Индивидуализм в теории действия

Следует сказать еще несколько слов об одном из аспектов понятия «индивидуализм». Мы уже указыва­ли, что в той мере, в какой это понятие вообще имело влияние на теорию действия, это влияние осуществля­лось в основном в этическом контексте. Но в одном весьма важном смысле главное направление позити­вистской социальной мысли является индивидуалисти­ческим и в научном контексте. Эти два аспекта поня­тия «индивидуализм» тесно связаны, но ни в коем случае не идентичны.

Вопрос состоит в том, все ли факты, необходимые для понимания конкретных социальных систем, могут быть получены путем рассмотрения аналитически изо­лированных «индивидов» и получения прямых обобще­ний обнаруженных таким образом фактов, т.е. фактов, которые требуются самой общей системой координат для выражения идеи конкретной системы. Такая сис­тема атомистична, однако атомом в ней является ско­рее «индивид», нежели единичный акт. Любая теоре­тическая система, которая атомистична относительно составляющих ее элементов, обязательно является та­ковой и в отношении индивида. Следовательно, утили­тарная точка, которая отмечена такого рода атомиз­мом, по природе своей индивидуалистична. До тех пор, пока в процессе перехода к радикальному позитивиз­му этот атомизм сохраняется (а он сохраняется в дос­таточно сильной степени), рассматриваемые нами разновидности радикального позитивизма также оста­ются индивидуалистическими.

В этом смысле все ранее выделенные элементы укладываются в индивидуалистическую модель. Совер­шенно очевидно, что не являются исключением и ути­литаристские цели, поскольку они мыслятся как слу­чайные по отношению к другим элементам. Знание, в той мере, в которой оно рационально, не случайно, а определяется объективной реальностью и является ее «отражением». На общем аналитическом уровне, фак­ты, касающиеся целей единиц системы, не рассматри­ваются. В итоге остаются только те элементы, которые поддаются формулированию в несубъективных катего­риях, т.е. цели и знания, поскольку это единственные элементы утилитарной теории, которые возможно вы­разить в таких категориях²¹.

²¹ Элементами утилитаристского объяснения действия мы назвали случай­ные цели и знание ситуации актором. Следовательно, они сами включают­ся в последние категории, поскольку являются детерминантами этого зна­ния. Читатель может возразить, что среди детерминант знания имеются не только внутренние свойства познаваемых явлений, но также и «способно­сти» познающего. Каково место «разума», который представляется обя­зательным условием рациональности? Наличие такой способности, разу­меется, необходимая предпосылка утилитаристской теории, но не более. Утилитаристская мысль не эксплицирует эту посылку и не рассматривает ее как проблематичную. Наличие ее — просто необходимое логическое основание для использования «рационалистической» схемы методологии науки при объяснении действия. Как человек обретает эту способность и может ли анализ действия в обществе пролить свет на то, разумно ли вооб­ще или в какой степени разумно поведение людей, — эти вопросы не воз­никают, пока мысль не покидает границ данной схемы. То, что вопрос этот вырос в наиглавнейшие на более поздней ступени развития теории дей­ствия, — в «Социологической эпистемологии» Дюркгейма и в так называ­емой социологии знания в Германии, — факт весьма примечательный. Это один из основных симптомов процесса изменения социальной мысли. К по­добному обсуждению данного вопроса мы вернемся позднее.

Но способ рассмотрения этих элементов связан с атомизмом единичного акта. Они включают в себя яв­ления несубъективного окружения и природу самого актора лишь в той мере, в какой эти последние имеют отношение к достижению определенной, изолирован­но взятой цели. Наследственность в таком контексте обязательно индивидуальна, так как она по определе­нию детерминирована еще до того, как индивид становит­ся участником социальных отношений. Единственная ло­гическая возможность найти неиндивидуалистический элемент связана с социальной средой, но эта возмож­ность исключается из-за атомистичности подхода. До тех пор, пока единственными отличиями радикального позитивизма являются отказ от концепции независи­мости целей и отход от нормы рациональности, ради­кально позитивистская разновидность теории действия также остается индивидуалистической. Группа теорий, размещающихся между утилитарной точкой зрения и двумя крайними разновидностями радикально-индиви­дуалистического позитивизма,составит главный пред­мет рассмотрения следующей главы.

Логически можно избежать этого индивидуализ­ма, оставаясь на позитивистской основе. Одна из воз­можностей «социологического позитивизма» — «ради­кально-рационалистический» подход, которого придер­живался Дюркгейм на раннем этапе развития его тео­рий, будет рассмотрен нами далее²². Этот подход имеет фактическую основу, поскольку нет причин для отри­цания того, что факт объединения индивидов в коллек­тивы приводит к последствиям, которые можно ана­лизировать в несубъективных терминах, например, в терминах биологической теории. Но чрезвычайно важ­ные факты, которые Дюркгейм рассматривал как образующие «социальную среду», хотя они и являются частью конкретного окружения конкретного индиви­да, выглядят совершенно по-другому, если их выразить в терминах теории действия. В структуре этой теории они занимают такое место, которое исключает воз­можность их субъективной интерпретации как эле­ментов научно обоснованного знания, имеющегося у актора.

