Глава 10. Мурад, третий сын султана Орхана, не останавливаясь, гнал коня по крутому морскому берегу

Мурад, третий сын султана Орхана, не останавливаясь, гнал коня по крутому морскому берегу. Нужно было спешить, и поэтому он еще несколько часов назад оторвался от следовавшего за ним эскорта. Конь почти выбился из сил, но Мурад не переставал пришпоривать бедное животное, чтобы как можно быстрее добраться до султанского дворца в Бурсе.

Через час Мурад уже въезжал в ворота главной резиденции отца. Соскочив с седла, он устремился вверх по лестнице в покои султана.

Но, вбежав в спальню, Мурад остановился как вкопанный, настолько его поразили перемены, произошедшие с отцом: еще недавно полный сил пожилой мужчина превратился в старика. Орхан всегда выглядел намного моложе своих лет, сейчас же ему можно было дать все его семьдесят лет, если не больше. Волосы и борода его совершенно побелели, ясные глаза затуманились, руки, казалось, потеряли былую силу и безвольно дрожали. Однако в голосе еще слышались прежние властные нотки.

— Садись, — приказал он сыну. — Хочешь кофе?

— Спасибо, отец, — ответил Мурад. Сейчас только с детства воспитанная привычка сдерживать свои чувства не давала Мураду разрыдаться. Из трех сыновей он, пожалуй, больше всех был привязан к отцу.

Слуга принес горячий кофе, и чудный напиток немного успокоил Мурада.

— Чем я могу помочь тебе, отец? — спросил он.

— Феодора и ее сын, вернее сказать, наш сын, похищены пиратами, — ответил Орхан. — Как ты, наверное, знаешь, она с Халилом уезжала в Фессалию. На обратном пути корабль попал в сильный шторм. Хвала Аллаху, он сохранил их от ужасной смерти в морских пучинах, но корабль сильно пострадал и не смог уплыть от внезапно появившихся пиратов. Правда, пираты никому не причинили вреда. Команду корабля они отпустили на все четыре стороны, а Феодору и сына взяли в плен и требуют выкуп. Сейчас они во дворце у пиратского главаря, в Фоке. Главаря этих пиратов зовут Александр Великий, я думаю, ты слышал это имя. Так вот, сын мой, я хочу, чтобы ты отправился к этому Александру, заплатил требуемый выкуп и привез сюда Феодору и Халила.

— Я понял, отец, и выполню твое приказание, — спокойно ответил Мурад, хотя в душе у него бушевал настоящий ураган.

После приезда во дворец он видел Феодору только один раз: она была уже беременна. Тогда Мурад понял, что всякие отношения между ними кончены. Он повел себя с Феодорой грубо, но только потому, что не мог по‑иному скрыть свои истинные чувства. Сейчас ему иногда казалось, что он ненавидит Феодору, но он понимал, что сама его ненависть к ней доказывает, что он до сих пор любит ее.

Он, конечно, не мог не выполнить приказ отца, однако очень боялся встречи с Феодорой. Ему порой казалось, что эта византийская принцесса — просто капризная и избалованная девчонка; он не заметил этого во время встреч с ней в монастырском саду, ибо был очарован ее внешностью. Мысль эта приносила на время некоторое успокоение, но он понимал, что не прав и просто пытается освободиться от своего чувства к Феодоре.

Орхан все еще что‑то говорил сыну, но Мурад не слышал его; уйдя в свои мысли, он улавливал только обрывки каких‑то фраз. Кажется, Орхан рассуждал о цене выкупа. Перед Мурадом же как наяву вставали его встречи с Феодорой. Ее белое трепещущее тело, прекрасное лицо, полные любви фиолетовые глаза и огненные поцелуи.

—..и с хорошей охраной привезешь ее и Халила сюда, в Бурсу. Моя бедненькая Феодора, наверное, так настрадалась за время своего заточения. Как я хочу поскорее обнять ее и сына!

После последних слов отца Мурад внезапно рассердился: эта колдунья — так он в гневе называл Феодору — наверняка неплохо устроилась во дворце у пиратского главаря, очаровала его своими томными глазками и живет припеваючи. Да и Халилу, наверное, там нравится, ведь скорее всего он воспринимает происшедшее как интереснейшее приключение.

Но несмотря на все эти мысли, через несколько дней принц Мурад был уже в Фоке. Как ему казалось, его предположения сбывались. Третья жена султана и принц Халил жили жизнью не несчастных пленников, а богатых аристократов — в прекрасном дворце, с собственной прислугой, ни в чем не нуждаясь.

