Аналитическая корреспонденция

Аналитическая корреспонденция – жанр, весьма востребованный в период развития кризисных коммуникаций посредством СМИ. Например, корреспонденции «Русская православная церковь и современное карпаторусское движение в С. Америке»^[442] газета «Американская Православная Русь» посвящает целую полосу. В публикации дается широкая картина истории возникновения и современного состояния Русской Православной Церкви – от ее миссионерского периода до результатов трудов среди «братьев-униатов», возвращенных в веру отцов.

Автор приводит конкретные статистические данные по числу возвращенных в лоно Православия, освещается ситуация по всем основным субэтническим группам русской колонии: карпатороссов, галичан-лемков и буковинцев (причем, как на территории Америки, так и в Канаде). Своей основной задачей корреспондент считает доказательство необходимости защиты православия в Америке от униатского латинства, «быстро распространяющегося тут «украинства»» и мадьярского «русинизма»». Отдельную часть изложения автор посвящает рассуждениям об опасности большевизма и дает критический анализ деятельности известной местной организации Лемко-Союз, который, по его мнению, совершено «покраснел»^[443], как и некоторые газеты русской эмиграции.

Необходимость воспитания аудитории диктовала заинтересованным лицам пути и способы поиска и презентации аудитории собственных героев, пропаганды их опыта, душевных качеств и образа жизни. Такие сложные для исполнения и восприятия аудиторией жанры, как зарисовка или очерк, не могли еще практиковаться этими изданиями, нуждающимися не только в опытных и квалифицированных авторах, но и в грамотных читателях. Задачи очерка, имеющего одним из своих корней религиозную житийную литературу, мог взять на себя такой жанр, как очерковая корреспонденция. Публикаций, наиболее близко стоящих к этому жанру, можно назвать целый ряд: «Из далекого прошлого» (к сорокалетнему юбилею святительства митрополита Феофила), «Примерный для нас всех праведник Дальняго Востока» ^[444] , «Legends of Old Kiev Russia», «К 80-летию смерти великого народного поэта С.Я. Надсона» ^[445]и т.д.

Интервью

Из самых необычных для этого периода газетных жанров можно назвать прообраз интервью – информационного жанра, который появился позже всех из этой группы. В публикации «Приезд А.А. Вонсяцкого в Харбин»^[446], обозначенном редакцией как «беседа с представителями прессы» используется вопросно-ответная форма получения информации.

Еще один прообраз интервью встречаем в газете «Любовь». Публикация обозначена как «беседа» с подзаголовком «Только вопросы и ответы», и в самом заголовке - «Признание»^[447] - несет указание на то, что данный, лишённый всякого комментирования и анализа способ получения и представления материала несет в себе саморазоблачающую суть. От сегодняшнего интервью материал отличает отсутствие вводной части, в которой могла бы быть представлена тематика и проблематика, а также собеседники. Кроме того, материал нельзя признать и информационным журналистским текстом, каким является жанр интервью, так как диалог между двумя героями публикации, ориентированный на остроактуальную тематику, явно смоделирован. Причина, вероятно, кроется в функциональном назначении материала: не информационном, а пропагандистском. Исходя из чего выбраны и роли для диалога, один из которых представляет из себя компетентное лицо, а другой – немного наивного неосведомлённого человека, явно происходящего из народных масс:

ПРИЗНАНИЕ

(БЕСЕДА)

Только вопросы и ответы.

- Котру церковну власть признае митр. Платон?

- Ту, котра его признае.

- Котра ж то его признае?

- Котра именно, того и сам митр. Платон не мог бы точно сказати, бо то залежит от того, коли и яка власть и як до него относится.

- Например?

- Например, як ехав сюда с Балкан и який час, як осве тут, признавав Высше Церковне Управление заграницею и его Архиерейский Синод в Сремских Карловцах в Сербии. Но, понеже та власть не одобрялп того, что митр. Платон оффициально объявив що признае под собою только власть патр. Тихона и подчиняеся его одному непосредственно; а що до спихненья еп. Александра с горного седалища, то митр. Платон созывав соборчики духовенства на то, щобы они той совершившийся уже факт признали, и таке признание ему было целковито выстарчаюче.

- О соборчики признали?

- А чому ж бы не признали? А чого ж бы на свете соборчики не признали, як бы им кто ударил мощно массивным архипастырским кулаком по столу?

- А як с патриархом Тихоном?

- Ах, то уж була деликатнейша справа. У него с 97-й смиренно просили благословения и признания того самого уж свершившегося факта. Наконец, документ от птр. Тихона с тем признанием мав привезти колтун, но, по причине его таинственного характера, видети его, т.е., документ, могли только гденки (?)…заприсяжени делегаты церковного съезда в Питтсбурге, с соблюдением на своих физиономиях строжайшей печати молчания о виденном». ^[448]

В газете «Возрождение России» была размещена публикация, свидетельствовавшая о том, как начиналось развитие жанра интервью в его сегодняшней, привычной нам форме^[449]. Сотрудники газеты К. Лялин и Васильев отправились на прием к Митрополиту Платону, у которого «живоцерковниками» был отобрано здание Кафедрального собора, высказав в качестве причины посещения желание иметь статью о положении «нашей церкви» в Америке. Вероятно, вследствие значимости задания и авторитетности личности собеседника, его реакция была дана в непосредственном изложении: «Митрополит развел руками и сказал: «Абсолютно не могу, так как совершенно утомлен». Тогда мы обратились к нему с просьбой дать нам ответ только на некоторые вопросы».

- Это с большим удовольствием, только когда будете писать, предварите там, пожалуйста, МОИМ ПАСХАЛЬНЫМ ПРИВЕТОМ, С КОТОРЫМ Я ОБРАЩАЮСЬ КО ВСЕМ ПРАВОСЛАВНЫМ ХРИСТИАНАМ - ЧЛЕНАМ МОЕЙ ЦЕРКВИ»^[450].

Далее, митрополит уже высказывает свой взгляд на самые актуальные события церковной и общественной жизни периода послереволюционного раскола. И именно эта необходимость оперативной оценки кризисных событий и реакции на них, продиктовала необходимость отступить от канонов традиционного церковного общения с аудиторией-паствой и актуализировать свои переживания и опасения в связи с утратой церковной собственности и влияния. Однако, беседа проходит с обязательной апелляцией к Богу, вера во всемогущество которого провозглашается, и который также причисляется к пострадавшей стороне: «Пусть ещё не торжествуют и пусть не празднуют победу враги Бога нашего. Бог правду видит, хот не скоро скажет. Но он ее несомненно скажет» ^[451] .

