Глава 12. Солнце все еще стояло высоко над горизонтом, когда они добрались до подножия гор

Солнце все еще стояло высоко над горизонтом, когда они добрались до подножия гор. Теперь арабы не щадили лошадей, потому что до каравана было по‑прежнему слишком далеко. Филип надеялся, что это не невольничий караван — такие обычно везут слишком мало съестных припасов.

Черт бы побрал эту женщину и ее любопытство! Как она ухитрилась так легко вывести его из себя?! Он всегда гордился сдержанностью и хладнокровием в отношениях с противоположным полом… до тех пор, пока не встретил Кристину.

Она разозлила его вчерашней ночью, отказавшись объяснить, почему плачет. Филип просто не мог этого понять. Раньше Кристина никогда не плакала после того, как они любили друг друга.

Неужели он никогда не разгадает ее? Каждый раз Кристина продолжала сопротивляться, хотя Филип знал, что она получает наслаждение в его объятиях. Зачем бороться с неизбежным?

Когда сегодня утром она пришла в загон, Филип прекрасно увидел, что притворный интерес к его занятиям вызван лишь желанием покинуть шатер. Но можно ли ее осуждать за это? На ее месте Филип поступил бы точно так же. К тому же он был уверен, что Кристина не попытается сбежать — она слишком его боялась. Возможно, стоит довериться ей и разрешить свободно передвигаться по лагерю.

Филип вспомнил полные ужаса глаза Кристины, когда он признался ей, что собирается в набег. Он не намеревался рассказывать ей об этой стороне своей жизни. Филипу самому все это было не слишком по душе, и он знал, что Кристину подобные вещи приведут в ужас. Но Филипа так обозлило ее назойливое любопытство, что захотелось бросить правду ей в лицо. Он не привык к настойчивым расспросам, особенно со стороны женщины. Да, но какой женщины! Филип безмерно наслаждался ее присутствием, получал удовольствие от одного взгляда на эту несравненную красоту, нетерпеливо ожидал часа, когда вновь войдет в шатер, зная, что она ожидает его, пусть и не по своей воле. До появления Кристины в шатре всегда царило одиночество, и Филип, насколько возможно, избегал появляться там.

Наконец показался небольшой оазис, где расположился на ночь караван. Филип насчитал пять вьючных верблюдов. На земле громоздились тюки с товарами. Вокруг костра расположились шесть человек. Филип и его люди на полном скаку ворвались в лагерь, размахивая ружьями, и Сайд выстрелил в воздух, чтобы проверить, будут ли караванщики драться или сдадутся без боя.

Охранники медленно, по одному побросали оружие. Филип спешился и в сопровождении остальных осторожно подошел к костру. Охранники не оказали сопротивления — кому хочется умирать за чужую собственность?

Сайд охранял пленных, пока остальные открывали тюки. Вскоре все устроились на ночь, достали мех с вином и поели сушеного мяса. На следующее утро они погрузили продовольствие и прочие необходимые им предметы на одного из верблюдов, разрешили каравану продолжать путь и направились обратно в горы. Около полудня они въехали в лагерь как победители, под приветственные крики собравшихся соплеменников, завели коней в загон, развьючили верблюда и пустили его пастись. Филип предоставил остальным делить добычу и отнес в шатер лишь один большой сундук.

Он надеялся, что найдет Кристину в лучшем настроении, чем накануне. Но девушка, мрачно нахмурившись, сидела на диване с полотенцем в руках и новой одеждой на коленях. Увидев Филипа, она не сказала ни слова, молча наблюдая, как тот втаскивает сундук в спальню.

— Сейчас пойдем купаться, кошечка, — жизнерадостно приветствовал ее Филип и, вернувшись в большую комнату, достал из углового поставца маленький сверток. — Что‑нибудь случилось, милая? — осведомился он через несколько секунд, надеясь, что молчание еще не означает, будто Кристина по‑прежнему сердится на него.

Кристина, отвернувшись, покачала головой. Ну что ж, он не станет принуждать ее к ответу.

