Глава 18. От военного коммунизма к нэпу 8 page

заем был реализован главным образом за счет государственных учреждений и государственных промышленных трестов. Однако его целью было также выкачать частные капиталы, накопленные при НЭПе, и поэтому власти при проведении подписки широко прибегали к оказанию морального давления [91]. Возврат к политике государственных займов и поощрение частных сбережений нашли свое дальнейшее проявление в возрождении государственных сберегательных касс, которое было одобрено Совнаркомом 26 декабря 1922 г. [92] Первые две сберегательные кассы открылись в феврале 1923 г. в Москве и Петрограде. Вклады рассчитывались согласно эквиваленту в золотых рублях и подлежали выплате по текущему курсу. По-видимому, вначале сберегательные кассы использовались скорее как средство гарантии против девальвации, чем как форма капиталовложения, однако они оказались эффективными для возрождения привычки и традиции. Согласно имеющимся данным, к октябрю 1923 г. уже насчитывалось 300 сберкасс с 60 тыс. вкладчиков, причем через полгода эти цифры увеличились более чем в 10 раз [93]. Объявление о проведении в феврале 1923 г. государственной лотереи стало еще одним свидетельством возврата к финансовым методам прошлого [94].

За восстановлением Государственного банка вполне естественно последовала попытка возродить всю банковскую систему. Подобно тому как первый шаг к созданию Государственного банка был продиктован необходимостью обеспечить источник кредитов для промышленности после прекращения прямого финансирования из государственной казны, так и первый важный шаг к возрождению этой системы последовал в начале 1922 г. со стороны ВСНХ как представителя промышленности и был решительно поддержан как Госпланом, так и новыми промышленными трестами. 1 сентября 1922 г. СТО одобрил проект банка для промышленности (Промбанка), имеющего полномочия выдавать промышленности как краткосрочные коммерческие кредиты, так и займы сроком на три года. Его вкладчиками были государственные учреждения, включая ВСНХ и заинтересованные народные комиссариаты, и государственные промышленные предприятия [95]. Первоначальным импульсом было, несомненно, обеспечить промышленности независимость от Государственного банка и от того, что считалось политикой "голодного пайка", проводимой финансовыми властями в отношении промышленности. Но Промбанк никогда не был достаточно мощным, чтобы освободиться от помочей Государственного банка и Наркомфина, и занял свое место в качестве одного из учреждений в прочно увязанной банковской системе. Тем временем в феврале 1922 г. кооперативы восстановили Банк потребительской кооперации (Покобанк), который в январе 1923 г. был преобразован во Всероссийский кооперативный банк (Всекобанк) [96]. В течение 1922 г. также увидели свет муниципальные банки для финансирования местных отраслей промыш-

ленности и местных правительственных проектов [97] и ассоциации взаимной помощи, предназначенные для удовлетворения потребностей мелких частных торговцев при НЭПе [98].

Финансовый прогресс НЭПа продолжал проявляться в быстром росте влияния Госбанка – храма новой финансовой ортодоксальности. Индекс цен, по которому Наркомфин рассчитывал обменный курс текущего в довоенный рубль, был подвергнут критическому анализу финансистов. В марте 1922 г. эта система была заменена в следующем месяце системой рубля, основывающейся на курсе, по которому Госбанк покупал золото, причем обменный курс теперь объявлялся ежемесячно не Наркомфином, а Госбанком: впредь все доходы и расходы должны были подсчитываться не в довоенных, а в золотых рублях [99]. Соответственно возрастал престиж золота как основы денег и Госбанка как его хранителя, при этом был сделан еще один шаг на пути к валютной реформе. После непродолжительного замедления инфляционного процесса летом 1921 г. все еще необузданные силы экономической нестабильности вновь взяли верх, и все попытки снизить темпы выпуска денежной массы были прекращены как бесполезные. Общая сумма денег в обращении возросла с 3500 млрд. на 1 сентября 1921 г. до 17 500 млрд. руб. на 1 января 1922 г. (если продолжать считать по курсу 1921 г.), на 1 мая она уже достигала 130 000 млрд., а к концу 1922 г. – немногим менее 2 квадриллионов руб. [100]

