Теория и эмпирический факт 2 page

Огюст Конт, декларируя в свое время возникновение но­вой науки социологии — одной из важных ее характеристик назвал позитивизм, т.е. построение по типу естественных наук, с обязательным усвоением принятых в этих науках принципов: методы должны быть точными и объективными, теории — до­казательными, а устанавливаемые закономерности — общезна­чимыми (Конт был убежден, что обществом правят объектив­ные законы, являющиеся продолжением законов природы). В принципе ничего плохого не было для науки в том, чтобы та­ких критериев придерживаться; вся беда была, однако, в том, что, собственно, никаких методов, могущих быть точными и объективными, у только что народившейся науки не было. Правда, в 1835 г. вышел труд А. Кетле, основанный на исполь­зовании социальной статистики, но сама эта статистика в те времена была еще весьма узка по своим показателям и прими­тивна. Так оказалось, что социологи занялись в первую очередь построением теорий. А как обеспечить доказательность тео­риям, основанным на исторических примерах и иллюстраци­ях? Выход был найден в том, чтобы придать им форму теорий естественных наук, а также по возможности использовать тер­минологию этих наук, тогда создавалось впечатление неразрыв­ной связи с ними и преемственности.

Так появляются теории об обществе, построенные по ана­логии с теориями естественных наук и как бы под них загримированные. Сам О. Конт назвал две части своего труда «Соци­альной статикой» и «Социальной динамикой», Кетле назвал свою работу «О человеке и развитии его способностей. Опыт социальной физики». Возникли школы: механистическая (счи­тавшая, что в основе общества лежат законы механики, — Г. Кэри, Г. Скотт), географическая (считавшая, что все определяет­ся в обществе географической средой его существования, — Г. Бокль), организмическая (описывавшая общество в терминах анатомии и физиологии — П. Лилиенфельд, А. Шефле, Р. Вормс); наконец, уже в конце XIX — начале XX века этот ряд «обогатился» социальным дарвинизмом (борьба за существо­вание и естественный отбор как главные законы общественно­го развития — Г. Спенсер, У. Самнер, А. Смолл, Л. Гумплович). Конечно, молодая наука ничем не могла себя так скомпроме­тировать, как подобного рода теориями.

Положение осложнилось также тем, что позитивизм по­стоянно как бы «давал подпитку» сциентизму, который, беря м. свое начало в сильнейшей традиции европейского Просвещения, в качестве основной своей ценности имел рационализм (поскольку главным содержанием традиции Просвещения был культ человеческого разума), а в качестве центральных идей в социальной сфере — прогрессизм и связанное с ним постоян­ное устремление к модернизации, инновации, технократизму. Прогрессистский пафос просвещения масс постоянно взывал к борьбе с традициями, ниспровержению всего оформившего­ся в устойчивые структуры, в особенности если структуры эти не были сугубо рационалистически обоснованными. В науке сциентизм порождал направленность к ее инструментализации, стремясь использовать научные теории и концепции в целях борьбы за какие-то идеи переустройства общества на новых основаниях. Нетрудно представить, какие идеи о переустрой­стве общества можно было выдвинуть на основании тех тео­рий, которые выше мы бегло перечислили!

Эти претензии не могли, конечно, не вызвать решительно­го протеста серьезных ученых. В конце XIX века в социологии сформировалось направление антипозитивизма (нацеленное одновременно и против сциентизма). Во главе его оказался Макс Вебер, воспользовавшись идеями Виндельбанда, Дильтея и в особенности Риккерта, с которым он сотрудничал в методологических вопросах, выдвинул тезис о необходи­мости работать с сознанием субъекта (поскольку, будучи глав­ным разработчиком в социологии концепта социального дей­ствия, пристальный интерес проявлял к проблеме мотивации этого действия), а следовательно, о необходимости гуманита­ризации социологии как науки. Макс Вебер создал концепцию «понимающей социологии», чем заложил основание нового типа методик в социологических исследованиях, продвигав­шихся в сторону того, что мы в наше время называем качествен­ными методами. Но одновременно Вебер отстаивал принцип свободы от оценочных суждений как основу объективности со­циологических исследований.

