Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Особенности развития лит.критики в эпоху классицизма.Принципы критики, изложенные М.В.Ломоносовым в статье «Об обязанностях журналиста»
Одной из первых критических работ явилось написанное Тредиаковским «Письмо, в котором содержится рассуждение о стихотворении, поныне на свет изданном от автора двух од, двух трагедий и двух эпистол» (1750). Сумароков отразил эти нападки в своём «Ответе на критику», прибегая к тем же способам аргументации, что и его оппонент, — кпоискам стилистических просчетов в художественной практике самого Тредиаковского. Образцом «грамматико-стилевой» критической рефлексии может служить сумароковская «Критика на оду», объектом нападок в которой становится поэтическое творчество Ломоносова. Придирчивой критике здесь подвергнута одна из наиболее известных од — «На день восшествия на престол <...> императрицы Елисаветы Петровны» (1747). Сумароков порицал поэта за метафорические вольности. метонимические переносы, отсутствие ясности в некоторых стихах. Примечательно, что сумароковская критика, именно благодаря ее придирчивости, помогала увидеть моменты преодоления классицистической нормативности я поэтической системе Ломоносова. В отличие от Тредиаковского и Сумарокова, Ломоносов не оставил развернутых статей и как полемист выступал главным образом в стихах. Вместе с тем в богатейшем наследии этого «реформатора и основателя» (В. Г. Белинский) нельзя не выделить статью «Рассуждение об обязанностях журналистов» (1754), в которой Ломоносов выступил с требованием объективного разбора сочинений, разработал этический кодекс деятельности критика и журналиста. По глубокому убеждению Ломоносова, критик обязан «изгнать из своего ума всякое предубеждение, всякую предвзятость», соблюдая при этом «естественные законы справедливости и благопристойности». Для критика постыдны «небрежность, невежество, поспешность», стремление «красть у кого-либо из собратьев высказанные последним мысли и суждения и присваивать их себе». Анализ: Текст статьи состоит из трех смысловых частей — введения, разбора конкретной публикации, общих правил. В начале статьи Ломоносов говорит о злоупотреблении свободой слова, и ущерб был бы не так велик, если бы «большинство пишущих не превращало писание своих сочинений в ремесло и орудие заработка, вместо того чтобы поставить себе целью строгое и правильное разыскание истины». Лишь только было замечено, что литературный поток несет в своих водах одинаково и истину и ложь, и бесспорное и небесспорное,— образовались общества ученых и были учреждены своего рода литературные трибуналы(академии и журналы) для оценки сочинений и воздания должного каждому автору согласно строжайшим правилам естественного права. Обязанность журналов состоит в том, чтобы давать ясные и верные краткие изложения содержания появляющихся сочинений, иногда с добавлением справедливого суждения либо по существу дела, либо о некоторых подробностях выполнения. Силы и добрая воля — вот что от них(сотрудников журналов) требуется. Силы — чтобы основательно и со знанием дела обсуждать те многочисленные и разнообразные вопросы, которые входят в их план; воля — для того, чтобы иметь в виду одну только истину, не делать никаких уступок ни предубеждению, ни страсти. Далее Ломоносов рассматривает пример из журнала, издаваемого в Лейпциге. Движение колоколов — предмет, который журналист подвергает критике, лишенной всякой основательности. Автор публикации пытается отвергнуть общеизвестные факты и доказать то, что недоказуемо – впадает в противоречие с собой. Он хочет вывести из предложенной академиком теории упругости еще одну воображаемую нелепость, которая состоит в том, будто все жидкости не менее упруги, чем воздух. До сих пор приводились бесспорные доказательства неспособности и крайней небрежности журналиста. Давая таким способом отчет о сочинениях людей науки, человек не только наносит вред их репутации, на которую он не имеет никаких прав, но и душит истину, представляя читателю мысли, совершенно с ней не сообразные. Поэтому естественно всеми силами бороться против столь несправедливых приемов. Если продолжать обращаться таким образом с теми, кто стремится приносить пользу республике наук, то они могут впасть в полное уныние, и успехи наук потерпят значительный урон. Для подобных рецензентов следует наметить надлежащие грани, в пределах которых им подобает держаться и ни в коем случае не переходить их. Вот правила, которыми, думается, мы должны закончить это рассуждение. Лейпцигского журналиста и всех подобных ему просим хорошо запомнить их. 1. Всякий, кто берет на себя труд осведомлять публику о том, что содержится в новых сочинениях, должен прежде всего взвесить свои силы. Высказывать при этом неточные и безвкусные суждения значит сделать себя предметом презрения и насмешки; это значит уподобиться карлику, который хотел бы поднять горы. 2. Чтобы быть в состоянии произносить искренние и справедливые суждения, нужно изгнать из своего ума всякое предубеждение, всякую предвзятость. 3. Нет сочинений, по отношению к которым не следовало бы соблюдать естественные законы справедливости и благопристойности. Однако надо согласиться с тем, что осторожность следует удвоить, когда дело идет о сочинениях, уже отмеченных печатью одобрения, внушающего почтение, сочинениях, просмотренных и признанных достойными опубликования людьми, соединенные познания которых естественно должны превосходить познания журналиста. Прежде чем бранить и осуждать, следует не один раз взвесить то, что скажешь, для того чтобы быть в состоянии, если потребуется, защитить и оправдать свои слова. Так как сочинения этого рода обычно обрабатываются с тщательностью и предмет разбирается в них в систематическом порядке, то малейшие упущения и невнимательность могут довести к опрометчивым суждениям, которые уже сами по себе постыдны, но становятся еще гораздо более постыдными, если в них скрываются небрежность, невежество, поспешность, дух пристрастия и недобросовестность. 