Похоже, что решение валютной проблемы на основе золота и под контролем Государственного банка прокладывало себе путь с непреодолимой силой, причем делалось это по моделям, сильно напоминающим западные. Раздавались аргументы (которые, правда, по прошествии времени оказались сомнительного и ограниченного достоинства) в пользу того, что развитие внешней торговли требует стабильной денежной единицы [101]. 25 июля 1922 г. Совнарком дал указание Госбанку начать выпуск банкнот в виде денежных единиц, называемых "червонцы", причем каждый червонец равнялся десяти золотым рублям; эта эмиссия обеспечивалась на 25 % ценными металлами, а на 75 % – краткосрочными облигациями и другими ликвидными активами [102]. После того как в очередном декрете от 11 октября 1922 г. [103] были даны более исчерпывающие инструкции, первый червонец появился на свет только в конце ноября того же года. После стольких лет финансовой анархии и неустойчивой валюты казалось непреодолимой притягательная сила стабильности. Оппозиция этому была незначительной и представляла собой, по меткой характеристике представителя Наркомфина во ВЦИК, "детскую болезнь левизны". Первоначальный выпуск был очень небольшим, и в течение долгого времени новый червонец служил не средством обмена, а скорее источником накопления ценностей или единицей расчета. На протяжении 15 месяцев стабильный, но в ограниченных количествах червонец циркулировал наравне с неограниченной и постоянно де-

вальвировавшейся рублевой массой. Основные сделки все более регулярно проводились на базе червонца; однако платежи продолжали осуществляться в рублях по текущему курсу.

Таким образом, в конце 1922 г. было достигнуто краткосрочное и в какой-то степени иллюзорное равновесие в финансовой, равно как и в хозяйственной политике. Импульс, приданный НЭПом и поддержанный хорошим урожаем 1922 г., открыл перспективу, правда, все еще отдаленную, достижения сбалансированного государственного бюджета и замены, если не возрождения, почти мертвого рубля. Однако эти амбиции, столь сильно противоречащие амбициям первых революционных лет, могли осуществляться только за счет жестоких ударов, наносимых по другим секторам экономики. Прежде чем они были осуществлены, пришлось преодолевать новый кризис 1923 г.

[1] "В тюрьмах нас торговать не учили", – горько воскликнул старый большевик (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, с. 216); Ленин, призвав не давать себя "во власть социализму чувств", тем не менее осторожно охарактеризовал торговлю как одну из 'Экономически-переходных форм" (там же, с. 227).

[2] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 27.

[3] "Собрание узаконений, 1921", № 26, ст. 147.

[4] Там же, № 28, ст. 156.

[5] См. гл. 17.

[6] "Четвертый Всероссийский съезд профессиональных союзов", 1921, т. I (пленумы), с. 117—118; поначалу опыт, очевидно, ограничивался периодом до 31 мая 1921 г., но спорадически продолжался до полного восстановления денежного хозяйства.

[7] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 308-309.

[8] "Собрание узаконений, 1921", № 44, ст. 223; это пространное заявление ВЦИК о началах НЭПа было подготовлено Лениным (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 266-291).

[9] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 397.

[10] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 160.

[11] "Собрание узаконений, 1921", № 26, ст. 149.

[12] Там же, № 40, ст. 212.

[13] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, с. 207-208; позднее Ленин сравнил Советское государство при НЭПе с машиной, которая вырывается из рук: "Как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда... куда ее направляют" (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 86).

[14] Цит. по: В.И. Ленин. Сочинения, т. XXVII, с. 430 (этой резолюции в Полн. собр. соч. нет. – Ред.); о денежной реформе, в защиту которой говорится в резолюции, см. выше, с. 271.

[15] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, с. 322-323.

[16] "Девятый Всероссийский съезд Советов", 1922, с. 60.

[17] "Съезды Советов РСФСР в постановлениях", 1939, с. 222, 225-226.

[18] "Собрание узаконений, 1921", № 57, ст. 356.