В русле этого течения сформировался как ученый и Т. Парсонс. Но направление это отличалось большим недоверием ко всякого рода теориям. Сформировавшись в борьбе со всеми эти­ми «органицизмами» и «механицизмами», представители анти­позитивизма как бы страдали некоторым комплексом теорети­ческой неполноценности. Отказавшись от прямого переноса в социологию концепций и методов естественных наук, они про­должали считать эти науки образцом в деле организации иссле­дований, оформления их результатов, построения теорий, од­нако идеал этот представлялся им недостижимым на том уровне развития социологии, на котором им приходилось работать.

Поэтому первое же сопротивление своим попыткам за­няться построением общей социологической теории Парсонс испытал внутри своего научного окружения, в лагере собствен­ных единомышленников.

Первые замечания о роли и месте теории в социологичес­ких исследованиях включены были Парсонсом в «Структуру социального действия» ¹¹.

¹¹ См. в особенности помещенные в настоящем издании главы I, II, XVIII и XlX. ¹² См. наст, изд., с. 301-326.

Затем появилась статья «Роль теории в социальном исследовании» (1938 а). В 1945 г. в материалах симпозиума «Социология двадцатого века» появляется доклад Парсонса «Современное состояние и перспективы системати­ческой теории в социологии», вошедший затем в качестве ста­тьи в его сборник «Очерки по социологической теории чистой и прикладной» (1949 а)¹². Тот же предмет трактуется и в статье 1948 г. «Состояние социологической теории» (1948 в) и еще в одной статье этого же периода — «Перспективы социологи­ческой теории» (1950 а). Во всех этих работах с различными вариациями предлагается подход к построению общей теории социологии.

Отрицательную реакцию вызвало уже само намерение Т. Парсонса заняться общей теорией. Наиболее аргументирова­но сформулировал возражения Роберт Мертон. Он изложил свою точку зрения в статье «О социологических теориях среднего уров­ня», включенной в его сборник «О теоретической социологии»¹³, но это уже работа, написанная на основании более ранних ста­тей¹⁴. Мертон утверждает, что в настоящее время создать общую теорию в социологии просто невозможно. «Под социологичес­кой теорией, — утверждает он, — понимаются «логически взаи­мосвязанные ряды высказываний (propositions), из которых мож­но вывести эмпирические закономерности (uniformities)». Эти ряды должны связывать между собой «работающие гипотезы», а «работающие гипотезы — это нечто большее, чем применение здравого смысла, которым мы пользуемся в обыденной жизни. Сопоставляя определенные факты, имеют в виду некоторые аль­тернативные объяснения и стремятся к тому, чтобы их прове­рить»¹⁵. Ничего такого не может предложить в настоящее время общая теория в социологии. Эта теория строится по образцу все­общих философских систем XIX века, и ничего другого не может получиться на данном уровне знаний.

¹³ См.: Merton R.K. On Sociological Theories of the Middle Range// On Theoretical Sociolgy. Five essays, old and new. Free Press, N.Y., Macmillan, L., 1967.

¹⁴Сам Р. Мертон ссылается на свои статьи: Merton R.K. The Role-set: Problems in Sociological Theory // British Sociological Review, vol. 8, June 1957, pp. 106-120; Merton R.K. Introduction to Allen Barton «Social Organization under Stress». Wash., 1963.

¹⁵ Merton R.K. On Sociological Theories of the Middle Range, p. 48.

Социальные теоретики, утверждает Мертон (нигде, кста­ти, не называя Парсонса по имени, хотя критика эта направля­ется прежде всего в его адрес), делают ошибку, беря за обра­зец схемы именно научной теории, а не системы философского характера, которые они только и способны создавать. Эти их претензии основаны на трех недоразумениях: 1) они забыва­ют, что научная теория не может появиться, пока не накопи­лось огромного количества данных наблюдений; 2) они считают, что могут брать за образец, например, физику, забывая, что «между физикой XX века и социологией XX века лежат бил­лионы человеко-часов терпеливого, дисциплинированного и ку­мулятивного исследовательского труда»; 3) они не имеют пра­вильного представления о состоянии теории в физике: физика обладает целым набором специальных теорий и «исторически сложившейся надеждой» объединить их со временем в «теоре­тические семьи». Мертон ссылается при этом на физика Ричар­да Фейнмана, который утверждает: «Сегодня наши физичес­кие теории, физические законы представляют множество разнообразных частей и кусков, которые не очень-то подгоня­ются друг к другу»¹⁶.