4. Журналист не должен спешить с осуждением гипотез. Они дозволены в философских предметах и даже представляют собой единственный путь, которым величайшие люди дошли до открытия самых важных истин. 5. Главным образом пусть журналист усвоит, что для него нет ничего более позорного, чем красть у кого-либо из собратьев высказанные последним мысли и суждения и присваивать их себе, как будто он высказывает их от себя, тогда как ему едва известны заглавия тех книг, которые он терзает.. 6. Журналисту позволительно опровергать в новых сочинениях то, что, по его мнению, заслуживает этого, — хотя не в этом заключается его прямая задача; но раз уже он занялся этим, он должен хорошо усвоить учение автора, проанализировать все его доказательства и противопоставить им действительные возражения и основательные рассуждения, прежде чем присвоить себе право осудить его. 7. Наконец, он никогда не должен создавать себе слишком высокого представления о своем превосходстве, о своей авторитетности, о ценности своих суждений.
Важное место в литературно-критических выступлениях писателей-классицистов занимала проблема литературных жанров. Опираясь на европейский эстетический опыт и на собственную художественную практику, Тредиаковский, Ломоносов и Сумароков стремились не только дать их классификацию, но и разработать теорию отдельных литературных жанров, расцвет которых, по их мнению, выведет новую русскую литературу на мировойуровень. Писатели-классицисты, как известно, отдавали предпочтение «высоким» жанрам — эпопее, трагедии, оде. Уже в начале XIX в. свой вклад в разработку теории жанра оды внесет Гаврила Романович Державин (1743—1816). В «Рассуждении о лирической поэзии или об оде», над которым он работал с 1811по 1815 г.. Державин обобщал не только опыт предшественников, но и собственную художественную практику. Жанр трагедии получил обоснование в литературно-критических выступлениях Сумарокова, особое место среди которых занимает критическое эссе «Мнение во сновидении о французских трагедиях». эссе демонстрировало подчеркнутую верность автора традициям классицизма. Теория жанра эпопеи получила развернутое обоснование в выступлениях: Тредиаковского, а позже—М.М. Хераскова. В 1766 г. Тредиаковский опубликовал поэму «Тилемахида», сопроводив ее «Предызъяснением», обосновывающим егомноголетний труд. В своих размышлениях о героической поэме автор, с одной стороны, опирался на Аристотеля, Горация,Буало, французского теоретика А. Рамсе, а с другой, — на собственный творческий опыт, что помогав ему оригинально систематизировать теорию этогожанра и обогатить ее рядом новых, хотя и не бесспорных положений. Ряд основных положений разработанной Тредиаковским теории эпопеи был вскоре пересмотрен Михаилом Матвеевичем Херасковым ((733—1807). Второе издание своей «Россияды» (1779)поэт сопроводил «Историческим предисловием» и «Взглядом на эпические поэмы», где брал под защиту новейшие эпические поэмы на исторические темы. Он замечал, что предметом изображения в эпопее могут стать как события всемирного масштаба («относящиеся до всего человеческого рода», как, например, в «Потерянном рае» Дж. Мильтона тик и великие события в жизни нации, послужившие ее «славе», «успокоению» или, наконец, «преображению». Обращаясь к отечественной истории, автор «Россияды» признавал достойным предметом для эпопеи и деяния завоевателя Казани Ивана Грозного, ставшие уже полумифической древностью, и подвиги Петра Великого, хота и отмечи, что эпическая поэма о событиях петровской эпохи, вследствие их недостаточной исторической удаленности, может быть обречена на неудачу. В выступлении Хераскова воплотились новые веяния времени — пробуждение национального самосознания, стремление выдвинуть в отечественной литературе на первый план национально-историческую тематику, — то, что станет одной из важных примет русской литературной критики последней трети XVIII в.
Критика просветительского реализма. Критическая деятельность А.Н.Радищева, Н.И.Новикова,И.А.Крылова,В.И.Лукина и др.Н.И.Новиков как создатель 1й рус.литерат.энциклопедии «Опыт исторического словаря о российских писателях». В 1770— 1790-е годы русская критика постепенно становится действенным фактором литературного процесса. Либеральные начинания Екатерины II, вызвавшие активизацию общественной и литературной жизни, приход в литературу нового поколения писателей (В.И. Лукии, М.М. Херасков, Д.И. Фонвизин, ПЛ. Плавильщиков, И.А. Крылов, Н.М. Карамзин, A.H. Радищев и др.), оживление журнальной и книгоиздательской деятельности во многом изменили характер и проблематику литературно-критических споров: от обсуждения вопросов версификации, выдержанности жанрового канона, стилевых и грамматических норм критики обращаются к постановке более широкого круга проблем: подражательности и самобытности литературы, природы писательского таланта, роли отдельных жанров в современном литературном процессе, назначения сатиры, исторического пути развития отечественной словесности и др. Литературная критика, тесно соединяясь с журналистикой, начинает занимать важное место в периодических изданиях. Благодаря перемещению критических споров на страницы периодики она становится важна и интересна не только самим участникам литературного процесса, но и достаточно широкому кругу читателей. В ходе литературной полемики все большую значимость обретают проблемы идеологического характера. Развитию литературной критики способствовал бурный всплеск журнальных изданий, который пришелся на конец 1760—начало 1770-х годов. Большинство этих изданий («Всякая всячина» (1769), общее направление которой фактически определялось Екатериной II; «Трутень» (1769), «Пустомеля» (1770) и «Живописец» (1772)—издания И. И. Новикова, «Адская почтам (1769) Ф.А.