Глава 11. Когда дорога повернула на Суинфорд‑Холл, Джаред Данхем, пришпорив коня, помчался галопом

Когда дорога повернула на Суинфорд‑Холл, Джаред Данхем, пришпорив коня, помчался галопом. Ми‑ран‑да! Ми‑ран‑да!

Ми‑ран‑да! – бухало сердце в ребра, заходясь от радости.

После серо‑бурых пейзажей России глаз радовала яркая английская зелень. Сколько же он не был дома? Почти год! Какого черта ввязался он в эту авантюру, ради чего оставил Миранду одну?

Джаред спешился у парадного подъезда. К нему подбежал мальчишка‑конюх, а по лестнице торопясь уже спускался дворецкий.

– Милорд, а мы считали, что вы все еще в Шотландии, – сказал он. – Ждали вас не раньше будущей недели.

– Где леди Данхем? – спросил Джаред.

На лице дворецкого появилось странное выражение. Он собрался было что‑то сказать, но не успел – подбежала Аманда. И с ней какая‑то очаровательная молодая женщина с волосами цвета меди.

– Ступай, Уильям. – Аманда отпустила лакея и обернулась к стоящей рядом особе:

– Ну‑ка, кто это?

– Это не Джон, это лорд Данхем, – ответила та.

– Джаред! Слава Богу! А где Миранда? Разве она не с тобой?

«Куда я попал? – подумал Джаред. – Похоже, все с ума посходили».

– Почему она должна быть со мной? Я тебя не понимаю.

– Милорд, пойдемте в дом, – сказала рыжеволосая. – Аманда, ну что ты застыла? Пойдемте в библиотеку, там все обсудим.

Едва переступив порог, Джаред обрушился на свояченицу:

– Что происходит, Аманда? Где моя жена?

Аманда, всхлипнув, разразилась рыданиями. Джаред в сердцах выругался.

– Черт побери, нашла время слезы лить… Объясни толком, что все это значит?

Аманда заливалась в три ручья. Джаред перевел взгляд на незнакомку.

– Сударыня, вы кто?

– Меня зовут Энн Боуэн‑Данхем. Я жена вашего брата.

– О Господи!

– Милорд, прошу вас, садитесь! Тут целая история. Хересу не желаете?

Джаред внимательно посмотрел на нее.

– Н‑да! Чувствую, придется пропустить стаканчик чего‑нибудь покрепче. Я бы не отказался от виски.

Энн подошла к столику с графинами и бутылками, взяла невысокий хрустальный бокал, налила виски почти до краев и протянула ему.

Сделав большой глоток, Джаред кинул на нее вопросительный взгляд.

– Слушаю вас…

– Милорд, известно ли вам, что прошлой осенью лорд Пальмерстон вызвал в Англию вашего брата? – Джаред кивнул. – Он объяснил Джонатану, что никто не должен знать о том, что вы в России, и предложил ему выдать себя за вас. Милорд, вы не знаете, конечно, что Джон к этому времени овдовел. Его жена, Черити, утонула. Он был безутешен и поэтому согласился. Всю прошлую зиму он жил здесь. Никто ничего не заподозрил. Даже слуги думали, что он – это вы.

– И Миранда так думала?

– Что вы, конечно, нет! Ох, милорд, ей нелегко пришлось. Она вас очень любит. Носить ребенка и рожать без мужа…

На лице Джареда отразилось крайнее изумление.

– О Боже! Неужели вы не знали, что она ждала ребенка?

Он медленно покачал головой.

– У вас сын, милорд, – тихо сказала Энн. – Он родился тринадцатого апреля. Прелестный мальчуган…

– Как его назвали?

– Томасом, в честь деда.

– На этот счет у меня нет возражений, – заметил он. Энн усмехнулась про себя. – А где же все‑таки Миранда?

– В Санкт‑Петербурге, милорд. Она решила разыскать вас.

– Где?

– Выслушайте меня, прошу вас! Миранда – добрейшая женщина. Когда мы познакомились с вашим братом и полюбили друг друга, она помогла нам тайно обвенчаться. Хотела видеть нас счастливыми… Благослови ее Господь! А сама была так несчастна, что места себе не находила.

– Джаред, это сущая правда, – вмешалась в разговор Аманда. – Она умоляла лорда Пальмерстона хотя бы намекнуть, где ты и почему от тебя нет известий. А он твердил одно и то же: мол, ничего не знает, но если что‑то ему станет известно, даст ей знать. Ты же знаешь, каким ледяным тоном он разговаривает, когда хочет, чтобы от него отстали.

Скажи, почему ты так долго не возвращался? Где ты был все это время?

– В тюрьме, малышка. Иначе я давно бы вернулся.

– В тюрьме?! Кто это тебя туда упек и за что? – всплеснула руками Аманда.

– Русский царь приказал взять меня под стражу. Не пугайся!

Со мной обращались хорошо. В Петропавловской крепости предоставили две комнаты с видом на Неву для меня и для Митчума. Мы ни в чем не испытывали недостатка за исключением свободы.

– О Господи! Чем же ты ему не угодил? – недоумевала Аманда.

– Когда Наполеон взял Москву, царь впал в панику, решив, что французы, продолжив наступление, доберутся и до Санкт‑Петербурга. Вероятно, опасаясь, как бы Бонапарту не стало известно, что он собрался вступить в коалицию против Франции, Александр Первый приказал немедленно меня изолировать. Кормили сносно – даже с вином. Читать разрешали, играть в шахматы. Поскольку в британском посольстве лишь немногие знали о моем пребывании в Санкт‑Петербурге, мое исчезновение осталось незамеченным. Посол, конечно, делал все возможное, чтобы вызволить меня, но тщетно – он и сам находился в щекотливом положении.

– Значит, лорд Пальмерстон был в курсе? – спросила Аманда.

– Естественно.

– Тогда почему он не сообщил об этом Миранде?

– Зная, что она ждет ребенка, вероятнее всего, опасался, как бы не причинить ей вреда.

– Тогда почему не сказал ничего, когда Том уже родился?

Джаред покачал головой.

– Вот этого я не знаю.

– Зато я знаю! – воскликнула Аманда. – Лорд Пальмерстон считает, будто он вправе решать судьбы других. Твоя миссия не имела успеха, и он не хотел, чтобы ему о ней напоминали. Поэтому он просто отмахнулся от Миранды. Он к женщинам относится как к безмозглым существам, существующим лишь для украшения мужского общества. Странно, неужели он не видел, что Миранда – умная женщина? Ничего не объяснить!

Аманда вновь разрыдалась. Энн подошла и ласково обняла ее за плечи.

– Не плачь, дорогая! Иди наверх, скажи, чтобы переодели детей! Мы с лордом Данхемом сейчас туда поднимемся.

Она проводила Аманду до порога, закрыла за ней дверь и обернулась. Джаред смотрел на нее и улыбался.

– Что‑нибудь не так? – спросила она, оглядывая себя.

– Нет, все в порядке. Просто на вас приятно смотреть.

Понимает ли братец Джон, какое он отхватил сокровище?

Энн вспыхнула.

– Сэр, видимо, слухи о вас вполне обоснованны, – заметила она.

Джаред расхохотался.

– Зовите меня просто Джаред, а я вас – Энн. Договорились? – Внезапно посерьезнев, он спросил:

– Вы посоветовали Аманде переодеть детей. Кто же, кроме Тома, в детской?

– Милорд, – перебила она, – всего месяц с небольшим как Аманда родила сына. Назвали Эдвардом, но мы зовем его Нэдди.

Джаред изумленно кивнул.

– А зачем я поехал в Шотландию?

– Лорд Стюарт пригласил к себе порыбачить.

– Бедный Джонатан! Он же ненавидит рыбную ловлю, не разделяет азарта рыбака. Ну, поймал рыбку, и что? Велика важность!

Это не я, это он так считает. Хотя, как мне кажется, он просто слишком нетерпелив.

Энн рассмеялась.

– Это на него похоже. Между прочим, милорд, то есть Джаред, кроме Аманды, никто не знает, что мы поженились. Ни лорд Суинфорд, ни слуги, ни даже мои собственные дети – их у меня двое. Медовый месяц был короткий. Всем сказали, будто вы, то есть Джон, понадобились зачем‑то лорду Пальмерстону. А потом эта рыбалка подоспела.

– Когда они собираются вернуться? Кажется, дворецкий обмолвился, будто на следующей неделе.

– В середине недели, – подтвердила Энн.

– Тогда нет смысла посылать туда нарочного. Пожалуй, перехвачу их на полпути и поменяюсь с братом ролями. Сделаем так:

Джонатан приезжает в госта в Суинфорд‑Холл, между вами вспыхивает любовь с первого взгляда, и в один прекрасный день вы вместе уезжаете.