[19] Сообщение о возрождении ярмарок см. в: "На новых путях", 1923, т. I, с. 272-280; это возрождение было результатом решений СТО, причем на ярмарках преобладала государственная торговля. Согласно одному из участников Нижегородской ярмарки, товарооборот на ней достиг 75 % уровня 1917 г. и 50 — 1913 г. ("Стенографический отчет Пятого Всероссийского съезда профессиональных союзов", 1922, с. 160-162).

[20] Подробный анализ на основе разрешений на торговлю, выданных в 1921 и 1922 г г., дает интересную, хотя и не очень точную информацию о сравнительной значимости соответствующих форм торговли. Торговые разрешения на 1921 г. подразделялись на три категории: разрешения для коробейников, для торговли на открытых рынках и базарах и для торговли в закрытых помещениях, то есть в лавках; в 1922 г. торговцы третьей категории были подразделены на три вида в соответствии с масштабами дела, которое они вели. Таким образом, общее число категорий было доведено до пяти. В первую категорию входили главным образом частные торговцы, во вторую — частные торговцы и кооперативы. В течение 1921 г. первая категория значительно сократилась, поскольку торговля приобрела более организованный вид; на вторую категорию всегда приходилось большее число торговых лицензий. Однако наиболее значимыми в отношении объема торговли, хотя и не по числу лицензий, были третья, четвертая и пятая категории, в которых каждая конкурировала друг с другом. По оценке 1922 г., основывавшейся на статистических данных по трем губернским городам, 84 % лицензий всех категорий было выдано частникам, 15 — кооперативам и менее 1 % — государственным торговым заведениям. В Москве эти цифры составляли в 1922 г. соответственно 95,1, 3,6 и 1,3 %; в то же время на долю государственного сектора в четвертой категории приходилось 12,9 %, а в пятой (самой малочисленной из всех категорий) – 45,9 % ("На новых путях", 1923, т. I, с. 179-185).

[21] Ленин писал в это время: "Свобода и права кооперации, при данных условиях России, означают свободу и права капитализму... Но "кооперативный" капитализм в отличие от частнохозяйственного капитализма является, при Советской власти, разновидностью государственного капитализма, и, в качестве такового, он нам выгоден и полезен сейчас, — разумеется, в известной мере," (В.Я.Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 225).

[22] Там же, с. 64-65; о резолюции IX партийного съезда см. гл. 18.

[23] "Собрание узаконений, 1921", № 26, ст. 150.

[24] "На новых путях", 1923, т. I, с. 143; Ленин назвал его "соглашением" (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 321). С докладом о кооперации на партийной конференции в мае 1921 г. выступил Хинчук (см. гл. 18); в резолюции конференции кооперативы охарактеризованы как основной аппарат "для проведения товарообмена" ("ВКП(б) в резолюиях...", 1941, т. I, с. 397).

[25] В результате постепенного отказа от пайков и натурального обеспечения при НЭПе Наркомпрод потерял свой престиж и значимость, которыми он обладал при военном коммунизме ("Двенадцатый съезд Коммунистической партии (большевиков)", 1923, с. 334); о его окончательном исчезновении см. гл. 20.

[26] "Собрание узаконений, 1921", № 72, ст. 576.

[27] "Известия Центрального Комитета Российской коммунистической партии (большевиков)", № 33, октябрь 1921 г.; это было дополнением к усилению партийного контроля над профсоюзами (см. гл. 17).

[28] Некоторые жалобы, равно как и статистические данные, приводятся в: "На новых путях", 1923, т. I, с. 144—146, — источнике, явно расположенном в пользу кооперативов.

[29] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 460-463; заключительная часть резолюции, из которой взята вторая часть цитаты, не включена в указанный том. Ее можно найти в: "Директивы ВКП(б) в области хозяйственной политики". Под ред. М. Савельева, 1928, с. 356-364.

[30] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 369.

[31] "Двенадцатый съезд Российской коммунистической партии (большевиков)", 1923, с. 328.

[32] "На новых путях" (1923, т. I, с. 107-108) приводит список государственных учреждений, открывших в первые месяцы НЭПа свои торговые секции. В их число входили народные комиссариаты здравоохранения и просвещения, а также Государственный банк.

[33] "Собрание узаконений, 1921", № 68, ст. 527; в то же время они были уполномочены привлекать подрядчиков и поставщиков к выполнению заданий, возлагаемых на них государственными органами.