С жанрами устной коммуникации, позаимствованными из религиозного дискурса, это интервью роднит и значительный объем иррациональной составляющей в аргументации проблемных высказываний героя интервью. Учитывая временной контекст, можно отнести подобную особенность жанра и на счет характерной для кризисных коммуникаций потери рациональной составляющей аргументации^[452].

Одна из публикаций газеты «Россия» - «Интервью с председателем Всероссийского Национального Крестьянского Союза А.Н. Гневишиным»^[453], была размещена в газете и обозначена как соответствующий жанр уже в 30-х годах XX века. Однако, по форме она представляется более близкой к жанру письменного интервью-монолога, так как в ней отсутствовала та свободная стилистика, что обычно характерна для устного изложения.

Отчет

Публикацию развернутых отчетов о многочисленных мероприятиях, которые проходили в пору организационной активности в русской колонии и ее православных организаций, издания эмиграции в рассматриваемый период практиковали достаточно широко. Существовали две самые употребительные формы отчета. В публикации, которая не должна была нести какой-либо пропагандисткой, рекламной или организационно нагрузки события освещались достаточно сжато и протокольно. Так, в случае необходимости сформировать лишь достоверное представление о ходе какого-либо важного официального события, газеты публикуют такие материалы, как «Выписки из протокола годовых собраний, «13-Всеамерикански Собор принял основные реформы» и ряд подобных.

В других случаях изложение подчинялось какой-либо основной идее. Такие материалы публиковались в изданиях, которые занимались общественно –организационной работой. Типичной публикацией этого типа можно считать отчет о собрании «В Обще-Воинском Союзе», не котором состоялась встреча «участников антибольшевистской борьбы на различных фронтах в годы 1917-1921». Кроме передачи сути и пафоса докладов каждого из выступавших-офицеров Белой армии, отчет выполняет и организационную миссию, объявляя о значении и содержании следующей встречи, а также сообщая необходимые организационные подробности (например, стоимость участия в мероприятии и так далее)^[454].

К отчётам, которые можно отнести к наиболее традиционным и на сегодняшний день видам, можно отнести публикацию «Протокол к Конвенции Общ. Русской Православной Любви…», который знакомит подробным образом с основным содержанием всех выступавших на мероприятии делегатов. По всем законам жанра отчет выполнена публикация «Чествование Центрального Правления Объединенных Русских и Национальных Организаций»^[455] о собрании-банкете, посвященном указанному в заголовке мероприятию. Начинается отчет с сообщения о всенощной и молебне, которые происходили в Храме Благовещения Пресвятой Богородицы в г. Бронзвиль, и были отслужены протоиереем о. А. Кукулевским и о. В. Курдюмовым.

Далее автор с хроникальной тщательностью отчитывается о дальнейшем ходе событий, перемещении и рассаживании гостей. При этом повествование украшается подробностями, характерными больше для светской хроники: «Из Церкви все представители национальных организаций переместились в помещение Школы, прекрасно декорированную национальными флагами и цветами» ^[456] .

Затем автор концентрируется на вербальной деятельности присутствовавших. При этом, слова большинства собравшихся давались косвенной речью и в кратком пересказе, за исключением тех тезисов, которые соответствовали актуальным потребностям времени и общей направленности работы указанной организации и самого издания. Так, еще раз прозвучало отрадное для собравшихся сообщение об провале миссии Митрополита Вениамина, и вновь на страницах газеты был воспроизведён эпизод отказа в лояльности и единении между «Представителем Богоборческой Антихристовой Власти» и Митрополитом Платоном^[457].

Автор не только передает обстановку подъема, в котором проходило собрание, но и умело концентрирует внимание на свидетельствах значимости, решимости и боеспособности русской эмиграции, чьи представители заверяли собравшихся в верности заветам, данным им Корниловым, Калединым, Колчаком, в намерениях «вернуться на родину своих отцов со знаниями, песнями и русским «ура»!», встать в первые ряды борьбы и т.д. Однако, не только на славословиях и победных речах концентрируется корреспондент. Не скрывает он и проблемных мест, на которые указывали выступавшие в своих праздничных речах: так, профессор Емельянов сетовал: «Никто не желает нашего возрождения и потому нам приходится бороться с большевиками, но и с создавшейся обстановкой вне России»^[458]; говорили выступавшие и о необходимости ежедневного печатного органа для эмиграции. В заключение автор сдержанно отмечает исключительный порядок, организованности и радушие, которые царили на банкете, а также выражает благодарность целому ряду организаций, причастных к организации и проведению этого мероприятия.

В публикации «Юбилей Майфильдской Русской Правосл. <авной>парохии»^[459] автор познакомил читателя с новостным поводом публикации, передал значимость освещаемого мероприятия, подтвердив его цитатой, вознёс хвалу всем церковным иерархам, причастным к процессу возвращения униатов в веру предков, а далее дал полный отчет о выступлениях собравшихся на торжество. Примечательно, что изложение не носило характер официоза: автор приводит цитату, показавшуюся ему курьезной, домысливает прямую речь одного из самых важных героев события, о. Алексия Товта, он даже решается не пересказывать смысл самой впечатлившей публику речи, а передает только сопутствующую ей обстановку: «Шестый собеседник был священник И. Кушвара, он то знал свою беседу так переплетати, що люди больше смеялися и слухали бы може и целу ночь и не прикорилося им сидети, а коли скончил промову. То люди е переставали рукоплескати, аж утомленный беседник мусел выступити наперед и извинитися перед людми що в горле щось не в порядку, бо и не могу больше говорити» ^[460] .

Отчет о самых значимых событиях писался уже по традиционной форме – в подробностях передавая речь выступавших участников, и по форме больше близок был к документу – стенографическому отчету о мероприятии.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что самыми распространёнными формами жанра отчет был светский отчет о каком-либо празднестве или другом торжественном мероприятии, носившим презентационный характер, либо отчёт документального характера. Основной чертой и отличием от ставшей классической и запечатлённой в учебной литературе формы – стало внедрение в ткань повествования отступлений эмоционального, пафосного или оценочного характера. К последнему авторов обязывали условия бытования прессы диаспоры того периода, а также ее миссия и функциональные обязанности.

Статья

Этот аналитический жанр в конфессиональной прессе строится по тем же законам анализа и аргументации, что и в печати светской. Публикация «Для чего большевикам в СССР необходима помощь Русской Правосл. Церкви?»^[461] - является статьей дискуссионного характера, которая рассматривает все аспекты соответствующей политики Советской Власти, доказывая убежденность большей части идеологов эмиграции о том, что настоящей свободы для Русской Православной Церкви при Советской Власти ни при каких условиях быть не может.