– Наверно, так и надо сделать, – согласилась Энн.

Джаред улыбнулся.

– А кто‑нибудь знает, какой дорогой они будут возвращаться?

– Аманда должна знать, а мне известно лишь, что они собирались заночевать в Шрусбери.

– Ну вот и хорошо! В Шрусбери мы с Джонатаном и разберемся, кто есть кто. Энн, а вам известно, на каком судне моя женушка отправилась в Санкт‑Петербург?

– На «Спящей красавице».

– Отлично! Тогда нечего беспокоиться. Капитан – человек надежный. Через пару недель, думаю, они вернутся.

– А вы на чем добирались? – спросила Энн. Джаред усмехнулся.

– Про неудачи Наполеона в России вы, конечно, наслышаны.

Когда царю Александру стало ясно, что русской столице ничто не угрожает, меня освободили. Чтобы сгладить инцидент с заточением, царь распорядился отпустить меня с миром и двумя судами, груженными строевой древесиной. На Балтике у русских отличные корабельные сосны. Я как‑то обещал лорду Пальмерстону сделать такой подарочек для английского флота. Естественно, и о своем собственном папаше не забыл. Ну и как‑то перед отъездом беседую я с британским послом, а он мне и говорит: мол, обеспокоен ухудшением отношений между Соединенными Штатами и Англией. Ну и когда я сошел на берег в Велланде, подумал… и отправил оба груза прямиком через Атлантику в Массачусетс. В конце концов, не Пальмерстон сидел в Петропавловке, а я. Получается, он мне задолжал, не так ли? Правда, кое‑какие сомнения на этот счет были, но теперь, когда я узнал о его отношении к Миранде, считаю, только так и нужно было поступить.

– Джаред, вы должны гордиться своей женой. Она мужественная женщина, но… но и ее терпению пришел конец. И еще хочу сказать: я одобряю ее поступок. Кроме того, теперь‑то я точно знаю, что мужчины Данхемы, будто магниты, притягивают своих жен. – Она поднялась. – А сейчас, думаю, вам самое время познакомиться с сыном.

– Вот только поцелую мою очаровательную невестку, – сказал Джаред, подходя к ней. Энн застыла, а он наклонился и нежно поцеловал ее прямо в губы – Добро пожаловать в нашу семью, дорогая Энн! Вашу доброту и преданность трудно переоценить.

– Спасибо… благодарю… – Она запнулась.

Сначала Энн страшно смутилась, но потом успокоилась, подумав, что это всего лишь братский поцелуй и выказывать провинциальные манеры по меньшей мере глупо.

Джаред хохотнул.

– Хотел бы я знать, как повела бы себя Миранда на вашем" месте, – заметил он с явным сарказмом в голосе.

Энн засмеялась:

– Джаред Данхем, ну что вы за человек! Ведете себя как мальчишка. Пойдемте лучше в детскую.

Джаред мгновенно стал серьезным. «Ничего себе ситуация! – подумал он. – Подразумевается, что я уже видел сыночка. И не один раз! Няньки, служанки. Не растеряться бы!»

К счастью, Аманда, придя в себя, благоразумно выпроводила прислугу. Сначала она в порыве материнской гордости показала ему крошечного ангелочка, голубоглазого и златокудрого.

– Джаред, это мой Нэдди! Правда, прелесть?

Энн улыбнулась. Ах, Аманда, какая она все‑таки глупышка!

Подойдя к утопающей в кружевах колыбели, она наклонилась и взяла второго малыша.

– А это ваш сын, – сказала она.

Джаред пересек детскую, не отрывая глаз от ребенка. Молча взял у Энн малыша, похожего как две капли воды на него. Темноволосый карапуз смотрел на него серьезными глазенками.

– Ну, здравствуй, сынок! – тихо произнес Джаред – Я твой папа. Хороший ты парень, и очень мне нравишься.

Том смотрел на отца серьезно, будто решал, стоит ли ему улыбаться. Вот ведь, подумал Джаред, такая кроха, а с характером! Протянул ему палец – тот мгновенно вцепился в него мертвой хваткой.

– Настоящий мужичок, а? – Джаред взглянул на Энн. – И намного крупнее братишки.

– Так ведь он старше Нэдди на целых два месяца! Вашему Тому три с половиной месяца, а тому всего шесть недель. Богатырь, весь в папу.

– Знаете, о чем я сейчас подумал? Как много я потерял! Не довелось испытать радости, какую, должно быть, чувствует мужчина, когда узнает, что любимая женщина носит под сердцем его ребенка.

Без меня малыш появился на свет. Ах, Боже мой! Но зато я поиграл в войну.

Держа ребенка на сгибе локтя, Джаред склонился к нему.

– Прости меня, сынок, – сказал он, покачивая Тома. – Я и у мамы твоей попрошу прощения, когда встретимся. Надеюсь, когда‑нибудь искуплю вину.

Энн подошла к Джареду и, положив ладонь на его согнутую в локте руку, сказала:

– Насчет войны вы не правы. Джаред, вы хотели как лучше, делали все от вас зависящее, чтобы воцарился мир. Таких людей благословляет сам Господь.

Джаред вручил ей ребенка и сказал:

– Если брат когда‑нибудь вас обидит, я придушу его собственными руками.

И он вышел из комнаты.

– Бог ты мой! – воскликнула потрясенная Энн. – Какой сильный человек!

Аманда укладывала сынишку в колыбельку. Услышав реплику Энн, она порывисто обернулась.

– И Миранда точно такая же, – сказала она. – Когда они вместе, кажется, что им никакие трудности не страшны и что они все сумеют преодолеть.

– А порознь? – спросила Энн.

Аманда вздохнула.

– Вместе они представляют грозную силу, а по отдельности подвержены самокопанию и способны натворить немало глупостей.

Уж скорее бы Миранда возвращалась из этого Санкт‑Петербурга!

Последующие несколько дней Джаред провел в беспокойном ожидании. То по целым дням не слезал с коня, то отправлялся в гости к Энн – она жила с детьми в небольшом коттедже, – то занимался с сынишкой. Наконец однажды утром пришло известие, что Джонатан и Адриан уже на пути в Шрусбери. Захватив кое‑какую одежду брата, Джаред тронулся в путь. Через несколько часов он подъезжал к гостинице, с удовлетворением отметив, что заведение это, похоже, процветает. Наполовину из дерева, двухэтажное здание времен королевы Елизаветы было сплошь увито плющом. Ромбовидные окошки и крошечные балкончики пламенели пунцовой геранью. Цветы в палисаднике, цветы вдоль дорожки к парадному входу. Хозяева радовались лету.

Воздух был напоен ароматом вербены и лаванды.

Младший конюх, парнишка лет шестнадцати, кинулся со всех ног к Джареду, когда тот спешился.

– Сэр, вы у нас заночуете?

Джаред кивнул и дал ему серебряную монетку.

– Мой Эбони с норовом, но не злой. Хорошенько выводи его, прежде чем мыть…

– Слушаюсь, сэр!

– Лорд Суинфорд уже приехал?

– Да, сэр. Около часа назад.

Джаред поспешил в гостиницу и озадачил хозяина просьбой открыть ему номер Джонатана и Адриана, когда те спустятся ужинать. Вскоре дверь распахнулась, и в комнату, весело беседуя, вошли Адриан и Джонатан. Джаред стоял к ним спиной. Увидев незнакомца, оба остановились как вкопанные, и Адриан сказал:

– Прошу прощения, сэр, но этот номер уже занят. По‑видимому, произошла какая‑то ошибка.

– Никакой ошибки нет, – ответил Джаред, поворачиваясь к ним лицом. – Ну, привет, Джонатан!

– Джаред, дорогой! – В голосе брата прозвучали одновременно удивление и восторг. – Как я рад тебя видеть! Слава Богу, вернулся цел и невредим!

– Еще бы не рад! Понимаю, все понимаю, – улыбнулся Джаред. – Я уже познакомился с миссис Энн. Считай, что тебе повезло – этой женщины ты не заслуживаешь. Вне всякого сомнения…

Братья обнялись. Адриан Суинфорд недоуменно переводил взгляд с одного на другого. Наконец они обратили внимание и на него.

Джаред протянул ему бокал с вином и сказал:

– Адриан, все в порядке! Не волнуйся, ты не спятил. Тот, с кем ты делил кров последние несколько месяцев, мой старший брат Джонатан, а я вернулся из России всего лишь несколько дней назад.

Адриан залпом осушил бокал.