²² См., в частности, главу IX.

За исключением Дюркгейма и его предшественни­ков, позитивистская традиция была в основном ин­дивидуалистической. Она стремилась автоматически отбросить все органические и другие антиинди­видуалистические теории в противоположный, «идеа­листический» лагерь, что сразу ставило и их и факты, в них содержащиеся, вне закона для всех, разделяю­щих позитивистский взгляд на вещи. Неудивительно, что Дюркгейм в период кризиса своего социологиче­ского позитивизма склонился к определенного рода идеализму. Его колебания между этими двумя спо­собами мышления объясняют поразительное непо­нимание, которое встретили его работы. «Идеализм» Дюркгейма отталкивал позитивистов, а «позитивизм» точно так же отталкивал идеалистов. Мы надеемся пу­тем преодоления дилеммы «идеализм — позитивизм» показать путь к снятию старой оппозиции «индивид — социальное целое», или, как часто говорят, дилеммы «социальный номинализм — реализм», с которой так долго и с такой малой для себя пользой носилась со­циальная теория.

Примечание А: О понятии «нормативный»

Слово «нормативный» часто ассоциируется с этиче­скими и юридическими концепциями, подходы которых, как правило, отличаются от подходов эмпирических наук. Для того чтобы свободно оперировать термином «нор­мативный» в научной работе, необходимо объяснить его и снабдить четкой дефиницией.

В настоящей работе термин «нормативный» будет при­меняться к аспекту, части или элементу системы действия в том случае, когда (и только когда) этот термин выявляет или иным способом указывает на чувство, присущее одному или нескольким акторам, будто нечто является целью само по себе, независимо от его статуса как средства для достиже­ния какой-то другой цели, стоящей (1) перед членами кол­лектива, (2) перед некоторой частью членов коллектива или (3) перед коллективом как целым.

Цель (как мы определяем ее в данной работе) — это будущее положение вещей, на которое ориентировано действие, вследствие того, что оно считается желатель­ным для актора (акторов), причем это положение вещей существенно отличается от того, которое можно было бы ожидать, если бы ситуация оказалась предоставленной самой себе, т.е. естественному действию наличных сил, и по отношению к ней не осуществлялось бы никакого ак­тивного вмешательства²³.

²³ Это определение специально сформулировано так, чтобы в него были включены возможные цели, возможность сохранения существующего по­ложения вещей (с учетом его естественной динамики) и создание положе­ния, отличного от наличной ситуации.

Норма — это вербальное описание конкретного хода действия, который, таким образом, рассматривается как желательный, в сочетании с предписанием согласовывать будущие действия с этим образцом. Пример нормы — по­ложение: «Солдат должен повиноваться приказам своих офицеров»²⁴.

Первое замечание, которое следует сделать, насмо-тря на его очевидность, это то, что приписывание норма­тивного элемента действиям акторов, которые подверга­ются наблюдению, не имеет никакого нормативного значения для наблюдателя. Отношение наблюдателя мо­жет остаться чисто объективным, не связанным ни поло­жительно, ни отрицательно с нормативными пережива­ниями тех, кого он наблюдает. Трудность, возникающая при попытке соблюсти этот принцип на практике в науч­ном исследовании поведения человека, не может служить доводом против его абсолютной необходимости как час­ти научной методологии, которую, таким образом, мож­но считать нормой, регулирующей научную работу.

Второе замечание состоит в том,что элементы дей­ствия, в том строгом смысле, который мы изложили, мо­гут быть как нормативными, так и ненормативными. С другой стороны конкретные системы действия и их час­ти никогда не бывают нормативными или ненормативны­ми в целом, но всегда включают как те, так и другие эле­менты, поэтому различение обоих этих типов элементов, как правило, требует специального анализа.

²⁴ Конкретная норма, как правило, содержит в себе не только нормативные элементы действия. Так, повиновение солдата может быть необходимым средством для достижения определенной военной цели, в общем случае — для обеспечения боеспособности воинской части. Но существуют по край­ней мере два аспекта, в которых аналитически можно вскрыть норматив­ный элемент, включенный в такие конкретные нормы: (1) среди тех, кто «признает» эту норму, будь то офицеры, солдаты или же штатские лица, может существовать ощущение, что повиновение приказу является целью само по себе, независимо от соображений боеспособности; (2) когда ста­вится вопрос о том, почему же повиновение ценится как средство, это при­водит к движению «вверх» по цепочке «цель—средства» (см. главу VI). В ходе такого движения анализ в итоге добирается до конечной цели, будет ли ею боеспособность ради боеспособности или же боеспособность как средство для достижения других целей, например безопасности страны. Нормативные элементы обычно включены в одну и ту же норму как одним, так и другим способом. С другой стороны, признание конкретной нормы может зависеть отчасти от ненормативных элементов, например таких, как врожденная склонность к подчинению. Конкретная норма может быть «частью» системы действия, и мы уже указывали (гл. I), что такие части мож­но анализировать в терминах большого многообразия элементов.