Мурад прибыл в Фоку к вечеру и сразу же направился во дворец Александра, чтобы уладить с ним дела по поводу выкупа. Он был удивлен радушием и гостеприимством, с которыми встретил его хозяин. Мурада пригласили отужинать, и именно в обеденной зале он встретился с Феодорой.

По пути из Бурсы Мурад не раз мысленно рисовал себе эту встречу. Он не видел Феодору восемь лет, ему почему‑то казалось, что она должна сильно измениться. Византийские женщины — а он знал это по опыту — рано полнели, особенно после родов, к тому же и его отец предпочитал полных. Вероятно, именно такие перемены ожидал увидеть Мурад, но его ожидания не подтвердились. Она стала еще красивее, чем раньше. Она нисколько не раздалась вширь, но формы ее стали мягче, плавнее, округлее; казалось, ее тело состоит из одних плавных линий, в нем невозможно было отыскать ни одной резкой черточки. Изумительные аметистовые глаза смотрели так же мягко, как бы лаская того, на ком останавливался этот небесный взгляд.

Мурад заметил, что Феодора смутилась, увидев его, но это было не более чем минутное замешательство — через секунду она уже шла к нему, приветливо улыбаясь.

— Приветствую тебя, принц Мурад. Я очень рада, что именно ты приехал за мной.

Слово «ты» Феодора намеренно выделила, и, когда Мурад услышал это, его сердце радостно забилось.

— Как поживает мой господин Орхан? — продолжала, не умолкая, Феодора. — Мне так неудобно, что я доставила ему столько хлопот.

— Отец чувствует себя хорошо, — ответил Мурад, считая, что он не должен говорить сейчас о болезни султана. — Он очень беспокоился за вас, принцесса, и послал меня, чтобы вы как можно скорее возвратились к нему.

При этих словах Александр, который стоял неподалеку и все слышал, заметно побледнел. Это не укрылось от Мурада, и в душе его шевельнулось подозрение. «Чем недоволен этот белокурый гигант, называющий себя Александром Великим? — думал Мурад. — Выкуп ему заплатили сполна, мстить никто не собирается. Почему же этот пират так сильно не хочет, чтобы Феодора уезжала?»

— Принцесса, — сказал Мурад. — Я надеюсь, вас ничто не держит здесь и мы сможем отправиться в путь уже завтра?

Боковым зрением Мурад видел, что Александр побледнел еще сильнее.

— Конечно, принц Мурад, — ответила Феодора. После этого все сели за стол и принялись за изысканный ужин. То ли потому, что очень вкусной была еда, то ли потому, что у каждого было над чем поразмыслить, никто больше не проронил ни слова.

После ужина Мурада отвели в приготовленную ему спальню. Перед сном он изъявил желание смыть дорожную пыль, и красивая черкешенка со светлыми волосами приготовила ему ванну. Вымывшись, он вошел в спальню и, к удивлению своему, застал там Александра.

— Прошу извинить меня за столь поздний визит, — сказал главарь пиратов. — Я пришел к вам, принц Мурад, чтобы предложить выгодную сделку.

С Мурада мигом слетел сон, настолько он был заинтригован:

— Я верну тысячу золотых венецианских дукатов вашему отцу и заплачу пятьдесят тысяч, которые я получил за Феодору, вам…

— И что же вы хотите от меня за такие баснословные деньги? — спросил, задыхаясь от гнева, Мурад. Он понимал: такие суммы не предлагают за безделицу. Такие деньги могут предложить только за предательство.

— Прошу не прерывать меня, — таким же нервным повышенным тоном парировал Александр. — Я предлагаю деньги, — продолжил он, — в обмен на маленькую услугу. Завтра вы уедете с женой султана, но оставите здесь принца Халила.

— Почему мальчик не может ехать вместе с матерью? Александр рассмеялся:

— Потому что я не дурак, принц. Вы заплатили мне за принцессу, жену султана, но все знают, сколько у него жен, одной больше, одной меньше — для него не имеет значения. Пятьдесят тысяч — слишком много за третью жену, но слишком мало за сына, которых у Орхана, несмотря на его огромный гарем, всего только четверо. Я требую за Халила еще семьдесят тысяч!

— Я не понимаю вас, Александр. Вы требуете еще денег, но зачем тогда вы отдаете мне пятьдесят тысяч, а моему отцу тысячу?