Выступление епископа Иеронима в этом жанре, размещенное под заголовком «Современное положение русской Церкви Заграницей», стремится проанализировать ее положение в тот период. Автор представляет широкую картину ее деятельности, разбивая повествование на тематические разделы: «Русская Православная Зарубежная Церковь и Вторая Мировая война», «Митрополит Анастасий в Швейцарии», «Что после войны отпало от Русской Заграничной Церкви?», «Современный состав Русской Зарубежной Церкви», «Мюнхенский Зарубежный Собор», «Цель поездки в Европу», «Будущее Русской Церкви в Америке», «Отношение восточных патриархов» ^[462] .

Заключительная часть статьи, которая должна дать ответы на вопросы «кто виноват?» и «что делать?», не столько указывает направление и мобилизует на действия, как этого можно было ожидать от публикации в светском издании, сколько увещевает и успокаивает: «…мы верим, что настанет вожделенный момент, день, когда в свободной России возсияет открыто яркий светильник Православной Церкви и тогда уже не по принуждению, не угрозами и прельщениями, а свободно, даже не дожидаясь зова матери-Церкви, приидут к ней от и севера и востока и в день воскресения Св. Руси, все разсеянная чада ея, дабы, провождая там тихое и безмолвное житие, благословляет Христа во веки, как говорится в одной пасхальной песни. И тогда, действительно, будет как бы пасха Христова, по слову угодника Божия Преп. Серафима Саровского, когда среди зимы, т.е. в самое неурочное и одному Господу известное время, в день воскресения Св. Руси – измученные физически и нравственно Русские люди будут приветствовать друг друга радостными возгласами: Христос воскресе… Воистину воскресе» ^[463] .

Как еще один специфический вид статьи можно воспринять публикацию «Политиканство Московского патриархата. Каноническое изследование политического послания Митрополита Сергия» ^[464]. Особенность ее в том, что вся доказательная база здесь базируется на канонических основах православного учения, что вполне соответствует традициям религиозного коммуникативного воздействия.

Комментарий

Комментарий является одним из самых популярных жанров на страницах рассматриваемых изданий, так как позволяет интенсифицировать идеологическую и пропагандистскую деятельность заинтересованных в идеологических сражениях лиц. Так, газета «Американская Православная Русь» размещает комментарий по самому злободневному вопросу церковной жизни периода середины XX века – объединению с Русской Православной Церковью. Написанный известным публицистом эмиграции протопресвитером П. Кохаником комментарий «По поводу заявления архиепископа Ярославского и Ростовского Алексия» был реакцией на выступление в «Новом Русском Слове» архиепископа Алексия. Комментарий начинается открытым опровержением напечатанной информации, фактически обвиняющим инициаторов опубликованного материала во лжи и подтасовке фактов: «Информационная Комиссия при Митрополичьем Совете, считает своими долгом заявить, что помещенное в Новом Русском Слове от 11 Января «Оповещение Архиепископа Алексия не соответствует действительности» ^[465]. Далее газета уже представляет свою версию событий, заявляя: « На самом деле на Архиерейском Соборе было вот что:…» ^[466] .

Другой комментарий газеты «Американская Православная Русь», размещенный под заголовком «Противу-большевистское письмо филадельфийской газеты «Правда»», был еще одним поводом для продолжения дискуссий по вопросу требования Московской Патриархии выразить свою лояльность Советской Власти. Комментарий может иметь настолько резкую и агрессивную форму выражения, что сама газета определяет его как «отповедь»: «Отповедь газете «Russian News-Life»^[467].

За отсутствием собственной сети корреспондентов и свободного доступа к источникам информации, полемический задор большинства авторов направляется, в основном, на сведения, почерпнутые из других газет. Например, в публикации под заголовком «О, лицемерие» используется, скорее всего, информация из англоязычной печати. Здесь повествуется о некой леди Асквит, вдове министра Асквита, которая «зазвала» к себе в дом немецкого посла Розенберга, приехавшего в Лондон, «чтобы англичане выслушали и другую, немецкую сторону – в ответ на шум и бум», как это передает автор, Н. Измайлов^[468]. Немецкий посол, старался убедить леди Асквит и общественность в том, что в ходе «национальной революции» в Германии пострадали лишь те, кто, занимая после войны лучшие места в деле управления страной «внесли в это дело разврат, подготовляя пришествии коммунизма».

Автор публикации считает, что посол был чрезмерно деликатен, а потому объявляет: «Так как «Розенберг не нашел в себе смелость ответить почтенной леди, вместо него беру на себя смелость ответить я». Далее автор пафосно обращается к квазиоппоненту: «О, леди! Вы меня убедили Вы совершенно правы, и чувства Ваши полны благородства. Вернувшись в Германию, я стану проводником Ваших идей и Ваших чувств. Но вы согласитесь со мной, что корень зла, против которого вы так восстаете, не в Германии, а в СССР, в советской власти, состоящей из «марксистов и пацифистов». Так, заводя виртуальную беседу, автор старается переключить внимание аудитории с проблемы растущего Германского рейха, усилить его, и вернуть к врагам всей русской эмиграции[469].

Обзор и обозрение

Для обзора мировых событий в газете «Любовь» была организована постоянная первополосная рубрика «Що чувати на свете?». Здесь не только освещались актуальные злободневные факты внутренней жизни и международной политики стран Европы, но и дается их интерпретация, толкование, облегчающее понимание ее для собственной аудитории газеты. Газета связывает причины ряда политических событий с образом типичного «социалиста»: «А головная тому причина вот какая: каждый социалист есть всегда в первой мере фанатик… и в своей социалистической загорелости та на пункте осуществления социализма - трохи помешанный человек. Чтоб сяк чи так помочи социализму, готов пойти не раз на очевидный риск и совсем детнацкое дурачество» ^[470] .

Далее газета берется разъяснять читателю разницу между социалистами и большевиками, а также плоды их совместной политической деятельности: «Хотя поверховно социалисты с большевиками в неладах, а часто навек на ножах, головно из-за того, что – як сами кажут – большевицкий социализм в совроссии, то просто, одна карикатура и насмешка на социализм, але все-таки и такая каррикатура им близка до сердца. Як же такие видные социалисты, як Макдональд и Эррио, ставши премьерами, не мали бы хоть бы хоть чем нибудь помочь такому, правда, и большевицкому, и каррикатурному, но все таки социализму? Они ему и помогают, як могут. Они готовы дать большевикам много грошей из правительственной кассы (английской и французской) на помощь большевицкой всемирной революции таки в Англии и Франции» ^[471] .

Чтобы засвидетельствовать и наглядно продемонстрировать тезис о несвободе православной веры и церкви в бывшей России, ведущий публицист газеты «Американская Православная Русь» протопресвитер П. Коханик проводит обзор документальных источников, действующего законодательства, а также выдержек из публикаций советских газет. Проанализировав источники, автор подтверждает свою основную мысль о беззакониях советской власти в публикации под заголовком «Большевицкое законодательство».