Эмина и др.) вмело сатирическую окраску, благоприятную для утверждения в них различных форм литературной критики. В ходе полемики между «Всякой всячиной» и новиковским «Трутнем» на первый план выдвинулись вопросы сатиры. Речь шла о том, что должно быть объектом сатиры и в какой мере допустима она в периодических изданиях. Стремясь укрепить в русской литературе охранительные начала, «Всякая всячина» отстаивала сатиру «в улыбательном духе», не затрагивающую отдельные лица. Журналистам рекомендовалось писать о человеческих «слабостях», не касаясь при этом вопросов общественной жизни. Вступив в смелую полемику с Екатериной 2, Новиков утверждал необходимость острой социальной сатиры, в том числе сатиры на лица. Характерно, что в его статьях ярко проступало не только публицистическое, но и литературно-критическое начало: за примерами Новиков обращался прежде всего к сатирическим жанрам, в частности, к комедиям Мольера и Сумарокова. Так, в комедии Сумарокова «Лихоимец» Новиков находил подтверждение своей мысли о том, что «критика на лицо» более действенна, чем критика на «общий порок». Издатели «Всякой всячины» стремились навязать публике свои представления о ценностной иерархии в современной литературе. Так, одним из главных объектов нападок журнала стал Тредиаковский, а его «Тилсмахида» рекомендовалась читателям в качестве эффективного средства от бессонницы. Перемещение критических споров на журнальные страницы потребовало обновления форм литературной критики. Ученые «рассуждения», назидательные «эпистолы», несколько схоластичные «критики», пояснительные «письма» постепенно вытесняются жанрами рецензии, литературного фельетона, критической заметки, обозрения, которые лишь к концу XVIII в., главным образом под пером Н.М.Карамзина, обретут легкость и изящество формы. Своеобразные формы литературно-критической рефлексии на рубеже 1780—1790-х годов были найдены И. А. Крыловым — издателем журналов «Почта духов» (1789) и «Зритель» (1792). Оценки ряда литературных явлений (трагедии Княжнина «Росслав», бытовых мотивов в одах Державина и др.) включены здесь в «письма» гномов и волшебников, а в «восточную повесть» «Каиб», опубликованную в «Зрителе», вкраплены блестящие выпады против выспренности классицизма н манерности сентиментализма. Критика на страницах периодических изданий 1760— 1770-х годов еще фрагментарна и эпизодична. Лишь к концу 1770-х годов отклики на текущие события литературной жизни начали приобретать более систематический характер, и одной из новых функций критики стала функция информативная. Так, на страницах ежемесячного «Санкт-Петербургского вестника» (1778—1781) появилась рубрика «Известия о новых книгах», содержавшая информацию (иногда с элементами критической оценки) о только что вышедших книгах—художественных, научных и переводных. Кроме «Санкт-Петербургского вестника» информацию о книжных новинках давал и журнал «Зеркало света» (1786—1787). Становление отечественной критики на протяжении всего XVIII столетия шло с постоянной оглядкой на европейский культурный опыт. Критика последней трети XVIII в., сохраняя ориентацию на европейские образцы, в то же время вырабатывала новые критерии оценки отечественной словесности. Как одна из основных проблем формирующейся русской литературы начинает осмысляться проблема подражательности и самобытности. Задача создания самобытной литературы была выдвинута группой молодых драматургов, возглавлявшейся И.П.Елагиным, куда входили В.И Лукин, Д.И.Фонвизин, Б. Е. Елъчанинов и Ф. А. Козловский. Они предложили программу обновления национальной сцены, подчеркнув необходимость создания самобытных комедий, близких по своему содержанию зрителю и доступных его пониманию. В 1765 г. Владимир Игнатьевич Лукин (1737—1794) издал свои «Сочинения и переводов, снабдив публикацию пьес («Пустомеля», «Мот, любовью исправленный», «Щепстильник» и др.) обстоятельными «предисловиями». Драматург стремился обосновать свое понимание роли театра в общественной жизни и предложить конкретные меры по обновлению комедийного репертуара. Он считал, что можно достичь более сильного воздействия на зрителя путем переделки чужих пьес на русский лад или, говоря его словами, «склонением» их «на свои правы». Такое «склонение» подразумевало замену иностранных имен персонажей именами русскими, перенесение действия комедии в обстановку, соответствующую нашим национальным обычаям и» наконец, сближение речи героев с русским разговорным языком. Просветительский утилитаризм в подходе к литературе, требование прямолинейной дидактики свидетельствовали о том, что Лукин по существу оставался в рамках эстетической доктрины классицизма и вместе с тем его выступление против драматургической системы Сумарокова и его последователей явно «расшатывало» эту доктрину. В «предисловиях» Лукина осуждались театральные сочинения русских авторов, отличавшиеся «несвойством характеров». Критик высмеивал тенденцию называть русских героев Оронтами, Клитанд-рами, Дорантами и механически переносить на отечественную сцену явления европейской действительности, на имеющие соответствий в русской жизни. Впервые в русской критике Лукин раскрывал творческую лабораторию драматурга: объяснял свои творческие принципы, рассказывал читателям о своих замыслах, писал о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться. Следует обратить внимание и на то, что критик, знакомый со многими известными актерами того времени — Дмитриевским, Поповым, Шуйским, Михайловой и др., — впервые начал анализировать актерскую игру. «Предисловия» Лукина стали важной вехой в развитии русской критической мысли XVIII в, демонстрируя, с одной стороны, расширение круга писателей, вовлеченных в историко-литературный процесс', а с другой, — новый подход к осмыслению подражательности. Теория «склонения чужих пьес на наши нравы» стала шагом вперед в осмыслении задач создания самобытной русской литературы (пока еще только комедийного репертуара). Критические выпады Лукина против Сумарокова и его сторонников несли в себе плодотворное