[34] "На новых путях", 1923, т. I, с. 185-188; кроме сообщений с мест, в этом отчете говорится, что "богатейший материал по этому вопросу" можно найти в книге, выпущенной Рабкрином, "Наша трестированная промышленность", которую не удалось найти.

[35] "Девятый Всероссийский съезд Советов", 1922, с. 93.

[36] Меньшевик Дан, знавший Москву и обладавший практическим мышлением, заметил по выходе из тюрьмы в январе 1922 г., что наблюдалось изобилие всевозможных продуктов питания по ценам, которые были по карману только новым богатеям; что повсюду бросались в глаза спекулянты; что слово "барин" вновь стало общеупотребительным среди официантов, извозчиков и т.п.; что на Тверской улице вновь появились проститутки ("Два года скитаний". Берлин, 1922, с. 252-255). В сентябре 1922 г. Красин писал своей жене из Москвы: "Москва выглядит нормально, в некоторых местах так же, как до войны" (L. Krasi-па. Leonid Krasin: His Life and Work (n.d.), 1929, p. 202).

[37] См. выше, с. 234-235, 259-260.

[38] В.И, Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 248.

[39] "IV сессия Всероссийского центрального исполнительного комитета IX созыва", № 3,27 октября 1922 г., с. 7-8.

[40] Там же, № 5, 29 октября 1922 г., с. 3.

[41] "Собрание узаконений, 1921", № 60, ст. 406.

[42] Отчет об этой неудаче дан в: "Финансовая политика за период с декабря 1920 г. по декабрь 1921 г.: Отчет к IX Всероссийскому съезду Советов", 1921, с. 112-116.

[43] Возражения Наркомфина против регулирования цен, основывавшиеся на сугубо ортодоксальных финансовых принципах, зафиксированы в: "На новых путях", 1923, т. I, с. 47.

[44] Там же, с. 386-387.

[45] "Собрание узаконений, 1922", № 34, ст. 400.

[46] Только при НЭПе внешняя торговля впервые стала играть заметную роль в советской экономике: Англо-Советское торговое соглашение, являвшееся символом ее возрождения, было подписано в день провозглашения Лениным НЭПа на X партийном съезде. Попытка привлечь иностранный капитал за счет предложения концессий, хотя и предпринимавшаяся раньше (см. гл. 19), зачастую считалась характерной чертой НЭПа, однако в тот период не дала материальных результатов. Как внешняя торговля, так и предложение о предоставлении концессий в то время имели значение главным образом в связи с внешней политикой, об этих вопросах будет подробно рассказано в пятой части.

[47] "Десятый съезд Росийской коммунистической партии", 1921, с. 232-234.

[48] "Собрание узаконений, 1921", № 52, ст. 301.

[49] "Новая экономическая политика...", с. 94.

[50] "Собрание узаконений, 1921", № 63, ст. 462.

[51] См. гл. 18.

[52] "Собрание узаконений, 1921", № 56, ст. 354.

[53] Там же, № 59, ст. 394. 9 июля специальным декретом был введен новый железнодорожный тариф, причем в первом пункте декрета провозглашался принцип обязательной оплаты за перевозки, хотя и опускались исключения в пользу государственных предприятий и кооперативов (там же, № 54, ст. 327); результатом нового тарифа было резкое увеличение оплаты, подняв ее на 40 % к довоенному уровню в довоенном денежном выражении ("Пять лет власти Советов", 1922, с. 401). В августе 1921 г. была введена новая такса за услуги, оказываемые Наркоматом почт и телеграфов ("Собрание узаконений, 1921", № 56, ст. 351).. С 15 сентября 1921 г.вновь стала обязательной плата за все услуги, оказываемые предприятиями коммунального характера, начиная с канализации и кончая очисткой дымовых труб (там же, № 2, ст. 445); был отменен декрет от 27 января 1921 г. о квартирной плате.

[54] "Сборник декретов и распоряжений по финансам", т. IV, 1921, с. 120— 121.

[55] "Собрание узаконений, 1921", № 62, ст. 446.

[56] "Сборник декретов и распоряжений про финансам", т. IV, 1921, с. 121— 122.

