действительное словоупотребление Вебера, по-видимому, никак нельзя называть последовательным: Zweckrationalitat часто оказывается абстра­гированным от всяких конечных целей. Но то, что изложено выше, это про­сто более четкое осознание, которое можно извлечь из его дефиниций. Отклонения от них можно интерпретировать как сделанное под логичес­ким нажимом, возникающим в ситуации выявления структуры обобщен­ной системы, а также типов.

Даже несмотря на то, что Вебер расщепляет указан­ные два типа, его рациональное действие содержит позитивно определенные нормативные элементы. В отличие от «логического действия» Парето, в этих вебе-ровских понятиях речь идет о гипотетически конкретных завершенных типах. Следовательно, действие включает элемент конечной цели, а также конечных средств и условий. Оно не ограничено видом отношений «средства-цель», как таковым, как это имеет место у Парето (в дан­ной выше интерпретации его понятия). Следовательно, остаточные элементы действия, если они у Вебера суще­ствуют — а они существуют, — рассматриваются спосо­бом, несколько отличным от того, которым рассмат­ривает их Парето. Но дело еще более усложняется тем, что Вебером позитивно определен другой тип норм, су­ществующих наряду с его двумя рациональными типами, а именно — традиционный. Необходимо разобраться с ним, прежде чем переходить к вопросу об остаточных эле­ментах.

Мы уже указывали, что понятие «традиционализм» играет очень большую роль в эмпирических трудах Вебе­ра по социологии. В приведенном выше отрывке он дает только крайне беглое определение: действие обусловлено традиционно «благодаря давно установившейся прак­тике» (durch eingelebte Gewohnheit).

В принципе можно предположить, что традициона­лизм был для Вебера просто выражением психологичес­кого механизма привычки. Но, как бы ни была важна привычка для объяснения механизмов традиционного действия, совершенно очевидно, что такая интерпрета­ция абсолютно неприемлема. Во-первых, пример, широ­ко использованный в предыдущей главе, показывает, что традиционалистическая фиксация не обязательно приме­няется ко всему комплексу действия — этот термин не обозначает полного «автоматизма», а связан с опреде­ленными нормативными аспектами, в данном случае — с фиксированным образом жизни. С другой стороны, по определению, адаптация средств к целям, в этих преде­лах, рациональна. Традиционное действие — это, по-ви­димому, тип полного действия, его традиционность за­ключается в фиксации некоторых существенных ас­пектов, их иммунитете по отношению к рациональному и вообще к критике.

Вебер, однако, дает и более полное определение тра­диционного действия как такового. Он делает дальней­шую конкретизацию более общего понятия традициона­лизма, которая помогает пролить свет на этот вопрос. При разборе понятия законный (легитимный) порядок²¹ он говорит, что законность порядка может быть призна­на со стороны актора, в частности, за счет традиции. Традиция²², таким образом, служит санкцией того, что оп­ределенно и эксплицитно является нормативным аспек­том социальной системы. В самой же привычке как тако­вой нет абсолютно ничего нормативного.

²¹ Wirtschaft und Gesellschaft, S. 16. Ниже это понятие будет обсуждаться более обстоятельно, так как оно имеет для нас принципиальное значение.
²² Ibid., S. 19.

Это скорее — механизм или конкретная модель действительного пове­дения, а не тот способ, которым человек обязан действо­вать. Кроме того, в принципиально важном разборе ти­пов власти один из трех главных типов легитимной власти — власть традиционная. Определение Вебера следует привести здесь полностью: «Власть можно назвать традиционной, поскольку ее законность покоится на освященности (Heiligkeit) порядка, и эта его освящен-ность, освященность положений власти внутри него, дей­ствует убедительно, поскольку она (власть) приходит из прошлого (существовала всегда)»²³.

²³ Ibid., S. 130.

Для наших целей интересно использование термина «освященность», который комбинируется с законностью при выявлении нормативного аспекта. Привычка как та­ковая никогда не бывает священной. Это явно предпола­гает установку морального долга, которая является цен­тральной в концепции Дюркгейма. Наконец, можно сказать, что Вебер устанавливает тесную связь традици­онализма с символизмом и ритуалом при обсуждении первобытной религии.

Из всего этого можно вполне законно сделать вы­вод, что, во-первых, традиционализм теоретически име­ет мало общего с психологическим понятием привычки; во-вторых, что он связан в первую очередь с норматив­ным аспектом действия. Его теснейшая связь с законно­стью и освященностью устанавливает этот факт вне вся­кого сомнения. Однако углубление в эту проблему теряет смысл, поскольку речь идет не о разборе этих понятий и тесно связанного с ними понятия харизмы. Кажется оче­видным, однако, что традиционализм не является одним из конечных структурных (и других) элементов систем действия. Это понятие сформулировано скорее на опи­сательном уровне. Кроме того, традиционное действие определено как тип, хотя в данном случае трудности, свя­занные с этой процедурой, становятся очевидными даже более, чем в случае двух рациональных типов. В слово­употреблении Вебера традиционализм как общее поня­тие, по-видимому, фигурирует в двух основных контек­стах: 1) как конкретное содержание норм, принятых без какой бы то ни было рациональной критики из прошлого (традиция) и 2) как качество или свойство определенных конкретных действий (традиционализм действия и власти). По-видимому, адекватному описанию всей конкрет­ной системы действия посредством термина «традицион­ный», в его значении, включающем нормы, свойственна трудность, которую следует принять во внимание для того, чтобы понять слово «привычка» в веберовском определении.