начало: потребность в обновлении драматургических жанров к 1770-м годам явно назрела, и Фонвизин в «Бригадире» блестяще осуществил то, что отстаивал Лукин-теоретик. Насущной задачей критики последней трети 18 в. становится определение перспектив историко-литературного развития, что требовало осмысления уже пройденного русской словесностью многовекового пути и оценки состояния новой русской литературы. Данная задача была выдвинута на первый план в «Рассуждении о российском стихотворстве» (1772) Хераскова и «Опыте исторического словаря о российских писателях» (1772) Новикова. В Александре Николаевиче Радищеве слились воедино писатель, мыслитель и революционер. Радищев далеко уклонялся от собственно литературной критики, но уклонялся в сторону тех важных общих, политических и философских проблем, без которых не может существовать и критика. Как и все просветители XVIII века, Радищев в воспитании человека придавал важную роль среде. Он умел делать из этого положения подлинно революционные выводы. Несправедливые законоположения искажают натуру человека, влияют на его нрав и умственные силы. Нет ничего вреднее, говорил Радищев в главе «Торжок», как «опека» над мыслью, «откупы в помышлениях». Работы Радищева: "Памятник дактилохореическому витязю...", "Слово о Ломоносове", "О человеке, его смертности и бессмертии". Признание важности "сопряжения с мыслью" в деятельности писателя и критика, высокой духовности, способности понять ближнего, учета социальных, климатических и других обстоятельств среды. Требование свободы и общественной ответственности писателя, верности своим убеждениям. Если Херасков выхватывал лишь отдельные эпизоды из картины исторического развития русской поэзии, то Николай Иванович Новиков (1744—1818) в своем «Опыте исторического словаря о российских писателях» восстанавливал гораздо более «плотный» историко-литературный ряд имен и фактов. Включив в свой «Словарь» 317 заметок о российских писателях, Новиков давал читателю богатейшие сведения о письменной культуре Древней Руси и о писателях, внесших значительный вклад в становление новой русской литературы (А Кантемир, Ф. Прокопович. В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов А.П. Сумароков. Д.И Фонвизин и др.). Тем самым в «Опыте...» Новикова устанавливалось представление о непрерывности развития национальной литературы—от древнейших времен до XVIII в. «Опыт...» Новикова совмещал в себе функции словаря и литературно-критического труда, недаром В. Г. Белинский считал сто «богатым фактом собственно литературной критики того времени.. Био-библиографические сведения соединялись здесь с оценками наиболее значимых для русской культуры литературных произведений. В критических суждениях Новиков отходил от нормативных установок классицизма, от строгого следования авторитетам и часто ссылался на мнение широкого круга читателей. В его критике, наряду с историческим подходом к литературе, начинал вырабатываться эстетический критерий оценки произведения. Расширение проблематики критических споров, вынесение их на журнальные страницы, появление новых форм критики свидетельствовали о качественно новом уровне развития литературно-критического сознания, о более активном влиянии критики данного периода на литературный процесс.
10. Сентименталистская критика. Типологический анализ литературно-критических статей Н.М.Карамзина («Что нужно автору?», «Отчего в России мало авторских талантов?», предисловие к переводу «Юлия Цезаря» Шекспира, «Пантеон российских авторов» и др.) Одно из самых ярких явлений в русской литературной критике последней трети XVIII в — зарождение и расцвет сентименталистской критики. Возникновение европейского и русского сентиментализма было связано с кризисом рационалистического миропонимания и активной переоценкой этических и эстетических ценностей, сложившихся в условиях абсолютистской государственности. Пересматривая представление о подчиненности индивидуальной сферы жизни государственному бытию, свойственное эпохе классицизма, сентименталисты отстаивали приоритет жизни частной, подчеркивали внесословную ценность личности (нельзя не вспомнить карамзинское: «И крестьянки любить умеют»). Культ героев, во имя долга жертвующих своими стремлениями, сменяется изображением обыкновенного «чувствительного» человека и его внутренней жизни. В произведениях русских писателей-сентименталистов (Н М Карамзина, П. Ю. Львова. В. В Измайлова, П. И. Шаликова, И П. Милонова и др.) целомудренная природа противопоставлялась цивилизации, представители демократических низов — обитателям дворцов, уединенная жизнь в кругу друзей — светской суете и исканию почестей. Гуманистический пафос сентиментализма находил свое воплощение главным образом в жанрах прозы — в повести, романе, в жанре путешествия. Зарождение принципов сентименталистской критики современные исследователи усматривают в литературно-критических заметках, письмах и дневниковых записях Михаила Никитича Муравьева(1757—1807). Здесь впервые прозвучала мысль о том, что произведения воспринимаются и оцениваются «особливым внутренним чувством, которое называется вкусом». Выдвижение на первый план категории вкуса, подчеркивание его эмоциональной природы вело к отказу от рационалистического подхода к искусству и его нормативной оценки. Крупнейшим представителем русской критики эпохи сентиментализма был основатель этого литературного направления в России Николаи Михайлович Карамзин (1766—1826). Многогранная деятельность Карамзина — писателя, историка, публициста, критика, журналиста — оказала мощное воздействие на духовную жизнь общества конца XVIII—первой трети XIXв. Недаром Пушкин позже напишет: «Чистая, высокая слава Карамзина принадлежит России», а Белинский назовет его именем целый период в истории русской литературы — от 1790-я до 1820-х годов. Уже в первых выступлениях Карамзин, в противоположность критикам-классицистам, выстраивал свой ряд образцовых писателей, выдвигая