Своеобразие языка православных изданий

Научно-популярное географо-этнографическое издание «Страны и народы» пишет: «Наиболее ярко ассимиляционные процессы выразились в языке. Решающее значение имело то, что в США господствовал один язык – английский (в отличие от Канады, например), а также то, что почти все эмигрантские группы... говорили на разных других языках. Язык Америки проникал в эмигрантские наречия буквально со дня высадки переселенцев на американский берег. При всем многообразии наречий и культурных особенностей отдельных групп в эмигрантских языках совершались однотипные изменения. Прежде всего, обновлялся их словарный состав. Затем наступала стадия двуязычия. Английским языком пользовались лишь в определенных ситуациях, обычно на людях, в семье же употреблялся родной или чаще смешанный язык»^[544].

Вот этот смешанный язык начинал формироваться у эмигрантов практически сразу, как они ступали на берег Америки. И прежде всего, потому, что они меняли не только страну, но и культуру. В том числе культуру политическую и материальную. Эмигрантам, которые у себя на родине были представителями беднейших слоев населения, а значит, наименее социально и юридически защищённых, приходилось усваивать незнакомые, или неактуальные прежде понятия, например, «лойер» (юрист), конституция, «иншуранс» (страхование), «страйк» (забастовка), «комишен» (комиссия), «фашчизм» (фашизм), «аптаунец» (житель верхней части г. Нью-Йорка) и т.д.

Особенно колоритной смесью становится малороссийский говор выходцев из западных окраин России, который вынесли оттуда малограмотные крестьяне. Вот как начинается рассказ «внештатного» автора газеты «Свет», решившего рассказать его читателям в Америке об обстоятельствах жизни их братьев-земляков в Канаде в письме, озаглавленном «Пропадающии русска-православаныи люди»: «Много их есть скрозь по Америце. Разошлись – порассыпались по всем плейзам. Живут чисто по животному – по зверячему без церкви и священника. Но нигде здеся не находится в таком жалком положении, как в Канаде»^[545].

Иногда публикация газеты становятся свидетельством того, как новое, непонятное слово вводится в лексикон русского эмигранта. Так, газета «Возрождение России», пытаясь поднять русскую эмиграцию на защиту спорного Свято-Николаевского Собора в Нью-Йорке и удержать церковь от раскола, знакомит аудиторию с новой коммуникационной технологией и призывает: «Под защитой общественной мы имеем ввиду осведомление общественного мнения (publicity) с положением дела, без чего в Америке ни одного дела нельзя решить успешно» ^[546] .

С ходом времени, часть из новых языковых элементов отсеивается, либо заменяется русским эквивалентом, но значительная часть органично вживляется в ткань повествования о реальной эмигрантской жизни, не требующими перевода и уже утратившими отчуждающую «экзотическую» окраску англицизмами вроде «уик-энд», «парти» и тому подобных.

Однако, может использоваться даже без каких-либо примечаний и чисто английские, либо американо-английские словосочетания и выражения, которые уместно использовать в среде уже достаточно хорошо владеющих английским языком читателей, например, «…пока из Патриарщего приказа не будет вычеркнуто «Форъ гудъ» требование от нас политической лояльности С.С.С.Р.»^[547].

Необходимо отметить, как имманентно присущее этим изданиям наличие архаизмов и церковнославянизмов, исконно церковной терминологии («Архиерейское-поповское циничное пронунцаменто»^[548], а также лексики, заимствованной из греческого или латинского языков («парохия», «диоцезия», «хиротония» и т.д.). Одна из публикаций даже намерено озаглавлена с использованием слов из древнеарамейского языка, известных из Библии: «Eli? Eli? Lama Sabachtani».

Далее, с естественным ходом ассимиляционных процессов, весь массив эмигрантской периодики был разделен на два основных русла: издания, приспосабливающие свои публикации к пониманию англоязычных членов паствы и аудитории, с одной стороны; а с другой стороны, значительная часть изданий ориентировалась на привычный, «ортодоксальный» стиль изложения.

Последние, как и многие светские издания, сопротивлялась проникновению новых слов и словосочетаний, вызванных к жизни нарождением нового общества, новой языковой культуры и изменениями в сознании и психологии граждан первого социалистического государства. По этой причине даже публикации в изданиях третьей волны эмиграции заметно отличались своим архаичным стилем изложения. Целый ряд изданий («Воскресение России», «Американская православная жизнь», «Россия», «Ру́сский пало́мник» и т.д.), несмотря на современные им нормы правописания на русском языке, использовали дореформенную русскую орфографию.

Вне зависимости от степени ассимиляции русских эмигрантов, язык публицистических текстов полон самых популярных в русском языке пословиц, поговорок и идиоматических выражений, как в самом тексте публикаций, так и в заголовках: «Делают из мухи слона!», «Не в бровь, а в глаз», «Political Crocodile Tears». Иногда заголовки, имеющие в основе пословицу или поговорку, видоизменяются для большей убедительности сравнения: например, «Сивые мерины». Далее в тесте поговорка приводится полностью: «врет, как сивый мерин», что является поводом для и т.д.

Разница между печатным словом и разговорным в изданиях этого типа может быть оценена как более глубокая, нежели традиционно наблюдалась в российских периодических изданиях. В первую очередь, это можно объяснить дефицитом в этой среде изданий, точно ориентированных на сословные или образовательные характеристики читательской аудитории.