[57] "Собрание узаконений, 1921", № 72, ст. 593,594; № 75, ст. 615.

[58] Его название было изменено два года спустя на "Государственный банк СССР" ("Собрание узаконений, 1923", № 81, ст. 786).

[59] "На новых путях", 1923, т. II, с. 192.

[60] На 1 января 1922 г. ссуды Госбанка промышленности составляли в общей сложности лишь 10 млн. руб. (образца 1922 г.), или 400 тыс. в довоенных рублях; кредиты под товары также достигали 10 млн. руб.; учет векселей начался только с мая 1922 г. (там же, с. 201—205). После этого сумма ссуд и кредитов медленно начала повышаться, но вплоть до осени 1922 г. они не достигали существенных размеров.

[61] "За пять лет", 1922, с. 331.

[62] "Собрание узаконений, 1921", № 77, ст. 643; какой бы психологический эффект ни ожидался от количественного сокращения, введение денег нового достоинства, похоже, потерпело неудачу, поскольку деньги старого образца продолжали иметь широкое хождение. Год спустя был издан декрет ("Собрание узаконений, 1922", № 66, ст. 867), по которому рубль государственного денежного знака приравнивался к десяти тысячам рублей кредитных билетов и расчетных знаков всех прежних выпусков.

[63] "Сборник декретов и распоряжений по финансам", т. IV, 1921, с. 126.

[64] Там же, с. 127.

[65] "Новое законодательство...", с. 273-274.

[66] "Сборник декретов и распоряжений по финансам", т. IV, 1921, с. 136.

[67] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, с. 221-228.

[68] Т. 1, гл. 8; о его назначении на пост народного комиссара финансов в 1918 г. и его неофициальном мнении о финансах см. гл. 17.

[69] Его выступление на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства цитируется в гл. 16.

[70] В разгар НЭПа не чувствовалось нужды скрывать кооперацию с экспертами предреволюционных режимов. V. Ipatieff (The Life of a Chemist. Stanford, 1946, p. 402) рассказыает, как осенью 1922 г. Шейнман и Кутлер выступали на массовом митинге в здании консерватории, чтобы отпраздновать "Первую годовщину Государственного банка и введения стабильной валюты". С другой стороны, под влиянием различных факторов, оказывавших воздействие на работу Нар-комфина, он стал объектом нападок со стороны промышленных кругов, выступавших против его политики. Согласно хорошо информированному меньшевистскому журналу "Социалистический вестник", издававшемуся в Берлине (№2, 17 января 1923 г., с. 16), Ларин на X Всероссийском съезде Советов в декабре 1922 г. обвинил Сокольникова в том, что его водят за нос "бывшие царские министры, Кутлеры и т.п."; однако это замечание не было зафиксировано в официальном отчете.

[71] "Финансовая политика за период с декабря 1920 г. по декабрь 1921 г.; отчет к IX Всероссийскому съезду Советов", 1921, с. 35—43.

[72] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, с. 407.

[73] "Съезды Советов РСФСР в постановлениях", 1939; "Девятый Всероссийский съезд Советов", 1922, с. 53.

[74] "Одиннадцатый съезд РКП(б)", 1936, с. 312.

[75] Т. 1, гл. 8. Как уже отмечалось, широко используемый английский эквивалент для перевода русских слов "чистка" или "чистить" имеет более резкое звучание; эти слова означают не что все коммунисты должны быть исключены из членов партии, а что они сами и их работа должны быть подвергнуты тщательному анализу и те из них, кто не отвечает званию коммуниста, должны быть исключены.

[76] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т, 45, с. 112-113.

[77] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 422-428.

[78] "На новых путях", 1923, т. II, с. 2.

[79] "Собрание узаконений, 1922", № 22, ст. 233.

[80] "Десятый Всероссийский съезд Советов", 1923, с. 138.

[81] "Собрание узаконений, 1922",№ 6, ст. 75.

[82] Там же, № 16, ст. 167.

[83] Там же, №76, ст. 940; "Десятый Всероссийский съезд Советов", 1923 с. 138-139.

[84] "На новых путях", 1923, т. II, с. 134-135.