на первое место английских и немецких поэтов нового времени. Так, в стихотворении «Поэзия» (1787) высочайшую оценку получают Шекспир («натуры друг»), Мильтон («высокий дух»), Юнг («несчастных утешитель»), Томсон («Ты выучил меня природой наслаждаться»), а также Геснер («сладчайший песнопевец») и Клоп-шток («Он Богом вдохновлен..). В статьях Карамзина этот ряд дополняется именами крупнейших писателей-сентименталистов—«искусного живописца» человеческой души Ричардсона, «несравненного» Стерна, умеющего потрясать «тончайшие фибры сердец наших»,и «великого», «незабвенного» Руссо, «парадоксы» которого Карамзин, впрочем, не принимает. В оценках творчества этих авторов подчеркивается «чувствительность», «страстное человеколюбие» и глубокое знание «тайн сердца». Карамзин прочно связал критику с эстетикой как «наукой вкуса», которая «учит наслаждаться прекрасным». Оценка произведения, считал он, должна быть основана не на выяснении его соответствия жанровому канону, но на вкусе, внутреннем чувстве изящного. Вкус в писателе и критике «есть дарование», которое не приобретается учением. При этом Карамзин осознавал относительность критериев прекрасного: «Вкус подвержен был многим переменам». В критических выступлениях Карамзина одно из центральных мест заняла проблема индивидуальной характерности явлений, обусловившая повышенное внимание к личности писателя, к новаторским поискам в сфере литературных жанров, к индивидуальным особенностям характеров персонажей, психологизму и т. д. Карамзин начал переоценку места и роли чувства как во внутренней жизни человека, так и в его общественном бытии, возвел «чувствительность» в ранг основополагающих мировоззренческих принципов. В статье «Что нужно автору?» (1793) он писал: «Говорят, что автору нужны таланты и знания, острый, проницательный разум, живое воображение и проч. Справедливо, но сего не довольно. Ему надобно иметь и доброе, нежное сердце, если он хочет быть другом и любимцем души нашей; если хочет, чтобы дарования его сняли светом немерцающим; если хочет писать для вечности и собирать благословения народов»3. Карамзин вплотную подошел к проблеме творческой индивидуальности писателя, которая накладывает неповторимый отпечаток на его произведения: «Творец всегда изображается в творении, и часто против воли своей». В программной статье переосмысливалось понятие о «пользе» словесности: полезным оказывается все то, что находит отклик в душе и сердце читателя, что пробуждает добрые чувства. Не будет «бесполезным писателем» тот, кто может «возвыситься до страсти к добру» и питает в себе святое «желание всеобщего блага». ЦИТАТЫ: Говорят, что автору нужны таланты и знания: острый, проницательный разум, живое воображение, но сего не довольно. Ему надобно иметь и доброе, нежное сердце, если он хочет быть другом и любимцем души нашей; если хочет, чтобы дарования его сияли светом немерцающим; если хочет писать для вечности и собирать благословения народов. Чистейший целебный нектар в нечистом сосуде делается противным, ядовитым питием.Когда ты хочешь писать портрет свой, то посмотрись прежде в верное зеркало: может ли быть лицо твое предметом искусства. Ты берешься за перо и хочешь быть автором: спроси же у самого себя, искренно: каков я? ибо ты хочешь писать портрет души и сердца своего. Ты хочешь быть автором: читай историю несчастий рода человеческого -- и если сердце твое не обольется кровию, оставь перо.Если душа твоя тянется к добру, несет желание всеобщего блага: ты не будешь бесполезным писателем - Слог, фигуры, метафоры, образы, выражения -- все сие трогает и пленяет тогда, когда одушевляется чувством Одним словом: я уверен, что дурной человек не может быть хорошим автором. Убежденный в необходимости критики для развития отечественной словесности, Карамзин регулярно помещал на страницах «Московского журнала» отзывы о новых книгах — русских и иностранных. Здесь окончательно оформился весьма важный для русской критики жанр рецензии. Нарушая сложившиеся в критике традиции, Карамзин говорил не о нравственной пользе произведения, а прежде всего о его художественной стороне. Так, в рецензии на роман Хераскова «Кадм и Гармония» он отмечал «любопытные завязки», прекрасные описания, «интересные положения». Автор рецензии отвергал прямолинейную дидактику и впервые в русской критике высказывал предположение о единстве этического и эстетического. Раскрывая в статьях и рецензиях принципы эстетики сентиментализма, Карамзин акцентировал внимание на таких понятиях, как «естественность», «натуральность», психологическая достоверность. Ярким образцом сентименталистской критики может служить Карамзинская статья «О Богдановиче и его сочинениях», опубликованная в 1803 г. в «Вестнике Европы» и представляющая собой синтез разных жанров — некролога, литературного портрета и критического разбора поэмы «Душенька» - вольного перевода поэмы Лафонтена «Психея». Создавая в статье идеальный образ поэта, который творит по вдохновению, Карамзин при анализе «Душеньки» подчеркивал нетрадиционность, «неправильность» этой поэмы, требующую столь же нетрадиционного подхода к ней. Новаторство Карамзина-критика проявилось и в постановке им проблемы характера. Карамзин «чувствовал, что эта проблема центральная в сентиментализме и логически вытекает из принципов изображения чувствительности, индивидуальности, социальной характерности». В своих выступлениях («Предисловие к переводу трагедии Шекспира «Юлий Цезарь», 1786; «Пантеон российских авторов», 1602 и др.) он требовал исторического и психологического правдоподобия характеров, их национальной определенности. Понимая характер как сложное единство духовных и психологических свойств личности, Карамзин далеко уходил от рационалистических представлений теоретиков классицизма, рассматривавших характер как воплощение одной господствующей страсти. ЦИТАТЫ (предисловие): Сочинения Шекспира - сочинения драматические. Время - могущественный истребитель всего того, что под солнцем находится, не могло еще доселе затмить изящности и величия Шекеспировых творений. Немногие из писателей столь глубоко проникли в человеческое естество, как Шекеспир; немногие столь хорошо знали все тайнейшие человека пружины, сокровеннейшие его побуждения, отличительность каждой страсти, каждого темперамента и каждого рода жизни. Все великолепные картины его непосредственно натуре подражают; Каждая степень людей, каждый возраст, каждая страсть, каждый характер говорит у него собственным своим языком. Для каждой мысли находит он образ, для каждого ощущения -- выражение, для каждого движения души -- наилучший оборот. Но и сей великий мужне освобожден от колких укоризн некоторых худых критиков своих.