И еще одна ссылка на физика, в данном случае на Уатхей-да: «Для ранних стадий развития науки характерно, что она бывает претенциозно глубока в своих намерениях и тривиаль­на в своей работе с конкретными явлениями»¹⁷. А поскольку социологи в то же время претендуют сравнивать себя с физи­ками нашего времени, то общество начинает предъявлять к ним требование участвовать в разрешении глобальных социальных проблем, которые могут иметь последствия в виде войн, расо­вых конфликтов, психологической неуверенности и проч. «Уче­ные-обществоведы перед лицом этих проблем вооружены се­годня ничуть не лучше, чем были вооружены врачи во времена Гарвея и Сайденама для диагностики, исследования и лечения коронарных тромбозов». Единственно возможным путем для социологии в настоящее время Мертон считает работу со спе­циальными теориями, — по его терминологии, теориями сред­него уровня, — «из которых выводятся гипотезы, могущие быть исследованными эмпирически», а также конструирование «по­степенно, а не внезапным наскоком» «более общей концепту­альной схемы, которая будет адекватно объединять группы этих специальных теорий»¹⁸.

¹⁶ Ibid.
¹⁷Ibid., p. 49.
¹⁸Ibid., p. 41.

Теории среднего уровня касаются ограниченных аспектов социальных явлений, и каждая такая теория создает «представ­ление (конкретный образ — image), из которого можно вывести ряд умозаключений». Она проверяется на плодотворность «указанием сферы теоретических проблем и гипотез, которые позво­ляют исследователю определить новые характеристики явле­ния». Именно такие идеи нужны для выдвижения конкретных гипотез. Но такая идея тем не менее все-таки уже теория, ибо «некоторые умозаключения, выводимые из такого рода идей, могут расходиться с ожиданиями здравого смысла, основанны­ми на неверифицированном ряде «самих собою очевидных» предложений». И каждая такая теория — «это нечто большее, чем просто эмпирическое обобщение, т.е. высказывание, сумми­рующее некоторые наблюдаемые закономерности (uniformities) отношений между двумя или более переменными»¹⁹. Такая тео­рия может заимствовать из общей теории только понятия (на­пример, «социальная структура», «статус», «роль» и др.). Затем из них строится некоторое представление и формируется уже новое понятие (например, «ролевой набор»). Но это понятие — просто представление, нужное для осмысления какого-то ком­понента социальной структуры, и оно стоит в самом начале, а не в конце, подводя к некоторым аналитическим проблемам. Тем самым зависимость теорий среднего уровня от общей теории весьма слаба. Вот эти-то теории среднего уровня должны быть развиты, а теория общая должна возникнуть потом, в качестве объединяющего их конструкта. В настоящее же время, по мне­нию Р. Мертона, общая теория работает не в том направлении, она строит какие-то нереализуемые схемы из понятий, которые невозможно прямо включить в исследование.

Но эта аргументация Парсонса не убедила, так как он вов­се не считал, что задача общей теории — выдвигать концепту­альные схемы, которые можно было бы включать непосред­ственно в исследования эмпирического типа. Задача общей теории, с его точки зрения, — преобразование различных де­скриптивных утверждений о фактах в некоторое связное це­лое, которое адекватно или определенно описывает предмет данной науки. Эта обобщенная концептуальная схема должна включать в себя все основные параметры, которые важны с точ­ки зрения тех ответов, которые должна давать наука на раз­личные вопросы, возникающие как внутри, так и вне ее, т.е. для того, чтобы оправдывать свое существование в обществе.

¹⁹ Ibid., p. 42.