– Черт побери! Никак в толк не возьму… Хочешь сказать, что почти год пробыл в России?

– Именно! – улыбнулся Джаред.

– Значит, когда ты приехал сюда прошлой зимой, был вовсе и не ты?

– Совершенно верно! Это был Джон. Он как бы замещал меня, чтобы никто не догадался, что я уехал.

Адриан вспыхнул.

– А Миранда знала? – спросил он.

– Ну конечно! – немедленно подал реплику Джонатан, а Джаред едва не рассмеялся. – Воображаю, какую теплую встречу она тебе устроила.

– В том‑то и дело, Джон, что ни жены, ни встречи! Дождалась, когда вы с Адрианом уехали, и укатила в Петербург. Мы разминулись! В один и тот же день отбыли – она из Суинфорд‑Холла, я из Санкт‑Петербурга. Наверное, уже возвращается! Думаю, шестого – восьмого августа будет в Англии. Во всяком случае, буду встречать ее в Велланде. Ничего не поделаешь! Встречи, расставания… – Он хмыкнул. – Ну что, поедешь ее встречать?

– Уволь, братец! Я просто счастлив, что могу наконец снова стать самим собой. И чем скорее я начну «приударять» за Энн, тем раньше можно будет объявить о нашей женитьбе. Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Спрашиваешь!

– Энн? – Адриан растерялся. – Кто такая?

– Миссис Энн Боуэн.

– Дочь викария? Ты ее знаешь?

– И довольно хорошо! Месяц назад мы поженились. Пришлось у лорда Пальмерстона разрешение добывать. Вообрази, какую головную боль я имел все это время.

В этот самый момент капитан Эфраим Сноу, распахнув дверь кают‑компании на «Спящей красавице», пропустил вперед секретаря английского посольства мистера Моргана и петербургского полицмейстера.

– Присаживайтесь, господа, – сказал он. – Бренди?

Оба кивнули. Капитан Сноу наполнил бокалы.

– Что нового? – спросил он. – Удалось что‑нибудь выяснить?

– Плохие новости, капитан, – ответил мистер Морган и вытащил из кармана какой‑то предмет. – Узнаете?

Обручальное кольцо Миранды Эфраим Сноу узнал мгновенно.

И все‑таки, чтобы быть уверенным до конца, он взял его, повертел и на внутренней стороне прочитал выгравированную надпись: «Миранде от Джареда. 6 декабря 1812 года».

– Это ее кольцо, – сказал Эфраим Сноу. Переведя дыхание, добавил:

– Вне всякого сомнения.

Мистер Морган повернулся к дородному полицмейстеру и, глядя на капитана, сказал:

– Мистер Сноу, это Николай Иванович! Он прекрасно говорит по‑английски и хочет задать вам кое‑какие вопросы.

– Взгляните, капитан! – Русский вытащил из кожаного саквояжа нечто, отдаленно напоминающее не то платье, не то юбку. – Вам знакомо это?

Потрясенный Эфраим Сноу взял мокрый сверток, развернул.

Муслиновое платье в бело‑зеленую полоску… Оно было на Миранде в тот день, когда она уехала и не вернулась. Проницательный и далеко не простак, капитан мгновенно все понял.

– Николай Иванович, не тяните – выкладывайте всю правду, – решительно сказал он.

Полицмейстер с грустью посмотрел на него.

– Еще один вопрос! Ваша хозяйка блондинка? – Эфраим Сноу кивнул. – Ну что ж, теперь все прояснилось.

Сегодня утром из Невы выловили белокурую утопленницу. В этом платье… Кольцо мы тоже сняли для опознания. Можете оставить его себе. Стало быть, это и есть леди Данхем. Есть все основания заявить, что на нее было совершено нападение с целью ограбления.

Постарайтесь вспомнить, какие драгоценности были на ней в то утро.

– Значит, так! Жемчужные серьги с бриллиантами, золотой браслет, брошь‑камея с бриллиантом и еще пара колец.

– Ну что ж, так я и думал, мистер Морган, ограбление с отягчающими обстоятельствами, – подвел мрачный итог Николай Иванович.

– Полноте! – воскликнул капитан. – У вас все так просто. А как вы объясняете тот факт, что за ней заехала карета?

– Ну, заехала и заехала, мало ли что? Может, кто‑то приметил ее драгоценности, разузнал, что она иностранка, и под каким‑то предлогом, нам неизвестным, выманил ее с яхты. Капитан, все случившееся крайне неприятно. Единственное, что я могу сделать, это засвидетельствовать искренние соболезнования от имени своего правительства.

Эфраим Сноу сталкивался с русскими и знал, что они на редкость крепколобые люди и переубедить их невозможно.

– А почему меня не пригласили на опознание трупа? Я могу его увидеть?

– Никак нет! – последовал ответ. – Сами понимаете – это печальное зрелище. Несколько дней в воде… Мы были вынуждены немедленно захоронить его. Леди Данхем – а это, безусловно, она, так как вы опознали кольцо и платье, – похоронена на английском кладбище.

Совершенно потерянный Эфраим Сноу кивнул.

– Мистера Джареда это известие убьет! И у кого только рука поднялась на такую красавицу!

– Передайте ему, что мы скорбим о случившемся и приносим искренние соболезнования.

– Николай Иванович, думаю, нам пора, – заметил мистер Морган.

– Да‑да! – Николай Иванович почему‑то перешел на русский.

Они уже уходили, когда капитан их окликнул.

– Я сию же минуту снимаюсь с якоря! Николай Иванович, проследите, чтобы меня выпустили без проволочек.

– – Да‑да! – произнес полицмейстер снова на русском. Спохватившись, перешел на английский:

– Не беспокойтесь, друг мой. И да хранит вас Господь!

Десятого августа «Спящая красавица» пришвартовалась у причала в Велланде.

Всю дорогу штормило – в воды Северного моря судно вошло с большим опозданием. Увидев на пирсе знакомую фигуру, капитан Сноу нисколько не удивился. Тяжело вздохнув, он вытащил из кармана фляжку и отхлебнул черного ямайского рома. Облегчения не почувствовал. Сделал еще глоток. Легче не стало!

Джаред Данхем еле дождался, пока спускали сходни.

– Привет, Эф! – бросился он к капитану. – Прилично задержались. Ну, где моя путешественница?

Пряча глаза, капитан Сноу сказал:

– Мистер Джаред, пойдемте в кают‑компанию.

Не взглянув на хозяина, он зашагал по палубе. Однако, сообщая ужасную весть, он заставил себя смотреть Джареду прямо в глаза.

Кончив говорить, отдал обручальное кольцо Миранды и, не стыдясь слез, зарыдал как ребенок. Слезы катились по его обветренному лицу, стекали на седую шкиперскую бородку, а Джаред, застыв от горя, смотрел не мигая на золотое колечко. Вдруг, к ужасу капитана, он разразился бранью:

– Черт бы ее побрал! Идиотка! Другая сидела бы дома, а эту дуру понесло в этот треклятый Петербург! – Сунув кольцо в карман, посмотрел на капитана. – Эф, тебя я не виню! – бросил он спустя минуту и поспешно сошел на берег.

С причала он прямиком направился в трактир. Приказал подать бутылку бренди и принялся опрокидывать в себя рюмку за рюмкой.

Хозяин трактира, только взглянув на него, сразу понял: стряслось нечто ужасное. Не раздумывая, он велел мальчику сбегать за людьми Данхемов. Когда прибежал Эфраим Сноу, в зале уже находились камердинер Джареда Митчум, кучер Мартин и Перки, горничная Миранды. Он жестом подозвал их к себе и коротко поведал о трагедии.

– Пусть земля ей будет пухом! – рыдала Перки. – Добрая моя, славная! Хлопотунья… Все хотела, чтобы вокруг все были счастливы…

– Вот что я скажу, – проговорил Митчум, – не будем мешать ему. Пусть напивается! А когда свалится, погрузим в карету и отвезем в Суинфорд‑Холл. Там его брат, свояк… Дальше сами разберутся.

Эфраим Сноу кивнул.

– Правильно говорите, – сказал он. – Мистер Митчум, если не возражаете – останусь с вами.

– Капитан, буду только рад, – последовал ответ. – Обратный путь, похоже, будет не из легких.

Но Элфрид Митчум даже представить себе не мог, насколько тяжелым может быть путь, а вот Миранда знала. Первые несколько дней Саша держал ее на наркотиках, и она постоянно спала. Иногда сознание прояснялось, и Миранда понимала, что она куда‑то все едет и едет…

Саша был начеку и, как только видел, что она приходит в себя, сразу же подносил к губам серебряную фляжку, и она, мучимая жаждой, пила какую‑то горькую жидкость и опять погружалась в черную, вязкую тьму.