Ввиду недостатка профессионалов и корреспондентов газеты начали практиковать своеобразные формы обзора, когда выдержки из целого ряда различных изданий объединялись с помощью собственного комментирования с целью доказательства какой-то основной мысли. Так, карпато-русская газета «Голос Народа» публикует небольшой обзор «Петроград по большевистским газетам»^[472], который имеет только предметную основу, подходящую для написания этого жанра: он начинается с цитаты из двух имеющихся в распоряжении автора газет: «Петроград окружен врагами со всех сторон, - пишет «Беднота». Но так как цель автора – не фактографическое описание или анализ явления, а оказание эмоционального и идеологического воздействия на аудиторию, то эта задача определяет и своеобразный метод выражения, соединяющий фактографичность с эмоциональностью: «Заметались красные главковерхи – сам Троцкий, со своими ближайшими сотрудниками, пожаловал, со всех сторон идут подкрепления, все подтягивается, все переходит на боевую ногу, но… увы! Железное полукольцо финляндских стрелков все ближе и ближе подходит к столице.

Красные вожди, в бессильной ярости кричат, зовут, грозят и бьют в набат:

«Их немного, этих буржуазных головорезов!»

«Крестьяне» Дело Петрограда есть – наше дело!»

«Без Петрограда – мы без головы!» ^[473]

Умело выкраивая цитаты, автор передает настроение опасности и озабоченности, которое охватило город и власти, при этом он называет наступательный тон выступления московской газеты, которая призывает на помощь городу советских граждан – «крикливым». Более спокойный тон петроградской «Красной Газеты» вызывает у автора иного рода уверенность: «…по тону ее чувствуется, что красные монархи готовы на все – лишь бы сохранить свою шкуру и власть над разоренной и разграбленной страной» ^[474].

Скудость источников, на которых строится эта публикация, не дает картине жизни города необходимой наполненности, и поэтому под материал подверстывается значительно более объемная корреспонденция, где дается гораздо более полное описание всех сторон жизни разоренного послевоенного Петрограда. Подпись под публикацией «Р. Арм» не дает возможности определить, насколько достоверен этот источник информации.

Обзор событий культуры начинает появляться в отдельных изданиях конфессиональной периодики лишь тогда, когда появился в среде русской эмиграции образованный читатель с более высокими культурными запросами – либо уже ассимилированный, либо англоязычный индивид с гражданством Америки. В 70-е годы в газете «Правда» можно обнаружить кинообозрение под заголовком «Movie Reviev by Ken Curtis»^[475] или рецензию на кинофильм «Андрей Рублев», перепечатанную из какой-то Парижской газеты и размещенную под заголовком «Искра божья на русской земле»^[476].

Письмо

Как и многие другие типологические разновидности печатных изданий, в конфессиональных газетах, в качестве одного из самых популярных приемов повышения достоверности информации используются письма читателей, равно как и любые другие подобные свидетельства в пользу разрабатываемой редакцией проблематики. Типичный пример – публикации писем под заголовками «Самое вопиющее лемковское письмо» («Американская Православная Русь»), подборка писем под рубрикой «Из Лемковшины», которые должны было привлечь внимание к бедствиям, которые терпят их земляки на оставленной родине. Рассказывают эмигранты и о своей жизни эмигранта в письмах на родину: «Письмо из Америки на Лемковщину», «Письмо скитальца в Англии», «Не каждый Англик Джентельмен / Надослано из Англии» («Любовь»).

Иногда на письмо, которое рассказывает о событиях большой общественной значимости, издание реагирует написанием корреспонденции или статьи. Таким образом, например, газета «Карпато Русское Слово» отозвалась на письмо священнослужителя из Польши Романа Прислопского о закрытии одной русской школы из маленького польского городка с русинским населением Новые Санчи. Значение этого выступления газета обозначила таким образом: «Насилия польских шовинистов над беззащитным русским народом мы, выходцы из Лем.<ковской> Руси, и вообще весь народ проживающий за границами Польши, обязаны разоблачать перед культурным миром, тем более, что Польша обязалась Версальским трактатом защищать права меньшинств, проживающих в пределах польской республики… без различия их национальности, языка и вероисповедания» ^[477] .

Некоторые письма читателей носят характер небольших критических замечаний, которые читатель хочет сделать обществу, и более похожи на реплику, нежели на письмо. Так, публикация «Хлопкая философия» – это реплика, посвященная современным нравам с реминисценцией в прошлое: «Коли я буль малым хлопцем в школе, нас учили: учитесь, дети милый, пока вы маленький, без науки ныне люди дуже бедуют и т.д. …они нас учили, що науки потребно каждому, кто хоче жити на Божьем свете, а сегодня наоборот: те все философы, который науки не мают, бо кричати знают и наибольшую роль хотят грати» ^[478]. В «Письме Вани Свата», опубликованном газетой «Лемковщина»^[479], автор простым народным языком критикует лемковскую «верхушку», которая была обвинена в растрате средств «хлопской организации», сравнивая избавление от нее с собственным излечением от бородавок.

Могут носить такие комментарии и реплики также характер опровержения – причем, не только опубликованного материала, но и слухов, циркулирующих в русской колонии. Которые бытовали в колонии. например, публикация «Не слушайте баламутов»^[480] вышла в период раскола и раздела оставшегося «без присмотра» церковного имущества Московской патриархии, и написана она была с целью опровержения слухов о намерении епископа Адама записать все церкви на свое имя.

И, конечно, используется жанр письма и для передачи позитивной информации: выражения благодарность за деятельность газеты, как, например, в письме в редакцию под заголовком «Благодарение за пояснение до критики моей мелодрамы «За веру и отечество»»^[481] или в письме известного в эмиграции священнослужителя о. Феофана Букетова, так и названная – «Благодарность». Интересна в этом отношении и публикация «Благодарность доктору Рибуру», с выражением благодарности священнику церкви одной из христианских конфессий, который в период захвата Свято-Николаевского Собора «живоцерковником» И. Кедровским разрешил русским проводить православные богослужения в храме Святого Андрея.

Множество писем публиковались для того, чтобы привлечь общественное внимание к какой-либо проблеме. Так, публикация «Письмо Скитальца в Англии» призвано привлечь внимание к несправедливости нового закона об иммиграции, по которому для того, чтобы остаться в Америке необходимо заручиться гарантиями как минимум двух человек-граждан страны^[482].

Используется форма письма и для пропаганды важных для редакции и большинства представителей эмиграции идеи, с целью не только рассказать общественности о проблеме, но и актуализировать какие-то стороны существования русской колонии в Америке, и, конечно подсказать известные самому автору пути решения.