Наконец, нужно сказать несколько слов и о катего­рии аффективного действия. Трудности, связанные с этой дефиницией конкретного идеального типа, по-видимому, даже больше, чем при рассмотрении определения «тра­диционного». Очевидно, Вебер имел в виду такие случаи, как вспышка гнева, традиционного, с точки зрения инте­ресов актора, в данной ситуации. Несомненно, что такие случаи имеют место и что можно сконструировать иде­альные типы специфично иррационального действия. Но такие идеальные типы, если их брать на том же уровне, что и два рациональных типа, должны были бы быть определены позитивно. Важно отметить, что веберовское определение здесь, как и при определении «традицион­ного», очень кратко и неточно, что заметно контрасти­рует с тем разбором, который он дает двум рациональ­ным типам. Более того, что еще важнее, Вебер нигде вообще не использует этого понятия позитивно в своих эмпирических работах, в отличие от термина «традицио­нализм».

Отсюда с очевидностью следует вывод, что аффек­тивное действие следует рассматривать как остаточную категорию. Это тем более обоснованно, что Вебер нигде не утверждает, что классификация четырех типов действия является исчерпывающей. Путь, которым он к этому понятию пришел, можно описать так. Реальным исходным пунктом для него, как и для Парето, было понятие рациональности действия. В то же время его методологическая позиция толкала его к формулировке концептуальных типов. Далее, два возможных типа фор­мальной этической установки привели его к различению двух типов рационального действия, каждый из которых мыслился как завершенный, нормативно-идеальный тип.

Очевидно, что традиционные стереотипы некоторых аспектов действия и отношений были эмпирическим фак­том, который он не мог не учитывать в своих конкретных исследованиях. Его методологический подход не позво­лял ему связывать их с обобщенной системой действия, поэтому он просто отмечает их как факт, в конечном счете не сводимый к предыдущим. Поскольку эти стереотипы большей частью оказываются в противоречии с его эм­пирическим словоупотреблением, он пытается встроить их, не всегда удачно, в логически симметричную схему типов действия. Они касаются некоторых нерациональ­ных аспектов действия, которые не являются в то же вре­мя и традиционными. Позитивный подход с ним, по мнению Вебера, был найден в том, что возможность по­нимания не ограничивается сферой рациональности. Аффект доступен наблюдателю, например вспышка гне­ва. Таким образом, этот нерациональный и нетрадицион­ный остаток (residuum) сформулирован как отличитель­ный критерий четвертого типа действия. Мы не будем пытаться излагать здесь далее, как можно обнаружить элементы, входящие в него. Можно только заметить в качестве предостережения, что, в особенности на осно­вании остаточного характера этого понятия, было бы совершенно необоснованно говорить о психологической иррациональности случая вспышки гнева, проявления инстинкта драчливости, также как и отождествить тра­диционализм с привычкой. Психологические элементы могут быть включены в действие, но, разумеется, они не исчерпывают вопрос. Интересно отметить, что такое ис­ключительно важное понятие, как харизма, вообще фи­гурирует в четырех типах действия. Это может помочь нам как-то интерпретировать аффективное действие.

От четырех типов действия Вебер переходит к поня­тию социальных отношений. Они определены как «состо­яние установок» (Sichverhalten) ²⁴ множества лиц, кото­рые, согласно их субъективному пониманию, имеют дело Друг с другом и благодаря этому ориентируются друг на друга.

²⁴ Verhalten и Sichverhalten — это термины, очень трудные для перевода. ♦Установка» — грубое замещение.

Социальные отношения, следовательно, большей частью, а может быть, и исключительно заключаются в вероятности того, что при определенных обстоятельствах действие становится предсказуемым, независимо от того, на чем основана эта вероятность»²⁵. Нам нет необходи­мости анализировать здесь это определение. Мы сдела­ем по этому поводу только несколько замечаний. Они ка­саются другой возможности проследить те же факты, включенные в схему действия. По существу, они являют­ся просто способом определить некоторые комплексы действия. Это важно, потому что здесь мы имеем дело с единицей, в терминах которой Вебер потом констатиру­ет большую часть своих более сложных категорий. В ходе конструирования обнаруживается отклонение от стро­гой схемы действия как таковой, хотя это отклонение допускается имплицитно²⁶.

²⁵ Wirtschaft und Gesellschaft, S. 13.

²⁶ Существует важная причина, по которой схема структуры систем дей­ствия у Вебера остается имплицитной.

Но при рассмотрении социальных отношений Вебером предполагается существование элементов регуляр­ности в самом действии, и могут быть очень вероятными такие виды действия, которые имеют место для того, что­бы установить те или иные отношения.