Русский язык, используемый в иной языковой среде, используемый в иных реалиях действительности, испытывает, безусловно, более сильное трансформирующее, и даже обогащающее влияние. Это различие, кроме живого языка повседневного общения, способно проиллюстрировать сравнение языка журналистских и нежурналистских – преимущественно рекламных – материалов. Здесь язык рекламных текстов вынужден более точно и оперативно – в целях наиболее адекватного отражения действительности в кратком обращении и понимания его реципиентом – привлекать и использовать новые лингвистические единицы. Так, для определения типов недвижимости используется слово «фарма», «апартмент», более актуальные для нового быта и бытия эмигрантов, так как для их адекватного отражения в русском языке явно не хватает слов «хозяйство» или «квартира».

Отдельно необходимо указать на то, что Русская Православная Церковь, являвшаяся с самого начала своей деятельности на континенте миссионерской по методам работы и многонациональной по составу паствы, особое внимание уделяла проблеме донесения своей основной духовной и «служебной» информации до самых широких слоев местного и иноязычного населения. С самого начала создания системы православной прессы РПЦ предусматривала необходимость использования английского языка как средства общения с указанной аудиторией. Как известно, первым православным изданием на территории Америки был журнал Николаса Бьерринга, издававшийся на английском языке в Нью-Йорке.

А первое же официальное издание РПЦ на этой территории – журнал «Американский Православный Вестник» публиковал самые значимые значимые статьи богословского, догматического характера печатались параллельно на русском и английском языках. Далее, чтобы избавиться от неудобства, связанных с версткой журнала, с 1902 года публикации на английском языке выделяются в особые ежемесячные приложения к журналу, имеющие 32 страницы объема и называющиеся «Russian-American Orthodox Messenger». С 1905 года к работе по изданию этого английского приложения был привлечен доктор богословия И. Н. Ирвин, бывший епископальный священник.

Как и все другие известные типы средств массовой информации, большинство этих изданий являются сферой проявления преимущественно газетно-публицистического стиля. В то же время, здесь были традиционно широко представлены тексты церковной риторики, образный язык которых подчинен особым стилистическим нормам.

Кроме того, функции изданий, которые вовлечены в какую-либо идеологическую деятельность, тем более, реализующуюся в критической ситуации, заставляют прибегать к определенным, призванным «мобилизовать» внимание и эмоции аудитории приемам, например, использованию пафосных выражений. Даже подписи под фотографиями могут нести эту нагрузку: так, групповой портрет казачьего хора имел как надпись, так и подпись следующего содержания: «Кубанские орлы, славные сыны Великой России / Знаменитый Кубанский Хор, в чьих песнях слышится родное и разгулье удалое, и сердечная тоска» ^[549]. Фотография знаменитой исполнительницы русских народных песен Н. Плевицкой также имела заголовок, использующий уменьшительно-ласкательную лексику: «Русский соловушко», а также подпись с прилагательным в превосходной степени: «Неподражаемая исполнительница русской песни»^[550].

Проблемы взаимосвязи типа с особенностями языка и стиля, функционирования в единой среде газетно-публицистического и литературно-художественного стилей, письменной и устной речи в той или иной степени актуальны для многих средств массовых коммуникаций. Однако, успех конфессиональных и церковно-ориентированных изданий в еще большей степени зависел от эффективности коммуникации с членами аудитории, а потому и представлял из себя сочетание просторечного, разговорного, официально-делового и художественно-публицистического стиля речи. А в силу того, что православная церковь в Америке с самого начала своего существования на территории Америки стала развиваться как полиэтническое явление, то и язык русских изданий был также разнообразен, как этническая самоидентификация членов православной паствы и читательской аудитории ее изданий (см. таблицу №10).

Таблица № 10. Язык издания периодики

Как явствует из приведённой выше таблицы, издания старались обеспечить максимальное «лингвистическое удобство» общения для своей аудитории, и, в зависимости от ее этнического состава использовали как обиходный для большинства «малорусского» населения русской колонии, так и русский литературный язык, которым изъяснялись люди более образованные. Интересным примером здесь служит газета «Правда», которая на заре своей истории, в самом начале XX века свою новостную колонку начинала, например, так: «Дуже часто трафляеся, що наши люди, получивши телеграф або письмо от знакомого с касигарды, що он затриманый, або що не мае о чем ехати, сейчас едут до Нью-Йорку выдаючи в той способе на подорож поколька десять долларов» ^[551]. В той же газете переиода середины 60-х годов новостное сообщение уже излагается так: «Мостковское радио заявило, что американския предложения к началу мирных переговоров во Вьетнаме являются ничем иным, як дымовой завесой к усугублению войны» ^[552] . Это же период отличает практика значительного по объему включения англоязычных текстов, преимущественно на тематику, отвечающую интересам русской православной аудитории.

Как видно из примера, малороссийское этническое большинство, выражавшее стремление влиться в сообщество русского братского народа, успешно ассимилировалось как внутри русской по названию и по духу колонию, сохранив, судя по дореформенной орфографии, не только русскую, но исконно российскую самоидентификацию. Это обстоятельство моет служить еще одним подтверждением того, что православие было одним из мощнейших факторов не только веры и духовности, но и фактором сохранения русской национальной самоидентификации самой значительной по численности части русской эмиграции Америки.