Различение нормативных и ненормативных элемен­тов системы действия — это эмпирическое различение на том же методологическом уровне, на котором делаются подобные различения во всех науках, например, биоло­гии, в которой различают наследственные элементы и элементы, относящиеся к среде²⁵. В том виде, в котором различение нормативного и ненормативного использует­ся в данной работе²⁶, оно не является философским.

²⁵ Эти различения напоминают друг друга в том отношении, что в обоих случаях бывает весьма трудно эмпирически точно их диагностировать.
²⁶ Но, подобно многим другим эмпирическим различениям, обнаруживающим свою практическую полезность для науки, оно связано с некоторыми разли­чениями философского характера, и то, что они полезны эмпирически, мо­жет иметь свои следствия на философском уровне. Однако выявление этих следствий за пределами эмпирических и теоретических проблем, предста­вляющих интерес для данного исследования, не входит в наши задачи.

Логически исходный пункт для анализа роли норма­тивных элементов в человеческом действии — это призна­ние того, что люди не просто реагируют на стимулы, но в определенном смысле стремятся согласовать свои дей­ствия со стандартами, которые считаются желательными как для самого актора, так и для других членов коллекти­ва. Утверждение, что это — факт, подобно всем констата-циям фактов, содержит в себе концептуальную схему. Наиболее фундаментальный компонент этой схемы — то, что в данной работе называется цепочкой «цель—сред­ства». Теория действия — в особенности волюнтаристи­ческая — разработана и уточнена на основании этой кон­цептуальной схемы. С научной точки зрения, которой мы стремились придерживаться в данной работе, вопрос за­ключается только в том, «работает» ли эта концептуаль­ная схема, т.е. возможно ли в терминах этой схемы сделать верифицируемые утверждения о фактах, которые в ходе дальнейшего анализа привели бы к обнаружению важных закономерностей. Это вовсе не исключает возможности констатировать те же самые факты в терминах других кон­цептуальных схем, в частности и таких, которые не содер­жат нормативных элементов. Предлагавшиеся до сих пор схемы такого рода, например, бихевиористская схема, по мнению автора, гораздо менее адекватны как инструменты для констатации и анализа фактов поведения челове­ка, чем схема действия. Но это всего лишь мнение, и в на­шей работе мы не будем пытаться критически обсуждать такие альтернативные схемы или же систематическим об­разом сравнивать их со схемой действия по линии практи­ческого применения. Эта работа ограничивается рассмот­рением концептуальной схемы действия. Систематическое сравнение предпринимается нами здесь только относи­тельно отдельных вариантов этой схемы. Наша задача — показать, что схема действия — это эмпирически досто­верная концептуальная схема в указанном выше смысле и что в ее языке можно описывать многие поддающиеся ве­рификации факты, касающиеся поведения человека, и формулировать многие важные закономерности, объеди­няющие эти факты. Нормативная ориентация имеет пер­востепенное значение для схемы действия в том же смыс­ле, что и пространство в схеме классической механики; в терминах нашей концептуальной схемы не существует ино­го действия, кроме стремления к соответствованию нор­мам, как в механике не существует иного движения, кроме изменения местоположения в пространстве. В обоих слу­чаях вышеуказанные утверждения есть дефиниции или же логические продолжения дефиниций. Но мы считаем, что нет никакой необходимости, с точки зрения задач данной работы, даже поднимать вопрос, является ли поведение че­ловека «действительно» ориентированным нормативно²⁷. Ибо данная работа не ставит перед собой задачу исследо­вать философские вопросы, связанные с теорией действия, за исключением тех случаев, когда нам придется критико­вать попытки отвергнуть ее на априорных основаниях. В своей работе мы ограничиваемся рассмотрением ее науч­ного статуса по отношению к верифицируемам фактам.

²⁷ То есть понятие «нормативный» для целей нашей работы определено толь­ко со стороны его места в определенной теоретической системе, а не в он­тологических терминах. Это означает, что тогда его онтологический ста­тус попадает в зависимость от статуса рассматриваемой теоретической системы в целом, что в свою очередь есть только часть еще более широкого вопроса о статусе систем научной теории, о которых можно сказать, что они «работают». Этот вопрос выходит за пределы данной работы, но не­сколько замечаний по этому поводу будет сделано в главе XIX.

Date: 2016-05-14; view: 366; Нарушение авторских прав