Необычной формой применения жанра письмо является публикация газеты «Россия», размещенное под заголовком «Письма к несуществующим читателям»^[483], в которой автор берется вести дискуссию с одним из чиновников правительства Америки по поводу планировавшейся торговой сделки с Советским Союзом. В более позднее время, в конце XX века в часть американизировавшихся газет Американской митрополии («Свет», «Тruth-Правда») поступают уже письма от американизировавшихся читателей, которые пишут на английском языке в редакцию, с намерением либо сообщить важные, но забытые эпизоды русско-американского сотрудничества, либо узнать больше исторических подробностей о православной церкви (так, газета «Svit» пишет, что получает очень много писем, в которых спрашивается, когда зародилось православие^[484]).

Простота формы большинства посланий вполне соответствовала, с одной стороны степени образования большинства авторов из читательской аудитории, не отличавшихся особым образованием, с другой стороны – потребностями самих читателей в элементарном и общедоступном изложении учения, для чего особенно удобной представляется эпистолярная форма.

Очерк

Наиболее употребительным из художественно-публицистических жанров этого отряда является жанр исторического очерка, который наиболее функционален для решения не только информационных, но и психологических проблем людей, оказавшихся в эмиграции. Сама тематика этих ностальгического характера публикаций, о которой можно судить даже по заголовкам, дает представления о причинах востребованности этого жанра: «Из истории Руси», «Святая Русь» и другие.

Этими же причинами объясняется и популярность очерков историко-этнографического характера, публиковавшихся в этих газетах. Характерный пример был опубликован в газете «Правда» под заголовком «The Rivers Dunai, Dneper and Don», призванный напомнить читателю об их корнях содержит много фольклорного материала: легенду, былину, балладу, сказку, а также напоминает о легендарных названиях этих известных топонимов: «Don Ivanovich», «Queen Dneiper, the Defender». Очерк украшен рисованным этюдом-иллюстрацией к одной из легенд, а также фотографией видан на г. Киев с берега Днепра^[485].

История русской эмиграции уже с самого начала XX века также была способна вдохновлять на написание очерковых материалов, актуализирующих не только новую, но и самую новейшую историю: «История постройки Храма Христа Спасителя в Нью-Йорке» ^[486] .

Обогащение жанровой палитры рассматриваемого отряда периодики шло соответственно достаточно высоким темпам развития культурного и образовательного уровня членов сообщества русской эмиграции, включая и авторский корпус ее печатных СМИ. С ходом истории развития газет и некоторых журналов в них появляются жанры более сложного для исполнения и восприятия порядка, такие, как письмо, комментарий, статья и обзор.

Рассказ

В светской печати литературные формы несли обычно культурно-образовательную, воспитательную и рекреационную функции. В церковно-ориентированной прессе беллетризованные формы газетного текста также были достаточно популярны, однако, они должны были выполнять еще настолько явную идеологическую, пропагандистскую и даже рекламную функцию, что не могут быть отнесены в литературной форме этого жанра.

Среди таких материалов можно назвать рассказ, опубликованный в газете «Любовь» от имени «секретарки» общества Анны Телеп, под заголовком «В нашего суседы». Завязка рассказа, повествующего о драматическом событии, которое произошло в семье соседей, которые, как оказалось, «не мают они не центика при души». Автор публикации использовала этот случай, чтобы напомнить всем читателям о крайней необходимости вступать в русской православное страховое общество взаимопомощи «Любовь», которое сможет оказать помощь в непредвиденных обстоятельствах, а в заключение призвала: «Тоже кличу до Вас все Русски жены, вы писуйте свои дети до Р.П.Л. бо дешевшей ассекерации нигде не найдете, а в час выпадку красна запомога» ^[487].

Большую часть своей истории газеты не имели в штате тех авторов, которые способны были выразить себя в собственно литературном творчестве, а потому и рассказ был редким гостем на страницах эмигрантской периодики США. Например, рассказ «Орел» русского писателя, публициста и православного мыслителя Ивана Шмелева смог появиться на страницах газеты «За Россию» только благодаря возможности перепечатать его из парижской эмигрантской газеты «Возрождения».

Фельетон

При том сложнейшем наборе функций, которые необходимо было выполнять конфессиональной русской прессе, группа сатирических журналистских жанров был необходимым инструментом для повышения эффективности воздействия печати. Чаще всего осмеянию подвергались некоторые особенности бытового поведения членов колонии.

Более острую, памфлетную форму принимают тесты газет, которые считают своим долгом внести свой вклад в борьбу с «чумой ХХ века» - фашизмом. В памфлете «Последнее завещание Гитлера» автор старается осмеять и развенчать некоторые фетиши и идеи, связанные в массовом сознании с фашизмом и его идейным вдохновителем, и начинает его карикатурной автопрезентацией своего «героя»: «Я, Адольф Гитлер, будучи не полного разума и негодяй, предвижуючи упадок и катастрофу моего вермахта, я составляю мое последнее завещание».

Далее автор перечисляет все дары, которые он оставляет дружественным Германии, а также пострадавшим от нее странам: «Франции – все мечты и замыслы по занятию Парижа, которые возносились над облаками; Англии – оригинальный манускрипт «Майн Кампф», подпорченный английскими аэропланами; Польше – свои большие фотографии в золотых окладах, чтобы повесить в публичных школах для устрашения польских детей, которые посмели бы думать о нацистской идее; всем евреям – новое свято, которое будут праздновать каждый год, ведь целый свет знает, что я был наилучший их друг: Америке – Вальтера Винчела который говорил «До чорта с Гитлером»; для Муссолини – свои усы; России – замерзнутое майно, ведь я навет не мог догретись до товарища Сталина, или приближатися к Москве, чтобы понюхати русскую водку; Японии я оставляю все мои медали, чтобы помогали найлучшему моему другу – Гирогито; всему немецкому народу, я оставляю свою фотографию, которая есть в великом накладе надругована на мягком папери, так как я знал на что им треба такого мягкого паперу» ^[488].

«Американская Православная Русь» борется против героизации вождя фашистской Германии. На страницах одного из ближайших номеров газета размещает еще и сатирическое стихотворение под заголовком «Отчаяние Гитлера»^[489], где автор, охваченный эмоциональным подъемом победителя, рисует образ разбитого, растерянного и отчаявшегося вождя мирового фашизма.

Проповедь

Жанр проповеди, как считают современные исследователи, является одним из центральных, традиционных для церковно-религиозной сферы деятельности^[490]. Так, М.А. Шахбазян, исследуя генезис жанра пишет: «Феномен русской религиозно-философской публицистики в России только к началу ХХ века формируется как явление, обладающее несомненным влиянием на массовое сознание, имеющее собственные печатные органы (например, журналы «Новый путь», «Вопросы жизни», «Живая жизнь», еженедельник «Век» и приложение «Церковное обновление», сменивший его журнал «Религия и жизнь» и т.п.), и множество «сочувствующих» СМИ, охотно представляющих страницы для публикаций. В дефиниции «религиозно-философская» содержится ответ на вопрос об особенности этого явления. В пространстве публицистики сошлись западная философская и восточная православная традиции»^[491].