Покачав головой, Филип поднял девушку на ноги и повел к озерцу. Кристина по‑прежнему стыдилась раздеваться в его присутствии и, повернувшись к нему спиной, медленно сняла блузку с юбкой. Филип огромным усилием воли подавил вспыхнувшее в нем желание при виде грациозно идущей к воде девушки и, стараясь взять себя в руки, вынул остро наточенную бритву и начал сбривать щетину недельной давности. Удовлетворившись результатами, он вынул из свертка брусок мыла и присоединился к Кристине.

Уже темнело, когда они вернулись в лагерь. Только что зажженный костер ярко освещал шатер, заставляя тени весело плясать по углам.

Филип не знал, что делать. Почему Кристина так грустна и молчалива? Вот уже и ужин кончается, а она по‑прежнему не сказала ни слова. Так больше не может продолжаться — ведь внутри у него все ноет от желания овладеть этим великолепным телом. Но он знал, что девушка отдастся ему лишь после бешеного сопротивления.

Растянувшись на диване за спиной Кристины, Филип играл с золотистыми локонами на ее затылке. Чуть наклонившись вперед, он скользнул губами по нежному местечку за ухом, наблюдая, как по ее рукам ползут мурашки.

Допив вино, Филип встал и взял Кристину за руку.

— Пойдем, Тина, — пробормотал он и повел ее в спальню, удивленный тем, что она не оказывает сопротивления. Скидывая одежду, он наблюдал, как Кристина, поспешно отступив к противоположной стороне кровати, расплетает волосы, окутавшие ее тело роскошным покрывалом, и медленно, чувственными движениями снимает сначала блузку, а потом юбку. Поразительно! Что случилось с Кристиной? На нее это не похоже!

Девушка, оставшись обнаженной, села на кровать, словно приглашая Филипа присоединиться к ней. Но как только он подошел ближе, Кристина предостерегающе вытянула руки.

— Филип, я должна поговорить с тобой, — нерешительно сказала она, пытливо глядя в темно‑зеленые глаза.

— Позже, любимая, — хрипло прошептал Филип, заглушая ее слова поцелуем. Но Кристина с силой оттолкнула его.

— Пожалуйста, Филип! Я должна знать! — Взглянув на девушку, он заметил дрожащие губы и потемневшие синие глубины глаз.

— Что‑то случилось. Тина?

— Что ты намереваешься сделать со мной?

— Брать тебя снова и снова, пока не упаду от усталости, что же еще? А ты думала иначе? — Чарующе улыбнувшись, он начал перебирать золотые локоны, свисающие ей на грудь.

— Я хочу сказать, в будущем… когда ты больше не захочешь меня. Как ты поступишь со мной тогда?

— Никогда не задумывался над этим, — солгал Филип, поскольку тут не над чем было думать. Он никогда с ней не расстанется.

— Согласишься ли ты вернуть меня брату? — застенчиво пролепетала она.

Филип понял, что мучает Кристину. Неужели она действительно могла посчитать, что он захочет продать ее… или убить. Конечно, ведь она не слишком высокого мнения о своем похитителе!

— Когда я устану от тебя. Тина… что ж, тогда ты сможешь вернуться к брату.

— Ты даешь мне слово, Филип?

— Клянусь. И обещаю сам отвезти тебя. Он услышал облегченный вздох, увидел манящую улыбку. Девушка медленно опустилась на подушку, раскинув руки.

— Надеюсь, все твои страхи забыты, милая? — шепнул Филип, впиваясь в белоснежную шею горящими губами.

— По крайней мере большая часть, — выдохнула девушка, притягивая его к себе и впервые отвечая на страстный поцелуй.

Филип хотел узнать, что еще могло заставить Кристину бояться его, но она почему‑то сегодня совершенно не сопротивлялась, и это одновременно озадачивало и возбуждало его. Поэтому Филип не стал долго размышлять над загадкой — не стоит тратить драгоценные минуты на глупые вопросы.