[85] "Десятый Всеросийский съезд Советов", 1923, с. 138.

[86] "Собрание узаконений, 1922", № 36, ст. 430.

[87] "III сессия Всероссийского центрального исполнительного комитета IX созыва", № 7, 21 мая 1922 г., с. 16-17.

[88] "IV сессия Всероссийского центрального исполнительного комитета IX созыва", № 4, 28 октября 1922 г., с. 26.

[89] "Собрание узаконений, 1922", № 67, ст. 887; Г.Я. Сокольников. Государственный капитализм и новая финансовая политика, 1922, с. 31—34.

[90] На X Всероссийском съезде Советов в декабре 1922 г. Сокольников заметил: "Если человек имеет возможность заем поддержать и его не поддерживает, то мы сможем и будем это расценивать как отказ от поддержки советского правительства вообще" ("Десятый Всероссийский съезд Советов", 1923, с. 140).

[91] A. Arnold. Op. cit., p. 324; 10 апреля 1919 г. Народный банк взял старые сберегательные кассы под свое управление (см. гл. 17).

[92] Ibid., p. 325-326.

[93] "Собрание узаконений, 1922", № 67, ст. 871; № 81, ст. 1029.

[94] A. Arnold. Op. cit., p. 287. Первым директором Промбанка был Краснощекое, бывший глава правительства Дальневосточной Республики (т. 1, гл. И); в 1924 г. он был приговорен к тюремному заключению за злоупотребления и расточительство банковских фондов (V. Ipatieff. Op. cit., p. 402).

[95] "Собрание узаконений, 1922", № 16, ст. 163; A. Arnold. Op. cit., p. 296.

[96] Ibid., p. 307-308.

[97] Ibid., p. 318-319.

[98] "Собрание узаконений, 1922", №26, ст. 310; №31, ст. 377. В августе произошло очередное изменение; обменный курс был установлен специальной комиссией, в которой были представлены Наркомфин и Госбанк на основе обменного курса на твердую иностранную валюту (там же, № 55, ст. 692). Бюджет на 1922-1923 гг. был разработан не в довоенных, а золотых рублях.

[99] A. Arnold. Op. cit., p. 128.

[100] Г.Я. Сокольников. Цит. соч., с. 6.

[101] "Собрание узаконений, 1922", № 46, ст. 578.

[102] Там же, № 64, ст. 827.

[103] "Посессия Всероссийского центрального исполнительного комитета 1Хсозыва", № 5, 29 октября 1922 г., с. 2.

Глава 20. НАЧАЛО ПЛАНИРОВАНИЯ

Марксистский анализ, противопоставляющий неплановую, иррациональную капиталистическую экономику плановой, рациональной экономике будущего социалистического общества, мало что может, если вообще может что-либо сказать о процессе перехода одного к другому. Только Энгельс на склоне своих лет, комментируя один пассаж в Эрфуртской программе Социал-демократической партии Германии, в котором говорилось о "коренящемся в самом существе частного капиталистического производства отсутствии планомерности", многозначительно обронил фразу о том, что акционерные общества положили конец частному производству и что "если мы от акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промышленности, то тут прекращается не только частное производство, но и отсутствие планомерности" [1]. Таким образом, рост планомерности заложен в самом капитализме и в постоянно увеличивающемся размере единицы капиталистического производства. Гильфердинг в своей книге "Финансовый капитал", опубликованной в 1909 г., продолжил этот анализ, показав, как в первые годы XX столетия основная часть промышленного капитала в ведущих капиталистических странах перешла в руки крупнейших банков, в результате чего промышленный капитал получил еще большую концентрацию в форме финансового капитала. Это удивительнейшим образом подтвердило традиционную социалистическую концепцию о том, что банковская система выступает основным рычагом контроля в организации промышленности, и, по-видимому, продемонстрировало, что капитализм сделал еще один шаг на пути, который, согласно марксистскому анализу, ведет к его конечному падению под воздействием социалистической революции. Ленинская работа "Империализм, как высшая стадия капитализма" является дальнейшим развитием этой темы [2].