Как‑то в минуту просветления сознание подсказало: нужно что‑то предпринимать. Задержав дыхание, Миранда постаралась не шевелиться. Пусть попутчик думает, будто она по‑прежнему в прострации.

Постепенно мысли начали проясняться, но страшно болела голова.

Прошло несколько часов, и она поняла: в скрюченном положении оставаться больше не может.

К величайшему изумлению Саши, Миранда выпрямилась и открыла глаза. Он потянулся было за серебряной фляжкой, но она его остановила.

– Прошу вас, не надо! Я и так ваша пленница. – Он внимательно посмотрел на нее. – Пожалуйста, прошу вас! – взмолилась она. – Голова просто раскалывается. Обещаю вам сидеть спокойно.

– Ладно, – нехотя согласился он. – Но имей в виду: замечу что‑либо подозрительное – выхлебаешь всю фляжку.

– Спасибо, – поблагодарила Миранда.

– Нечего меня благодарить! Самому осточертело выступать в роли няньки! Подкладывай ей пеленки!.. Теперь сама следи, чтобы не промокла.

– Ой! – вскрикнула Миранда и залилась краской.

– Ладно! Что уж там! – пробормотал он уже не так сердито. – Если бы не я, карета провоняла бы насквозь.

– Прошу вас, сэр…

Он расхохотался.

– Какой я тебе сэр. Зови меня Сашей. Вообще‑то я Петр Владимирович, но давно привык, что все кличут меня Сашей. А ты, значит, Миранда. А как зовут твоего отца?

– Томас.

– Значит, полное твое имя – Миранда Томасовна, но я буду звать тебя Мирашка.

– Мое имя Миранда Данхем, – возразила она. – Я жена лорда Джареда Данхема, владельца поместья в Америке.

– А, вот оно что! Так ты и вправду его жена? А она сказала, что ты его любовница.

– Она – это кто?

– Любовница князя Алексея. Джиллиан…

– Джиллиан Абботт?!

– Ну да! Мерзкая тварь… Сказала, что ты увела у нее из‑под носа лорда Данхема и, дескать, он будет только рад избавиться от тебя. Еще говорила, что она в каком‑то долгу перед ним.

– Так это ее я должна благодарить за то, что попала в такую переделку… Ну попадись она мне!

– Спокойно, Мирашка, не шуми! – сказал Саша, и его рука потянулась было к фляжке.

На какое‑то мгновение ее глаза яростно вспыхнули, но потом она сказала примирительно:

– Саша, на тебя я зла не держу. А твоего князя жестоко обманули.

Саша, пожалуйста, поедем обратно! Муж щедро отблагодарит.

– Пустое! – хмыкнул он. – Знаешь, в первый раз я увидел тебя у Леви Бимберга. Вообще‑то евреев в Санкт‑Петербурге не жалуют, но этот магазин находится под покровительством самого царя. Я покупал там лайковые перчатки для любовницы князя, а ты как раз и вошла с каким‑то капитаном.

– Капитаном Сноу, – подсказала Миранда.

– Вот‑вот! Как увидел твои серебристые волосы, сразу подумал: вот уж Алексей Владимирович обрадуется. Который год ищет бабенку с таким цветом волос, как у тебя. У Луки тоже такие волосы. Как только тебя увидел, сразу же помчался к князю. Может, он и не стал бы тебя похищать, но эта Джиллиан заверила, что ты из простой семьи.

– Она лгунья! – воскликнула Миранда. – У меня самой приличное состояние, да и муж далеко не последний человек в Америке.

– Ах, Мирашка, Мирашка! Далеко отсюда до твоей Америки!

– Саша, моему мужу пожалован английский титул, а сестра замужем за влиятельным английским дворянином.

– Джиллиан сказала, что твоя сестра живет в Америке вместе с матерью.

– Опять ложь! Мама живет отдельно от сестры, она вышла замуж за богатого и высокопоставленного человека.

Они живут в Америке, а сестра – в Англии. Она герцогиня Суинфордская, ее муж в свите принца‑регента.

Говоря это, Миранда подумала, что Аманда непременно оценила бы ее выдумку.

– Я так и думал, что она врет, – горделиво заметил Саша. – И князю сказал то же самое. Мы с ним покумекали и такой планчик отгрохали!.. Кем бы ты ни была на самом деле, искать тебя не будут.

Теперь ты будешь жить в России на ферме Алексея Владимировича.

В твоей Америке на фермах скот разводят, а у него – рабов. Ты – ценный экземпляр! Будут холить и лелеять… Знаешь почему? Потому что каждый год должна будешь рожать девочек.

Господи! Что за кошмарный сон! Миранде стало страшно.

– А почему меня не будут искать? – спросила она, решив не поддаваться панике.

– А тебя нет в живых, вот почему, – последовал спокойный ответ.

Миранда вздрогнула, как от озноба, ко постаралась, чтобы голос по‑прежнему звучал ровно.

– Как это? Я не понимаю.

– Сейчас поймешь. Эта сучка Джиллиан перед тем, как смыться из Англии, отрастила волосы и перекрасилась в блондинку. Ты немножко посветлее, но разница незначительная.

Когда Саша поведал ей все без утайки, Миранда застыла. Показалось, что она сходит с ума, когда в цокоте копыт явственно услышала: «У‑мер‑ла‑у‑мер‑ла‑у‑мер‑ла…»

«Джаред! – мысленно взмолилась она, собирая в кулак волю. – Не верь! – кричал разум, вызывая в памяти его образ. – Жива я, жива! Жи‑ва‑жи‑ва‑жи‑ва!..»

– Мирашка, что с тобой? – прозвучал встревоженный голос Саши.

– Я Миранда Данхем, а никакая не Мирашка! – воскликнула она. – И я жива! Никто не поверит вашим бредням! Мы с Джиллиан совсем непохожи.

– Чудачка! Тебе никогда не доводилось видеть утопленников? – Миранда побледнела, а Саша хмыкнул. – То‑то! А кроме того, никому И в голову не придет связать Алексея Владимировича с твоим исчезновением! Вас не видали вместе, и его карету никто не опознает. Все пройдет как по маслу. Вот с гувернанткой княгини Тумановой шуму было много.

– Ас ней что было?

– Пару лет назад князю понравилась одна француженке. Гувернантка… Воспитывала детишек княгини Тумановой. Красавица – каких поискать! Белокурые волосы, глаза серые… Алексей Владимирович загорелся. В аккурат для его Луки… А француженка возьми и оставь княгине записку! Та – к царю, а тот дал такой нагоняй князю, что ой‑ой‑сй! Я думаю, больше для острастки. Алексей Владимирович ежегодно вносит в царскую казну крупную сумму. Как‑никак ферма приносит ему неплохой доход.

– А что стало с девушкой? – спросила Миранда.

– А ничего! Живет себе на ферме, влюбилась в Луку, родила от него двух девчушек. Ты тоже его обязательно полюбишь. Конечно, он простоват, но очень приятный мужчина.

– Чепуха! Спать с ним я не собираюсь, так что детям неоткуда будет взяться. Рабство – это позор. Уж лучше умереть!

– Глупая ты, Мирашка! Будешь делать то, что велят, вот и все.

– А я не подчинюсь! – мрачно заявила она. – Никто меня не заставит.

– Ошибаешься, Мирашка! Церемониться с тобой не будут. Не захочешь по‑хорошему, заставят силой. Да и вообще, чего взвилась?

Лука не какое‑то грубое животное – добрый, ласковый.

– А где мы сейчас едем? – спросила Миранда, решив сменить тему.

– Уже Киев проехали! – Хочет знать – пожалуйста, подумал он. Все равно никуда не денется. – Впереди Одесса. К вечеру будем уже на ферме. Она километрах в тридцати от Одессы, если не ошибаюсь.

Миранда мысленно представила карту России. «Вот и пригодилось знание географии!» – подумала она. Зануда гувернантка теперь казалась ей милейшей особой.

– Сколько дней мы в пути? – спросила Миранда невинным голосом.

– Шестой день.

– Не может быть!

– Очень даже может. Мирашка, есть хочешь? Скоро остановка. Лошадей сменим и дальше покатим. Хочешь супу? Есть цыпленок жареный, фруктов полно…

Миранда кивнула и, забившись в угол, предалась размышлениям. Одесса – на Черном море. Это раз. Османская империя совсем близко. Это два. Турки – союзники англичан. Это три. Конечно, потребуется время, чтобы сориентироваться. В общем, пока не выработает план действий, придется ладить с Сашей и постараться не подпускать близко Луку. Главное – не поддаться панике!