— У меня есть причуды. Предположим, вам я отдаю деньги, чтобы вы не настраивали против меня султана и помогли мне получить выкуп за его сына, а вашему отцу я отдаю тысячу дукатов, чтобы он знал, что я — благородный человек, и если считаю, что выкуп за принцессу слишком велик, то я возвращаю ему лишнее.

— Я все равно не понял вашей логики, — сказал Мурад. — Но вы плохо знаете Феодору. Она ни за что не оставит здесь сына, и тогда получится, что вы просто обманули султана Турции. Одумайтесь, вы нанесете нешуточное оскорбление властителю великой державы!

— Вот для того, чтобы вы уладили эти недоразумения, я и плачу вам деньги, принц. А как уж вы это сделаете, ваше дело.

— Вы говорите так, будто я уже принял ваше предложение! — взорвался в негодовании Мурад.

— А что вам остается еще делать, как не принять? — сказал Александр с иронией. — В любом случае Халил остается у меня, но если вы согласитесь на мое предложение, то тогда хотя бы возвратите часть потраченных денег.

Мураду больше нечего было сказать. Он явно видел, что Александр плетет какую‑то интригу, не связанную с деньгами, но какую — понять не мог.

— Кстати, принц Мурад, — вывел его из задумчивости главарь пиратов. — Я думаю, вы не правы в отношении Феодоры. Она слишком умна, чтобы остаться здесь. Мне кажется, завтра вы сможете увезти ее отсюда, она сама этого захочет.

Ранним утром принц Мурад отправился к Феодоре рассказать ей о вечернем разговоре с Александром. Сообщение о близкой разлуке с сыном она выслушала спокойно, без истерик, разве что, по мере рассказа Мурада, все сильнее и сильнее покусывала своими прекрасными зубками нижнюю губу. К удивлению Мурада, Александр оказался прав: Феодора решила уезжать, не дожидаясь сына.

— Твой отец — великий воин и прекрасный правитель государства, но он — плохой дипломат, — сказала она Мураду. — Ладно, теперь ничего не поделаешь, Халил должен остаться здесь, а я еду с тобой.

— О Аллах! Что это за мать, которая оставляет своего сына в плену у пирата?! — воскликнул Мурад.

Феодора посмотрела на него с нескрываемым удивлением, как будто не ожидала услышать от него подобную глупость.

— А ты хочешь, чтобы после того, как султан выкупит Халила, ему опять пришлось бы выкупать меня, ибо выкуп за меня Александр полностью вернул? Мурад, ты мог подумать, что я испугалась и бросаю своего сына ради собственной безопасности?

Мурад был несколько ошарашен этой вспышкой. Во‑первых, ему было неловко, что он сам не догадался о такой простой вещи, во‑вторых, Феодора впервые за эти годы обратилась к нему как к человеку, которого хорошо знает. Но внешне он ничем не выказал своего смущения.

— Может быть, вы и правы, госпожа, — сказал он холодно. — К тому же ваш муж и мой отец очень скучает без вас.

— Правда?! — Она была удивлена. — Странно. Последние годы он не проявлял ко мне никакого интереса.

Мурад в ответ пожал плечами, как бы говоря, что ему нечего сказать по поводу последней реплики и вообще это не его дело. Однако Феодора не зря считалась проницательной женщиной: она увидела, что последние слова, произнесенные ею, задели Мурада. «Неужели он подумал, что меня обидело то, что султан стал предпочитать мне других женщин? Господи! Да ведь он ревнует меня к своему отцу! А коль ревнует, значит, любит. Нет, не может быть — прошло столько лет», — проносилось в голове у Феодоры.

— Я сейчас пойду к Халилу и попытаюсь ему все объяснить, — сказала она. — Когда мы должны выехать?

— Примерно через час, госпожа.

— Через час я буду готова.

Мурад проводил взглядом уходящую Феодору. Все‑таки она изменилась. Очень жаль ту очаровательную детскую невинность, которая полностью пропала в Феодоре.

Она не стала вульгарной или циничной, от этого ее уберегли ум и воспитание, но в ней появилась та самая вещь, которая отличает ребенка от взрослого человека, — жизненный опыт. От размышлений Мурада отвлек слуга, недоумевавший, почему молодой принц стоит один посредине пустой комнаты и будто шепчется с кем‑то.

— Простите, господин. Может, вам что‑нибудь нужно? Хотите, я позову лекаря? — спросил Мурада озадаченный слуга.

Принц сначала не понял его, но, когда тот повторил свои слова, Мурад заливисто расхохотался и пошел в свою комнату готовиться к отбытию.