Проповедь, равно как и тексты публицистических или литературных жанров, размещенных на газетных или журнальных страницах, смотрятся весьма органично и «работают» вполне эффективно для достижения своих целей. Как пишет С.В. Коростева в своем исследовании^[492], эмотивный компонент современной проповеди, …реализуется теми единицами, которые составляют также микрополе и прагматической эмотивности. По этой причине, «разноуровневые средства выражения названного микрополя являюся одновременно маркерами экспрессивности как свойства публицистического стиля»^[493] и широко используются на страницах церковно-ориентированной периодики.

Традиционное место проповеди на печатной странице – место «передовой статьи» каждого праздничного номера периодического издания. Основной качество этого текста – обязательное наличие как информационной, так и коммуникативной составляющей. Информационным поводом или предметной темой здесь всегда служит общественно или церковно-значимого реального события. Эту главную особенность проповеди называют ее «тематическим двуединством»[494].

Исследователь Т. В. Ицкович пишет, что в указанной теме выделяются следующие подвиды: «предметно-сакральная, профанная[495] и ситуативная; предметно-сакральная тема наиболее близка духовной, вместе они формируют смысловое ядро текста; профанная тема способствует созданию эффекта собеседования; ситуативная тема организует композиционную рамку текста». Даже в публикациях, имеющих форму традиционных ныне журналистских текстов ясно просматриваются эти обязательные для проповеди составляющие.

В свете раскрытия этих параллелей в публикациях церковно-общественных изданий необходимо привести следующее высказывание С.В. Коростевой: «С точки зрения диалогического общения текст проповеди представляет собой целостное ментально-речевое единство, в котором особое место занимает эмотивный компонент как совокупность способов выражения эмоционального состояния говорящего и средств воздействия на эмоциональную сферу слушающего»[496]. Это качество проповеди органично используется в любых текстах, где автор претендует на роль наставника-собеседника, либо инициатора какой-либо акции.

С точки зрения содержания общим для публицистических материалов всех жанров в этом отряде прессы безусловно является традиционное для церковной проповеди обращение к главной книге христианской религии – Библии, а также к другим основным христианским святыням. С точки зрения коммуникативной тактики, для текстов проповеди и близким к ним характерен стиль прямого и косвенного пастырского наставления, призыва или побуждения, что выражается использованием личных местоимений, глаголов в форме долженствования или повелительного наклонения.

Выполняют традиционную коммуникативную нагрузку и вводимые в текст проповеди и близких к ней по назначению текстов риторические вопросы и восклицания. Передавая эмоциональное состояние говорящего, они усиливает информационную ценность проповеди, а также мобилизуют непроизвольное и послепроизвольное внимание адресата. Исследователь Т.В. Ицкович предлагает структурированную систему основных компонентов такого «автодиалога»: «первый компонент – единичный вопрос или цепочка вопросов, выполняют следующие функции: обозначение узловых позиций текста, связь частей текста, формирование определённого состояния слушателей, выражение авторской оценки. В ответной части единства, как правило, содержится поведенческий пример, связанный с жизнеописаниями святых и содержащий в себе образец должного поведения и отношения к обозначаемой проблеме»[497].

Таким образом, ценность проповеди для журналистской деятельности состоит и в том, что со всей своей силой убедительности она актуализируется в текстах или значимых частях текстов церковно-политической и социально-политической тематики. Помогая решать важные для сообщества вопросы. Обобщается это воздействие обращением к духовным основам личности русского человека, так ценимое в среде большинства народа, в том числе в эмиграции.

Исповедь

Исповедь часто используется в изданиях, которые стремятся стать максимально полезным для колонии органом коммуникации, вызывать у читательской аудитории эмоциональный отклик и заинтересованность. В целом, о содержании публикаций этого жанра можно судить по заголовкам этих публикаций: «Чи простишь мене? / Оповедание Николая Подгорбочного Ивану Молельному», «Собаче Житье», «Як Яцко Керница ишол в Америку. / Оповедание из житья эмигранта», «Панько Затыкайло. / Оповедання Из Простого Житья», «Монолог старого Гриня» («Любовь») и т.д.

Чаще всего газетная исповедь являлась средством доказательства или подтверждения какой-либо известной истины, по мнению автора, нуждающейся в напоминании о ней. В публикации «Немой свидок»^[498] газеты «Любовь» пересказывалась жизненная ситуация, которая призвана была подтвердить известные всем христианам истины, высказанные еще во вступлении к этому материалу: «Если на хвилину застановитися над «Десять Заповедей Божих» данных еще в старом завете жидовскому народови, а позднейше перебраных и христианами, так мусится их признати дуже важными. Добрыми и для людей больше пожиточными, если бы каждый человек на свете, або хотяй той котрый о том знае, придержувалися их. Бо там так ясно и зразумело сказано: не убий, не вдавайся в роспусту, шануй родичей, не кради, не свидчи фальшиво, не подмовляй женки твоего ближнего, не привлащуй собе что не твое» ^[499].

Жанр исповеди может использоваться газетами и в сатирических целях, например, как средство борьбы с ненавистным для многих славян католичеством. Так, газета «Свет», в своем юмористическом приложении «Звонок» публикует под заголовком «Як я в пекле був и що там бачив» исповедь, обозначенную как «Оповедання овечки из стада рутенско-католицкого бискупа»^[500]. Рассказывая о своем сне, где черти в аду боятся явления к ним «москалей», и надеются только на массовый прием поляков. Автор высмеивает распространяемую униатскими священниками русофобию.

Беседа

Жанр «беседа», обозначенный под многими материалами конфессиональной прессы, который несет, в первую очередь, характер отческого наставления, охотно использовали все газеты: «На вакациях. / Беседа», «Отцы и дети», «Проста беседа», «Беседа Гаратайлы» («Любовь»), «От Духовного Управления «Общества Русских Братств» … душеполезное наставление» («Правда»), - выбирались темы, ориентирующиеся на особенности бытовых нравов членов колонии, авторы стремились научить людей жить не только по-божески, но и с «разумением».

В публикации «Простая беседа / Дай и дай»^[501] автор с псевдонимом Ненашко^[502] сетует на то, что большинство окружающих порядочного человека людей настроены только на потребление: «Где только не подивимся, и где только не поступим, та только однорочуем: дай и дай, а «на» то не, хотяй бы ты и ноги сходил, то никого тое не обходит, ани не интересует, чи ты маешь що ести, або що дати, только дай. Навет який будь голодранец як собой подъохотит алкоголик, то на целый пысок (?) кричит, або красше сказати, спевае: дай, дай, дай!» ^[503] .