Интересно, далеко ли турецкая граница? Если ферма князя Черкесского на побережье, может, удастся стащить лодку. Морем уходить все‑таки надежнее; ни собак, ни людей. Если спрятать волосы под шапкой… Нет, лучше отрезать! Можно перекраситься, надеть мужскую одежду… Миранда с тоской посмотрела на пышную грудь – с тех пор как маленький Том появился на свет, она заметно увеличилась в объеме. Надо будет потуже перебинтовать.

А компас? Знают ли в этой стране, что это такое? Миранда лихорадочно обдумывала детали побега. Без компаса можно заблудиться! Когда расскажет все Джареду, вот уж он посмеется! Джаред… При мысли о нем глаза наполнились слезами. Неужели он поверит, что ее нет в живых? Поверит… Куда денешься, если представят неопровержимые доказательства.

«Я люблю тебя, Джаред! – мысленно взывала она к нему. – Люб‑лю‑люб‑лю‑люб‑лю…»

Саша решил не докучать ей. Пускай посидит поразмыслит! Женщины его вообще мало интересовали. Он никогда не видел от них ничего хорошего.

Мать состояла при княгине Черкесской. Он давно уже догадался, что отец у него с Алексеем общий. Сначала княгиня родила девочку, а спустя семь месяцев и он, Саша, на свет появился. Княгиня Александра сочла, что он – очаровательный ребенок и, чтобы сделать приятное любимой горничной, оставила его в доме. Могла бы, конечно, отослать в деревню… И кем бы он сейчас был? Темным, забитым крепостным.

Сашу вскармливала грудью княжеская кормилица. С княжескими отпрысками он провел младенческие годы в детской, а когда подрос – перекочевал вместе с Алексеем Владимировичем в классную комнату. Когда князю было восемь, ему только‑только исполнилось шесть. Приставили гувернантку, и та начала обучать их всяким наукам. Алексей Владимирович ленился и не хотел учить уроки, а розгами секли Сашу. Он стал мальчиком для битья. Разве гувернантка или гувернер имели право наказывать князя? Нет, конечно! Первые полгода редкий день обходился без наказания. Гувернанткой у них была француженка. Знатного происхождения, она вынуждена была после Французской революции эмигрировать в Россию. Саша являлся для нее олицетворением быдла, посмевшего восстать против господ, против раз и навсегда заведенного порядка. На беззащитном ребенке обедневшая аристократка вымещала накопившуюся злобу. Князь Алексей оказался на редкость ленивым учеником. А Саша, обладавший феноменальной памятью, учился прекрасно. Юный князь, весьма раздосадованный успехами крепостного, приналег и вырвался вперед. Мадемуазель была довольна, а Саша получил передышку. Когда князю исполнилось двенадцать, вместо гувернантки‑француженки появился гувернер‑англичанин. Мистер Бредбери обладал непомерным чувством справедливости. Он одинаково относился и к Саше, и к Алексею. Князь это проглотил, поскольку смирение позволило ему подружиться с гувернером.

Как раз в этот период трагически погиб его отец. Князю Алексею было всего четырнадцать лет, а в этом возрасте подростки, как известно, заводят друзей значительно старше себя. Мистер Бредбери охотно предложил мальчику свою дружбу, которая вскоре переросла в половую связь. Через год они уже дружили втроем. Англичанин и князь не чурались и женщин, Саша к ним испытывал неприязнь. Он с детства привык не доверять слабому полу. Родная мать относилась к нему прохладно. Одним словом, Саша не знал женской ласки.

Он женщин не любил. Но та, что сидела сейчас напротив, удивила его. Он ожидал истерик, однако Миранда не кричала, не билась. Он был уверен, что без наркотиков не обойтись. И вот, пожалуйста, она спокойно беседует, задает умные вопросы и не трещит без умолку.

На мгновение он проникся к ней сочувствием. А вдруг все, что она рассказала о себе, истинная правда? Наверняка так и есть! Этой сучке, Джиллиан, он сразу не поверил. Лживая бабенка…

Между тем карета катила по тряской дороге. Они подъезжали к Одессе. Город, расположенный на холмах – первоначально древнегреческое поселение, – был основан в четвертом веке нашей эры. В четырнадцатом веке татары возвели на месте поселения крепость, которую два столетия спустя захватили турки. За семнадцать лет до описываемых событий его захватили русские и построили здесь свою крепость и морской порт. Город утопал в зелени. Карета тряслась на булыжной мостовой, а Миранда с Сашей спали глубоким сном. Миранда, уверенная, что сможет выбраться из переделки, безмятежно почивала. Убежденный, что его подопечная будет вести себя благоразумно, рядом с ней похрапывал Саша. Наконец карета остановилась у ворот, ведущих в обширное поместье князя Черкесского.

– Эй, Саша, просыпайся! – закричал кто‑то по‑русски, и они с Мирандой одновременно открыли глаза.

– Привет, Миша! Открывай. Я привез новенькую. Ей цены нет.

– Для кого?

– Для Луки. Наконец‑то Алексею Владимировичу удалось подыскать ему подходящую пару.

Привратник пристально вгляделся в Миранду и прищелкнул языком.

– Ого! А она хоть куда! Везет же этому Луке! Бабенки одна другой краше. С этой он тоже с удовольствием порезвится, хотя француженке это вряд ли понравится. Как‑никак любимая жена…

– Ну, это ее проблемы. Давай открывай! Чем скорее устрою Мирашку, тем быстрее сможем приступить к делу.

– Что он говорит? – спросила Миранда и вспыхнула, сообразив, что перевод ничего хорошего не обещает.

– Восхищен твоей красотой и завидует Луке, – последовал ответ.

– Вот как? – Она секунду помолчала. – А как я буду общаться с этим вашим Лукой? Я ведь не говорю по‑русски.

– Ничего, выучишь, – небрежно бросил Саша, но, увидев, как вытянулось ее лицо, и вспомнив, что князь наказывал угождать ей, поспешно добавил:

– Мирашка, Лука очень способный к языкам.

Знает русский, немецкий, поскольку две его жены – немки из Рейнской долины. И по‑французски говорит отлично. Помнишь, я рассказывал о француженке? Ее зовут Миньон. Вот она его и научила.

Впрочем, не думаю, что у вас останется время на разговоры.

– Какой ты грубый! – сердито воскликнула Миранда. – Хорошо, что Лука знает французский. Я смогу ему все объяснить.

Думаю, он не станет насиловать чужую жену! Так что придется меня отпустить. А князю можешь сказать, будто я умерла. Тебе и самому не терпится вернуться в Санкт‑Петербург. Вижу, как ты без него скучаешь!

На первую часть ее бурной речи он не потрудился отвечать, подумав, что нет никакого резона объяснять, что Лука – великолепный раб и будет делать то, что ему прикажут.

– Если я вернусь в Петербург и скажу князю, что ты умерла, он меня убьет, – сказал Саша просто, как о чем‑то самом обыкновенном. – И будет прав, потому что доверил мне охрану самого ценного приобретения. Запомни: я служу у Алексея Владимировича с пятилетнего возраста и еще ни разу не подводил его.

Миранда отвернулась и стала смотреть в окно кареты.

Не удастся его уговорить, печально подумала она.

И все же хорошо, что рискнула! Теперь по крайней мере знает, что Саша предан князю беспредельно. Она с любопытством вглядывалась в окружающий пейзаж. За окном тянулись бескрайние поля и леса. Впереди, на зеленом холме, высоко над уровнем моря, расположилась главная усадьба, вокруг которой раскинулись золотые поля пшеницы, виноградники с еще созревающим и уже спелым виноградом, фруктовые сады. То тут, то там виднелись мирно пасущиеся коровы, овцы, козы. «Сельская пастораль! – подумала Миранда. – Исполненная какой‑то бесхитростной наивности, она находится в совершенном диссонансе с жизнью обитателей поместья», – подвела она итог размышлениям.

Словно прочитав ее мысли, Саша ни с того ни с сего разразился пространным объяснением:

– На нашей ферме производится и выращивается все необходимое для жизни. Если чего‑то все же не хватает, вымениваем. Ферма разделена на несколько секций. Дети, к примеру, живут в самой дальней части. Это понятно! Они не должны отвлекать женщин от основного занятия. Новорожденных сразу же изолируют от матерей. И у нас прекрасные ясли. Пять отделений. По десять грудничков в каждом. На пару младенцев положено по одной няньке. После трех лет малышей переводят в детсады. Здесь их разбивают на группы – мальчиков и девочек отдельно – по десять человек. В каждой группе по две воспитательницы. Дети спят в спальнях – в каждой десять кроваток. Обедают в общей столовой. Дети у нас что надо! Веселые, подвижные, в меру упитанные. Ну кому нужны, это тоже понятно! Невзрачные, забитые? Таких никто покупать не будет. Мальчиков – поголовно всех – кастрируют, пока они еще совсем маленькие. Из них получатся отличные евнухи. Девочкам требуется особый уход. Их растят для продажи в гаремы. Правда, некоторых иногда оставляем на развод – так сказать, для улучшения породы. Конечно, приходится строго следить, чтобы они не спаривались с братьями. Кому нужны уроды и дегенераты?