По пути в Бурсу их, Мурада и Феодору, будут сопровождать опытные воины, которых Орхан специально, отобрал, чтобы не пришлось опасаться разбойников или шаек обнищавших феодалов, рыщущих по побережью в поисках легкой добычи.

Наконец к отъезду все было готово. С Феодорой и Мурадом пришли попрощаться Ирина и Халил. Мальчик подбежал к старшему брату, и тот поднял его на руки.

— Ну, не скучай, Халил! Видишь, тебе придется пожить здесь одному, без мамы. Постарайся не ударить в грязь лицом. Я верю в тебя!

— Я постараюсь, брат, — ответил Халил. — Я ведь понимаю, почему мне пришлось остаться здесь, — он перешел на шепот. — Они думают, что я еще маленький, но я уже все понимаю и постараюсь не подвести наш славный род. Знаешь, Мурад, когда я вырасту, я обязательно буду служить тебе, ведь к тому времени ты уже станешь султаном.

— Султаном стану не я, а наш брат Сулейман; он старше меня.

Халил хитро посмотрел на брата:

— Прав‑то он имеет больше, но разве ты уступишь ему отцовский престол?

— А ты, Халил, знаешь историю о том, как любопытной Варваре на базаре нос оторвали? — смеясь, спросил Мурад.

Халил улыбнулся брату и повернулся к матери.

Феодора крепко обняла сына:

— Прости, Халил, что оставляю тебя, но сейчас это единственная возможность хоть как‑то помочь твоему отцу. Будь мужчиной, сынок, я постараюсь вызволить тебя как можно быстрее.

— Не беспокойся, мама, со мной все будет в порядке, к тому же у меня здесь такие хорошие друзья.

— Нам пора, госпожа, — услышала Феодора тихий голос Мурада. — Я хочу выехать из города до сумерек.

Лошади тронулись, но Феодора успела прокричать напоследок еще несколько слов:

— Ирина, не раздражай Александра, кто знает, что у него на уме. До свидания, — крикнула она уже сыну. — Помни, я очень люблю тебя и буду с нетерпением ждать нашей встречи!

Когда они выезжали из города, их нагнал Александр. Он вежливо попрощался с Мурадом и подошел к Феодоре.

— Не беспокойся, красавица моя, — сказал он еле слышно. — Твой сын вернется к тебе живым и невредимым, я буду беречь его как своего собственного.

— Я верю тебе, Александр, — так же тихо ответила Феодора. — Только прошу тебя не особенно баловать его и не учить пиратскому ремеслу.

Александр тихо рассмеялся и кивнул головой в знак согласия:

— Ладно, не буду. Но знаешь, мне очень грустно сейчас, я даже боюсь впасть в хандру: ведь от меня уезжает мой лучший партнер по шахматам. Я очень надеюсь, что когда‑нибудь мы сможем продолжить наши шахматные баталии.

Александр говорил полушутливо, но Феодора видела, что ему совсем не весело.

— Ничего не могу тебе обещать, — сказала она ему. — Но я бы тоже не отказалась продолжить наше знакомство, хотя это вряд ли теперь будет возможно. Да хранит тебя Бог, Александр.

— Доброго пути, любовь моя, — проговорил он, глядя прямо в ее изумительные глаза.

Он словно пытался оставить в своей памяти каждую черточку ее лица, весь образ Феодоры, и поэтому смотрел на нее долгим любящим взглядом, от которого ей было немного не по себе. Но миг расставания настал: Александр учтиво поклонился Феодоре, повернулся к Мураду и увидел, что он смотрит на него яростным и ненавидящим взглядом. «Уж не влюблен ли он в жену своего папаши? Интересно, если это так, кто из нас выйдет победителем?»— подумал Александр и, кивнув Мураду, вскочил на коня и ускакал.

Путешествие началось спокойно. Но уже через два часа после отъезда на темном вечернем небе сгустились тучи и полил сильный дождь. Принц Мурад был вынужден взять Феодору на руки и перенести ее в крытые носилки. Он осторожно поднял принцессу и понес, обходя быстро разраставшиеся лужи.

Впервые за столько лет Феодора ощутила тепло его сильных рук. Достаточно одного движения головой, и их губы могли бы встретиться. Дыхание перехватило, и захотелось, чтобы он никогда не разжимал своих объятий. По его лицу Феодора видела, что и он испытывает нечто подобное. Он старался придать себе вид человека, просто исполняющего обязанности, которые не затрагивают его чувств и желаний, но горящие глаза выдавали его. Он желал ее!