(пр - софист Волтер) Что Шекеспир не держался правил театральных, правда. Не хотел он соблюдать так называемых единств, которых нынешние наши драматические авторы так крепко придерживаются; не хотел он полагать тесных пределов воображению своему: он смотрел только на натуру, не заботясь, впрочем, ни о чем. Гений его, подобно гению натуры, обнимал взором своим и солнце и атомы. С равным искусством изображал он и героя и шута, умного и безумца, Брута и башмашника. Драмы его, подобно неизмеримому театру натуры, исполнены многоразличия: все же вместе составляет совершенное целое, не требующее исправления от нынешних театральных писателей. ЦИТАТЫ (пантеон - гоеч., назв. храма, посвященн. всем богам): 1 БОЯН Он слушает поющего соловья и старается подражать ему на лире. Может быть, жил Боян во времена героя Олега; 2 НЕСТОР Несторова летопись есть сокровище нашей истории как по своей древности, так и по некоторым характерным чертам, важным и, так сказать, лучезарным для прозорливого историка новых, счастливейших времен. Например, краткая речь князя Святослава к его дружине перед битвою с греками не есть ли достаточное, славное изъявление древнего русского мужества и народной гордости? 3НИКОН собирал древние летописи России, известные ныне под его именем и служащие основанием нашей истории. 4МАТВЕЕВ АРТЕМОН СЕРГЕЕВИЧ сочинил историю князей и царей наших, поднесенную им царевичу Феодору. 5ЦАРЕВНА СОФИЯ АЛЕКСЕЕВНА занималась и литературою: писала трагедии и сама играла их в кругу своих приближенных.6 СИМЕОН ПЕТРОВСКИЙ СИТИАНОВИЧ ПОЛОЦКИЙ просвещеннейший муж своего времени, богослов и стихотворец, он переложил в стихи - или, лучше сказать, в рифмы: ибо греческий метр был тогда еще неизвестен - не только песни Давидовы, но и самый церковный месяцеслов; 7. ДИМИТРИЙ ТУПТАЛО много писал и в разных родах: поучительные слова, о славянском народе, о всемирной истории, духовные комедии стихами 8ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ Ученый богослов и природный оратор. Им сочинены многие богословские, нравоучительные книги и даже предисловие к морскому уставу.9. КНЯЗЬ ХИЛКОВ АНДРЕЙ ЯКОВЛЕВИЧ сочинил "Ядро Российской истории".Книга его полезна для всякого, кто желает иметь легкое сведение о российской истории, не требуя ни основательной критики, ни красивого слога. 10 КНЯЗЬ КАНТЕМИР АНТИОХ ДМИТРИЕВИЧ Сатиры его были первым опытом русского остроумия и слога. 11 ТАТИЩЕВ ВАСИЛИЙ НИКИТИЧ Ревностный любитель отечественной истории, употребивший тридцать лет на собирание всего, что до нее касается; КЛИМОВСКИЙ СЕМЕН Также среди ни: БУСЛАЕВ ПЕТР, ТРЕДИАКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ КИРИЛОВИЧ, ЛОМОНОСОВ МИХАЙЛО ВАСИЛЬЕВИЧ СУМАРОКОВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ… Новый этап в литературно-критической деятельности Карамзина связан с изданием им журнала «Вестник Европы» (1802—1803), имеющего просветительскую и патриотическую направленность. Журнал содержал постоянные отделы—литературы, политической публицистики и критики; в нем активно сотрудничали старые литературные друзья Карамзина —Г.Р. Державин, И.И.Дмитриев и молодые литераторы, в числе которых был В. А. Жуковский, На страницах «Вестника Европы» редактор опубликовал ряд своих художественных произведений («Марфа Посадница», «Моя исповедь», «Рыцарь нашего времени») и статей, имевших прямое отношение не только к литературе, но и к развитию российского общественного сознания и российской культуры в целом («О любви к отечеству и народной гордости» (1802 № 4), «Отчего в России мало авторских талантов?» (1802, № 14)» «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеству» (1802, № 24). В статье «Отчего в России мало авторских талантов?» Карамзин продолжал свои более ранние размышления о природе таланта и условиях его формирования. Признавая талант «вдохновением природы»» Карамзин, однако, считал, что он должен созреть в учении, «в постоянных упражнениях». Писателю необходимо развить тонкий вкус, «овладеть духом языка своего», приобрести «знание света». Если обстоятельства «не благоприятствуют» развитию дарований, то они «по большей части гаснут». Обращаясь к вопросу, вынесенному в заглавие статьи, Карамзин отвергал «климатическое» объяснение развития культуры, свойственное некоторым французским просветителям, «Не в климате, но в обстоятельствах гражданской жизни россиян, — подчёркивал он, — надобно искать ответа на вопрос: «Для Чего у нас редки хорошие писатели?». Среди «обстоятельств гражданской жизни» он указывал на предпочтение французского языка языку русскому, препятствующее развитию писательского таланта, а также на «искание чинов», которое мешает молодым людям с дарованием готовиться к литературной деятельности. ЦИТАТЫ: У нас, конечно, менее авторских талантов, нежели у других европейских народов; но мы имели, имеем их, и, следственно, природа не осудила нас удивляться им только в чужих землях. Не в климате, но в обстоятельствах гражданской жизни россиян надобно искать ответа на вопрос: "Для чего у нас редки хорошие писатели?" Истинных писателей было у нас еще так мало, что они не успели дать нам образцов во многих родах; не успели обогатить слов тонкими идеями; не показали, как надобно выражать приятно некоторые, даже обыкновенные, мысли. Мудрено ли, что сочинители некоторых русских комедий и романов не победили сей великой трудности (засилия франц.