Поначалу такие нежелательные спаривания имели место, но потом ввели строгий контроль, и проблема исчезла.

Саша с гордостью рассказывал, как ведется хозяйство, чему учат детей, чтобы продать их подороже, не понимая, каким цинизмом веет от его слов. Миранда горько усмехнулась – всего два года назад она была наивнее любой десятилетней девчонки с этой фермы.

– Теперь что касается женщин, – продолжал Саша. – Их у нас около ста. Живут в домиках, по десять штук в каждом, спят по двое в спальне. У них общая столовая и комната для отдыха.

Присматривают за ними две пожилые женщины. Жизнь наших женщин спокойна и безмятежна. Ну, это понятно! Никаких забот. Рожай здоровых красивых детей, и все дела. Мужчин всего десять. Это производители.

Условия жизни у них такие же, как и у женщин. Между прочим, некоторое время ты будешь жить на вилле Алексея Владимировича вместе со мной. Он считает, что, пока не привыкнешь к новым условиям, так будет лучше. Князю втемяшилось, чтобы ты была счастлива.

– Какой милый! Сама доброта, – насмешливо сказала она, но Саша не обратил внимания на ее иронию.

– Есть у нас и роддома. И, конечно, бани, душевые, ванные отделения. Санитария – прежде всего! Никаких микробов! Опытные акушерки. В особо трудных случаях обращаются к врачу. Правда, врач в основном лечит детей.

Неожиданно для самой себя Миранда с интересом спросила:

– И давно у князя Черкесского эта ферма?

– У него лично около двенадцати лет, а вообще в их семье разведением рабов занимаются лет двести. Раньше здесь заправлял князь Батый, дедушка Алексея Владимировича по матери. Когда эти земли завоевали русские, сыновья и внуки Батыя были уничтожены.

А когда умер и он, русский царь был только рад, что ферма перешла к Алексею Владимировичу. Рабы, выращенные на ней, уже более ста пятидесяти лет заслуженно считаются лучшими на невольничьих рынках Стамбула.

Пока Миранда переваривала услышанную информацию, карета подъехала к вилле из белого камня и остановилась. В ту же секунду двое юношей бросились к лошадям, а третий к дверце кареты.

– Добро пожаловать, Петр Владимирович! Ждем, ждем вас с нетерпением. Два дня назад прилетели почтовые сизари с сообщением о вашем скором прибытии. Все готово.

Саша вылез из кареты и подал Миранде руку. Опершись на нее, она попыталась встать и тут же рухнула на подушки.

– Ой, Саша, меня ноги не держат! – испуганно воскликнула она.

– Ничего, Мирашка, все пройдет! – Он повернулся к лакею. – Отнеси ее в комнату.

Тот легко подхватил ее. Миранда почувствовала неприятный запах и, к стыду своему, поняла, что он исходит от нее.

– Я хочу немедленно принять ванну, – заявила Миранда.

– Спокойно, Мирашка! Дело житейское! Ванна наверняка тебя уже дожидается, – рассмеялся Саша, понимая, что ей неловко. – И ноги сразу заработают! Ну, пока! Увидимся позже.

Лакей не мешкая внес Миранду в дом. Он оказался настолько проворным, что она даже не успела сообразить, куда он ее тащит.

Квадратная комната, где они оказались через минуту, была наполнена паром. Стены от пола до потолка выложены кафелем. Их уже поджидали с полдюжины миловидных девушек. Весело щебеча, они окружили Миранду, сняли одежду и даже вытащили, к ее величайшему стыду, вонючую пеленку. Они все время переговаривались, но она ничего не понимала. Потом девушки – по одной с каждого бока – помогли спуститься в бассейн с восхитительно теплой водой.

Поддерживая под руки, они подвели ее к краю, где в ряд стояла целая батарея хрустальных флаконов. Быстро вытаскивая пробки, они по очереди подходили к ней, жестом дав понять, что ей следует понюхать содержимое и выбрать ароматизированное масло в соответствии со своим вкусом. Она отвергла почти все. Роза, гардения, жасмин, ландыш, гвоздика, мускус вызывали головокружение. Оставалось еще три флакона. В первом оказалось фиалковое масло, во втором – флердоранж. Вздохнув, Миранда понюхала последний флакон, и ее лицо озарила улыбка.

– Левкой! Какая прелесть! – воскликнула она и кивнула девушкам.

Те улыбнулись в ответ и, щедро плеснув ароматизированное масло в воду, взяли по куску туалетного мыла с таким же запахом и приготовились. Миранда взяла такой же кусок мыла и, покачав головой, дала им понять, что обойдется без их помощи. Тогда они протянули ей жесткую щетку.

– Не нужно, – отказалась Миранда, решив, что такой щеткой можно поцарапать кожу.

Но не тут‑то было! Две девицы крепко схватили ее за руки, а остальные принялись с энтузиазмом скрести ее, хотя Миранда шумно выражала недовольство. Потом ей тщательно вымыли голову и помогли выйти. И снова, не обращая внимания на ее протесты, четыре девицы сначала вытерли, а потом густо намазали ее с головы до ног левкоевым кремом. Две другие насухо вытерли волосы и принялись расчесывать. Щетки и гребни так и мелькали в их руках. Они успокоились, когда волосы стали отливать серебром. Зажженные хрустальные канделябры усиливали эффект.

И тогда одна из девушек, показав на глаза и волосы Миранды, начала что‑то восторженно говорить. Миранда опять ничего не поняла, хотя отметила про себя, что неизвестный Лука упоминался довольно часто. Остальные энергично закивали, вывели ее, обнаженную, из ванной и, подхватив под руки, привели в прелестную комнату с видом на море. Там одна из девушек протянула Миранде тонкую, как паутина, рубашку розового цвета и, когда она ее надела, помогла лечь в постель По очереди сделав реверанс, они удалились, плотно прикрыв дверь.

Миранда вздохнула и пошевелила пальцами. О радость! Конечности слушались. Такого ощущения легкости Миранда не испытывала давно. Последний раз она принимала ванну накануне отъезда из Англии. Внезапно ее поразили две вещи. Во‑первых, ноги и в самом деле двигались! Немного, правда, ослабели, но это ее уже не пугало.

Во‑вторых, изумил тот факт, что все девушки были блондинками.

Миранда решила, что обязательно спросит об этом Сашу. И, будто прочитав ее мысли, он без стука вошел в комнату.

– Ну как, легче стало? – участливо спросил он.

– Да, спасибо! Только я ужасно голодна.

– Скоро Марья принесет ужин. Она здесь старшая горничная и, между прочим, говорит по‑французски. Учти, если что‑то понадобится, скажешь ей.

– Вот что я хочу спросить. Почему девушки, которые меня купали, все до единой блондинки? Они что, сестры?

– Скорее всего! По крайней мере отец у них один. А блондинки потому, что темноволосые нам не нужны вовсе. Белокурые и голубоглазые ценятся на вес золота. Иногда, правда, рождаются рыжие, но и на них есть спрос, хотя паши и шейхи все‑таки предпочитают блондинок. Одного не пойму: что за блажь! Как говорится, в темноте все кошки серы!

Прежде чем Миранда успела что‑либо сказать, дверь распахнулась и на пороге появилась пожилая женщина с подносом в руках.

– Добрый вечер, Миранда Томасовна. Ужин принесла, – сказала она. – Саша, ну‑ка взбей подушки! Не может же она есть лежа!

Саша улыбнулся и поспешил выполнить приказание.

– Марья у нас тут большой начальник, – заметил он. – Даже Алексей Владимирович ее слушается. – Он приподнял подушки и помог Миранде сесть.

Марья поставила поднос ей на колени.

– Детка, будешь есть сама или мне тебя покормить? – спросила она по‑французски.

– Спасибо. Я сама.

– Прекрасно! Тогда не буду мешать. Если что понадобится, дерни за сонетку. Видишь, около кровати?

Она вышла, а Саша подвинул стул к кровати и сел.