Война 1914 г. послужила катализатором всех этих процессов. Подвергнув капиталистическую экономику основных воюющих государств интенсивной концентрации и централизованному планированию, она должна была, по мнению марксис-

тов, ускорить дезинтеграцию частного капитала и проложить путь к плановой экономике. Эти процессы были наиболее заметны в Германии, не столько потому, что страна оказалась подверженной наиболее сильнодействующим стрессам (в этом плане как Австро-Венгрия, так и Россия прошли одинаково серьезную проверку), сколько потому, что Германия до войны дальше продвинулась в этом направлении. В течение 1915 г. Ларин (бывший тогда еще известным меньшевиком) в Стокгольме написал примечательную серию статей для петроградского журнала "Вестник Европы" о германской военной экономике. Первая статья, опубликованная в апреле 1915 г., заканчивалась словами:

"Современная Германия дала миру образец централизованного руководства народным хозяйством как единой планомерно работающей машиной. Ключи от этой машины находятся в современной Германии в руках Сименса, Борзига, Гвиннера, Блейхредера – представителей крупнейших банков и крупнейших накоплений индустриального капитала в стране. Кто держит ключи от машины, тот и управляет ею по своему усмотрению; но принципиальный интерес доказательства на опыте громадной страны возможности построения такой единой машины в сложной обстановке современной культурной жизни остается и сохраняет все свое общественно-научное значение".

А четыре месяца спустя, после назначения Гильфердинга министром финансов, Ларин подытожил:

"Германское хозяйство идет к планомерно-организованному господству крупного капитала, осуществляемому кооперацией государства с крупными банками" [3].

Какие бы источники ни были в распоряжении Ленина, он наверняка должен был прочесть статьи Ларина; и, когда он после Февральской революции возвратился в Россию, контролируемая экономика Германии военного периода все больше и больше оказывала влияние на его экономическое мышление. Это была экономическая система, которую Ленин охарактеризовал как "государственно-монополистический капитализм" или просто "государственный капитализм" – эквивалент того, что в Германии называют "Planwirtschaft", по-французски "une ёсопоmie dirigee" и по-английски "planning" ("планирование").

"Принудительное синдицирование, – писал он, – т. е. принудительное объединение в союзы под контролем государства, вот что капитализм подготовил, вот что в Германии осуществило государство юнкеров, вот что вполне будет осуществлено для Советов, для диктатуры пролетариата, вот что даст нам "государственный аппарат" и универсальный, и новейший, и небюрократический" [4].

Ленин подчеркнул, что не является социализмом то, "...что немецкие Плехановы (Шейдеман, Ленч и др.) называют "военным социализмом", на деле это есть военно-государственный монополистический капитализм...". Но достижение под воздей-

ствием войны этой стадии капитализма означало, что приближается социалистическая революция.

"Диалектика истории именно такова, что война, необычайно ускорив превращение монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм, тем самым необычайно приблизила человечество к социализму.

Империалистическая война есть канун социалистической революции. И это не только потому, что война своими ужасами порождает пролетарское восстание, – никакое восстание не создает социализма, если он не созрел экономически, – а потому, что государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет" [5].

Таким образом, планирование, под именем государственного капитализма, занимает главенствующее место в процессе перехода от капитализма к социализму. "Социализму, – как однажды парадоксально заметил Сорель, – нет больше нужды утруждать себя организацией промышленности, поскольку это делает капитализм" [6]. Внутри самого капитализма развивается элемент планирования в виде необходимого антидота его собственных анархических склонностей. Последняя стадия в эволюции капитализма становится первой ступенью в создании социализма. Исторически Фридрих Лист предшествовал Марксу как отец теории планирования; Ратенау, организовавший первое современное плановое хозяйство в Германии времен первой мировой войны, предшествовал Ленину, чей подход к проблеме планирования в Советской России сознательно основывался на немецких прецедентах. Но когда один меньшевистский писатель осенью 1917 г. предложил внедрить планирование в России, подразумевая, что "дело идет не о замене старого аппарата, а лишь о реформировании его...", Ленин, защищая концепцию "плана" (это слово было еще не так знакомо, чтобы употреблять его без кавычек), прояснил разницу между планированием, которое было последней линией обороны капиталистического порядка, и планированием, которому предстояло стать инструментом перехода к социализму.