В идеале наука должна быть в состоянии давать динами­ческий анализ развития тех явлений, которые входят в сферу ее компетенции. Но это возможно только при наличии логи­чески замкнутой системы утверждений, т.е. когда теория дос­тигает такого «состояния логической интеграции, при котором каждое значение любой комбинации суждений в данной сис­теме явно соответствует некоторому другому суждению той же системы». Цель анализа, с одной стороны, «причинное объяс­нение прошлых конкретных явлений или процессов и предска­зание будущих событий», а с другой — получение «знания за­конов, которые могут быть приложены к бесконечному ряду конкретных случаев с использованием соответствующих фак­тических данных»²⁰.

Социологическая наука в своем современном состоянии не может обеспечить главные условия динамического анализа, т.е. «непрерывное и систематическое отнесение каждой про­блемы к состоянию системы как целого»²¹. Но если это невоз­можно обеспечить, то нужно применить какой-то способ упрощения.

Способ упрощения, по Парсонсу, заключается в том, что­бы некоторые обобщающие категории, которые в развитой си­стеме динамического анализа являются переменными, превра­тить в константы. Тогда мы получаем систему структурных категорий, которая и используется при рассмотрении динами­ческих проблем. Такую систему применяет, например, наука физиология: там отдельные органы рассматриваются как по­стоянные величины (хотя они, естественно, таковыми в действи­тельности не являются), и это дает возможность изучать про­цессы, протекающие в организме, ибо «структура системы, как она описывается в контексте обобщенной концептуальной схе­мы, является подлинно техническим аналитическим инструмен­том». Такая структура категорий «обеспечивает уверенность в том, что ничто существенно важное не ускользнет при поверх­ностном обозрении, и связывает концы с концами, придавая определенность проблемам и их решениям»²².

²⁰ Парсопс Т. Современное состояние и перспективы систематической тео­рии в социологии // Наст, изд., с. 303-304.
²¹ Там же, с. 305.
²²Там же, с. 306.

При этом необходимо найти связи между этими статическими структурными категориями, а также связи их с динамическими переменными элементами системы, и связь эта устанавливается с помощью понятия функции. Динамические факторы важны, если они имеют функциональное значение в системе. Понятие функции предполагает, что эмпирическая система рассматривается как «работающая система» (going concern). Ее структура форму­лируется как система некоторых стандартов, обнаруживаю­щихся в определенных пределах при эмпирическом наблюде­нии, которое имеет тенденцию сохраняться в соответствии с эмпирически постоянным образцом²³.

Таким образом, система структурных категорий обеспе­чивает полноту рассмотрения всех важных элементов изуча­емой системы, а ряд динамических функциональных катего­рий описывает процессы, благодаря которым эти структуры сохраняются или разрушаются, а также отношения системы со средой.

Но каким образом это осуществляется в социологической теории? Разумеется, для Парсонса социальная система — это система действия, т.е. мотивированного человеческого поведе­ния. Она взаимодействует с физическими и биологическими условиями своего существования, а также с культурными стан­дартами. Единичный акт, в котором индивидуальный актор²⁴ взаимодействует с ситуацией, не является самодостаточной единицей для социальной системы, поскольку существуют осложняющие обстоятельства — взаимодействие между собою многих акторов. «Структура — это совокупность относитель­но устойчивых стандартизованных отношений элементов. А по­скольку элементом социальной системы является актор, то со­циальная структура представляет собою стандартизованную систему социальных отношений акторов друг с другом » ²⁵

²³ См.: там же, с. 306.

²⁴ Термин «actor» переводился в нашей литературе вначале как «актер», иногда как «действующее лицо», иногда другими способами. В понятий­ной схеме Т. Парсонса он означает того, кто совершает действие, его субъект. Нам кажется, что слово «актор» (с ударением на первом слоге) наиболее удобно. Актор — тот, кто действует, кто совершает данное (ана­лизируемое, оцениваемое) действие (или акт).

²⁵ Наст, изд., с. 319.