Когда первые лучи солнца окрасили горизонт в розовые тона, Кристина проснулась под нежную песню соловья. Ее прелестное личико исказила брезгливая гримаса при воспоминании о прошедшей ночи. Подумать только, до чего она могла дойти! И ведь не было никакой необходимости разыгрывать шлюху! Филип уже пообещал вернуть ее брату. Но она заключила с ним сделку и отдалась по доброй воле, чтобы скрепить договор. Не такая уж большая жертва — он все равно взял бы ее так или иначе.

Улыбнувшись, Кристина вспомнила, как ее ласки едва не свели Филипа с ума, заставили потерять рассудок от вожделения. Его лихорадочная страсть уносила их все выше и выше, и Кристина оказалась захваченной тем же водоворотом желания, пока захлестнувшие обоих волны не бросили их в море блаженства.

Ну что ж, теперь этот вечер в прошлом. Она отдалась Филипу добровольно лишь потому, что он успокоил ее. Но теперь, когда худшие страхи позади, он увидит, что Кристина вовсе не горит желанием терпеть его ласки. Теперь она станет еще более упрямой, чем раньше.

Но зато день сегодня будет великолепным! Кристина, поспешно выскользнув из‑под покрывал, надела новую бархатную юбку розовато‑лилового цвета и зеленую блузку. Странно, она должна была бы испытывать к себе отвращение, а на самом деле по‑настоящему счастлива!

Выйдя в большую комнату, она начала отделывать тесьмой розово‑лиловую блузу в тон юбке. Сейчас проснется Филип, и нельзя, чтобы он увидел ее в одежде несовместимых цветов. Это сочетание просто глаз режет!

Чуть позже Филип окликнул ее из спальни. Кристина знала, что он посчитает, будто она ушла, и уже хотела ответить, как вдруг услышала поток проклятий.

Филип ворвался в комнату, едва не сорвав занавеси, поспешно натягивая на ходу одежду, но замер как вкопанный, увидев ее. Ярость мгновенно сменилась изумлением.

— Почему ты молчишь?!

— Ты не дал мне времени ответить, — весело рассмеялась Кристина, откладывая ножницы. — Подумал, что я снова сбежала?

— Просто беспокоился о твоей безопасности.

— Ни к чему бояться, со мной все в порядке, — пробормотала она и, боясь, что снова расхохочется при виде обескураженного лица Филипа, быстро склонилась над шитьем.

Филип повернулся и вышел из шатра. Кристина невольно подивилась такому неожиданному беспокойству. Интересно, тревожится он за нее или просто не желает так скоро потерять новую игрушку?

Днем она снова подошла к загону. Солнце пекло не слишком сильно, поскольку скоро должна была наступить зима. Придется начать шить теплую одежду.

Все лошади находились сегодня в загоне. Кристина огляделась, но Филипа нигде не было видно. Почувствовав чей‑то взгляд, девушка резко обернулась, думая, что это Филип, но, к своему удивлению, увидела застенчиво глядевшую на нее Эмину.

— Я не хотела пугать тебя, — заикаясь, пролепетала Эмина.

— Я не испугалась. Просто подумала, что это Абу.

— Ах, шейх Абу охраняет тебя как ястреб. Должно быть, он тебя очень любит.

— Вздор, он вовсе меня не любит, — рассмеялась Кристина. — Только желает.

— Не понимаю, — недоуменно пролепетала Эмина, — Ничего страшного, я тоже не очень понимаю.

— Можно задать тебе вопрос? — смущенно выдохнула Эмина и, дождавшись, пока Кристина кивнет, продолжила:

— Это правда, что ты ешь за одним столом с шейхом Абу?

— Конечно, — удивилась Кристина. — Где мне еще есть?

Темно‑карие глаза Эмины широко раскрылись.

— Я не поверила Нуре, когда она мне сказала… но теперь приходится поверить.

— Что же тут такого удивительного? — с любопытством осведомилась Кристина.