Читателю преподаются простые уроки здравого смысла, автор вразумляет читателя, стараясь пояснить что на самом деле он должен давать только тогда, когда это принесет действительную пользу: «Та оно здаеся, що человек только и жие на том Божьем свете щобы давал, але мой любенький, добре давати як кто мае из чого, але давати там где треба. Где буде яка корысть, из того, на дело патриотичне и Богу угодне, треба на перед видити, чи из того що Вы даете не выйде на вашу школу, на вашу згубу, або нашой русской народной справе, а часом и церкви» ^[504] .

Автор старается оградить наивного читателя от старающихся его соблазнить многочисленных коммерческих агентов: «… шпекулянты хитрыи, они ходят по меж наших людей, щобы только обманути и выкорыстати из нашой темноты, они показуют всякого рода «чачка» и захвалюют як детям абы только зловити нас».

Читателя не просто предупреждают, его поддерживают и дают дельные советы, как и себя не обидеть, но и помочь доброму делу: «…Мы повинны показати що мы тоже маем розум и знаем где на що дати. Мы повинны вырохоати соби на перед, що столько то може высторчити на наши неотложны потребы, а столько то на якии жертвы, примером, на наших русских сирот, которыи только осталися на ласку добрых наших русских людей. Бо ели хочемо, щобы русскии сироты, дети русских родичей были выхованы по русски, а не ворогами нашими, то мусимо мы сами жертвовати на их выхованне. Або жертву наших братьев в Галичине, которым вода затопила и забрала целый их маеток, их мозольный труд, их працю, не лишилося для них только голод и холод, а жити треба так старому, так и молодому. То на такии цели повинне людоньки жертвувати по своим силам, бо то не иде на шпекуляцию, на агитацию, на непотребну речь, а на тое шо конечно треба до житья. И що для нас есть святое, бо мы люди христиане, а до того еще и православны, то нам треба повиноватися науки Христовой» ^[505].

Предвидя возможные возражения своего читателя, автор старается предупредить их, одновременно поощряя их желание делиться с ближними: «Скаже може кто: добре ему так говорити «дай», але нехай бы он был на моем месци и давал бы? Та оно любеньки, никому не збувае, але уже так есть в натуре людской, що скорше той жертвуе шо мало мае, як той що богато».

И в заключение автор рисует еще одну, самую распространенную ситуацию в обществе, основанном на свободном рыночных отношениях, где бродят «разныи агенты от ассекураций», которые «стане говорити и собе перехвалювати». Русскому православному братству «Любовь», которое также предлагает страховку русским людям, это, конечно, также невыгодно. А потому, автор дает конкретный совет: «тобе человече нехай зараз приийде така гадка: ты так говоришь, бо тобе так лучше выходит, бо ты маешь из того зыск и добрый комишень, а не на мое добро» ^[506].

Менее объемные материалы, сходные по функции и способу воздействия с беседой, можно назвать пастырским наставлением. Типичный пример здесь – наставление под заголовком «Чи хочете быти богатыми?»^[507], в которой автор знакомит с основами здорового образа жизни, и убеждает, что самый верный путь к благоденствию – это бережливая («ощадная») жизнь, когда любой человек – женатый или одинокий – разумно решает, сколько денег он может потратит вдень, сколько надо оплатить братству и страховой обществу. Другая мысль, которую развивает автор, направлена на основные правила здоровой жизни: «Если вы начнете ошаджати здоровье, так як ошаджаеси гроши на чорну годину, то будете мати тело крепкое, готовое до борьбы со всякого рода недолегливостями яки часто нападают человека…. Тожь, если ваше тело крепкое, то оно поборе ту недогливость, а если слабое, то поддасться и буде побороте т.е. и буде кончети житье…» ^[508].

Притча

Используют рассматриваемые издания и такой жанр литературного творчества, как притча. Он более сложный по содержанию, чем беседа, однако схож с ним по функции. Например, очень часто встречается в газетах притча, которая определяется в словарях как «малый повествовательный жанр, иносказательный рассказ, содержащий нравственное или религиозное наставление»^[509]. Как известно, в Евангелии притча становится формой изложения христианского вероучения, что определило основные качества этого жанра и в дальнейшем: притчи, относящиеся к православной христианской традиции, ценились за то, что воспитывали самые главные человеческие и религиозные качества: доброту, терпение, смирение, мудрость, нестяжание, а потому, использовались и в самых различных печатных средствах массовой информации.

Притчи, публиковавшиеся в конфессиональных и церковно-ориентированных газетах, традиционно отличались содержащимся в них глубоким религиозным смыслом и житейской морали, как, например, в притче «Два скупца»^[510], опубликованной газетой «Правда».

Как и в религиозных образцах этого жанра, в газетных притчах нет назидательных нравоучений. Однако, они очень хорошо запоминаются благодаря необычному сюжету, который актуализирован, а потому близок к реалиям жизни читателя; сюжет оживляется неожиданными коллизиями, поднимающимися рассказчиком вопросами и ещё более неожиданными ответами. Даже тональность притчи – обычно это легкая ирония над человеческой гордыней, пороками и страстями, - и та способна заставить человека «обернуться» на самого себя, а значит, задуматься. Так воспитывает притча.

Рассказчик ведет понятный разговор, часто в стилистике устной речи, и читатель сердцем принимает скрываемую за внешней лёгкостью повествования вековую мудрость. Процесс чтения притчи позволяет задуматься об истинных целях и смысле жизни, тем самым, становясь одним из лучших способов встать на путь благочестия и спасения. Даже находясь в положении эмигранта, обращаясь к притче, человек всегда может найти ответ на интересующий его вопрос.

Послание

Одна из главных форм литературы эпохи античности, послание (лат. epistola), сделалась, затем, основанием для посланий апостольских и одной из главных форм позднейшей христианской литературы. А с развитием средств массовой информации – популярным жанром в конфессиональной журналистике и публицистике, вплоть до сегодняшнего времени. Как и прежде, материалы этого жанра заключали информацию, на которой основывалось «христианское вероучение и нравоучение, а равно устройство взаимных отношений и внешний быт христиан»^[511]. Функционально жанр мог быть направлен на восхваление или разъяснение чего-либо, мог обращаться к конкретному адресату с просьбами, пожеланиями, увещеваниями, высказывать суждения автора по какому-либо морально-философскому или религиозному вопросу.

В газетах чаще всего использовался жанр «послание», которое обычно представляло собой письменное обращение церковных иерархов к аудитории читателей. Подобные обращения могли быть посвящены различной тематике, и не только церковной, и религиозной, но и общественно-политической. При этом, постановка, разъяснение и разрешение даже самых острых политических вопросов подавалось, в соответствии с традициями жанра, в наставительной, дидактической форме, например, «Послание к пастве Западно-Европейской епархии. Доброе наставление архипастыря Серафима против «Советского сатанизма, пригодное и против «Советизации» нашей С.А. Митропол<ии>» («Американская Православная Русь»).