Дей­ствующие люди предъявляют друг к другу ожидания, эти ожидания составляют непременное условие действия каждого ак­тора, часть его ситуации, а «системы стандартизованных ожи­даний, рассматриваемые относительно их места в общей сис­теме и достаточно глубоко пронизывающие действие, чтобы их можно было принять без доказательств как законные, условно называются институтами» ²⁶. Это стабилизирующая часть со­циальной структуры. Институты наиболее четко воплощают в себе типы общей ценностной интеграции системы действия.

²⁶ Там же, с. 320.

Так вырисовывается главная система категорий социоло­гии как науки. С точки зрения Парсонса, это институциональ­ная система, формирующая и мотивирующая действие. Имен­но она должна приниматься за константу при анализе действия. Так представлялся Парсонсу в 1945 году принцип построения общей теории в социологии.

Мы видим, что это вполне новый подход к построению тео­рии: это не картина общества или его развития, а инструмент для анализа различного рода социальных явлений. Представления о развитии или о типах общества и других социальных феноме­нов должны получаться в результате анализа с применением это­го инструмента (точнее, это даже не просто инструмент, а неко­торый набор инструментов). И это оказалось весьма трудным для понимания. Обычный социолог ожидал от теории (и теперь еще иногда ожидает) именно понятий-представлений, понятий-типов, объяснительных конструкций. Масса споров вокруг этой «теории Парсонса» была вызвана и постоянно подогревалась именно этим недоразумением. От нее требовали, чтобы она объясняла «возникновение изменений в обществе» или «давала больше места индивиду», в то время как она совершенно не пре­тендовала давать такие объяснения, исходя из себя самой. Она давала только средства или технику, с помощью которых мож­но было такие объяснения получить в каждом конкретном слу­чае, анализируя конкретный материал.

Впрочем, сложности в судьбе этой теории вызывались не только чистым непониманием. Вся обстановка была весьма не­благоприятна для ее популяризации. Кроме недоверия к тео­рии вообще, которым отличался антипозитивизм, существова­ли и другие неблагоприятные факторы.

В 20—40-е гг. в социологии оформилось течение неопози­тивизма, сохранившее ориентацию на естественные науки. Нео­позитивисты считали, что для всей природной, социальной и исторической действительности существуют одни общие зако­ны. И их «воздержание» от исследования субъективных фак­торов человеческого поведения и от теории как таковой было еще более строгим, чем в антипозитивизме. Для них характе­рен был бихевиоризм в изучении человеческого поведения, а потому подход с точки зрения социального действия, как его предлагал Парсонс, был им чужд.

Однако наиболее резкая критика парсоновского подхода к конструированию общей теории последовала со стороны так называемых «левых». Это течение зародилось еще в 20-е гг. XX века, а в 30-40-е гг. оформилась неогегельянская франкфурт­ская школа, выдвинувшая в качестве «противовеса» всему со­зданному до сих пор «неомарксизм»и «критическуюсоциоло­гию» (принципы ее были сформулированы М. Хоркхаймером в 1937 г., как раз в год выхода первой крупной работы Парсон-са); требования научности и объективности для социологии были объявлены «претензиями», познающий субъект и позна­ваемый объект считались неразделимыми; предметом изучения должны были стать вся человеческая и внечеловеческая при­рода (понятие «праксиса»), что, естественно, не под силу ин­дивидуальному исследователю, а потому исследователем мог быть, согласно этому новому направлению, только «обществен­ный человек», «тотальный познающий субъект», имеющий объект познания не вне себя, а в себе. Как истинные марксисты (хотя и «нео»), они видели путь развития общества через борь­бу и конфликты (и кончили тем, что приняли активное участие в качестве идеологов и деятелей в «контркультурных» выступ­лениях молодежи 60-х гг.).