— Женщинам запрещено есть вместе с мужчинами, — объяснила Эмина, качая головой. — Так не принято.

Значит, Филип нарушил обычай, когда разрешил ей обедать за одним столом с ним. Но ведь Кристина не принадлежит ни к его племени, ни к этой жизни. Их правила просто неприменимы к ней. Однако ей не хотелось обижать Эмину.

— Эмина, ты должна понять, что я росла в другой стране и воспитывалась по‑иному. На моей родине мужчины и женщины всегда едят вместе. Так что Абу всего лишь хотел, чтобы я чувствовала себя здесь как дома.

— Теперь ясно, — улыбнулась молодая женщина. — Шейх Абу очень добр. Какая ты счастливица? Ведь он выбрал тебя!

Кристине хотелось смеяться. Счастливица? Ее похитили и удерживают против воли! Но не стоит разочаровывать эту милую добрую женщину и лишать ее иллюзий.

— Абу — такой красавец! Любая женщина должна быть счастлива лишь потому, что он ее выбрал, — солгала Кристина. Любая… но не она. — Где твои дети, Эмина? — поспешно спросила девушка, чтобы переменить тему.

— Мейди присматривает за ними. Это ее единственные внуки, и она очень их любит. Здесь трудно найти жену, потому что не так много людей приезжает в лагерь.

— Тогда как же вы с Саидом встретились?

— Он выкрал меня у моего племени, — гордо объявила Эмина.

— Выкрал?! — охнула Кристина. Неужели все здешние мужчины одинаковы?

— Наши племена много лет пасли скот на одних пастбищах, прежде чем начали враждовать. Я знала Сайда с самого детства и всегда его любила. Когда я достигла брачного возраста. Сайду пришлось похитить меня. Мой отец не позволял мне выйти за него замуж.

— Но из‑за чего началась вражда? — заинтересовалась Кристина.

— Неизвестно. Мужчины не говорят с женщинами о подобных вещах. Я только знаю, что Али Хейяз, шейх моего племени, за что‑то невзлюбил Ясира Альхамара. Это как‑то связано с матерью Рашида, которая была сестрой Али Хейяза.

В этот момент в лагерь въехал Филип — за спиной ружье, у пояса — длинная сабля.

— Я должна идти, — охнула Эмина, увидев Филипа.

— Очень рада была поговорить с тобой, Эмина. Пожалуйста, если можешь, приходи почаще в мой шатер. И приводи с собой детей! Мне так хочется поиграть с ними!

— Обязательно, — застенчиво кивнула Эмина и поспешила к себе.

Филип остановил коня рядом с Кристиной и спешился.

— Почему Эмина так быстро ушла? — спросил он. Золотистые искорки в его глазах отражали блеск солнца. Он стоял, возвышаясь над ней как башня.

— Думаю, она боится тебя, — ответила Кристина с еле заметной улыбкой на губах.

— Что?! — неверяще переспросил Филип. — Но чего ей бояться?

— Тут вы не правы, милорд, ибо самое ваше присутствие вызывает страх и почтение, — поддразнила Кристина. — Неужели вы не заметили, как я трясусь?

— У тебя особенно много причин опасаться, дорогая, — коварно улыбнулся Филип, проводя пальцем по ее руке сверху вниз.

Кристина покраснела, поняв истинный смысл его слов. Ей и в самом деле есть чего бояться. И самое опасное время неумолимо приближалось — солнце уже клонилось к закату.

Они разделили восхитительный ужин, приготовленный искусными руками Мейди. Потом Филип растянулся на диване, читая одну из книг, привезенных для Кристины. Рядом лежал мех с вином. Кристина сидела на диване напротив, раскраивая тонкий шелк. Она решила добавить к платью, которое начала шить, длинные рукава. Погода становилась заметно холоднее, и Кристине не хотелось просить у Филипа его широкие бурнусы, чтобы согреться.

Может, стоит сшить себе такой же — из роскошного бархата, с куфьей в тон?

