Психоанализ: самообман при изучении самообмана

Фрейд заявил, что ему удалось разработать детальную научную дисциплину, изучающую самообман и аспекты человеческого развития, – психоанализ. Но признаком качества знания является его процветание. Что касается психоанализа, он не процветает. Как оказалось, эмпирический фундамент исследований в данной области состоял в так называемых «клинических знаниях» – преимущественно то, что психиатры рассказывали друг другу по вечерам после рабочего дня, пропуская по стаканчику. То есть когда психиатра спрашивали, на чем он (так как чаще всего это был мужчина) основывается, когда утверждает, что главной характеристикой женской психики является «зависть к *censored*у» или что ключом к пониманию мужчины может быть «страх кастрации», ответ обычно заключался в следующем: знание основано на общем опыте, предположениях и допущениях психиатров обо всем, что происходило во время сеанса психотерапии. Не правда ли, это кажется чем-то недоступным, не поддающимся проверке и не имеющим возможности развития? Неспособность сформулировать или разработать методологию, с помощью которой можно получить нужную информацию, является признаком «ненауки», и в этом психоанализ весьма преуспел. Когда вы в последний раз слышали о масштабном двойном слепом исследовании зависти к *censored*у или страха кастрации?

Теория Фрейда состояла из двух частей: самообман и психологическое развитие. Теория самообмана содержала множество новых концептов – отрицание, проекция, формирование реакции, механизм защиты эго и т. д. Но все они существовали в пределах системы, почти не имеющей смысла, – ид (силы инстинкта, основанные на критических модуляциях – анальной, оральной и эдиповой), эго (грубо говоря, сознание), суперэго (часть сознания или что-то в этом роде, сформированное взаимодействием с родителями и другими важными индивидами).

Его теория психологического развития искажена в том смысле, что была построена на неубедительных и сомнительных предположениях, которые не имели фактологической поддержки. В основе аргументации лежало понятие о сексуальном влечении к членам нуклеарной семьи и его подавлении, но есть основание сомневаться в том, что оно составляет главный мотив поведения человека. Естественный отбор способствует избеганию близкородственного инбридинга, который влечет за собой генетические потери, и механизмы минимизации риска инбридинга эволюционировали почти у всех видов животных – например, раннее взаимодействие с родителями и сиблингами обеспечивает отсутствие сексуального интереса к ним. Это особенно правдиво в отношении ребенка/детеныша. То есть отец может увеличить степень родства потомства, склонив дочь к сексуальной связи, что будет достаточно для возмещения генетических затрат, но дочь не получит выгоды, достаточной для возмещения ее собственных генетических затрат. Сын, в принципе, мог бы получить выгоду, зачав потомство со своей матерью, но естественный отбор не будет этому способствовать, так как мать заканчивает репродуктивную стадию, а сын только начинает ее; кроме того, есть и другие причины демонстрации почтения к матери (особенно это связано с материнскими генами мужчины).

Таким образом, заявление Фрейда о том, что сексуальные тенденции в семье проистекают из бессознательных потребностей ребенка, представляло собой классический случай отрицания и проекции – отрицалась неадекватность сексуального влечения мужчин к своим молодым родственницам (эти случаи описывали ему его женщины-пациентки) и вместо этого представлялось, что женщины бессознательно желали именно этой связи.

Он также проявил недалекость, не рассматривая грубое обращение родителей с детьми как причину нарушения детской психики. Опять же Фрейд имел склонность к обвинению жертвы. Одним из самых известных случаев его психоанализа является случай «человека-волка», который с раннего взросления проявлял признаки психоза, похожие на признаки физических мучений, был не способен контролировать свои страхи. Фрейд сделал вывод, что синдром у этого человека развился в результате неправильного созревания: этот человек «застрял» где-то на ранней стадии развития. Но Фрейд ни слова не сказал о возможной роли отца этого человека – рассказывал о нем с теплотой, высоко оценивал его педагогические способности, упоминал его книги, хотя тот на самом деле был садистом. Отец «человека-волка» высказывался в защиту таких методов воспитания, как привязывание детей на ночь к кровати, истязания и т. п. – все это, по его мнению, делалось «во благо детей». Увы, он применял свои теории в воспитании своих детей. Один из его сыновей покончил жизнь самоубийством, а другой стал тем самым «человеком-волком», пациентом Фрейда.

Мы не знаем, насколько степень пристрастия Фрейда к кокаину в ранние годы способствовала развитию его претенциозности, но совершенно ясно, что он мог с легкостью поверить в такие вещи, как то, что число 29 играет решающую роль в человеческой жизни, или то, что мысль можно мгновенно передавать на дальние расстояния без применения каких-либо электрических устройств, и т. п. Что особенно удивляет – он смог создать культ методов, господствовавший в психологии и психиатрии в течение многих лет, и обеспечивал занятость людям, которые чувствовали склонность к тому, чтобы четыре раза в неделю заниматься фальшивой интерпретацией жизней незнакомых людей и брать за это непомерно высокую плату.

Отношение самого Фрейда к эмпирической проверке выразилось в его ответе на вопрос о том, что «не пришло ли время после 30 лет теоретизирования перейти к экспериментальному тестированию». Фрейд признал, что эксперименты не принесут никакого вреда, но сказал:

Богатство достоверных наблюдений, на которых зиждятся наши суждения, делает их независимыми от экспериментального подтверждения.

Весьма необычное утверждение, так как оно подразумевает, что опровергающие утверждение доказательства не могут расцениваться как доказательства. Иными словами, мир экспериментального подтверждения и мир психоаналитического подтверждения не зависят друг от друга. Для контраста приведу мнение известного психиатра Ричарда Фейнмана:

Неважно, насколько прекрасна догадка или насколько гениален и известен осуществивший ее человек: если эксперимент не подтверждает догадку, значит, она неправильна. Вот и все.