яз) и что светские женщины не имеют терпения слушать или читать их, находя, что так не говорят люди со вкусом? Со временем будет, конечно, более хороших авторов в России - тогда, как увидим между светскими людьми более ученых или между учеными - более светских людей. Карамзинские традиции в разработке общетеоретических проблем литературной критики и конкретных вопросов литературного развития продолжали также П.И Макаров. В.В.Измайлов и И.И.Мартынов. В последние два десятилетия XVIII в., во многом благодаря Карамзину и его единомышленникам, происходит осознание критики как особой, самостоятельной разновидности литературной деятельности. По карамзинским публикациям а «Московском журнале», альманахе "Аониды», а также в «Вестнике Европы» русские читатели учились судить о состоянии современной им литературы. Критика начинала пониматься уже не как негативная оценка или возражение своему литературному противнику, но как опыт анализа произведения, эстетическая оценка его содержания и художественных достоинств, основанная на внутреннем чувстве изящного. Субъективность критического высказывания приобретала в глазах критиков-сентименталистов особую ценность, если это высказывание основывалось на глубоком чувстве и знании прекрасного. Развитие журналистики как стимул развития русской критики 18в.(проблема взаимосвязи критики и журналистики; проблема читательской аудитории периодического издания). «Московский журнал» Н.М.Карамзина. Журналистика как особая сфера общественной деятельности возникала у каждого народа на достаточно высокой ступени социального развития. В России журналистика как индустрия информации появилась в начале XVIII в. Русская журналистика заявила о своем существовании в 1702 г. с момента издания «Ведомостей» — первой русской печатной газеты. До этого в России издавались рукописные предшественники газеты «Куранты» или «Вестовые письма». Но подлинным первенцем русской печати были все же «Ведомости», которые стали издаваться по личному указанию и при личном участии русского царя Петра I типографским способом, т.е. широко тиражироваться. Нужно сказать, что первая русская газета, будучи органом государства помещиков-дворян и купечества, явилась в то же время важным фактором развития национальной культуры, особенно если учесть, что она с 1710 г. стала печататься гражданским шрифтом вместо церковнославянского. Уже в 1728 г. появился первый опыт издания русского журнала под названием «Примечания». В том же году стала издаваться газета «Санкт-Петербургские ведомости» при Академии наук в Петербурге, сменившая петровские «Ведомости». С первым русским журналом «Примечания» связаны и первые шаги М.В. Ломоносова как журналиста. Здесь в 1741 г. он работал в качестве автора и переводчика. Были опубликованы некоторые оды Ломоносова, переводы научных статей. С 1748 по 1751 г. Ломоносов являлся фактически редактором газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Сотрудничал Ломоносов и в журнале, издававшемся на латинском языке Академией наук «Комментарий» (с 1750 г. «Новый комментарий»). С участием в этом издании связана статья Ломоносова «О должности журналистов», в которой впервые был сформулирован моральный кодекс журналиста, пишущего на научные темы, и вообще человека, берущегося публично давать оценку научным или иным явлениям действительности. Правдивость, умение правильно понять противника были провозглашены важнейшими профессиональными качествами журналиста. По инициативе Ломоносова вслед за открытием в 1755 г. Московского университета была создана вторая русская газета — «Московские ведомости», а еще ранее Ломоносов убедил правительство издавать академический журнал, который и стал выходить под названием «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» (1755). Нужно сказать, что многие журналы XVIII в. были недолговечны, а две русские газеты носили официальный характер. Они были достаточно стандартизированы в отборе информации и ее подаче: на первом месте шли династические новости, затем придворная жизнь, сведения о чинопроизводстве и наградах и только затем любопытные известия и культурная информация. Объявления печатали в специальных приложениях, и доход от их публикации поступал в бюджет Академии наук или Московского университета. В истории газеты «Московские ведомости» выделяется период, когда эта газета вместе с типографией Московского университета была отдана в аренду известному русскому просветителю Н. И. Новикову. Это было в 1779—1790 гг. Новиков не только оживил газету, расширил ее содержание, но и стал издавать ряд интересных приложений к ней, в их числе первый детский журнал. В середине XVIII в. русская журналистика обогатилась новым типом издания — частным журналом, т.е. формально независящим от учреждений правительства, который издавал литератор на правах частного предпринимательства. Первым таким изданием был журнал «Трудолюбивая пчела» А.П. Сумарокова (1759). Название трактовалось в том смысле, что читатель, как трудолюбивая пчела, будет собирать все полезное и нравоучительное, что найдет в издании, хотя напрашивалось и другое сравнение — самого издателя, журналиста с пчелой, собирающей все полезное и интересное для людей. Журнал ориентировался на дворянскую аудиторию и симпатизировал не царствующей Елизавете, а великой княжне Екатерине Алексеевне, ставшей вскоре императрицей Екатериной II. Отсюда критическое отношение к придворной знати времен Елизаветы, критика казнокрадства, взяточничества, лишней роскоши. Журнал издавался ежемесячно тиражом 1200 экземпляров и был преимущественно литературным. Издание «Трудолюбивой пчелы» прекратилось в декабре 1759 г. по причине недовольства его критической направленностью. Затем появились журналы Н.