Девушка громко рассмеялась, вообразив себя одетой в костюм кочевника‑бедуина.

— Что‑то забавляет тебя, милая?

— Просто представила себя в бархатном бурнусе, который собираюсь сшить. Скоро настанут холода.

— Весьма мудро с твоей стороны заранее подготовиться к зиме, но не пойму, что тут смешного, — заметил Филип, откладывая книгу.

— Ну… подумай только, я — в бурнусе и куфье того же цвета. Согласись, вряд ли хорошо одетая англичанка заинтересуется подобной модой!

Филип улыбнулся, и его глаза нежно блеснули.

— Хочешь, я привезу из Каира твои вещи? Это можно легко устроить.

Кристина, немного подумав, покачала головой:

— Нет… внезапное исчезновение моих вещей лишь расстроит Джона Не хочу, чтобы он лишний раз тревожился за меня. Обойдусь теми тканями, что ты дал мне.

Девушка отсутствующим взглядом уставилась на ножницы в своей руке. Бедный Джон! Она надеется, что он смирился с мыслью о смерти сестры, не ищет ее по всей стране, не мучается, думая о том, где она и какие страдания выносит. Ярость охватила Кристину при виде человека, чье желание разрушило ее жизнь и уничтожило мечты.

— Кристина! — громко окликнул ее Филип, бесцеремонно врываясь в ее мысли. — Я спросил, хочешь ли ты, чтобы твой брат считал тебя мертвой?

— Да! — завопила она в ответ вне себя от гнева. — Мы с братом были так близки! Не желаю, чтобы он думал о мучениях, которые мне приходится переносить в руках такого варвара, как ты! Будет великодушнее позволить ему считать, что я погибла… пока мне не удастся наконец вернуться к нему.

Филип, пораженный столь внезапным приступом бешенства, медленно поднялся.

— Разве тебе плохо здесь, Тина? — тихо спросил он. — Тебя бьют и заставляют рабски пресмыкаться?

— Но ты держишь меня, словно в тюрьме! — взорвалась девушка, пронизывая его взглядом потемневших синих глаз, словно сотней кинжалов. — И каждую ночь насилуешь! Думаешь, мне доставляет удовольствие отдаваться тебе против воли?

— А ты это отрицаешь? — мягко осведомился Филип, улыбаясь одними глазами. Кристина опустила голову, чтобы избежать взгляда Филипа, опасаясь, что выдаст себя.

— О чем ты говоришь? Что я отрицаю? — пробормотала она.

Но Филип, слегка сжав ее подбородок, повернул ее лицом к себе:

— Не станешь же ты отрицать, что я дарю тебе такое же наслаждение, как ты — мне? Хочешь сказать, что невыносимо страдаешь каждую ночь, когда я лежу между твоих бедер. Тина?

Ярость мгновенно сменилась чувством жгучего унижения, и Кристина, чувствуя, что побеждена, стыдливо потупилась. Почему ему всегда удается одержать верх? И как он может спрашивать о подобном! Черт бы побрал Филипа! Лишил ее остатков гордости, зная, что она не сможет солгать. Но она не доставит ему удовольствия, признавшись в том восторге, который охватывает ее в его объятиях.

— Мне больше нечего сказать вам, милорд Кэкстон, — ледяным тоном процедила Кристина. — Поэтому прошу извинить меня, я хотела бы прилечь.

— Ты не ответила на мой вопрос, Тина, — мягко напомнил Филип.

— Я и не собиралась, — свысока бросила девушка и уже хотела направиться в спальню, но Филип потянул ее обратно. Кристина попыталась оттолкнуть его, но совсем забыла о ножницах, которые держала в руках. Стальное острие вонзилось ему в плечо. Кристина в ужасе охнула. Что она наделала! Как могла!

Но лицо Филипа оставалось бесстрастным. Он ничем не выказал боли, которую, должно быть, чувствовал, и недрогнувшей рукой вытащил ножницы из раны. Кровь брызнула на белую тунику.