В условиях угрозы развития какой-либо особо кризисной ситуации тон и лексика послания могут носить регламентирующий, обязывающий получателя сообщения характер. Так, в самые опасные годы послереволюционного раскола в РПЦ, стремясь «разъяснить народу серьезность и опасность данного момента для нашей Св. Церкви», Митрополит Платон обращается к пастве с требованием: «В полном сознании своего долга пред Святою Церковью нашею и непоколебимою твердостью заявляю: дважды единодушно избранный Русской Северо-Американской Церковью и назначенный сюда определением Священного Синода и Святейшим Патриархом всея России Тихоном, на основании сих своих законных канонических прав, я остаюсь Архиереем нашей Русской Православной Церкви в Америке и настойчиво прошу и требую от всех членов нашей церкви – пастырей и пасомых твердо стоять в защите Веры Христовой и интересов нашей св. Церкви, беззаветная преданность которой унаследована от вековечной цели наших православных отцов, дедов, прадедов и предков» ^[512] .

Сохраняя традиции жанра, автор напоминает о необходимости опираться на основную христианскую добродетель – терпение, упоминает строки из Писания, предлагает всегда помнить о том, что «Кому Церковь не Мать, тому и Бог не отец» и сплотиться для защиты Церкви.

Религиозного послания, размещавшегося в газетах, читательская аудитория обычно удостаивалась к самым большим церковным праздникам, например, «Пасхальное послание архиепископа Адама» («Русский Вестник»). Поводом для послания служили и какие-либо важные, нуждающиеся в оглашении решения церковных властей, как, например, «Архипастырское послание собора архиереев русской православной церкви в Америке» («Свет») и т.д. Эти послания носили характер восхваления, писались в тональности панегирика, например, «Христос рождается! Славьте его!».

Большинство публикаций этого жанра отличала простота формы, что вполне соответствовало потребности христианского общества в элементарном и общедоступном изложении учения, для чего особенно удобна форма послания.

Этот эпистолярно-публицистический жанр может использоваться в газете и для обращений по каким-либо актуальным, злободневным вопросам. Более протокольный по стилю изложения характер носит публикация «Окружное послание» Собора Русской Православной Церкви: «Послание Высокопреосвященнейшего Иринея, Митрополита Канады – сообщение об испытании – сгорел наш исторический Свято-Михайловский Кафедральный собор, сооруженный в 1848 г.» ^[513]. В послании перечисляются заслуги Русской Православной Церкви, которая «первой принесла на землю Америки православие, а также даются слова утешения верующим, которые должны воспринимать потерю, как испытание веры и любви к Господу» ^[514].

Практикуют издания и публикацию ответов на послания, например, в газете «Возрождение России» был опубликован «Ответ Великого Князя Николая Николаевича Председателю Российского Зарубежного Съезда»^[515]. О том, что этот жанр жив, эффективен и активно востребован, свидетельствует публикация последней трети XX века газеты «Правда», которая активно участвовала в «холодной войне» против Советского Союза. Она предоставила свои страницы Архиепископу Иоанну Сан-Францисскому для публикации его «Ответа журналу «Коммунист»»^[516], что позволяет священнослужителю актуализировать свою идеологическую и духовную работу с аудиторией.

Даже сатирическую публикацию памфлетного характера, размещенную под заголовком «Завещание Гитлера» по жанру также можно отнести к жанру обращения, так как ее «герой» прямо обращается к будущим получателям своего наследства и наследия^[517].

К устным жанрам, перекочевавшим в газету, относится и жанр «сообщение», которое также используют официальные церковные структуры. Типичным примером здесь может служить публикация «Важное, но печальное предсоборное сообщение»^[518], которая свидетельствует о том, что даже публикуя официальные документы, редакция часто старается привнести туда некую эмоциональность или оценочность с целью усилить влияние на читателя, заставить его воспринимать то или иное сообщение в необходимом ключе.

Конечно же, широко пользуются и сами редакции всеми теми возможностями коммуникации, которые дает им газета. Это может быть и важное официальное объявление от издающей организации: например, уведомление «От Издателя «Амер. Русск. Вестника», Соединения Греко-католических Русских Братств и органа Греко-Католических Церковных дел». Сама редакция может уведомлять о каких-либо организационных подробностях своей деятельности, размещая такое, например, простое по назначению сообщение: «Просим у Всч. Членов Об-ва, Читателей и Читательниц нашей газеты извинения за то, что по чисто техническим причинам сей… номер выходит со значительным опозданием» ^[519].

Еще один жанр, используемый в документообороте проник на страницы конфессиональной печати: это т. н. «осведомление». Такое документ которое публикуется в газете «Американская Православная Русь» от имени Епархиального Управления Православных Русских Церквей в Европе. Тексту предпослана следующая приписка «От редакции» с объяснением: «мы считаем нужным опубликовать этот официальный документ, чтобы каждый, желающий добра единой Русской Церкви, на горьком опыте парижской Экзархии уразумел, как тщательно нужно оберегать нашу здешнюю митрополию от всяких московских ухищрений» ^[520].

Судя по широкому использованию и весьма частому присутствию на страницах газет жанров как журналистского творчества, так и религиозной риторики, подразумевающих непосредственное обращение к респонденту, все издания нуждались в как можно более непосредственном общении с аудиторией, соратниками или паствой. Даже речь редактора газеты «Воскресение России» Н. Измайлова «Первородство и чечевичная похлебка», произнесенная по радио в Нью-Йорке, находит место на страницах газеты, усиливая, таким образом, меры идеологического воздействия на аудиторию^[521].

Литературно-художественная критика, в отличие от всех остальных групп изданий эмиграции никогда не занимала сколько-нибудь значительного места на страницах газетной периодики этого отряда печати. Однако, это не значит, что информация о литературных новинках не используется издателями и редакторами эмигрантских изданий, как средство формирования идеологически целостного мировоззрения аудитории. Как церковно-ориентированные так называемые «толстые» журналы, так и специализированные теологические журналы (предназначенные, в первую очередь, для профессиональных сотрудников церкви), имели обязательный раздел литературных анонсов и литературных обзоров. Журнал «St. Vladimir’s theological quarterly» имел постоянного редактора книжного обзора.

В основном, литературно-критические материалы издания посвящены либо рассказам о творчестве выдающихся (причем как в масштабе общемировом, так и локальном – в границах жизненного ареала диаспоры) писателей, поэтов, музыкантов, актеров, либо разнообразным актуальным событиям культурной жизни.