Понятно, что путь построения теории, предложенный Парсонсом, их совершенно не удовлетворял. Система соци­альных институтов, регулирующая всю совокупность соци­альных действий и социальных отношений в обществе, вос­принималась ими как нечто интуитивно-враждебное, что нужно обязательно раскритиковать, свергнуть и заменить каким-нибудь «тотальным субъектом». Поэтому критика с их стороны была наиболее яростной, часто довольно бессодер-

жательной и сформировала в общественном научном созна­нии устойчивые оценочные штампы, сохранившиеся и тогда, когда сами они, потерпев фиаско как участники «контр­культурного» движения 60-х гг., сошли со сцены. К чисто на­учной критике добавилось еще и то обстоятельство, что во второй половине 60-х гг. в выступлениях студентов приняли участие также и молодые преподаватели, и их критика была особенно остро направлена против старой профессуры, яко­бы не дающей простора молодым и революционным силам. А Парсонс был тогда уже старым и очень почтенным профессо­ром и, конечно, тоже был представлен «ретроградом», а кон­цепции его — «устаревшими».

Вся эта борьба и критика, несмотря на ее разрушитель­ные, так сказать, намерения и методы, тем не менее имела и определенные положительные следствия, расчистив поле для появления в социологии новой парадигмы — подхода к изуче­нию социальных отношений через сознание субъектов, с по­мощью лингвистических методов. Безусловно, подход этот обо­гатил нашу науку. Тем более, что в XX веке ученые стали уже гораздо осторожнее в обращении с «новым» и «старым» в на­уке. Появление новых подходов и методов теперь не рассма­тривается как повод к отрицанию всего сделанного до сих пор. Философия науки постпозитивистского направления (крити­ческий реализм К. Поппера и И. Лакатоса, а также историчес­кое направление Т. Куна и Дж. Холтона) выработала представ­ление о социологии как науке мультипарадигмальной, т.е. обладающей и могущей обладать несколькими парадигмами одновременно. Постпозитивизм, утвердившийся в 70-е гг., спо­собствовал более спокойному и взвешенному отношению к раз­личным теориям и направлениям внутри науки. В разное время в связи с разными социальными задачами и запросами одни те­ории и подходы могут выдвигаться на первый план, другие — уходить в тень.

В эпоху социальных кризисов и потрясений типа моло­дежных движений 60-х гг. или нашей перестройки, возникает запрос на подход с точки зрения социальных макроструктур: социальных институтов, социальной организации, крупных ценностно-нормативных комплексов. И тут актуальными как раз и становятся парсонсовскии теоретический подход и его

парадигма социального действия, с которой он работал всю свою долгую жизнь в науке, и структурно-функциональное представление об обществе как «самоорганизующейся» и «дей­ствующей» системе, которое также прочно связалось с его име­нем, хотя корни его уходят в прошлое.

Первые попытки функционального анализа были предпри­няты еще Спенсером, а затем Дюркгеймом. С этим методом ра­ботали также социальные и культурные антропологи. Конеч­но, Т. Парсонс и его школа обогатили и разработали этот способ. Но в целом структурно-функциональный подход име­ет в социальных науках почтенную историю. В последние годы наблюдается некоторое оживление интереса к этой парадиг­ме, а тем самым и к теоретическим работам Парсонса.

Предложив сам принцип подхода к построению общей теории в социологии, Парсонс на этом не остановился. Он пред­ложил еще и ряд аналитических элементов для описания и оцен­ки социальных норм, управляющих действием.

Уже в книге «Структура социального действия» Парсонс останавливается на определении единиц, на которые может делиться изучаемый объект, и аналитических элементов, с по­мощью которых эти единицы (сам объект в целом) могут оце­ниваться. Аналитический элемент — это отвлеченное свойство объекта или его единицы, которое (в отличие от единицы, или части объекта) само наблюдаться не может. Например, если взять в качестве примера физический объект, то все его едини­цы (и все физические объекты) обладают массой, однако же никто никогда не наблюдал массы как таковой, самой по себе. То же можно сказать о движении, ускорении и о наиболее ши­роких аналитических категориях физики — пространстве и времени. Аналитическое абстрагирование этих свойств от объектов играет вспомогательную роль: оно позволяет созда­вать исследователям инструменты измерения различных сто­рон и качеств объектов. Хотя физики часто «опредмечивают» свои категории и начинают говорить об искривлении простран­ства и ускорении времени, но это — незаконное использова­ние аналитических категорий.