– Пока ты ешь, Мирашка, составлю тебе компанию. Выспишься и утром будешь как огурчик.

Миранда повела носом. Пахло чем‑то необыкновенно вкусным.

Она подняла первую крышку. Под ней оказалась тарелка, наполненная чем‑то жидким, темно‑красным. Поверху расплылось белое пятно.

– Что это? – спросила Миранда.

– Это борщ – суп из свеклы с мясом, – объяснил Саша. – А сверху сметана. Попробуй! Тебе понравится.

Миранда последовала его совету, и борща как не бывало! Под второй крышкой оказался пирог из слоеного теста с фаршем и луком и вареная крупа. Саша сказал, что это гречневая каша и что гречиху выращивают в поместье. Стояла на подносе и тарелочка с горошком, а на десерт – кусок пирога с персиками и кремом. Все было необыкновенно вкусно. Миранда вздохнула.

– Мирашка, у тебя неплохой аппетит, – заметил Саша. – Это хорошо! Быстрее придешь в себя. Князь хочет, чтобы ты отдохнула, погуляла в саду, побродила по берегу моря. Словом, набралась сил.

– А потом? – спросила она и сразу же одернула себя. Что за дурацкая привычка задавать вопросы!

– Потом будешь ходить на случку с Лукой. – Он встал. – Ну ладно! Уношу поднос, а ты отдыхай. Завтра увидимся.

Миранда осталась одна. Хорошо! Просто великолепно! Вымыли, накормили, уложили в мягкую постель. Воздают королевские почести. А как же иначе?!

Оказывается, она – ценная добыча. Рассчитывают, что она поплетется, как безропотная овечка на бойню? Как бы не так! Саша сказал, что завтра пойдут на пляж. Что же, отлично! Может, удастся выведать, в какой стороне Турция. Тогда, если идти по берегу, тоже можно куда‑нибудь выйти. И компас не понадобится! Даже нечего и искать. Заподозрят, тогда все, конец. Саша еще хлебнет с ней лиха!

Видимо, ни он, ни его князь не сталкивались с американцами. Похоже, эти русские никакого понятия не имеют о том, как живут другие народы. Сидят себе в дремучей стране, и дела им нет до остального мира! Америка – молодая страна, но придет время – и она заставит с собой считаться, ибо народ, населяющий ее территорию, честолюбив и полон жизненных сил. Именно эти качества присущи великому народу, размышляла Миранда.

Откинувшись на подушки, она обвела взглядом комнату. Небольшая и ничего лишнего. Справа – огромные окна. Напротив кровати – печка с изразцами. Высокий потолок. Стены просто побелены, без обоев. По" выложен красным кафелем. Почти нет мебели. Всего три предмета – высокий дубовый гардероб, кровать, тоже из дуба, и стул с плетеным сиденьем. Над кроватью – деревянное распятие. Вот уж это совершенно лишнее, подумала Миранда. Распятие в таком богохульном заведении!..

Простые полотняные шторы с цветной бахромой были чуть раздвинуты, и в комнату врывался сладковатый аромат цветов. Миранда лежала на пуховой перине, ей было удобно и мягко. Прохладные простыни пахли лавандой, а стеганое одеяло, крытое красным сатином – чересчур праздничное для такой неэлегантной комнаты, – оказалось необыкновенно теплым, и Миранда обрадовалась – становилось прохладно. За окном то вспыхивали, то угасали какие‑то звездочки – это мерцали светлячки. Звонко стрекотали кузнечики. Совсем как дома, в Виндсонге, подумала Миранда, и слезы покатились у нее из глаз. Ну, разнюнилась, одернула она себя и вскоре уснула.

Светлячки продолжали игры в прятки, звонкий хор кузнечиков сменился тихим шорохом бриза, луна вышла из‑за туч, заливая серебристым светом поля, леса и море. Но Миранда уже ничего не видела и не слышала – она крепко спала. Не проснулась она и тогда, когда скрипнуло окно. Яркий лунный свет освещал комнату, и зажигать свечи не было необходимости. К кровати подошел мужчина. Он стоял и смотрел на Миранду.

Она лежала на боку, как ребенок поджав ноги, закинув за голову одну руку, а другую вытянув вдоль тела. Одеяло сползло на пол.

Мужчина протянул руку и задрал тонкую рубашку. При виде полной груди у него перехватило дыхание. Миранда пошевелилась, и он бережно накрыл ее одеялом. Заметив в уголках ее глаз слезинки, он сочувственно провел ладонью по щеке, коснулся мягких, отливающих серебром волос, потом повернулся и вылез в окно.

На следующее утро Миранду разбудила Марья.

– Вставай, моя милая, солнце уже высоко!

Миранда открыла глаза, и на мгновение ей показалось, что она в Виндсонге, а рядом Джемайма. Увы и ах! Хрупкая женщина с убеленными сединой волосами оказалась вчерашней старшей горничной, и у Миранды упало сердце.

– Доброе утро, – пробормотала она.

Пожилая женщина улыбнулась.

– Проснулась? Ну и славно! Сегодня, так и быть, побалую тебя – велела Марфе подать завтрак в постель, завтра будешь завтракать с Сашей. Приглянулась ты ему. Сам‑то он ни за что не признается! – Марья дернула сонетку. – Ужин понравился?

– Очень! Все было необыкновенно вкусно, – похвалила ее стряпню Миранда.

– Ну и славно, Миранда Томасовна! Если чего захочется, не стесняйся – заказывай. Меня обязали угождать тебе.

Вошла Марфа с подносом. Миранда встрепенулась. Марья прекрасно готовит, какими деликатесами угостит на этот раз?

– Что это? – кивнула она на пиалу с золотистым желе.

– Простокваша с медом и корицей.

– Простокваша – это что?

– А это, милок, кушанье из молока. Попробуй. Думаю, понравится.

Вкус необычный, решила Миранда, облизнув ложечку. Простокваша исчезла мгновенно. Она быстро расправилась с завтраком, с удовольствием запивая пышный омлет и сдобные рогалики зеленым чаем.

Марья, одобрительно хмыкнув, взяла поднос и ушла. Марфа осталась. Она принялась обряжать Миранду. Сначала надела три белые нижние юбки, сверху натянула кургузую черную. Белая блузка с глубоким вырезом и короткими рукавами довершила наряд. Марфа подала черные туфли на низких каблуках, отошла в сторону и оглядела Миранду с головы до ног.

А чулки? Та, поняв, покачала головой. Не полагаются, стало быть.

А панталоны? Марфа задрала свои юбки. Бесстыдница!.. Миранда обомлела, а та лишь хихикнула.

Расчесав волосы, она заплела косу. Прошлась по комнате. Ну что ж! На ногах стоит крепко…

Марфа взяла ее за руку и повела к Саше.

Он ждал ее в довольно уютной комнате, залитой солнечным светом. Несколько крашеных столов, стулья с мягкими сиденьями, кушетки – вот и вся мебель. Саша был не один. Миранда окинула взглядом худощавого коротышку.

– Мирашка, привет! Как спалось? Как аппетит?

– Спасибо, хорошо. Мы пойдем гулять?

– Обязательно! Познакомься – управляющий.

Дмитрий Григорьевич, наш – Миранда Томасовна, рад приветствовать тебя, – обратился к ней тот на французском языке, тщательно подбирая слова. – Ты – украшение нашей фермы.

– Я здесь не по доброй воле, – отрубила Миранда.

– И тем не менее! – бросил тот довольно резко. – Будешь делать то, что и другие. – Он обернулся к Саше и, будто она пустое место, добавил:

– Не мешало бы поставить эту хамку на место.

Битье, как известно, определяет сознание, и сделать это можно, не оставляя рубцов. Впрочем, решай сам.

– Дмитрий Григорьевич, Мирашке нужно дать время привыкнуть, – заметил Саша. – Она ведь в отличие от других настоящая леди.

– Ну‑ну! Мы еще с ней наплачемся! Она из высшего общества и вряд ли сможет приспособиться к нашему образу жизни. Образованная, с гонором, наверное, богатая… Миранда Томасовна, я прав?

Ты состоятельная особа?

Миранда кивнула:

– Да, я богата, и у мужа приличный капитал.

– Вот‑вот! Бедность покоряется, а богатство – никогда, – заметил управляющий, не повышая голоса. – Алексей Владимирович допустил ошибку. Игра не стоит свеч, хотя, надо признать, цвет волос у этой леди и впрямь потрясающий.

– Саша, а он прав, – насмешливо проговорила Миранда. – Отпусти меня! А князю сообщи, будто я покончила жизнь самоубийством.

– Ты это брось! – решительно отрезал Саша. – Скажи‑ка, когда последний раз спала с мужчиной? Мужа ты давно не видела.