На ночлег остановились в маленьком городке, недалеко от Фоки. С рассветом двинулись дальше. Мурад стал молчалив и старался держаться подальше от Феодоры. Он ехал во главе отряда, ни с кем не разговаривая, погруженный в свои думы. Думы о себе, о Феодоре, о своих чувствах к ней. Ему стало ясно, что он до сих пор влюблен в нее. Когда он жил в Галиополе, было легче позабыть про свои чувства; сейчас же, когда она находилась совсем рядом, его постоянно охватывало желание подъехать к ней и поцеловать. Никакая другая женщина не вызывала в нем такого сильного физического желания, бороться с которым было почти невозможно. Вдруг ему вспомнилось, как восемь лет назад в монастырском саду он сказал Феодоре, что если станет султаном, то обязательно женится на ней. Сейчас он понял, что это желание не ушло, хотя отношения между ними стали уже иными. Его гордость никогда бы не позволила сделать Феодору своей женой, но гордость не могла избавить его от любви к византийской принцессе.

Так прошел еще день пути. Следующий ночлег пришелся на безлюдную местность, где было невозможно найти сносный дом для столь высокопоставленных особ. Для Феодоры поставили большой шатер, остальным пришлось ночевать под открытым небом. Войдя в шатер, Феодора нашла там несколько складных стульев и столик: оказывается, Мурад позаботился обо всем заранее. Вскоре солдаты приготовили ужин. Он не был особенно изысканным, но после целого дня пути ей показалось, что ничего вкуснее она никогда не ела. Она пригласила в шатер принца Мурада, чтобы поужинать вместе, но он вежливо отказался, сказав, что у него много дел и он перекусит с солдатами.

Это было странно, но Феодора чувствовала, как былые ощущения и переживания, связанные с принцем Мурадом, снова захватывают ее сердце. Ей вдруг захотелось его ласк, его мягких сильных рук, захотелось, чтобы он гладил ее грудь, захотелось его нежных губ, которые бы исцеловали каждый тайный утолок ее тела. Именно Мурад был первым мужчиной в ее жизни. Среди персиковых деревьев монастырского сада, роз и орхидей она с ним впервые ощутила радость любви и настоящее блаженство. Внезапно поток ее мыслей прервал голос того, о ком она только что думала:

— Вам понравился ужин, госпожа?

Она обернулась и увидела принца Мурада.

— Да, очень, — живо ответила она. — Но я не люблю есть одна. Почему вы не захотели составить мне компанию? Только не надо говорить, что у вас было много дел.

— Вкушать трапезу с женщиной, которая является женой моего отца? Это только его право, я же такого права не имею, — ответил он с загадочной усмешкой.

— Конечно, нет! Я имею в виду совсем другое! — воскликнула в притворном ужасе Феодора. — Но у меня здесь нет даже слуг, которые бы могли скрасить мое одиночество, и вы — единственный человек, которого я могу пригласить за свой стол. Не солдат же мне звать к себе.

Он оценил юмор прекрасной византийки и рассмеялся:

— Как я вижу, вы жаждете моего общества лишь потому, что я принц, то есть ровня вам. Вот уж не думал, что вы такой сноб, Адора.

— Нет! Нет! Вы опять не правильно поняли меня. Она слегка покраснела: впервые за столько лет Мурад назвал ее этим именем — Адора.

— Ну тогда объясните мне, чего я не понял, — сказал он и присел перед ней на корточки. Она посмотрела ему прямо в глаза и увидела огонь, сжигающий этого внешне спокойного и насмешливого человека.

— Что вы скажете, если я, отбросив все приличия, признаюсь вам, что просто хотела… видеть тебя? — промолвила Феодора еле слышно.

Она даже сначала не поняла, что произошло и как это получилось, но едва она окончила свое признание, как оказалась в крепких объятиях принца Мурада.

Она пыталась что‑то говорить, но страстный поцелуй перехватил се уста. Мир перед глазами распался на миллионы крошечных осколков. Боже! Ей показалось, что этот поцелуй длился целую вечность. Когда Мурад дал ей возможность передохнуть, она прошептала:

— Нет, Мурад! Пожалуйста, не надо! Это очень опасно и для тебя, и для меня.

Однако голос ее был лишен силы. Мурад лишь немного отстранился и строго сказал:

— Тихо, моя сладкая Адора.

И опять долгий, как вечность, поцелуй, на который она просто не могла не ответить. Он целовал ее с жадностью, как будто пытаясь возместить все промчавшиеся годы, когда она была далека от него.