— Филип… прости… я не хотела… — пробормотала она. — Ножницы… я забыла… ты должен мне поверить! Я ни за что не смогла бы убить тебя! Ни за что!

Филип, ни слова не говоря, подошел к поставцу, открыл дверцы и вынул маленький сверток. Потом медленно направился к Кристине, взял ее за руку и потянул в спальню, ничем не выдавая своих намерений.

Но Кристина раздела его до пояса и заставила лечь. С подозрением глядя на нее, Филип тем не менее позволил девушке прижать к ране бурнус, чтобы остановить кровь.

Выбежав из шатра, Кристина отыскала Мейди и, взяв у нее полотенца и горячую воду, не дожидаясь расспросов, помчалась обратно. Трясущимися руками она промыла рану и наложила мазь и бинты, найденные в свертке, остро сознавая, что Филип наблюдает за каждым ее движением, пока она неуклюже обматывала бинтами его грудь и плечо.

Кристина смертельно боялась того, что он может с нею сделать. Что, если он считает, будто она намеренно попыталась прикончить его? Почему он молчит? Услышать хотя бы единое слово…

Кристина не могла взглянуть в глаза Филипу из страха, что увидит в них злобную ярость.

Когда она кончила бинтовать рану, Филип внезапно схватил ее за запястье и притянул к себе.

— Ты, должно быть, сошел с ума, — охнула девушка, пытаясь освободиться. — Опять начнется кровотечение!

— Тогда скажи мне то, что я хочу услышать, Тина, — страстно прошептал он. — Скажи, что наслаждаешься моими ласками. Скажи, или я снова возьму тебя и докажу это!

Его зеленые глаза потускнели от потери крови, но в голосе звучала решимость, и Кристина не сомневалась, что он выполнит свою угрозу. Так вот ее наказание за совершенную ошибку! Кристина должна сказать правду, сказать вслух несмотря ни на что! Но она не может, не может.

Боль в руках, стиснутых железной хваткой, дала ей мужество, и Кристина окинула Филипа разъяренным взглядом.

— Будь ты проклят! Зачем тебе нужно слышать все это из моих уст, когда тебе и так известен ответ?

— Говори! — резко приказал он.

Кристина никогда не видела его таким жестоким и бессердечным. Сжав ее запястья одной рукой, он начал стягивать с нее юбку. Боже, если он исполнит задуманное, он наверняка истечет кровью и погибнет! Рана, несомненно, снова откроется! И тогда Ясир, посчитав Кристину виновной в смерти сына, разделается с ней!

— Хорошо, — всхлипнула она, — признаю. Признаю все что угодно! Теперь ты доволен, черт бы тебя побрал?!

Она откатилась от Филипа, как только он разжал руки, и тихо зарыдала в подушку.

— Слишком легко сдаешься, любимая, — слабо рассмеялся Филип. — Я все равно не взял бы тебя сейчас, хотя это и было бы упоительно. Лучше уж думать о сладких ночах, ожидающих впереди, чем умереть сегодня в твоих объятиях!

— О, Филип Кэкстон, я ненавижу, ненавижу тебя! Ненавижу! — заплакала Кристина. Но Филип лишь рассмеялся и вскоре уснул.

Черт бы его взял! Сгореть бы ему в аду, подумала про себя Кристина, сцепив зубы, чтобы не выкрикнуть этого вслух. Как легко он может заставить ее отказаться от самых твердых решений! Она и вправду слишком быстро сдалась, как, смеясь, напомнил Филип. Нужно было позволить ему истечь кровью! Но что тогда стало бы с ней? И неужели она действительно хотела видеть его мертвым?

Нет‑нет, Кристине едва не, стало плохо, когда она почувствовала, как входит острие в его упругую плоть. На мгновение ей показалось, что она в самом деле убила его! Но почему она так разволновалась? Из страха за Филипа? Или за себя? Кристина не знала, но пообещала себе, что в следующий раз он не поймает ее на удочку так легко.

Date: 2015-12-13; view: 402; Нарушение авторских прав