Сама говорила. Родила недавно… Похоже, давненько! Неужели не хочется поиметь мощного и страстного мужичка? Мы с князем, бывало, часами стояли у избушки, где Лука обычно принимает жен. Сладострастные вопли, скажу тебе, это кое‑что значит. Скоро сама узнаешь, что это такое, если не ледышка, конечно. Ну ладно, гулять так гулять. Пошли!

Миранда, вне себя от ярости, хотела было вернуться в свою комнату, но передумала и, к немалому удивлению Дмитрия Григорьевича, покорно пошла за Сашей.

Не время сейчас показывать норов, решила она. Надумала бежать, значит, следует стать тише воды ниже травы.

Перед ними расстилалось Черное море.

– Знаешь, наше с мужем поместье – на острове, – сказала Миранда. – Я обожаю морские просторы.

– Вот и чудненько! – обрадовался Саша. Приятные ассоциации способствуют привыканию, а Лука заставит ее позабыть мужа.

– А где Одесса? Справа или слева? – спросила Миранда, когда они подошли к самой кромке воды. – Жаль, что я проспала этот городишко.

– Одесса километрах в тридцати отсюда. В той стороне, – сказал он, кивнув налево. – Километрах в восьми – граница с Бессарабией.

Знаешь, в окрестностях иногда татары появляются. Угоняют скот, девушек… Пересекают границу с этой Бессарабией – и привет!

– А на ферму не нападали?

– Слава Богу, нет! Князь Черкесский – наполовину татарин.

Опасаются, наверное.

Они гуляли по берегу. Саша развлекал Миранду рассказами о флоре и фауне Крыма.

Миранда слушала его, но не слышала. Ее душа пела и ликовала.

Если Одесса налево, стало быть, путь к свободе направо! В небольшой бухточке она заприметила яхту. С яхтой она не справится! А вот плоскодонки, что неподалеку, – совсем другое дело. Отдохнет, наберется сил, и можно рискнуть!

Они повернули назад. Миранда обратила внимание, что ее временное пристанище не охраняется. Интересно почему? Потому, наверное, что никому и в голову не приходит отсюда бежать. А зачем, собственно? Разве рабыням ведома другая жизнь? Запросы невелики. Сыты, и ладно!..

«Хорошо, что моя комната на первом этаже. Как‑нибудь ночью выскользну – никто и не хватится! – размышляла Миранда. – А где у них кухня? Без еды и воды я пропаду…»

Последующие два дня ничем не омрачили ее приподнятого настроения. Марья потчевала разносолами, Саша развлекал – то приглашал на прогулку, то предлагал сыграть партию в шахматы. На второй день после приезда юбку и блузку забрали. Теперь на ней был какой‑то балахон до пят. Саша объяснил, что это сарафан. В нем Миранда чувствовала себя не так скованно, как в черной нелепой юбке и кофте с глубоким вырезом.

На третий день, когда они с Сашей пошли гулять, он не повел ее, как обычно, на берег, а свернул в яблоневый сад.

Ветки гнулись под тяжестью созревающих яблок. – Воздух был наполнен их ароматом.

– Скоро осень, – г вздохнула Миранда, вспомнив славный Виндсонг.

Саша промолчал. Они вышли на поляну, всю сплошь в цветах. С краю виднелось невысокое строение.

– Что там? – спросила Миранда.

– Сейчас узнаешь, – улыбнулся Саша.

В доме оказалась всего лишь одна комната. В ней царил полумрак. Миранда огляделась. Увидела камин. Хотела было спросить у Саши, чей это дом, но услышала, как за спиной захлопнулась дверь, – Саша! – позвала она.

Сердце неистово заколотилось в груди.

– Мирашка, ты уж извини меня! – услышала она из‑за двери. – Если бы сказал, что сегодня впервые встретишься с Лукой, ты бы не пошла.

Страх мгновенно уступил место гневу.

– Негодяй! – закричала она. – Сейчас же открой дверь!

– Нет, Мирашка! Не проси, не открою. Ты вполне оправилась после дороги, и чем скорее приступим к делу, тем быстрее я вернусь к Алексею Владимировичу. Дело в том, что я смогу уехать лишь тогда, когда ты родишь ребенка. Понимаешь, сколько придется ждать!

– Этому не бывать! Ваш Лука до меня не дотронется. –, Миранда была на грани истерики. – Я ему глаза выцарапаю! Так и знай! А попытается изнасиловать, оторву причиндалы, чтобы впредь неповадно было!

– Мирашка, не глупи! Ничего ты ему не сделаешь. Лука – сильный мужчина.

Миранда колотила в дверь кулаками до тех пор, пока не разбила в кровь костяшки пальцев. Вдруг ей показалось, будто в комнате кто‑то есть. Она испуганно обернулась. Затаив дыхание, таращилась в темноту и прислушивалась, но так ничего и не услышала.

– Саша! – позвала Миранда.

Ни звука… Саша ушел.

Только теперь Миранда разглядела, что единственным предметом меблировки была низкая кровать с веревками вместо пружин и тонюсеньким матрацем. Она подошла и без сил опустилась на край.

Какая жесткая, подумала она. Впрочем, мягкой она и не должна быть – не для отдыха сюда поставлена. Миранда поежилась. В комнате не было ни одного окна. Тусклый свет угасающего дня проникал лишь сквозь многочисленные щели. Становилось все темнее и темнее. Она поняла, что надвигается ночь, и ей стало страшно. Миранда заплакала. Сначала тихонько, потом все громче и громче, пока в изнеможении не забылась чутким сном.

Проснулась она внезапно. В комнате стало чуть светлее, и Миранда подумала, что, вероятно, взошла луна. Ей снова показалось, будто она не одна. Прислушалась, стараясь не шевелиться. Пусть думают, что она спит, может, оставят в покое. Вновь накатил страх. Она вздрогнула. Наконец нервы не выдержали, и Миранда всхлипнула.

– Боишься? – раздался низкий ласковый голос. – Мне сказали, что ты не девственница. Чего же ты боишься? Я тебе не причиню боли.

Она увидела темную, гигантских размеров фигуру в углу, рядом с дверью. Колосс сделал шаг, другой…

– Не смей! – Голос Миранды сорвался до крика. – Не двигайся! Не подходи!

Он остановился.

– Меня зовут Лука, – сказал гигант, – Скажи, почему ты так напугана?

– Я не могу делать то, что они хотят, – сказала она тихо. – Меня украли. Я замужем. Я не рабыня. Пойми это!

– Была… Ты не была рабыней, но теперь ею стала. Трудно с этим смириться. Уж я‑то знаю! – Он говорил на хорошем французском.

– Откуда тебе знать! Разве ты не раб от рождения? – задала она вопрос, ибо любопытство оказалось сильнее страха.

– Нет! Я родился свободным. Я и мой брат Павел, мы жили на севере Греции. Наш отец был православным священником. Когда мне было двенадцать, а брату четырнадцать, умерла мама. Вскоре отец женился. Мара была красавицей, но развратной до мозга костей.

Отец, конечно, об этом не догадывался. И года не прошло, а она уже спала и со мной, и с братом. Отец отчего‑то начал чахнуть и вскоре умер. Думаю, она подсыпала яд в еду, но тогда я об этом не догадывался. У сладострастной мачехи была взрослая дочь. Уродина, каких поискать! И вдруг выясняется, что она просватана за старшего сына местного богача. В нашей деревушке в те дни ни о чем другом не говорили, как только об огромном приданом, которое Мара обещала богатею за свою Дафну. А мы недоумевали, где она наберет такую сумму. Между тем мачеха продолжала спать с нами.

И вот однажды – до свадьбы оставалась неделя – появляется в деревушке конный отряд. Как оказалось, работорговцы. И наша милая мачеха продала нас за кругленькую сумму. Вот вам и приданое!

Я подслушал, как она торговалась с их главным. Не пожалеете, говорила она, оба трахаются не хуже жеребцов. Мол, сама обучила. Какова, а? Да еще похвалялась, мол, за прошедший год сделала от нас семь абортов!

…. – Какой ужас! – воскликнула Миранда. – Как она могла, эта мерзавка, продать вас в рабство!

– Она сделала это из сострадания, – последовал неожиданный ответ. – Наш отец был священником, следовательно, без гроша.

Образно говоря, беден как церковная мышь. Когда Мара торговалась, она уже знала, что нас отправят на эту или подобную ферму. В евнухи мы не годились, так как кастрируют обычно в младенчестве.

Она понимала, что мы будем сыты и обращаться с нами станут сносно, учитывая наши способности к воспр