Они упали на землю, не разжимая объятий, Феодора только успела сунуть под голову оказавшуюся поблизости шелковую подушку.

Она прекрасно сознавала, что делает. Понимала, что, узнай об этом муж, и ей, и Мураду была бы уготована страшная казнь, но сопротивляться не было сил. Скрытая страсть, запрятанная в самые дальние тайники их душ, вырвалась наружу.

Мурад снял с Феодоры одежды и начал ласкать ее обнаженное тело. Своими поцелуями он сделал твердыми ее розовые сосочки, напряжение которых показывало, какое сильное возбуждение она испытывает. Его рука ласкала влажную плоть меж ее ног и делала это с таким искусством, что Феодора несколько раз безумным усилием воли вынуждена была подавлять страстные крики счастья, готовые слететь с ее губ.

Два его длинных тонких пальца ласкали самую сердцевину ее розовой плоти. Ее тело трепетало, но не могло противиться. Она испытывала бесконечное блаженство, и Мураду пришлось предупредительно зажать ей рот рукой, чтобы ее постанывания не услышали солдаты.

— Тише, моя дорогая, тише, — просил он. — А то соберется весь отряд.

Он стал целовать ее ушко, и тут она услышала его едва различимый шепот:

— Я хочу тебя, Адора, как мужчина хочет женщину. Мне надоело играть в любовные игры, я хочу настоящей любви, я хочу войти в твою плоть, в самую ее глубину, насколько это возможно. Я хочу, чтобы не только ты сдерживала крик, но и я тоже.

Она невольно задрожала, а он продолжал нашептывать ей на ухо:

— Раздвинь свои ножки, Адора, и я наконец наслажусь тобой, моя любимая византийская шлюха. Дай мне почувствовать твою плоть, уверяю, я сделаю это не хуже, чем мой отец или твой любовник‑пират.

Феодора не верила своим ушам. Эти мерзости говорил ей человек, которого она любила.

— Даже может быть, я окажусь лучше их, — продолжал бормотать он.

Неожиданно он получил сильный удар в живот — это Феодора изловчилась и со всей силой пнула его ногой.

Она скинула его с себя, вскочила и, подобрав свою одежду, начала быстро одеваться. Глаза ее горели ненавистью и презрением.

— Хотя Халил — это главное, что есть в моей жизни, могу сказать, что никогда не хотела его зачинать, особенно от твоего отца, в постель к которому я не стремилась, — она говорила громко, как будто не боялась, что их могут услышать. — Что же касается Александра, то он, конечно, не мой любовник. Вы, турки, все такие, для вас женщина — это рабыня в постели, приспособление для своего удовлетворения. Кстати сказать, презираемый тобою пират смог увидеть во мне не только тело, но и душу, и ум. Убирайся! Уходи отсюда, иначе сейчас я кликну солдат и прикажу им убить тебя, и не надейся, что они не исполнят моего приказания!

Она отвернулась от него. А он стоял с видом побитой собаки; едва она стала говорить, он пришел в сильнейшую ярость — никто и никогда не разговаривал с ним таким тоном, но потом он понял, что после того, что он наговорил ей, Феодора имеет право кричать на него.

— Феодора, голубка моя, прости меня, — прошептал он.

— Уходи!

— Прости меня, я не могу тебя забыть с самого первого дня нашего знакомства, когда ты поскользнулась на монастырской стене. Я чуть не умер, когда узнал, что тебя привезли во дворец, а потом решил, что ты больше не хочешь меня видеть. Но я все равно любил тебя, и вот вчера в Фоке я ужасно приревновал тебя к этому павлину Александру, когда тот любезничал с тобой.

— Бедненький Мурад, ты говоришь, что любишь меня, но ты же сам назвал меня шлюхой.

— Я думал, ты стала похожа на свою сестру.

— Убирайся!

— Мой отец стар, Феодора. Когда он умрет, я возьму тебя в жены, как и обещал.

— Я лучше умру, чем лягу с тобой на брачное ложе. Внезапно Мурад вышел из себя:

— Нет, к сожалению, ты не голубь. Еще пятнадцать минут назад ты лежала подо мной и стонала, как обыкновенная самка. Так что я зря перед тобой унижаюсь, ты приползешь ко мне сама на брюхе и расставишь ножки, предлагая себя!

Он повернулся и вышел, а Феодора уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

Date: 2015-12-13; view: 372; Нарушение авторских прав