Что может послужить в качестве аналитических элемен­тов при измерении действия в социологии? Естественно, измеряться в социологии должен лишь социальный аспект действия, а следовательно, объект измерения здесь — норма, которой руководствуется актор при совершении действия. Социаль­ность нормы может измеряться, согласно парсонсовской кон­цепции, следующими качествами.

Приступая к действию, актор имеет в виду какую-то цель. Эту цель он может достигнуть различными путями, среди ко­торых есть прямые и быстро приводящие к цели, а есть и «обходные». Обходные пути часто приходится применять из-за того, что актор никогда не действует в пустом пространстве, всегда рядом с ним есть один или несколько других акторов, осуществляющих свои цели. Всем им важно так «расположить» свои пути достижения целей, чтобы не мешать друг другу, а также, возможно, и будущим своим же действиям.

Первое требование ситуации действия — остановиться и оценить обстановку, взвесить различные альтернативы и воз­можные последствия каждой из них. Те нормы, которые актор реализует, приступая к своей оценке будущего действия, оп­ределяются по шкале «эффективность — аффективная ней­тральность». Чисто аффективные действия в обществе встре­чаются крайне редко, только в исключительных ситуациях (говорят: «Этот человек действовал в состоянии аффекта», т.е. не соображал, что делает, не мог оценивать), но и стопроцент­но-нейтральные также редки, поскольку, если уж человек за­теял что-то сделать, он не может быть совершенно равноду­шен к тому, достигнет он своей цели или нет. В целом нормы, которые человек применяет для решения этой проблемы, тяго­теют либо к полюсу «эффективности», либо к полюсу «нейт­ральности», и по этой переменной могут быть измеряемы и оце­ниваемы исследователем.

Но человек может не просто действовать рядом с другими акторами, он может быть членом группы (семьи, школьного класса, рабочей бригады, политической партии, общества за­щиты животных и т.п.), которая имеет свои групповые цели и реализует их с помощью своих членов. Тогда у человека оказы­вается как бы два параллельных набора целей: собственные и групповые (в действительности у него их не два, а всегда гораз­до больше, так как современный человек является одновремен­но членом многих групп). Погружаясь в реализацию собствен-

ных целей, он как бы отнимает энергию у групповых, и наобо­рот. В результате ему приходится «делить себя» между теми и другими. «Поровну» поделиться удается редко (это и не все­гда нужно). Чем больше сил он отдает реализации групповых целей, тем больше «баллов» он набирает по шкале «ориента­ция на коллектив», чем активнее уходит в реализацию своих целей, тем выше поднимается по шкале «ориентация на себя». Это еще одна парсонсовская аналитическая переменная для из­мерения способов осуществления действия: «ориентация на себя — ориентация на коллектив».

Следующая переменная для оценки социального действия возникает, когда актор осуществляет оценку ситуации своего действия и ему приходится оценивать объекты в этой ситуа­ции. Это могут быть и материальные и культурные объекты (под последними Парсонс всегда имеет в виду нормы культуры), но чаще всего это объекты социальные, т.е. другие люди, попада­ющие в ситуацию действия данного актора. И здесь важно, ка­кого рода нормы он применяет при их оценке. Он может пост­роить свою оценку по тем чертам и качествам, которые важны ему лично (например, положительно оценить данного челове­ка, потому что тот слушается его советов, идет ему навстречу в его просьбах, жалеет его), а может основать свою оценку на качествах человека, имеющих как бы универсальное значение, но лично ему самому дающих весьма мало (например, он мо­жет проникнуться к нему уважением за то, что он хороший профессионал или, допустим, принципиально вел себя в какой-то совершенно посторонней для актора ситуации, проявил по­рядочность в служебных делах, в политическом вопросе и проч.). Если актор в своих оценках руководствуется больше личными соображениями и критериями, он набирает баллы по шкале «партикуляризм», а если они основаны на, как говорят, «объективных критериях», то по шкале «партикуляризм» он опускается и приближается к верху шкалы «универсализм». Поскольку эта переменная, как и обе предыдущие, у Парсонса задана как двухполюсная, уменьшение значения по одному при­знаку автоматически означает увеличение значения по проти­воположному.

Date: 2016-05-14; view: 314; Нарушение авторских прав