И. Новикова «Трутень», «Живописец», Д.И. Фонвизина «Друг честных людей», И.А. Крылова «Зритель», «Почта духов» и др. Самым замечательным в этой плеяде русских журналов была их сатирическая направленность. Уровень сатиры по формам и ее содержанию был весьма высоким. Это были преимущественно литературные журналы. Однако и в литературной форме передовые журналисты того времени Новиков, Крылов сумели поставить ряд острых социальных проблем. Новиков в своих журналах критиковал крепостнические порядки, осуждал жестокосердие помещиков, паразитизм, стремление жить не по средствам, французоманию дворян и другие пороки. Журнал «Трутень» сопровождался выразительным эпиграфом «Они работают, а вы их труд ядите» и был обращен к русским дворянам-помещикам. В целом, к концу XVIII столетия сложилась система печати, достаточно гибкая, чтобы удовлетворить потребности читателя. Появились частные издания прогрессивного направления, установилась тесная связь литературы и журналистики. Из общего числа изданий обособились специальные журналы: хозяйственные, медицинские, детские и некоторые другие. Родилось совершенно оригинальное явление — русская сатирическая журналистика. Появились первые журналы в провинции («Ежемесячные сочинения» в Ярославле и др.). Определились две основные линии: монархическая, крепостническая и оппозиционная, антикрепостническая и частично даже антимонархическая (Радищев). Оппозиционная печать по связям с общественным движением, передовой идеологией, несмотря на царскую цензуру, встала вровень с возникшей раньше ее по времени западноевропейской журналистикой. Журналистика XVIII в. дала образцы язвительного памфлета, памфлета-пародии («Письма Фалалею» Новикова, «Похвальная речь в память моему дедушке» Крылова). Она показала богатые возможности эпистолярного жанра (Крылов, Фонвизин). Карамзин предпринял попытки в области интервью. Устами Ломоносова и Радищева сформулирован первый кодекс передового журналиста, журналиста-гражданина. XVIII в. в лице своих лучших представителей завещал последующим поколениям журналистов правдивость, гражданское достоинство, скромность как непременные профессиональные качества. Таким образом, XVIII в. сделал много. Но общерусская печать нуждалась еще в значительном совершенствовании.Газеты носили казенно-официальный характер, их было мало. Сама история журналистики складывается поэтому как история журналов по преимуществу. Журналы часто не умели обеспечить единство направления — важнейшее требование к прессе. Отсюда тяготение к моножурналу, т.е. журналу одного лица. Надо было осмыслить и в дальнейшем преодолеть исключительную связь общественно-политического журнала с литературой. Много предстояло сделать по разработке типов журнала, развитию газетного дела. Впереди было еще совершенствование многих жанров, разработка журнальной теории, видов и форм общения с аудиторией массовым читателем, дифференциации журналистского труда, преодоление цензурных ограничений. Конец 80-х (1789-1790) Карамзин проводит за границей. Все что наблюдает – заносит в книгу и пытается оформить это в художественное произведение. С января 1791 года издает ежемесячный журнал «Московский журнал». Он готов работать с читателями и корреспондентами. Готов принимать все, кроме мистики – открещивается от масонского влияния. Опубликована «Ода к милости» (обращение к Екатерине Второй). Карамзин помогал Новикову и после смерти Екатерины. Карамзин говорит, что журнал не собирается касаться политических вопросов. Январь 1791 – декабрь 1792 срок выхода журнала. Публикуются и произведения других авторов – Державин, Дмитриев. Журнал был переиздан – продолжает быть литературным и актуальным в начале 19 века. Введение строгого деления материала на отделы. Отделы: 1. «Русские сочинения в стихах и прозе». 2. Переводные тексты. 3. Литературная критика. 4. Театральная критика. 5. Анекдоты, происшествия. Заслуги Карамзина: выделение отделов, выделение театральной критики в отдельный раздел, библиографическая критика. «Наслаждение всегда в нашей власти» - эпиграф у журнала. Борьба с назидательностью. Первая публикация «Бедная Лиза» проходит в «Московском журнале». Ряд произведений был опубликован анонимно, текст принадлежал Карамзину. Он начал публиковать цикл «Письма русского путешественника». В этом цикле можно увидеть жанр отчета. Основа – записная книжка путешественника. Люди, с которыми встречается Карамзин – представители различных сословий. Отказ от критического изображения крестьянского быта, щадит чувствительное сердце читателя. Утверждение сентиментализма в русской литературе благодаря русскому журналу. Строгий отбор материала – произведений для печати. Чувство современности. Хорошая постановка отдела критики, чистый литературный язык. Карамзин умел говорить с читателями познавательно, увлекательно и живо. Карамзин был очень разносторонним человеком, не мог постоянно заниматься журналистикой. Это заставляет отказаться его от создания журнала. Создается новый тип изданий – альманах. Закончив издание «Московского журнала», Карамзин предполагал весной следующего 1793 г. выпустить альманах «Аглая», однако не сумел наладить сотрудничество друзей-литераторов. Он выпустил первую книжку в 1794 и вторую – в 1795 г., составив их почти целиком из собственных произведений. Там напечатаны были отрывки из «Писем русского путешественника», богатырская сказка «Илья Муромец», прозаический отрывок «Сиерра-Морена», рассказ «Остров Борнгольм», несколько стихотворений и статей. После «Аглаи» Карамзин в 1796–1799 гг. одну за другой издал три книжки альманаха «Аониды», составленные из стихотворений русских авторов. В «Аонидах» напечатаны стихотворения Хераскова, Державина, Капниста, Дмитриева, Кострова, Нелединского-Мелецкого, В.Л. Пушкина, Клушина, Николева и других поэтов, представившие читателю состояние русской поэзии в обширной и умело расположенной редактором картине.
Date: 2016-05-15; view: 1246; Нарушение авторских прав |